Перевозка на телеге, пари без ставки и причинение

вреда с согласия потерпевшего)

Всякий, хотя бы однажды смотревший мультфильм «Ка­никулы в Простоквашино», конечно же помнит, как ехавший на телеге почтальон Печкин взялся подвезти возвращающе­гося с охоты Шарика и, заведя разговор о стрельбе, выра­зил сомнение, попадет ли Шарик из ружья в брошенную им, Печкиным, шапку. Шарик категорически ответил, что обяза­тельно попадет и предложил ему бросить шапку, что Печкин и сделал. Шарик выстрелил и попал. При всей немногослов­ности казуса мы сталкиваемся в нем, как минимум, с тремя различными гражданскими правоотношениями.

Первое. Печкин подвозил Шарика на телеге (то ли на соб­ственной, то ли на почтовой) — обязан ли Шарик вознагра­дить Печкина за услугу?

Предложение оказать услугу исходило от самого Печки­на и не было им обусловлено уплатой какого бы то ни было вознаграждения: Печкина вполне удовлетворило «спасибо», сказанное Шариком. Очевидно, что в этом случае речь шла не обыкновенной дружеской услуге, оказываемой безвозмезд­но; максимум, на что мог бы рассчитывать Печкин — так это на возмещение расходов по перевозке, если таковые были им понесены. Ситуация, однако, заставляет предположить, что каких-то дополнительных расходов, которые вызывались бы именно перевозкой Шарика, у почтальона не возникло.

Интересно и то, как завершилась перевозка. Шарику суждено было не доехать до дома: от отдачи при выстре­ле он свалился с телеги в придорожную речушку, откуда его, считавшего себя утонувшим, спустя какое-то время вы­тащил бобер («Делать мне неч-чего! — ворчал он — Только вот разных собак из реки вытаскивать!»)[18]. Возникает во­прос: куда же делся Печкин? В мультфильме показывается, что он уехал дальше своей дорогой, бросив тонущего Шари­ка на произвол судьбы, не оказав, по сути, никакой помощи. Да не обязан был, и тем не менее. А ведь он наверняка про­езжал если и не мимо, то, во всяком случае, недалеко от дома Дяди Фёдора (иначе с чего бы взялся Шарика под­возить?) — что ему стоило крикнуть Матроскину: беги, де­скать, спасай своего Шарика! Так что вопрос к поведению почтальона Печкина тут имеется, и довольно неприятный. Но нас интересует не он, а другой, непосредственно связан­ный с ним. Если бы Шарик был бы обязан заплатить за перевозку — то за какое расстояние: только за то, которое он фактически проехал (от места посадки до места падения с телеги), или же за всю протяженность заказанной им перевозки (от места посадки до дома)?

Чтобы ответить на этот вопрос, нужно понять, подпа­дает ли заключенный Печкиным и Шариком договор под понятие договора перевозки, регулируемого транспортным законодательством. С точки зрения Правил дорожного дви­жения гужевой транспорт относится к разновидности ав­томобильного; с позиции же гражданско-правовой — нет. Устав автомобильного транспорта касается лишь таких ав­тотранспортных перевозок, которые осуществляются авто транспортными предприятиями; последние же гужевого транспорта для оказания своих перевозочных услуг не ис­пользуют[19]. Значит, перед нами договор, подчиняющийся общим нормам о договоре возмездного оказания услуг. Ша­рик, стрелявший на свой собственный страх и риск, дол­жен нести все последствия собственного выпадения из теле­ги; следовательно, его нужно рассматривать как заказчика, отказавшегося от договора возмездного оказания услуг до их полного оказания, а значит — как лицо, обязанное воз­местить исполнителю лишь фактически понесенные им на оказание услуг расходы (п. 1 ст. 782 ГК). Как уже указыва­лось выше, ситуация, в которой происходило действие, за­ставляет полагать, что никаких дополнительных расходов, которые вызывались бы именно перевозкой Шарика, у поч­тальона не возникло.

Второе. Печкин и Шарик заключили пари относительно меткости стрельбы: Шарик утверждал, что попадет в бро­шенную шапку, а Печкин в этом сомневался. Печкин проиг­рал пари — обязан ли он как-то вознаградить выигравшего контрагента?

Никакой договоренности о предмете выигрыша и про­игрыша (ставке) контрагентами достигнуто не было; поня­тия же о каких-либо обычных для подобных случаев, став­ках, гражданскому закону неизвестно. Следовательно, за­ключенное ими пари не подпадает под категорию граждан­ско-правовых сделок и не порождает, каких бы то ни было обязательств, в том числе и по вознаграждению проиграв­шим пари выигравшего.

Наконец, третье. В результате попадания в шапку из ру­жья шапка оказалась испорчена. Должен ли Шарик отве­чать за вред, причиненный имуществу почтальона? Пока­зательно, что Печкин (в финале мультфильма) предъявля­ет требование о его возмещении, правда, не Шарику, а ро­дителям Дяди Фёдора («Давайте сначала конфликт разбе рем. Посмотрите, что они с моей шапкой сделали!», «Через нос теперь хорошо вермишель отбрасывать!»). В удовлетво­рение этого требования Матроскин вручает Печкину новый "головной убор» — бескозырку («Успокойтесь только, пожа­луйста!»).

