Глава 9

Образы деревьев

Лес

Крылатым словом говорит народная Русь о своих беспредельных бесподобно прекрасных угодьях. Могучая душа звала росича изведать просторы, но куда не закинула судьба, душа летела к тем местам, где познала лучшее на свете. Желанный Природе–Матери росич видел себя в своем окружении: в живых стенах деревьев — в лесу, на вольной волюшке степной небесноголубой равнины, волнующейся шелком ковыли, трав. “Степь леса не хуже!” — хвалит народ свою Родину и тут же новым красным словцом может добавить: “Лес степи не лучше!” или “В степи простор, в лесу угодья!” “На своем угодье — житье просторное!”

Неизведанностью шумит зеленый бор. Помня исконно русское о принципе позитивности, можно сказать, что понятие “темный” — это незнакомый. Например, “теменная земля” — это высоко расположенная пашня, нива. Темя — на голове, через темя идет волна со Вселенной. Телесы Неба — это то, что не познано. Темник — предводитель десятитысячного войска, тьма — десять тысяч; темляк — “ремень на возу”, “ружейный ремень”; “темляшить”, “стемляшить” — отвоевать. А далее пошло на Руси и понятие “темница” в значении тюрьма. Запирали русских богатырей, взнуздывали силу и место заключения богатырской силы, очевидно, назвали “темницей”.

Мы до сих пор по древне–русски говорим по–роды деревьев. Дерево, древо — “добро родов есть ваше постоянство” — если буквенно. Породилье деревьев — это сила родов наших. На Руси еще в этом веке говорили Боголесье. Лес — “любовь есть совесть”. Какое древнее слово ни возьми, открывает ширь и глубь со–знания.

Это к Богу шли, когда шли в лес. Бережно, за ягодой ли, грибами, трепетно ступали. Любое благо у леса только просили с трепетным поклоном. Если рубить шли лес на терема или избы, ладьи и мачты, подарок несли. Лес живой, в дереве есть память. Взглянуть и можно увидеть прокудливое дерево, т.е. закудренное, закрученное дерево. Знать, сажали его с мыслью неприродной, или место, небереженное людьми, обидели кого здесь. Чахнут, сохнут деревья — тоже мыслью задели люди. Пожар ли прошел, химикаты ли сейчас навредили, реки высохли — это же все след нерадения человеческого. Особенно свято чтимо дерево, посаженное человеком: оно связано с ним навеки. Беда тому, кто посягнул срубить его, сломить ветки.

Лес — это быль, былье. Оно веет могучим дыханием жизни, дышит ароматом девственной свежести, шепчет мягким пошепотом духмяных трав, расстилает под ноги доброму путнику свои цветочные ковры, отзывается в сердце бесхитростным щебетом птиц. Очень близка душе славного человека и могучая красота дубрав, и серебристая ожидаемость трепетных осиновых рощиц... Лес расступался, укрывая наших предков, когда врывались в наши белоозерные края вороги, хоронил тех, кто искал в богоравной своей мечте единение с Небом.

И безмолвием, и тихими шумами, и тревожным шумом ветвей говорит лес о чем–то, что нам известно, только забыто, но ждет воспоминания в неизреченной глубине сердца. Подойдешь в лесу к дереву, обоймешь его, прислушаешься и вдруг — ветерок, шелест и даже стук сердца. Под сенью леса в душе шевельнется полустертыми картинами былая прожитая жизнь. Лесное могучее молчание хранит воспоминание о сильной волюшке, свободе, тихом свете радости. Но хранит он в своем молчании и грозные вспышки стародавних обид, несказанные тайны. Кто умеет слушать голос Природы, тот услышит ветер, пробегающий по вершинам богатырей сосен, вспомнит, что он сын Матери–Природы, взростившей и его, и Боголесье, которое звали в Древней Руси садом Бога.

“Под темными лесами, под ходячими облаками, под частыми звездами, под Красным Солнышком” видит наш народ родную Землю. От моря до моря, через леса могучие, через степи раздольные, через горы толкучие проложены нити судеб детей Рода. Тысячи лет слагались о безбрежном океане стародавних времен сказания, краснословные пословицы, расцвеченные присловиями. В глубине этого наследия истоки богатства души народа. Это неиссякаемый ключ, бьющийся живой водой божественно душевной правды. “В лесу Бог лесу не уровнял, а в народе — людей!” “Соколу лес не в диво!” “Выше лесу — говорит народ, лишь Красно Солнышко!” Ну, не диво ли, что не каждый слышит пение леса и только лишь, когда мастер выточит гусли–самогуды, балалайку–веселуху, в полную силу зазвучит таящаяся в дереве сила. О том и загадки:

“В лесу выросло, из лесу вынесли, на руках плачет, а по полу скачет!” — говорит народ об утехе–забаве балалайке. О ней же и такая загадка: “В лесу–то тяп–тяп, дома–то ляп–ляп, на колени возьмешь — заплачет!” Про гудок в тот же лад: “В лесу вырос, на стене вывес, на руках плачет, кто слушает — скачет!” О лесе в народе множество цветистых красных речей: “Весной веселит, Летом холодит, Осенью питает, Зимой согревает!”

В стародавние времена лес считался священным местом у всех славянских народов. Над источниками вод пелись гимны и молитвы, велись рады, моления о дожде, перед ними давались обеты, благословлялись подвенечные союзы. О свадьбах — “самокрутках” ходит на Руси уже мало кому понятное: “венчались вкруг ракитова куста”.

