Глава 4. Зулайя первая заметила все возраставшее беспокойство Дебры

Телгар‑Вейр и Колледж

Зулайя первая заметила все возраставшее беспокойство Дебры.

– Возвращайся к Морат'е, дорогая. Ты устала и тебе надо поспать.

– Спасибо… а…

– В Вейре у нас титулов нет, – сказала Зулайя. – Ступай. Я разрешаю тебе, если именно этого ты так вежливо ждешь.

Дебра пробормотала слова благодарности и встала, желая ускользнуть как можно незаметнее. Она чувствовала себя неуклюжей и замкнутой, хотя все, даже леди и лорд холда, были с ней так невероятно добры и просты. Она думала, что у нее потребуют объяснения ее поступка но вместо этого они просто поддержали ее. Но главное – казалось, что ее настоящая жизнь началась лишь с того мгновения, когда они с Морат'ой встретились взглядами.

Так и есть, думала она, торопливо шагая вдоль стены пещеры, опустив голову, чтобы не смотреть никому в глаза. Но, проходя мимо людей, она встречала только улыбки и добрые приветствия. И уж, конечно, никто не приставал к ней с низостями и похотью, как утверждал ее отец.

Конечно, рассказывал он ей много чего. Но многого и не рассказал. Например, того, что в холде полагалось официально объявить о том, что она Избрана в результате Поиска, а значит, должна знать, когда ей прибыть на Рождение. А вместо этого она случайно отыскала письмо в шкафу, где держали всякий хлам, который можно использовать вторично. Никто в Балан‑холде, особенно ее отец и мачеха Джиса, не выбросил бы листок бумаги, у которого одна сторона осталась чистой, – а вдруг он еще пригодится! Как же она ненавидела эти слова! Пригодится! Это «вдруг пригодится» витало над всем Балан‑холдом. А ведь в материальном отношении они вовсе не были бедны, не так, как другие холдеры. Но со дня смерти ее матери Балан‑холд обнищал духом.

Она искала совсем другую вещь, когда наткнулась на листочек. Она не знала, когда было получено письмо, но очевидно, что листок лежит здесь уже некоторое время: бумага была засаленной, а складки затерты. Может, он тут уже несколько недель лежит!

Она даже согласилась выйти за Ганмара – чтобы только сбежать из отчего дома. Она знала, что ей придется много работать, даже тяжелее, чем дома, поскольку они будут закладывать новый холд. Придется вырубать его в скале над шахтой, но он будет принадлежать ей – и Ганмару, – и она сможет жить там так, как сама захочет. Она не верила в те прекрасные будущие чудеса которые расписывали ей Борис и Ганмар. Им нужно было лишь ее крепкое тело и сильные руки.

Но она видела в те дни в небесах много драконов с пассажирами. Балан‑холд был недалеко от Телгар‑Вейра, даже если ехать по земле. И когда она прочла письмо, она сразу же все решила без колебаний. Она Найдена. Она имеет право быть там. Плевать, как живут в Вейрах, хуже уже не станет. А если она станет всадницей…

Она сунула письмо в карман брюк и задвинула ящик. На кухне больше никого не было, солнце струилось сквозь окна, словно воодушевляя ее. Она даже не вернулась в комнату, где жила с тремя сводными сестрами. Схватив куртку, она побежала в загон, где держали верховых лошадей. Во дворе не было ни одной – все в работе. За завтраком отец раздал задания, и все торопились показать отцу законченную работу, а то перерыва на обед не будет.

Она не осмелилась взять из сарая седло и уздечку, поскольку там ее старшие братья ворошили сено, – они впервые делали эту грязную работу. Она взяла только кожаный ремень. Поскольку ей приходилось много работать с лошадьми холда, она была уверена, что взнуздает одну при помощи только кожаной петли.

Бильвиль был самым быстрым конем. Дебры хватятся не раньше чем через три часа, когда позовут на обед. Тогда она будет уже далеко на пути к Вейру.

Оглянувшись через плечо и убедившись, что за ней не следят, Дебра быстро пошла – словно по делу – к загону. Забралась на ограду. Бильвиль стоял неподалеку. Ворота были слишком близко от огорода, где занимались прополкой ее сводные сестры. Они больше всего любили ябедничать отцу или своей матери, что Дебра, мол, бездельничает. Два брата были в сарае, еще двое – отцом на лесной делянке, мачеха – в сыроварне холда. Дебра молола зерно на муку, когда треснул шплинт. Именно его она и искала в ящике – гвоздь или что‑нибудь, чем можно было бы заменить его, чтобы продолжать работу. Так что Джиса тоже покамест тревоги не поднимет. Нет муки – не будет хлеба, а Джиса, из‑за беременности, не хотела вращать тяжелый камень.