Ситуация не оставляет сомнений: Печкин знал (не мог не знать) о том, что выстрел Шарика в подброшенную шапку угрожает, как минимум, её порчей («Не шапка, а одна... вентиляция! Ух! — сколько дырок!»), а то и пол­ным уничтожением. Знал, но, тем не менее, своими дей­ствиями подталкивал, провоцировал Шарика к причинению вреда, заключив пари, выражающее сомнение в исходе вы­стрела. Единственным способом разрешить это пари был выстрел в подброшенную шапку; именно для того, чтобы Шарик выстрелил в шапку, Печкин сам же её и подбро­сил. Это — классический случай причинения имуществен­ного вреда если и не по просьбе, то, по крайней мере, с со­гласия потерпевшего; справедливость требовала бы полно­стью отказывать в возмещении такого вреда. Но действую­щий российский ГК дает несколько иной ответ на данный вопрос.

В соответствии с абз. 2 п. 3 ст. 1064 ГК в возмещении вреда, причиненного по просьбе потерпевшего или с его со­гласия, может быть отказано, если действия причините-ля вреда не являются безнравственными. Норма эта при­мечательна тем, что уравнивает по своим последствиям оба случая — причинение вреда и по просьбе потерпевшего, т. е. при наличии у этого последнего, по крайней мере, косвен­но ного умысла на причинение вреда[20], и с его согласия, т. е. при грубой неосторожности потерпевшего[21]. Интересно и то, что Границей своего применения она делает нравствен­ность действий причинителя; не законность, а именно нрав­ственность. Наш пример как раз замечательно иллюстри­рует разницу между этими понятиями: в том, чтобы выстре­лить в подброшенную шапку, нет ничего безнравственного. Однако, будучи произведенным не в целях охоты, да ещё и к тому же в пределах населенного пункта, такой выстрел является незаконным; больше того — преступным. Итак, по п. 3 ст. 1064 ГК получается, что суд может отказать в воз­мещении вреда, причиненного Шариком Печкину, посколь­ку вред был причинен с согласия потерпевшего действиями, не нарушающими общественной нравственности.

А в соответствии сп. 1 и 2 ст. 1083 ГК вина потерпев­шего в нанесении ему имущественного вреда приобретает совсем другое юридическое значение. Прежде всего, вред, возникший вследствие умысла (как прямого, так и косвен­ного) потерпевшего (по просьбе потерпевшего), возмеще­нию не подлежит ни в каких случаях, безотносительно к тому, были ли действия причинителя вреда нравственными или безнравственными. Что же касается вреда, причинен­ного с согласия (при грубой неосторожности) потерпевше­го, то таковой, по общему правилу, подлежит возмещению, хотя и в уменьшенном размере; причем, степень уменьше­ния размера причиненного вреда определяется сообразно со степенью вины причинителя, а не с нравственностью его действий, как это делала обсужденная норма п. 3 ст. 1064.

Вопрос о соотношении абз. 2 п. 3 ст. 1064 с п. 1 и 2 ст. 1083 ГК в литературе не только не разрешен, но даже и не поставлен. Связано это, на наш взгляд, с неправильным пониманием первой из рассматриваемых норм, которое вы­зывается её неправильной увязкой с нормой предыдущего абзаца этого же пункта, устанавливающей, что вред, причи­ненный правомерными действиями, по общему правилу воз­мещению не подлежит. Так вот, абз. 2 п. 3 ст. 1064 принято трактовать как норму, разъясняющую норму абз. 1: послед­няя применяется, если действия, причинившие вред, были(1) правомерными (абз. 1), (2) предприняты по просьбе или с согласия потерпевшего (абз. 2) и, к тому же, (3) не были при этом безнравственными (абз. 2)[22], т. е. относящуюся только к правомерным действиям. На наш взгляд, законо­датель вкладывал в абз. 2 п. 3 ст. 1064 совсем другой смысл, а именно — определял последствия причинения вреда любы­ми действиями (неважно, правомерными, или нет), пред­принятыми по просьбе или с согласия потерпевшего. Поме­щение этой нормы в одном пункте с правилом о вреде, при­чиненном правомерными действиями объясняется вовсе не стремлением разъяснить это последнее, а, напротив, четко Отграничить друг от друга действия правомерные — те, со­вершение которых дозволил закон, и действия, совершение которых разрешил потерпевший, вследствие чего у участ­ников гражданского оборота и судей может возникнуть ил­люзия о том, что такие действия тоже относятся к разряду правомерных. Вот именно для того, чтобы подчеркнуть, что на самом деле это не так, — что правомочие на причинение вреда, исходящее от потерпевшего (в форме ли просьбы, или согласия —не имеет значения), ещё не делает причи­нение вреда правомерным, и что последствия такого вреда определяются иначе, чем последствия вреда, причиненно­го правомерными (законными) действиями — законодатель и сформулировал п. 3 ст. 1064 в том виде, в котором она имеется.

На наш взгляд, приоритет должен быть отдан предпи­саниям п. 1 и 2 ст. 1083 как нормам специальным, кон­кретизирующим общее правило абз. 2 п. 3 ст. 1064 ГК, и, вместе с тем, применяемым с учетом установленного им ограничения, относящегося к нравственному содержанию действий.

Итак, к сожалению для Шарика, Печкину нельзя отка­зать в возмещении вреда, причиненного порчей шапки; нату­ральное возмещение, предложенное Матроскиным, было, та ким образом вполне основательным, и судя по всему, вполне удовлетворило потерпевшего.

1.6. «Корова — государственная! А все что она дает —

Date: 2015-11-13; view: 592; Нарушение авторских прав