Глава 46. Вернувшись в палату, я устало завалилась на кровать

Вернувшись в палату, я устало завалилась на кровать. Что же это такое-то? Я так не хотела! Дурацкие дефекты! Хотя… я жалела бы намного больше, если бы выбрала Виктора. Нельзя давать ему пустую надежду на то, что у нас может что-то быть. Нельзя разрушать чужую семью… его семью. На чужом несчастье счастья не построишь! Если бы у него была бы девушка, я бы ещё подумала бы, может у нас что-то быть или нет. Но у него есть жена. Здесь даже думать не о чем. И вообще, Кулёмина, какого хрена ты всё чаще задумываешься об этом? Нравится травить себе душу? Мазохистка хренова!

Интересно, а сколько у них там еще конкурсов? И какие? Может стоит пойти, сказать Степнову, чтобы он бросил это ненужное дело? Ну в смысле прекратил своё участие в конкурсах? А то вон разоряется на меня почем зря… Я же всё равно его не выберу… Да, пожалуй, так я и сделаю! Прямо сейчас! А то потом боюсь передумать…

Размышляя обо всём этом, я даже не заметила, как вот уже, наверное, минут десять верчу в руке подаренную Виктором подвеску. Соседки по палате молча, с изумлёнными лицами, наблюдали за мной. Наплевав на всё и на всех, я собралась с мыслями и пошла в уже знакомую мне палату.

– Ой, а где Виктор? – заглянула я к мужикам, предварительно постучавшись. Правда тот, кого я искала, куда-то смылся…

– Лёль, он в туалет пошел, – весело сказал Артём. – Заходи, подождешь его.

– Нет-нет, – опасаясь близости Якушева, ответила я. – Я его в коридоре подожду.

Репетируя свою просьбу оставить эти конкурсы, я ходила вперёд-назад около мужского туалета. Спустя минут пять я начала злиться: с меня, что ли, привычку взял в туалете отсиживаться? Ну что ж, тогда я позаимствую его привычку вламываться в туалеты, не предназначенные для меня!

Правда именно «вломиться» мне не позволила совесть. Тихонько приоткрыв дверь, я осторожно просунула в комнатку голову, дабы убедиться в том, что никому (кроме Степнова, конечно) не помешаю. Не увидев никого вне кабинки и заметив, что две кабинки из трёх пустуют, я смело вошла и уже собиралась закрыть дверь и позвать Виктора, как услышала его голос.

– Леночка, – нежно сказал он. «Боже! Мои дефекты передаются воздушно-капельным путём! Он, не видя меня, узнал, что я вошла!» – Я хочу чтобы ты знала… Нет, Степнов, не так! – зло воскликнул мужчина, и тут только я поняла, что он репетирует какую-то речь. Заинтересовавшись, я осторожно закрыла дверь туалета (благо петли у неё были смазаны, и она не скрипела) и, подойдя к кабинке, в которой находился Степнов, прислушалась. – Что ты сразу о деле, как ушат холодной воды на голову? Надо как-то помягче, что ли… Ленок, ты знаешь, я долго думал и решил… Ещё лучше, блин! Господи, как же ей об этом сказать-то? Етишкин свет… м-да, оратор из меня, конечно… – «Это точно! Степнов, давай уже по делу, а? Я сейчас от любопытства с ума сойду!» – Леночка, знаешь, я очень тебя люблю. Твоё возвращение стало для меня… праздником! Я никогда так не радовался! Лена, ты мне очень нравишься… могу сказать даже больше: я никогда не переставал любить тебя! Я знаю, возможно ты не поверишь мне, но я считаю, что ты должна знать… Все мои мысли, все мои сны всегда только о тебе. Лена, я не могу без тебя! Не могу, как рыба не может без воды, как люди не могут без воздуха, как… как панда не может без бамбука… Боже, ну что за дурацкое сравнение? Надо меньше смотреть Animal Planet… – проворчал Виктор. Я же стояла, закусив кулак, только чтобы не засмеяться. Почему-то представился Степнов, с наслаждением жующий бамбук. – Так… Леночка, ты для меня самый дорогой и самый любимый человечек и поэтому я…

– Девушка, а что Вы здесь делаете? – хрипло спросил какой-то зашедший в туалет старикашка.

– Трамвай жду, – ответила я первое, что пришло на ум. Видимо получилось слишком грубо, потому что дедок тут же стал оправдываться.

– Я что, опять дверью ошибся? Только не бейте! Мне прошлого раза хватило! Девушка, милая, поверьте, я не со зла! Просто зрение совсем никудышным стало… Возраст…

– Нет-нет, дедуль, – мило заулыбалась я, – это я дверью ошиблась… нарочно.

