Письмо 20

Кому: [email protected]

От кого: «seerehwenfadha7et»

Дата: 25 июня 2004 г.

Тема: Возвращение к Ум Нувайир

Одна из читательниц, которая, по ее словам, следит развитием событий с самого начала, пришла в восторг, добравшись до конца предыдущего эпизода, и послала следующее письмо: «ДААААААА! Наконец‑то! Мы так этого ждали! Нам до смерти хотелось узнать, сделает Фирас первый шаг! Ах, Боже, мои поздравления Садим!»

Как очаровательно! Подобные поступки побуждают меня продолжать свой нелегкий, скандальный и по‑настоящему реформаторский труд. Разве такие письма не приличнее ежедневных посланий, в которых речь идет о том, какая я распущенная и т. д.?

Некоторые утверждают, что я рассказываю об ошибках других, но при этом провозглашаю собственную безгрешность, поскольку не принимаю участия в описываемых событиях. Нет, я ничего подобного не говорю. Я не выставляю себя образцом совершенства, потому что в первую очередь не считаю действия моих подруг греховными или противозаконными!

Я – каждая из них, и моя история – это их история. И если на данный момент, по личным причинам, я воздерживаюсь от называния собственного имени, то однажды, когда эти причины перестанут существовать, я его открою. Тогда я расскажу свою историю, которую вы так хотите услышать. Расскажу искренне и правдиво. А пока что давайте вернемся к нашей дорогой Гамре.

Все это время Гамра тревожно размышляла о будущем. Много недель девушка продолжала мечтать о том, что Рашид вернется или, по крайней мере, – позвонит, когда осознает, как дурно он себя вел и как ужасно обидел жену. Но этого не произошло, и девушка начала беспокоиться. Неужели она навсегда останется в отцовском доме, словно старое кресло, которое держат в дальней комнате? Может быть, вернуться в университет и закончить учебу? Но позволит ли администрация – ведь Гамра на целый год отстала от сокурсниц? Или лучше записаться на курсы при частном вузе, чтобы занять свободное время: и получить хоть какой‑нибудь диплом? Не важно какой.

– Мама, я хочу еще лайма с солью.

– Тебе вредно, детка. Животик заболит.

– Господи, я попросила всего лишь немного лайма! А вдруг однажды мне понадобится нечто по‑настоящему дефицитное? Что ты тогда будешь делать?

– Храни меня Бог от твоего язычка! – Мать Гамры обернулась к служанке: – Принеси лайма, и пусть у нее разболится живот – тогда, может быть, она научится сдерживать себя!

Младшие братья Гамры, Найиф и Навваф, пришли в восторг оттого, что она вернулась домой. Мальчики старались развлечь сестру и частенько предлагали вместе поиграть в компьютерные игры. Но внезапные смены настроения, которым была подвержена Гамра (из‑за Рашида и ребенка, который начал вмешиваться в ее жизнь, еще не успев родиться), сделали девушку раздражительной.

«Неужели именно так я и обречена жить бог весть сколько? Аллах не даст тебе покоя, Рашид. Он не простит тебя, куда бы ты ни пошел и что бы ни делал! Пусть зло, которое ты причинил мне, отразится на твоих сестрах и дочерях! Господи, пусть мое сердце остынет, а его обуглится. Избавь меня от боли и покарай Рашида и его любовницу!»

Садим позвонила подругам сразу же по возвращении в Эр‑Рияд, и все четверо договорились встретиться на следующий день у Ум Нувайир. Они уже давно не собирались вместе, поскольку каждая с головой ушла в собственные дела.

Ум Нувайир подала им чай с молоком, кардамоном и сахаром, как это делают в Индии и Кувейте, и побранила за то девушки совсем перестали ее навещать. Садим была единственной, кто помнил о старшей подруге в своих скитаниях: она привезла соседке роскошную кашемировую шаль, которая привела женщину в восторг, и поздравила ее возвращением сына Нури из Америки (два года назад Ум Нувайир отдала его в специальную закрытую школу для проблемных подростков).

Когда школьные власти уведомили Ум Нувайир, что «отклонения» Нури скорее психологические, нежели физиологические, и что это временная фаза, через которую проходят подростки (особенно те, у кого проблемы в семье), женщина испытала огромное облегчение. Она прекрасно знала, что в Америке даже открытую демонстрацию гомосексуальности не считают симптомом болезни, тогда как в Саудовской Аравии это – бедствие, худшее, чем рак. Она чуть не упала в обморок, когда врачи несколько лет назад заявили, что ее сын «никак не может определиться с сексуальной самоидентификацией». Они сказали, что он должен сделать выбор. Когда Ум Нувайир в ужасе спросила, что будет, если сын сочтет себя принадлежащим к женскому полу, они ответили: в его возрасте возможно медицинское вмешательство – операция по смене пола, а затем прием гормональных препаратов и психологические консультации.

Нури провел в закрытой школе два года, прежде чем решил, что он мужчина, и вернулся в материнские объятия. Ум Нувайир буквально ожила, когда у нее появился повод гордиться своим сыном. Теперь‑то ей было что сказать отцу мальчика и всем тем, кто осмеивал и презирал их, – особенно родственницам, соседкам и коллегам!

