Письмо 17

Кому: [email protected]

От кого: «seerehwenfadha7et»

Дата: 4 июня 2004 г.

Тема: Мне нужна другая страна

Разве мы не раскрыли тебе твою грудь и не сняли с тебя, твою ношу, которая тяготила твою спину, и не возвысили твои воспоминания? Ведь, поистине, с тягостью легкость, поистине, с тягостью легкость!

Коран, сура аль‑Шарх, аяты 1‑8

В последнее время я прочитала несколько статей о себе точнее, о своем проекте. Крупнейшие национальные газеты пишут о «невероятной шумихе, за которой стоит безымянная молодая женщина, каждую пятницу рассылающая письма огромному количеству интернет‑пользователей в Саудовской Аравии, в письмах она рассказывает истории своих четырех подруг – Гамры аль‑Касманджи, Садим аль‑Хораимли, Ламис Джиддави и Мишель аль‑Абдулрахман. Эти девушки принадлежат к высшим слоям общества, к элите, чья жизнь обычно остается тайной для всех, кроме узкого круга. Каждую неделю автор раскрывает новые волнующие подробности, заставляя все расширяющийся круг своих читателей с нетерпением дожидаться вечера пятницы. Субботним утром все государственные учреждения, залы совещаний, больничные коридоры и школьные аудитории превращаются в арену дебатов. Одни поддерживают автора, другие критикуют, третьи считают происходящее абсолютно естественным, а четвертые ревут от ярости, когда на их глазах совершается „преступление“ против нашего консервативного общества.

Каким бы ни был итог – несомненно, эти странные и необычные письма произвели фурор в стране, которая прежде не переживала ничего подобного. Ясно, что еще долго они будут снабжать нас пищей для разговоров и пересудов, даже когда повесть подойдет к концу».

Садим начала нравиться работа в банке. С ней обращались вежливо и уважительно. Она была младшей среди своих коллег, и те охотно отвлекались от дел, чтобы предложить девушке помощь или совет. Особенно приятно ей было общаться с пакистанцем Таиром, самым веселым и добродушным из всех.

Работа оказалась вовсе не трудной. В обязанности Садим входило принимать посетителей и помогать им в заполнении документов, а также разбирать бумаги.

Она не отдавала предпочтения: ни одному из своих коллег, а потому не испытывала никакого смущения. А главное, среди них не было арабов, поэтому Гамра могла держаться со всеми на равных, шутить и смеяться, не налагая на себя никаких ограничений, как это обычно бывало, когда она оказывалась в обществе соотечественников.

Однажды, незадолго до закрытия банка, голубоглазый Эдвард, говоривший с очаровательным ирландским акцентом, предложил всей компании отправиться в «Пиано‑бар» на Хай‑стрит. Садим согласилась, поскольку согласился и Таир – и вдобавок бар находился неподалеку от ее дома.

Молодой человек собирался встретиться с другом и пойти с ним в кино. Садим объявила, что уйдет одновременно с ним. Таир напоминал старшего брата; в его присутствии девушка чувствовала себя в безопасности. В баре Садим не сводила глаз с фортепиано, на прозрачной стеклянной крышке которого стояла целая батарея бокалов. Она вспомнила белое фортепиано в гостиной у тети Бадрийи, в Эр‑Рияде. Тарик, сын Бадрийи, брал уроки музыки и, в свою очередь, учил Гамру.

Садим предприняла отчаянную попытку сыграть, хотя прошло семь лет с тех пор, как она в последний раз садилась за инструмент. Предварительно извинившись, девушка почти наугад принялась нажимать на клавиши, а потом наиграла знакомый мотив – пьеску Омара Хайрата, ее любимого композитора.

На пороге паба, где он собирался встретиться с Таиром, Фирас уловил звуки знакомой арабской мелодии. Стоя на ступеньках, он заглянул в стеклянное окно и заметил красивую молодую женщину за фортепиано. Он стоял и слушал, пока не зазвучали аплодисменты и исполнительница не вернулась на место.

Фирас подошел к столику Таира, бегло поздоровался с остальными и попросил приятеля поторопиться, чтобы не опоздать в кино.

