Письмо 16

Кому: seerehwenfadha7et@yahoogroups.com

От кого: «seerehwenfadha7et»

Дата: 28 мая 2004 г.

Тема: И это – эмоциональная стабильность?!

Многие из вас просто не поверили, что Фейсал так и сделал. Или, точнее говоря, что он ничего не сделал. Уверяю, все это правда. Он пересказал Мишель подробности своего жалкого разговора с матерью лишь спустя несколько недель. В течение этого времени молодой человек был поглощен душевными терзаниями, самобичеванием, внутренними раздорами между чувствами и разумом (Фейсал прекрасно осознавал, насколько ограничены у него в этой жизни возможности выбора).

Не понимаю, отчего все вы так удивлены. Подобные случаи происходят каждый день, и никто об этом даже не подозревает – за исключением людей, оказавшихся непосредственно на линии огня. Как вы думаете, откуда наши предки черпали сюжеты для бесчисленных грустных стихов и скорбных песен? В современной жизни подобные душераздирающие истории – это основное содержание поэтических страничек в газетах, теле‑ и радиопрограмм, а также литературных чат‑форумов.

Я расскажу вам о том, что творится за закрытыми дверьми, и о чувствах, которые охватывают девушек из Эр‑Рияда, когда подобные истории происходят с ними. Я не пытаюсь постичь глубины мужской души, поскольку терпеть не могу крокодиловых слез. Честно говоря, крокодилы не входят в сферу моих интересов. Я пишу только о своих подругах, а остальное предоставляю на усмотрение всех, кто захочет об этом поговорить. Пусть эти люди напишут мне и скажут, что происходит в том болоте, где они обитают. Мы действительно хотим знать, о чем думают крокодилы и каковы их мотивы, которые неизменно остаются тайной для окружающих.

После письма о Фейсале и Мишель все будто с цепи сорвались. К сожалению, некоторые всегда кричат громче других, поскольку уверены, что обладатель самой широкой глотки неизменно прав. Если этим мстительным личностям хочется раздуть пламя, пусть лучше осыпают упреками отвратительные идеи и устаревшие традиции – например, родовое предубеждение – а не людей, которые просто хотят поговорить.

Все порицают мой проект – невозможно, мою смелость, читатели бранят меня за дерзость, с которой я касаюсь заветных в нашем обществе тем, потому что никто и никогда не обсуждал их открыто и тем более не ожидал залпа со стороны молодой женщины. Но разве кардинальные перемены начинаются не с этого?

Помимо многочисленных внутренних подразделений саудовского общества, есть еще понятие «рода». Наиболее уважаемы те семьи, которые относятся к самым известным арабским племенам, «родовитые» и «безродные» не заключают между собой браков.

Я верю, что вскоре найду единомышленников; но даже если и нет, вряд ли многие будут против, если я загляну на полвека в будущее.

Возвращение Гамры в семью было обставлено как обычный визит. Мать, которая знала о случившемся, сочла самым мудрым скрыть правду ото всех. «Облачко» – так она назвала ссору дочери с Рашидом и его угрозы развестись. Мать решила не извещать даже мужа, который уехал в отпуск в Северную Африку. В конце концов, этот человек никогда не интересовался и не будет интересоваться частной жизнью своих близких. Главным организатором неизменно была мать, она держала на себе весь дом и собиралась так поступать и впредь.

Когда Гамру навещали родственницы и поздравляли с беременностью, девушка повторяла то, что заучила с матерью:

– Рашид, бедняга, с утра до ночи в университете, у него даже нет времени, чтобы поехать в отпуск. Когда он узнал, что я беременна, то посоветовал мне лично рассказать об этом родным. Он такой милый. Через пару месяцев я вернусь в Америку. Рашид просто не сможет долго прожить без меня!

Наедине мать говорила ей:

– В нашей семье не будет разводов. И меня не волнует, что твой брат развелся с женой. Женщины из рода аль‑Касманджи не разводятся!