В присутствии подруг Мишель говорила исключительно о порочности саудовского общества, его отсталости, невежестве, суровости и реакционности. Ее буквально переполнял энтузиазм, потому что через два дня девушке предстояло начать жизнь на новом месте – «да где угодно, лишь бы не в этом насквозь прогнившем, ядовитом окружении, от которого меня просто тошнит», заявила она. Что касается Гамры, та продолжала жаловаться на притеснения: мать запрещает ей жить так, как раньше, лишь потому, что дочь теперь в разводе. Она твердит, будто всё вокруг только и ждут одного единственного промаха, чтобы распустить сплетни.

Ум Гамра, несомненно доверяла дочери, но слишком уж беспокоилась, что подумают люди. Ей была неведома старая поговорка о том, что человек, который оглядывается на каждом шагу, в итоге никуда не придет. Десятки раз на дню она повторяла Гамре: «Не забывай, что ты в разводе!» Конечно, Гамра не забывала об этом ни на секунду.

Разве развод не был ужасен сам по себе, без дополнительных ограничений свободы, без тревог по поводу сплетни с их глупой болтовней? Сегодня Гамре впервые позволили выйти из дому, хотя после возвращения из Америки прошло уже три недели; девушка сомневалась, что мать позволит ей совершить подобную прогулку вторично в ближайшем будущем.

Опоздавшая, по своему обыкновению, Ламис влетела в дом, балансируя блюдом с лазаньей на правой руке, а мороженым на левой. Девушки удивленно взглянули на нее; Ум Нувайир встала, чтобы помочь. На кухне Ламис поинтересовалась, отчего у всех такое скверное настроение.

– Милая, твои подруги по уши в неприятностях, а ты сияешь от радости и думаешь, что макароны и сладости исправят ситуацию?

– А какой вред от вкусной еды? Или я должна вести себя, как они, и делать вид, что вот‑вот покончу с собой? Пусть Бог пошлет им утешение, конечно, но так нельзя! Вы только посмотрите, как они сидят и хмурятся. Никому не станет легче, если бесконечно плакаться друг другу.

– Ты просто не знаешь, как несчастны твои подруги, проклятые мужчины! Негодяи! От них только боль и страдания!

Но Ламис исполнилась решимости вытянуть подруг из бездны скорби. Она извлекла из сумочки самые свежие журналы и тоненький справочник по знакам зодиака. Девушки немедленно оживились, когда увидели свою любимую Ежку, и начали обычный обмен репликами.

Садим. Ламис, пожалуйста, прочти мне про мужчин‑Козерогов.

Ламис. «Мужчины‑Козероги по природе своей эмоциональны, но почти не способны пробудить ответные чувства в партнере. Это рациональные натуры с замедленной реакцией – но, начиная действовать, они становятся не в силах контролировать свое поведение и утрачивают здравый смысл. Мужчины‑Козероги строги; они крепко держатся за традиции и обычаи и не любят рисковать. Они не сентиментальны и редко поддаются голосу сердца. Семейные отношения для них крайне важны. Их основные недостатки – гордость, эгоизм, карьеризм».

Мишель. А какова степень совместимости женщины‑Льва и мужчины‑Рака?

Ламис. Восемьдесят процентов.

Садим. Деве больше подходит Овен или Козерог?

Ламис. Козерог, разумеется. Мне даже в книгу не надо заглядывать. Давайте на всякий случай посмотрим, что тут написано… «Степень совместимости мужчины‑Овна и женщины‑Девы не превышает шестидесяти процентов. Совместимость женщины‑Девы и мужчины‑Козерога – не меньше девяноста пяти!» Отличный выбор, подружка. Судя по всему, ты скоро забудешь Валида. Ну‑ка расскажи нам, что это за Козерог, к которому ты неравнодушна?

Гамра. Хотите небольшой совет, девочки? Давайте перестанем мечтать впустую. Забудем обо всем и положимся на волю Божью. Не слишком воодушевляйтесь, когда речь заходит о мужчинах, потому что непременно получится полная противоположность, уж поверьте мне.

Ламис. Если он – полная противоположность моим мечтам, что заставляет меня держаться за этого мужчину?

Гамра. Судьба, наверное.

Мишель. Давайте будем честны друг с другом. Если бы Рашид тебе не нравился, ты бы ему отказала. Ты могла сказать «нет», но не сказала. Поэтому лучше прекратить все эти разговоры о судьбе и о том, что мы якобы не властны ничего изменить. Вечно мы ведем себя как беспомощные дуры, словно у нас нет права голоса. Долго ли еще нам трусить, не осмеливаясь задуматься над собственным выбором? Атмосфера немедленно накалилась; так бывало всегда, стоило Мишель вступить в разговор со своими острыми суждениями. Ум Нувайир поспешно вмешалась, стараясь разрядить ситуацию шутками. Этот вечер был последним, который Мишель предстояло провести с подругами перед отъездом в Америку, поэтому остальные пытались не обращать внимания на ее резкости. Но Гамра невольно вздрагивала от колких замечаний, которые Мишель неизменно адресовала ей в присутствии прочей компании.