Таир даже не успел представить его коллегам, он только повернулся к Садим и спросил, не хочет ли она пойти вместе с ними. Та отказалась, пожелала им приятного вечера и тут же принялась собираться, потому что не хотела сидеть в пабе без Таира. Выйдя, мужчины зашагали налево, к кинотеатру, а Садим повернула направо, домой.

Через неделю Таир устроил вечеринку в честь своего тридцатилетия в кенсингтонском пабе. Там Фирас вторично увиделся с Садим. Он подошел к ней, как только она села.

– Сестра моя, вы арабка?

Садим широко раскрыла глаза.

– А вы?

Тоже. Меня зовут Фирас аль‑Шаргави.

– Я Садим аль‑Хораимли. Простите, я думала, вы пакистанец, как Таир.

Он улыбнулся ее смущению.

– Зато, глядя на вас, можно поручиться, что вы испанка. Ваш английский, ма shaa Allah! Он безупречен.

– Я из Саудовской Аравии.

Фирас улыбнулся:

– Большая честь познакомиться с вами.

Теперь, когда Садим узнала, что ее собеседник араб, она сожалела об этой встрече.

– Да, да, очень приятно. Я тоже рада.

– Я слышал вашу игру и сразу подумал, что вы, должно быть, арабка.

– Правда? А я и не помню, что вы были там, когда я играла.

– Я стоял на лестнице и наблюдал за вами через стекло. Впервые в жизни услышал восточную мелодию в «Пиано‑баре». Вы великолепно играете.

– Спасибо, вы очень добры. – Садим взяла сумочку. – К сожалению, мне пора. Прошу прощения.

– Еще рано!

– У меня назначена встреча.

– Пожалуйста, подождите немного. Хотя бы попрощайтесь с Таиром. Наверняка он внизу, в баре.

– Не могу. Если увидите его, передайте мои наилучшие пожелания и скажите, что мне, к сожалению, пришлось уйти.

– Надеюсь, я вам не наскучил разговорами. Во всяком случае, было приятно встретиться.

«Не наскучил? Да еще несколько слов – и я снова бы начала сходить с ума от грусти. А чего ты ожидал? Ты араб!» – Да, мне тоже приятно. До свидания.

Садим вернулась домой, проклиная свое невезение. Друг ее соотечественник! Она начала мысленно перебирать в памяти все, что случилось неделю назад в «Пиано‑баре». Неужели она совершила какой‑нибудь поступок, недопустимый в присутствии соотечественника? Может быть, сказала что‑то дерзкое, вызывающее, предосудительное? Появилась в недостаточно скромной одежде?

«Господи, сотри его с лица земли! Что он вообще тут делает? Неужели даже в Лондоне я не могу расслабиться и ввести себя естественно? Соотечественники буквально меня преследуют. Они всегда рядом! Аллах всемогущий! Держу пари, он раздует из увиденного скандал и завтра каждое мое слово будет известно всему Эр‑Рияду. Бог не помилует тебя, Таир, и твоего друга. Как он сказал? „Сестра моя, вы арабка?“ Ну и фраза!»

В понедельник Садим выругала Таира за то, что он не предупредил ее о Фирасе. Таир отпирался, что сделал это преднамеренно. Фирас – не из тех парней, которые могут причинить ей проблемы. Они уже давно знакомы, вместе учились в Вестминстерском университете. Фирас занимался политическими науками, а Таир – бухгалтерским делом, в течение полугода они жили в одной комнате в студенческом общежитии. Оттуда было рукой подать до главной мечети в Риджентс‑парке, так что оба регулярно посещали пятничную службу. Когда Таир получил диплом, то переехал в собственную квартиру на Мейда‑вейл. Фирас перебрался на Сент‑Джонсвуд, но молодые люди остались близкими друзьями.

В последующие дни Таир не говорил о Фирасе, а Садим не спрашивала. Впрочем, девушка подозревала, что он объяснил другу причины ее ухода с вечеринки. Как это унизительно! Не секрет, что девушки из Саудовской Аравии куда охотнее общаются с неарабами. Фирас был не первым и не последним человеком, испытавшим шок при известии о том, что соотечественница предпочитает знаться с пакистанцем, а не с ним.