Бильвиль мягко ткнулся в плечо девочки, когда она подошла к нему и взялась за гриву. Никто не удосужился почистить его вчера вечером после перевозки дров, и его шкура задубела от вчерашнего пота. Может, взять другую лошадь? Но Бильвиль наклонил голову и позволил набросить ременную петлю на нижнюю челюсть. Вряд ли лучше будет, если она начнет ловить в загоне отдохнувшую, но менее покладистую лошадь, так что она сжала самодельную уздечку, схватилась за гриву и вскочила на спину коня. Может, завтра она уже будет сидеть на спине дракона! Она распласталась по шее Бильвиля, чтобы ее никто случайно не увидел, и погнала коня вперед, к лесу.

Когда они достигли живой изгороди, отмечавшей дальнюю границу их владений, она еще раз оглянулась на строения холда, на высеченные прямо в скале окна, неровный вход в основные жилые помещения и более широкий – в загон для скота. Ни души.

– Ну, вперед, Бильвиль, удираем отсюда, – прошептала она и послала его рысью, направив прямо на изгородь, неподалеку от тропинки, ведущей в лес.

Хорошо, что Бильвиль любил прыгать, поскольку она едва дала ему пространство разогнаться. Но он ловко перемахнул через изгородь, повернул налево, повинуясь поводу и толчку в правый бок. Через несколько мгновений они уже были среди деревьев и направились к тропе. Бильвиль разок попытался потянуть налево назад, к холду, но она резко ударила его пяткой, и он принял вправо. Они были уже достаточно далеко от холда, так что топота его копыт никто не мог слышать – разве что приложил бы ухо к земле, а это вряд ли. Наверняка они пялятся на жернова, которые ей больше вращать не придется. Эта мысль заставила ее ухмыльнуться, хотя до безопасности было еще далеко.

Как только тропа стала шире, она пустила Бильвиля легким галопом, наслаждаясь единственным занятием, которое приносило ей в холде удовольствие.

Несколько раз она останавливалась, чтобы дать отдохнуть пояснице, а заодно и спине Бильвиля… и поискать поздние ягоды. Надо было перед побегом стащить оставшийся от завтрака сыр или даже пару яблок, чтобы перекусить по дороге.

Только на последнем отрезке пути к Телгар‑Вейру Дебра заметила погоню. Или по крайней мере увидела на дороге трех всадников. Возможно, это гости, спешащие на Рождение, но лучше уж ждать самого худшего. Одним из них мог быть ее отец, другие двое – Борис с Ганмаром. Она должна добраться до Вейра, прежде чем они ее догонят. Как получилось, что они так быстро пустились в погоню? Может, кто‑то ее видел, в конце концов, и предупредил Лавеля?

В самой тонкой стене кратера Телгар был вырезан длинный туннель для наземного транспорта. Бильвиль устал после вчерашней работы, когда ему пришлось несколько раз подниматься в гору. Дебра услышала мужские голоса, которые звали ее по имени, и пришпорила Бильвиля. Тот пошел усталой рысью. Как она ни била его пятками, быстрее он уже не мог. И тут она услышала гул – он словно исходил от окружающих стен. Она поняла что это значит, и закричала от отчаяния.

Она все‑таки опоздала, и ей не достанется ни одного дракона для Запечатления, пусть ее и Нашли. Как ей теперь возвращаться домой? Она не поедет. Она знает свои права. Ее Нашли. Она может остаться в Вейре до следующей кладки. Все лучше, чем возвращаться к тому, от чего она только что сбежала. Брак с Ганмаром ничем не улучшит ее судьбу, даром что она уже согласилась вступить в законный союз с молодым горноразработчиком. Он производил хорошее впечатление. Мать рассказывала ей, что есть способы управлять мужчиной так, что он этого даже не заметит. Но Милла умерла прежде, чем успела поделиться своими тайнами с дочерью. А Джиса, которая не надеялась выйти замуж второй раз, если вдруг не сумеет удовлетворить ее отца, была по натуре жертвой: ей нравилось подчиняться.