Но Рашид, это ничтожество, не дал им времени подумать. Через неделю после возвращения Гамры в Эр‑Рияд он прислал ее отцу документы на развод, успешно предотвратив все возможные маневры. Как будто Рашид нарочно дожидался момента, чтобы самым законным образом изба виться от жены, навязанной ему родителями.

Документы на развод были не только кошмаром сами по себе; их содержимое оказалось воистину ужасным. Когда брат передал бумаги Гамре, та прочла несколько строчек и повалилась на кресло, крича: «Мама, он развелся со мной! Мама, Рашид со мной развелся! Все кончено!» Мать обняла Гамру, плача и проклиная обидчика: «Господь испепелит твое сердце и сердце твоей матери, Рашид, также как ты испепелил сердце моей бедной дочери!»

Хесса, которая вышла замуж за год до того и присутствовала на свадьбе сестры, будучи на восьмом месяца беременности, присоединилась к ним и принялась осыпать Рашида проклятиями, хотя ее брань скорее была адресована всем мужчинам. Она тоже страдала с первого дня замужества. Ее муж Халид, такой нежный и ласковый в период помолвки, сразу после брака стал другим – надменным и абсолютно равнодушным к жене. Хесса то и дело жаловалась матери на пренебрежение. Когда она заболевала, Халид не возил ее врачу. Когда она забеременела, он как будто не обращал на нее никакого внимания. Когда родилась девочка, то не муж, а старшая сестра Нафла отправилась с Хессой покупать все необходимое. Больше всего в Халиде раздражала его скупость, хотя денег у него было много и он охотно тратил их на себя. Он отказывался выплачивать жене месячное содержание как это делали его тесть и муж Нафлы. Вместо этого Халид выдавал деньги конкретно на каждую вещь, которую Хесса желала приобрести, и то лишь после долгих просьб, от чего женщина чувствовала себя особенно униженной.

Если ей было нужно новое платье на свадьбу двоюродной сестры и она просила у мужа три тысячи риалов, тот обретал любой повод, чтобы только отказать: «У тебя и так много платьев!», «Я ведь купил тебе новое полгода назад!», «Мне самому не хватает денег, ступай и попроси у отца. Он то и дело дарит твоим братьям новые машины. Неужели родители выдали тебя замуж лишь затем, чтобы ты перестала докучать им своими дурацкими просьбами?» Эти жестокие слова неизменно отбивали у Хессы охоту к тем вещам, которые были ей нужны. В редких случаях, когда Халид раскошеливался, она получала пятьсот риалов вместо трех тысяч и пятьдесят вмести пятисот. По каким‑то непонятным причинам Ум Халид поощряла сына. Эта «язва» (так Хесса прозвала свекровь) была буквально в восторге от того, что ее сын настолько прижимист. Так и должен поступать настоящий мужчина. Именно таким образом отец Халида обращался с ней все эти годы.

Гамра сильно страдала после развода с Рашидом. Хотя Садим и рассказала подруге, насколько мучительным был ее официальный разрыв с Валидом, девушку переполняло горе, к которому она оказалась совершенно не готова. Хуже всего было ночью. После возвращения домой Гамра спала не более трех часов в сутки, хотя незадолго до свадьбы ей ничего не стоило проспать десять, а то и двадцать. Теперь она просыпалась, мучимая скорбью и той самой «эмоциональной нестабильностью», о которой часто говорили ее незамужние подруги. Пока Рашид не ушел, Гамра даже не подозревала, что он так для нее важен.

Лежа в постели, она вытягивала ноги, убеждалась, что мужа нет рядом, и начинала беспокойно ворочаться. Гамра читала суру из Корана и все молитвы на ночь, какие только помнила, а потом засыпала, вытянувшись по диагонали – головой в правый верхний угол кровати, ногами в левый нижний. Только так можно было заполнить огромную пустоту постели. Крошечную часть той черной дыры, которую Рашид оставил в ее жизни.

Date: 2015-10-21; view: 304; Нарушение авторских прав