Поскольку у Садим был относительно либеральный отец, она не ведала многих тревог и комплексов, свойственных большинству арабских девушек; в обычной ситуации она бы не беспокоилась о том, что скажут или подумают окружающие, но сейчас втайне мечтала об еще одной встрече с Фирасом в надежде выяснить, какое у него сложилось впечатление. Садим неприятно было сознавать, что он, возможно, подумал о ней плохо пусть даже они совсем не знали друг друга, Фирас мог пустить сплетню, способную от соотечественника к соотечественнику докатиться от Лондона до Эр‑Рияда.

Садим взяла за привычку каждое воскресное утро отправляться по магазинам на Оксфорд‑стрит, а затем проводить несколько часов в книжном магазине «Бордерз». Ей нравилось, предварительно позавтракав в кафе, бродить по закоулкам этого огромного пятиэтажного здания, листать журналы и слушать музыку.

В кафе она и обнаружила Фираса. Третий раз подряд судьба столкнула его с Садим. Это не просто так, подумала девушка и немедленно вспомнила одну из любимых поговорок Ум Нувайир: «Третий раз – самый главный».

Фирас погрузился в чтение газеты, держа в одной руке чашку кофе. Бумаги и ноутбук лежал и на столике перед ним.

«И что теперь? Подойти и поздороваться? А если он сделает вид; будто мы незнакомы? A‑а, все равно. Мне нечего терять, поэтому…»

Садим повернулась к молодому человеку и приветствовала его. Фирас встал и с уважением пожал ей руку, сказав: «Как поживаете, Садим? Я очень рад вас видеть». От этих слов все сомнения покинули девушку. Они несколько мигнут болтали стоя, а затем Фирас перенес ее кофе на свой, столик, чтобы можно было перекусить вместе. Разговор тек ровно и гладко. Садим позабыла, что это рот самый мужчина, которому она собиралась укоротить язык прежде, чем он успеет распустить о ней сплетню. Она расспрашивала Фираса об учебе и диссертации, а он ее – о работе. Когда Садим спросила, что за бумаги лежат перед ним на столе, Фирас признал, что намеревался с утра просчитать более двухсот страниц, но затем, как обычно, не устоял перед соблазном перелистать свежую газету. Как ребенок, он попытался скрыть от нее целую пачку газет, лежащую на соседнем стуле. Садим рассмеялась. Фирас пояснил, что купил утром «Аль‑Хайят», «Ашарк алавсат» и «Таймс», которые прочел от корки до корки, вместо того чтобы заниматься делом.

Садим была поражена степенью его знакомства с музыкой и искусством. Когда Фирас взял с нее слово послушать арию «Королева ночи» из «Волшебной флейты» в исполнении Луизы Кеннеди, девушка подумала, что это один из самых образованных людей, с которыми ей доводилось встречаться.

Затем разговор перешел на туристов с Востока, которые каждый год наводняют Лондон. Садим дала волю злой, ядовитой критике. Фирас, как выяснилось, превыше всего ценил хорошую шутку. Вдвоем они наполняли кафе задушевным смехом.

Взаимное притяжение между ними достигло такой степени, что в воздухе буквально замелькали искры. На улице начался сильный дождь, хотя солнце по‑прежнему светило ярко; Фирас предложил подвезти Садим до дома, или куда угодно, но девушка вежливо отказалась, поблагодарив за заботу. Она зайдет еще в один магазин, а затем сядет в автобус. Молодой человек не настаивал, но попросил подождать несколько минут и отправился за чем‑то к машине.

Фирас вернулся с зонтиком и дождевиком, которые и предложил Садим. Та твердила, что он должен оставить себе либо то, либо другое, но молодой человек стоял на своем, и она уступила.

Садим надеялась, что Фирас проявит смелость и попросит у нее телефон, чтобы отныне им не нужно было полагаться на удачу (девушке оставалось провести в Лондоне всего несколько дней, а затем вернуться в Эр‑Рияд и приступить к учебе). Фирас, впрочем, разочаровал ее, протянув на прощание руку и любезно поблагодарив за компанию. Садим вернулась домой, с каждым шагом удаляясь все дальше от своей мечты, которой не суждено было воплотиться.