В туннеле загрохотал стук копыт, и, уже отчаявшись достигнуть цели, Дебра снова пришпорила Бильвиля. Отважный конь тяжело перешел в галоп, от которого ее растрясло до костей, но они все же успели въехать в чашу кратера.

Дебра увидела, что Площадка полна не только людьми, но и новорожденными дракончиками, которые ходили шатаясь. Подъехав чуть ближе, она заметила, что еще несколько яиц не проклюнулись. Преследователи настигали. Бильвиль был ей уже не нужен – она достигла входа. Конь остановился сразу же, как только наездница перестала подгонять его. Она соскользнула на землю и бросилась к площадке Рождений – ив тот же миг ее отец, Борис и Ганмар рванулись наперерез, приказывая остановиться, образумиться… Она вырвалась от них как раз вовремя, чтобы увидеть Морат'у и наконец слиться с ней.

Сейчас, возвращаясь к казармам молодняка, она чувствовала себя такой усталой, как никогда в жизни. Но и такой счастливой она никогда в жизни не была. Пока она нервно стучала в дверь, из комнаты мальчиков высунулся Т'дам.

– Вернулась? Она спит как мертвая. И ты тоже, думаю, уснешь.

Она покачала головой, слишком усталая, чтобы говорить. Открыла створку двери, специально приспособленную, чтобы маленький дракончик, который еще волочит крылья, мог пролезть внутрь, вошла, закрыла было за собой дверь, но тут вошел Т'дам с фонарем. Очень кстати – иначе Дебра налетела бы на спящих дракончиков. Они спали на деревянных платформах, поднятых на метр над землей. Так было заведено, пока дракончики не становились достаточно взрослыми, чтобы переселиться в собственные постоянные вейры. По одну сторону от драконьих платформ стояли низенькие кровати на колесиках, предназначенные для молодых всадников. Пространство под кроватью использовалось как склад для вещей, в ногах у каждой стоял большой сундук.

Дебра обогнула ближнюю платформу, радуясь, что не потревожила дракончика, и подошла к спящей Морат'е. И своей кровати. На сундуке лежала кое‑какая одежда.

– Тиша тебе кое‑что прислала, поскольку ты не смогла привезти с собой белья, – сказал Т'дам. – И ночной сорочки, как я понимаю. Зажги фонарь над кроватью, и я погашу свой.

Когда она сделала это, он прикрыл заслонку большого фонаря и затворил за собой дверь. Как только он ушел, она осмотрела Морат'у – дракончик свернулся в клубочек на своей платформе, сунув голову под крыло. Значит, так они спят? Радуясь удаче нынешнего дня, Дебра смотрела на спящую зеленую, как мать на новорожденного долгожданного младенца. Животик Морат'ы до сих пор еще был круглым от съеденного мяса. Во время кормления Т'дам только рассмеялся, когда Дебра испугалась, что дракончик переест и заболеет.

– Они в первый месяц так едят раз шесть‑семь в день, – пояснил он. – И пока они не дойдут до трехразового питания, ты будешь думать, что всю жизнь проведешь, нарезая мясо. Но не беспокойся. К концу года она будет есть два раза в неделю, причем охотиться будет сама.

Дебра улыбнулась, припомнив этот разговор. Т'дам понятия не имеет, каким облегчением будет для нее такая простая работа, которую можно выполнять с любовью, радуясь ответной благодарности. Она подержала руку над любимой своей Морат'ой, но не решилась побеспокоить ее, тем более что сама засыпала на ходу. Однако она еще постояла, просто глядя на то, как грудь Морат'ы поднимается и опадает от спокойного дыхания. А потом она уже просто не могла сопротивляться усталости.

Она была единственным человеком в стойлах молодняка… или в казарме? Ладно, пусть остальные празднуют со своими семьями. Кто будет против, если Дебра из Балан‑холда проведет сегодня ночь с драконами? Уж точно не она. Она сняла праздничное платье, разгладила мягкую ткань зеленого наряда и сложила его. Оно так хорошо сидело на ней и было такого приятного цвета… она никогда еще не носила такой красивой вещи. Джиса забрала все платья ее матери, которые по обычаю должны были достаться Дебре. Девочка надела ночную сорочку и ощутила слабый запах трав. Когда‑то она тоже собирала пахучие травы для саше – вместе с матерью.

Дебра отвернула край толстого шерстяного одеяла ощупала его мягкую ткань и, совершенно не жалея о стираных‑перестираных тонких покрывалах, которые ей приходилось делить с сестрами, забралась под него. Подушка под ее щекой тоже была пышной, мягкой и тоже пахла травами. Это все, о чем она успела подумать прежде чем погрузилась в сон.

