Памяти писателя Евгения Носова

Как-то раз, слякотным мартовским вечером, слушала глуховатый голос на магнитофонной плёнке из далёких семидесятых. Каждое слово в ней переливалось целой гаммой чувств. А я с трепетным чувством переводила в буквы незаписанную романтическую историю одного из лучших прозаиков второй половины ХХ века – Евгения Носова.

Вот уже несколько дней, как вернулась из столицы с таким богатством. Иногда так бывает, что не журналист или писатель разыскивает редкие материалы, а напротив - уникальная тема выбирает того, кому открыться, буквально поджидая на повороте. Это случилось со мной, и я делилась радостью открытий с близкой подругой, у которой останавливалась. Маша - педагог по культуре речи, дама деятельная и образованная. Однако Евгения Носова она не читала и путала его с автором «Незнайки».

Свист кипящего чайника позвал меня на кухню. Дома после заполошной столичной суеты было приятно расположиться у окна наедине со своими мыслями, записями и липовым чаем. Вдруг стемнело и застучало в окно барабанной дробью. Пейзаж за стеклом проявил в памяти по-носовски точное описание града: «в неудержимой пляске подпрыгивали, отскакивали, сталкивались белые горошины». Там, в рассказе – гусята, а у меня гуляка-Рыжик не нашёл укрытия и спасается бегством от жестоких градин. Скорее впустила обескураженного кота и засмотрелась из домашнего уюта на мутно-белую свистопляску непогоды. Тонкие мокрые ветки голых вишен, казалось, рукоплещут резким порывам шквалистого ветра. Высокая ель укоризненно качала тоненькой макушкой и тяжёлыми мохнатыми лапами. А взъерошенный кот всё ещё фыркал, недоумевая от нападок неизвестного злодея, и прижался к полу от страха, когда в комнате, сквозь шум града раздался телефонный звонок.

- Привет Курску! Только что слушала твоего Носова, представляешь?!

Звонила моя подруга - Маша! Во время своих путешествий в Москву, я останавливалась у неё.

- Ко-ого слушала?.. – Переспросила я, слегка оторопев.

- Евгения Носова слушала – писателя вашего. Вернее – нашего! Нашего великого, русского соловья! Вернее, курского! - Вдохновенно-высокий слог менял голос моей подруги до неузнаваемости. - Знаешь, мне так стыдно, что я его не читала. Но я обязательно исправлюсь!

- Еле узнала тебя, Машенька. Что там произошло? Тебе же некогда читать.

- Не то, что читать - жить некогда. Работаем всё. Но иногда, бывает как, вот, сегодня: единственный выходной, а я заседаю в жюри Всероссийского конкурса «Живая классика». Послушать этих юных чтецов - как воды родниковой напиться! Какие талантливые дети растут! Звучит современный красивый русский язык – животворящий. И я радуюсь…

- А за кого болеешь?

- За Носова! За Евгения Носова. Как мальчик только что прочитал «Белого гуся»! Вот и звоню тебе на эмоциях: Олег Табаков – плакал... А он - председатель жюри!

- Хорошо!

- Когда читали «Гуся» - плакал, и даже не вытирал слёзы, и у меня слёзы закапали - не могла остановиться. Хорошо, что ресницы не крашеные, я норковые себе теперь делаю. – В телефоне слышался гул театрального фойе и заливистые голоса юной публики.- Только что обсуждение закончилось.

- А что, вообще, читают?

- Много, конечно, западной литературы, но вот сегодня девочка из Омска читала «Куклу» Носова. Читают Горького, Бунина, Чехова - невозможно выбрать лучших! Так что, судим, как всегда, необъективно: по личным пристрастиям, по любимым авторам... Победит Горький, наверное. Но я отдала свой голос - за мальчишку с «Белым гусем». Олег Табаков тоже. – Далёкий голос вдруг, как бы запнулся и задрожал трепетными нотками. - Поклонись там, в Курске памяти Носова. Евгения Носова. Теперь это один из моих любимых писателей. Прошу тебя отнеси цветы. От всех нас. Как бы я хотела пожать ему руку! Ты помню, рассказывала, что в Курске памятник ему такой замечательный: с птичками, с книжками. – Мне казалось, что Маша всегда меня слушала в пол-уха, но вот - запомнила! Мы с ней помолчали в трубку. Иногда надо позвонить, чтобы было с кем помолчать. – Белые цветы отнеси, дорогая... Ну, всё, пока! Отключаюсь. Иду «жюрить» дальше.

Телефон смолк, передав искры пламенных чувств, а за окнами затих шальной ураган. Старая ель тоже успокоилась. Чернеющие силуэты вишен замерли, поблёскивая под фонарём влажными ветками.

- Однако, как сегодня плотно сфокусировались совпадения – и в мыслях, и в природе! – поделилась я выводом с Рыжиком, и, проглотив остывший чай, шагнула в лиловую пелену вечера, оставляя притихшего кота за хозяина.

По пути заглянула в цветочный ларёк, выбрала крупные белые цветы и направилась по старым улицам туда, где на тихом перекрёстке размышляет в вечности Писатель. Вскоре показался силуэт человека в свитере и рыбачьей штормовке, который присел передохнуть на поваленное дерево по пути к реке Тускарь.

Варежкой стёрла с постамента звенящую ледяную крошку и положила белоснежные звёздочные хризантемы на рукописи, рассыпанные у ног автора. В сумерках редкие торопливые прохожие меня не очень смущали, и я всерьёз поздоровалась с памятником за руку.

- Здравствуйте, Евгений Иванович! Примите цветы от тех, кто живёт.

Иногда, живущим, дано быть мыслями вместе с теми, кто ушёл в небытие. В небытие ли, если люди чувствуют и понимают друг друга, никогда не встречаясь в земной жизни?..

(г. «Курская правда» от 27.09. 2012 г.)

****