– Нарочно? – удивился старичок. – А зачем? – любопытно спросил он.

– Надо! – серьёзно ответила я, сделав лицо кирпичом.

– Ааа… – понимающе протянул тот, – ну надо – так надо, – согласился дедок и вошёл в кабинку.

Тут же отворилась дверь соседней кабинки и оттуда показалась голова Виктора. Втянув меня к себе, он закрыл за нами дверь и сердито зашептал: «Что ты тут делаешь?» Я спокойным шёпотом ответила: «Тебя жду!»

– Эх, молодёжь! – разнёсся из соседней кабинки весёлый голос старикашки. – Вот, помню, были времена, я тоже жару давал… Ладно, пойду я, не буду вам мешать, – сказал «понятливый» дедок и с усмешкой удалился из уборной.

– А что, снаружи меня подождать было никак? – спросил Виктор, грозно нависая надо мной.

– Я ждала! – взмутилась я. – Я долго ждала! А потом перепугалась… Ты так долго не выходил, что я уж подумала, вдруг на тебя утёнок напал?

– Какой утёнок? – удивлённо спросил Степнов.

– Туалетный! Активный! – усмехнулась я, вспоминая рекламу. – Тот, которым туалеты заливают…

– Всё шутишь? – язвительно спросил мужчина, а потом тяжело вздохнул. – Как долго ты тут стояла?

– Ммм… Неважно, – ответила я, вспоминая цель своего визита. – Вить, я пришла попросить тебя выйти из конкурса, – сказала я, стыдливо опуская глаза. Думаете, мне легко дались эти слова? Особенно после всего того, что я услышала? Неа… Сказав это, я почувствовала, что сердце буквально рвётся на части. Сейчас я мечтала о том, чтобы прижаться к этой широкой, любимой груди, крепко обнять этого любимого мужчину и никогда больше не отпускать свою любовь… Но… это слабость. Кулёмина, дать волю своим чувствам – значит, проявить слабость и разбить одну ячейку общества.

– Лен… Почему ты совершенно обо мне не думаешь? – неожиданно спросил Виктор. Я от удивления даже подняла на него свой взгляд. – Я же люблю тебя! Люблю всем сердцем, всей душой. И я бы со спокойной душой бросил бы этот конкурс… если бы не знал, что ты тоже меня любишь! Так зачем ты всё усложняешь?

– Я ничего не усложняю! Я поступаю по совести! – возразила я, смело глядя в его глаза.

– А по любви ты поступить не хочешь? – спросил Степнов. Я снова опустила застенчивый взгляд. Хочу, очень хочу! Но ему об этом знать не обязательно… – Лен, я собираюсь разводиться… – тихо сказал Виктор.

– Нет! – тут же воскликнула я, снова подняв голову. – Не надо!

– Надо!

– Зачем? – удивлённо спросила я. – Я всё равно не выберу тебя! Я не хочу потом мучиться со своей совестью, вспоминая твою жену!

– Лена! Я разведусь, даже если ты не выберешь меня, – упрямо заявил Степнов.

– Но… зачем? – снова спросила я, теперь совершенно перестав понимать его логику.

– Затем… Понимаешь, я же говорил тебе уже, что женился в принципе от отчаяния… На первой встречной считай. Я всегда понимал, что лучшей девушки, чем ты, мне никогда не найти. Так зачем тогда вообще искать? Я просто взял то, что само плыло мне в руки, – тихо говорил Виктор. Я же в это время не сводила взгляда с его притягательных глаз. – И я спокойно мог жить с женой… до твоего возвращения. Увидев тебя снова, я понял, что мне никто не нужен кроме тебя. Жена меня стала раздражать… Всё в ней стало действовать мне на нервы: поведение, внешность, речь… Понимаешь, пока тебя не было, я мог мириться с этим. Но, когда ты снова появилась в моей жизни, у меня словно открылись глаза. Представь себе, что перед тобой на выбор лежат два блюда: одно вкусное, как клубника, а второе противное… как… как рыбный суп, – скривился Степнов. С ума сойти! У него даже вкусы не поменялись! Прошло 15 лет, а он всё также не переносит рыбный суп… – Если у тебя есть выбор, что ты станешь есть? Конечно, клубнику… А глядя на рыбный суп ты будешь морщиться от отвращения и не притронешься к нему. А если выбора нет? Если ты голодна до коликов в животе, а перед тобой всё тот же противный суп? Естественно, чтобы не умереть с голоду, ты будешь его есть, несмотря на то, что не любишь… Понимаешь? Так же и тут… Когда тебя не было, я жил спокойно, но стоило тебе появиться на горизонте, как я стал совсем по-другому относиться к жене. И то, что ты будешь не со мной, этого не исправит, пойми! Я буду знать, что ты есть, что ты рядом. Этого уже не изменишь!