Вернувшись на драконах в Колледж, Шеледон, Бетани и Сидра все никак не могли успокоиться после теплого приема, который им устроили в Телгар‑Вейре.

– Я не знаю, почему мы раньше не додумались до Обучающих Баллад, – сказала Сидра слегка охрипшим голосом – еще бы, прошлой ночью она столько раз пела!

– Очень плохо, что мы не успели подготовить такое же представление для двух других Рождений, – ответил Шеледон, поскольку повсюду замечал только промахи – таков уж был у него нрав. – Предвидятся ли еще какие‑нибудь большие события?

– Да, к примеру, Праздник конца года, – сказала Бетани.

– Надо будет остаться здесь, – ответил Шеледон, не желая пропустить праздник, который обычно готовил Крисли. Старшие учителя Колледжа непременно включались в список гостей Форта и никогда не упускали возможности побывать там, даже если взамен могли на три дня отправиться к родным очагам.

– Может, на сей раз, – посмотрела на Шеледона Сидра, – нам следует отправиться по домам и распространить Песню там?

Бетани нахмурилась.

– Песня звучит в полную силу только при надлежащем исполнении, с аккомпанементом и хором…

Шеледон задумался.

– Мы можем подготовить подходящие группы исполнителей в главных холдах. Всадники в любом случае поиезжают туда в гости, так что все смогут услышать… – Тут он улыбнулся жене и нежно обнял ее за плечи. – Ты прекрасно исполнила партию сопрано за мальчика. Но, думаю, к концу года нам надо подготовить детский голос. Ты сегодня охрипла.

– Эй, вы там, внизу! – послышался сверху голос, и они увидели высунувшегося из окна Клиссера. Он махал им рукой. – Ну, как? Баллада сработала? – крикнул он, сложив руки рупором.

Музыканты переглянулись, Шеледон отсчитал «раз‑два», и они взревели хором:

– Да здравствуем мы!

Клиссер радостно сцепил руки над головой и жестом показал, чтобы они поднимались в его кабинет в самой старой части здания.

Они пришли туда первыми, все еще в радостном возбуждении, которое начало рассеиваться, когда они увидели лицо Клиссера.

– Что стряслось? – спросила Бетани, приподнимаясь с кресла.

– Компьютеры вышли из строя, и Джемми думает, что теперь они все подохли окончательно, – мрачно сказал Клиссер, плюхнулся в кресло у своего рабочего стола и жалко обмяк.

– Да что случилось? Они работали хорошо, – нахмурился Шеледон. – Что Джемми…

Клиссер отмахнулся.

– Это не Джемми…

– Ну, так один из студентов, что болтаются вокруг… – Судя по лицу Шеледона, ничего хорошего встреча с ним виновнику не сулила.

Клиссер покачал головой.

– Молния.

– Молния? Но мы не получали штормового предупреждения.

– Все солнечные панели перегорели, но их мы хотя бы можем заменить. Хуже, что Кори потеряла всю медицинскую информацию, все, что от нее сохранилось включая диагностическую, которую она так отчаянно пыталась перевести на бумагу.

Онемев, Шеледон тяжело опустился на угол стола, а Сидра с несчастным видом привалилась к стене.

– И много погибло? – спросила Бетани, пытаясь осознать масштаб катастрофы.

– Все. – Клиссер щелкнул пальцами и сцепил руки, опустив на них подбородок.

– Но ведь… но ведь это все лишь вопрос… – начал было Шеледон.

– Материнские платы сделаны из угля и клея, – мрачно ответил Клиссер. – Джемми просмотрел все коробочки с оставшимися у нас чипами, но их не хватит, чтобы восстановить хотя бы несколько мегов, и система не заработает. Даже часть системы. Она погибла. – Он безнадежно махнул рукой.

Повисло молчание, пока все, находившиеся в комнате, пытались осознать свою потерю.

– Что успели студенты… – начала было Бетани, но осеклась, когда Клиссер почти раздраженно замахал на нее. – Но ведь они успели хоть что‑то сделать?

– Что‑то, но отнюдь не столько, сколько нам надо, отнюдь не все, что надо было скопировать, лишь малую часть того, что нам необходимо.

– Послушай, Клиссер, – мягко сказала Бетани, – так все же – что мы реально потеряли?

Он резко поднял голову и зло посмотрел на нее.

– Реально? Да все!

Шеледон и Сидра воззрились на Бетани так, словно она спятила.

– Мы потеряли историю, которая, как мы уже видим не имеет ничего общего с нашей нынешней жизнью? – негромко спросила она. – Описания архаических устройств и процедур, которые не нужны на Перне, поскольку мы больше не живем в обществе развитой технологии? Разве ты не собирался от них избавиться, Клиссер? Ты же хотел приспособить обучение к нашим реальным нуждам, чтобы жить на этой планете! Я даже не представляю, сколько гигабайт хранимой информации было бесполезно! Теперь нам не надо волноваться насчет старого. – Она махнула рукой. – Мы можем двигаться вперед и не заниматься переводом бесполезных мелочей. Итак, я снова спрашиваю: что мы реально утратили?

Молчание затянулось, и Шеледон издал резкий смешок.

– А знаете, она, возможно, права! Мы разбивались в лепешку, копируя сведения, которые в любом случае на Перне не пригодятся. Особенно потому, – голос его стал жестче, – что никому на Земле нет до нас дела.

Сидра, моргнув, посмотрела на мужа.

– Ты опять о той капсуле старика Таббермана, отправленной домой?

Шеледон перешел в оборону:

– Ну, мы же знаем из…

– Из записей, – с недоброй усмешкой ответила Сидра, и Шеледон вспыхнул. – Мы знаем, что сообщение было послано без визы адмирала Бендена. А без подписи начальника колонии никто на Земле не обратил бы внимания на это сообщение. Если оно, конечно, дошло До Земли вообще.

– Мог бы кто‑нибудь прилететь и хотя бы посмотреть, – сказал Шеледон.

– Ой, да хватит, Шел, – сказала Бетани, которую позабавила внезапная перемена в его настроении, поскольку он всегда высмеивал теорию «капсулы Таббермана». – Перн не так богат, чтобы заинтересовать кого бы то ни было.

– Так говорят драгоценные записи, но мне кажется, это была всего лишь попытка сохранить лицо. Наверное, они просто следили за нами, чтобы посмотреть, как у нас пойдут дела… Они чертовски разбогатели благодаря Шавианским колониям, что и послужило основной причиной Нахийской космической войны.

– Это было более трехсот лет назад, Шел, – сказала своим терпеливым учительским тоном Бетани.

– И совершенно неприменимо к нашим дням, – добавила Сидра. – Да, потеря компьютеров – несомненно, удар для нас, но бороться мы с этим не можем…

– Но информация! – проговорил Клиссер сквозь набежавшие на глаза слезы.

– Клиссер, милый, – наклонилась к нему Бетани, ласково поглаживая его по руке, – у нас все еще остались лучшие в мире компьютеры, – она постучала себя по лбу, – и они просто набиты информацией, ее даже больше, чем нам нужно.

– Но… но мы теперь не будем знать, как сохранять жизненно необходимую информацию! Например, как заранее предсказывать возвращение Алой Звезды.

– Придумаем что‑нибудь, – сказала она мягко и успокаивающе, и отчаяние, охватившее Клиссера, стало утихать. Он даже вроде чуть развеселился. Но потом впал в еще более черную депрессию.

– Но мы не оправдали доверия, оказанного нам. Мы не сумели сохранить имеющиеся у нас данные…

– Чушь собачья! – резко сказал Шеледон, ударив кулаком по столу. – Мы заставили компьютеры работать за гранью возможного. Я достаточно много прочел в инструкциях, чтобы это понять. Каждый год, который они проработали сверх положенного им срока, – вообще чудо. И, как сказала Бетани, мы не все потеряли. Старинные штучки вышли из строя, как и многое другое. А теперь нам придется идти не легким путем, который предоставлял нам компьютер, а рыться в книгах. Книги! Их‑то у нас горы.

Клиссер моргнул. Он покачал головой, словно отгоняя какую‑то мысль.

– Мы все равно хотели отказаться от большинства старых сведений, – ласково сказала Бетани. – Что всего важнее для нас, – она показала на Перн вокруг нее, – мы уже скопировали… ну, большую часть, – поправилась она, когда Клиссер открыл было рот. – Если нам до сих пор это не понадобилось, то и в будущем не понадобится.

– Но мы потеряли сумму знаний всего человечества… – начал было Клиссер.