– Но… я…

– Пожалуйста, скажи, что любишь меня! – попросил мужчина. Я только отрицательно помотала головой, с трудом сдерживая эмоции. – Лена, умоляю тебя, будь со мной! Я просто не выживу без тебя… Без твоей улыбки, без твоих шуток, без твоей близости. Я люблю тебя, Ленок. Ну же, скажи, что останешься со мной… Скажи! – упорно твердил Степнов, заставляя меня всё больше вжиматься в стену кабинки.

– Нет, – также неотступно ответила я, понимая, что долго я не продержусь. Неожиданно Виктор взял моё лицо в свои ладони и, не разрывая зрительного контакта, спросил:

– Что мне сделать, чтобы ты почувствовала то, что чувствую я? – настаивал мужчина, глядя мне в глаза. – Как мне заставить тебя поверить мне? Я хочу поделиться с тобой своим чувством, потому что терпеть его один уже не в силах! – чуть громче воскликнул он и… я сдалась.

Нет, ну как можно терпеть такую пьянящую близость любимого человека? Либо я слабовольный человек, либо это просто невозможно! За долю секунды я нашла своими губами его губы и стала целовать его. Тут же почувствовала, как он притянул меня ближе к себе. Господи, как же это приятно! Как же… как же… Вот только додумать это «как же» я не успела, потому что неожиданно почувствовала, что привязанность к этому человеку становится ещё сильней, чем раньше. Я ещё больше хочу его целовать, ещё сильнее не хочу его отдавать и просто не могу от него оторваться!

Степнов тем временем опустил свои руки на мою талию и, чуть сжав их, снова притянул меня к себе, видимо, не собираясь отпускать. Да и я тоже хороша: сама прильнула к его телу настолько, насколько могла… Сейчас я в буквальном смысле слова наслаждалась вкусом его губ. А вкус был довольно специфичный, с неким отголоском табака. Решив, что сейчас не лучшее время для промывания его мозгов, я отложила разбирательства на тему «О вреде курения» на неопределённый срок. К тому же, к моему великому стыду, я поняла, что этот терпкий привкус мне понравился! Да будь его губы сейчас намазаны горчицей, я всё равно не смогла бы от них оторваться!

– Лен, подожди, – почему-то прервал такой прекрасный момент мужчина. – Не мучай меня, пожалуйста… Скажи, что любишь меня!

– Люблю! – прошептала я.

– Скажи, что останешься со мной! – глядя мне прямо в глаза, просил Виктор.

– С тобой… только с тобой! – снова зашептала я. Чёрт, пора давать объявление: «Пропала воля! Нашедшему просьба вернуть Кулёминой Елене Никитичне!»

– Навсегда!

– Навсегда!

– Я люблю тебя! – улыбнулся Степнов.

– Я люблю тебя сильней, – возразила я и, видя его слегка возмущённое лицо, а также чувствуя, как ко мне медленно подбирается головная боль, и, понимая, что это связанно с тем, что я, наконец, почувствовала то, что чувствует он, добавила: – я люблю за двоих!

После этих слов, мне (к моему великому сожалению) пришлось оторвать свои руки от любимого мужчины и взяться за свою больную (во всех отношениях) голову. Степнов, поняв, что мне снова стало плохо, крепко обнял меня и, прижав к себе, стал успокаивающе целовать в макушку.

– Ну всё, малыш, тише… тише, – шептал он в перерывах между поцелуями. – Сейчас пройдёт, слышишь? Прости меня! Это из-за меня, да? Извини, пожалуйста, я не хотел… Я рядом, я теперь всегда буду рядом и всегда буду тебе помогать. Буду о тебе заботиться… – сказал он, водя по моим волосам щекой. Почувствовав, как головная боль отходит на второй план, я настойчиво упёрлась ладошками в его грудь и отстранилась. – Ленок, ты чего?

– Я тебе сейчас свитер испачкаю, – стыдливо сказала я, чувствуя кровотечение в носу.

– Дурёшка моя маленькая, – с заботливой улыбкой сказал Виктор и снова прижал мою голову к себе. – Хрен с ним со свитером! Главное, чтобы тебе полегче стало. Боже, Ленка, как я счастлив! Ты со мной… Прям даже не верится! Как же я мечтал об этом моменте, когда я вот так вот смогу стоять, обняв тебя. Когда смогу поцеловать… Когда смогу просто, не мучая себя, позволить себе тебя любить!