– Ха! – ответила Сидра. – Древнюю историю. Мы выжили на Перне, и Перн – важнее всего. Как сказала Бетани, если до сих пор нам эти знания не понадобились, не понадобятся и в грядущем. Так что успокойся.

Клиссер потер лицо руками.

– А что я скажу Поулину?

– А разве молния не задела и Форт? – спросил Шеледон, затем ответил сам себе: – Мне показалось, что там, у солнечных панелей, работали какие‑то люди.

Клиссер воздел руки к небу.

– Я сказал ему, что мы подсчитываем потери…

– И что же? – спросил Шеледон.

– Все! – Он уронил руки и опустил голову, словно думал о неизбежном.

– Ну, не ты же вызвал грозу, Клисс, – сказала Бетани Он обжег ее взглядом.

– А система тогда работала? – спросил Шеледон.

– Конечно, нет! – горячо воскликнул Клиссер, хмуро глядя на Шеледона. – Ты знаешь правила. Во время грозы всю электронику выключают.

– И выключили?

– Конечно!

Бетани с Шеледоном переглянулись, не очень веря его словам. Они оба знали, что Джемми может сидеть за компьютером, пока не уснет над клавиатурой.

– Говорю же, – продолжал Клиссер, – все было отключено. Просто повезло, что у генераторов есть предохранители, но компьютеры даже это не спасло. Перенапряжение пошло по шине базы, а не по линиям питания.

– Компьютеры все равно уже подыхали. А теперь совсем сдохли, – жестко сказал Шеледон. – И пусть покоятся с миром. Я пойду и доложу Поулину, если ты боишься.

– Я не боюсь, – стукнул кулаком по столу Клиссер. – К тому же я обязан ему сказать.

– Тогда скажи ему заодно, что наши новые обучающие методики готовы и мы не потеряли ничего из того, что понадобится последующим поколениям, – сказала Сидра.

– Но… но откуда нам знать, что им понадобится? – риторически спросил Клиссер, до сих пор еще не оправившийся от потрясения. – Мы не знаем и половины того, что нам следовало бы знать.

Бетани встала и сделала пару шагов к питьевой колонке.

– Тоже не работает, – сказал Клиссер с явным отвращением и злостью.

– Да, комфорта мне будет не хватать, – сказала она.

– Всем нам придется мириться с неудобствами, – сказал Клиссер и тяжко вздохнул, пятерней зачесывая волосы назад.

– Значит, – пожала плечами Сидра, – будем пользоваться газом. Он тоже прекрасно нагревает воду, пусть и не так быстро. Давайте‑ка сейчас выпьем по чашечке, а? – Она взяла Клиссера за руку и потянула его с кресла. – Тебе бы надо приободриться.

– Ты до сих пор радуешься успеху прошлого вечера, – с укором сказал он, но все же встал.

– Как и мы, – сказал Шеледон. – Тем лучше. Мы утешим тебя, дружище.

– Клиссер, – начала Бетани своим мягким, убедительным голосом, – мы узнали из документов, что после Второго Переселения искусственный интеллект, ИГИПС, отключился сам. Мы знаем почему. Он понял, что люди стали думать, что он непогрешим, что он знает ответы на все вопросы человечества. Люди стали считать его не просто оракулом, но зависели от него более, чем можно считать разумным. Поэтому он отключился. Мы сами слишком долго полагались на то, что мы могли извлечь из наших компьютеров. Мы стали слишком зависимы. Пора бы и встать на ноги… – она помолчала, ее рот дернулся – она вспомнила о своей искалеченной ноге, – и принимать решения самим. Подумай сам, то, что нам говорили компьютеры, все меньше и меньше имело отношения к нашим нынешним проблемам.

– Ты права, Бетани, – сказал Шеледон, кивнув и криво усмехнувшись.

Клиссер снова отбросил назад волосы и печально улыбнулся.

– Было бы лучше, если бы все это случилось чуть попозже. – Он развел указательный и большой пальцы показывая, насколько позже. – Когда мы нашли бы все, что нужно всадникам.

– Ты имеешь в виду точную систему расчета приближения Алой Звезды? – спросил Шеледон и пожал плечами. – Лучшие умы континента работают над этим.

– Мы найдем решение, – сказала Бетани со странной спокойной решительностью. – Обычно человечество справляется, сам знаешь.

– Затем нам и нужны драконы, – сказала Сидра. – Я сейчас готова убить кого‑нибудь за чашку кла.

Date: 2015-10-18; view: 305; Нарушение авторских прав