“Дальше в лес, больше дров”, — говорит беспечный. Конечно, “без печный” — какой тут жар в своей груди, если чужим только огнем живет. Такой в оправдание скажет: “Лес по дереву не тужит!” или “Так тебе и заплакал лес по топорищу!” Эти мысли рождались в разбазаривании вековечного добра: “Лес по лесу, что рубль по рублю — не плачет!” или того азартней на захват: “Леса да Земли — как корову дой!”

Привычка на угодья смотреть, как на возможные для себя удобства, вызывает зависть, что ли, к тем, кто в лесных краях живет: “Под лесом живу, а печку соломой топлю!”, “Хороши дрова у соседа: от его тепла к нам пар идет!”

Если продолжить переговорки тех, кто в лесной полосе живет и вроде бы охотой больше промышляет, обменом со степняками–пшеничниками, пашущими нивы, то острота подсмешек друг над другом охочих до шуток удивляет разноголосицей. Степняки–пшеничники острословят: “Где им по людски жить: в лесу родились, под кустом крестились, вокруг куста венчались, пеньком молятся!”, “Хорошо люди живут: мякинный хлебушко за пазухой носят, а хлебца нет — коры невпроед!”, “На что нам мякина с лебедой, когда сосна кругом: поскоблил и брюхо набито!” А жители полос не отстанут — тоже краснобаи в долгу не остаются: “Эва — живут же люди на свете: хлебом давятся, а пекут хлебы на коровьем назьме (кизяке)!”, “Весело — куда ни глянешь, глаза косят–разбегаются!”, “Степные мужики, лепите кизяки: Зима на носу!”, “Степняк хитер: дров нет — у коровы тепло выпросит!”, и того хлеще насмехаются: “Много ли степному селу и тепла надо: завело село быка — и сыто”. А образ Богини Диды, Дзеваны, Зеваны видоизменился с тех пор, как перестали люди почитать Лес садом Бога — Боголесьем. То облик “лесного хозяина” придумали, окружив его “щекотухами”, “лешачихами” и всякой нежитью. Лесного хозяина стали не Дивом, красой, Боголесьем звать, а Лешим. Это слово от “Лес” и его боязнь от незнания. Но народ передавал сказ о природном богатстве леса, о том, что силы его в ядре самой Земли, дух которой выходит из недр ее! Этот сказ говорит об “удалом мужике”, у которого ума нет, а одно проворство: кругом ему первому быть надо: и в хороводах, и в похоронах, и в свадьбах. Своей избы не ставил, молоко от чужих коров хлебал, выезжал на барских конях, деньгам счету не знал: у кого избы нет, он даст на избу, коня нет, даст на пару коней! Откуда у него брались деньги, никто не знал. А была у него “ума палата”, но не знал он одного: как Леший под Землю проваливается. А как встретил его, поговорили, пораспрашивали друг друга. Спросил мужик, есть ли у Лешего изба да жена? Тот и повел мужика удалого. Шли, шли и пришли к озеру. Мужик усмехнулся, что не красна изба! А Леший об Землю — Земля–то и расступилась!.. С тех пор мужик ни слова сказать, ни умом пригадать — дурак дураком! Рассыпал суетной памятью народ во все стороны свои страхи от незнания природных явлений, сбивался с толку. Сначала заблудился в “трех соснах” своего сознания, закружился, забрел, потому что враждует с мыслями других людей. Вражду и в лесу видит потому, что прибыль одну от леса тянет. Вот что в мышлении народа от мыслей о даре Бога осталось: “Лес богат, не то, что наш брат!” или “Он то, лес, купец пузатый: всяким харчом, всяким товаром торгует”. Теперь и того паче, в лес идти люди страшатся — много плохих людей на Руси завелось.

И все же народ понимает, что окружение отражает сознание человека и в лесу каждый познает то, чем живет его интерес, Природа ответит адекватно: “Обманет — в лес уйдет!” — говорит народ о человеке, бессознательно живущем. Одному лес откроется разговором листвы, игрой солнечных зайчиков, щебетом птиц или снежным чудом принарядившихся в иней белых березок — кто это видел, того Природа наградила. Иной же, проживший в страхе или запугивании, получит ответ по заслугам, так как лес — это концентрация сил в Природе. Загадочность зеленокудрого царства говорит нам о том, что мы есть необычное течение жизни в Мире. Можно только сердцем почувствовать дыхание творческой мысли той силы, которая создала это могучее царство. А если признать, наконец, что это неотделимо от сути человека, его теперешнего энергопотенциала, то можно и признать, где ценность дерева больше: в лесу или в престижном кабинете.

В Древней Руси с поклоном в лес входили, просили разрешения у Природы на сбор ягод, грибов, охоту — ведь это все силы живые Земли или молили, идучи по ягоды: “Святые, идите, мне помогите, ягоду наберите, всю мне подарите. Слова мои ключ в замок”, по грибы: “Как в лесу Божьем полно кустов, так бы и в моем кузову было полно грибов. Слова мои ключ в замок”, от волка: “Я не мясо, а душа ученая, Богом благословленная. Ни один волк не возьмет моей души, и ни два, и ни вся стая. Ангелы, Архангелы, Земля, тропа, щит. Слова мои ключ в замок”. О ружье, стреле, пуле, как о хозяйке, предания ходят: летит птица орел, несет в зубах огонь, поперек хвоста — человечья смерть!”, “Черный кочет — рявкнуть хочет!”, “Летит птица, во рту спица, на носу смерть!”, “Летит птица крылата, без глаза, без крыл, сама свистит, сама бьет!”

На Руси самые священные деревья — дуб, липа, береза. У Перунового дуба шли Вече, всеобщие моления, это больше мужское дерево, хранящее славу Отчизны, это грозное Древо. Возле лип чаще собирались женщины, девушки. Береза — яровое дерево, Семик Древо — состояние открытости человека ко всем людям, Русами справлялись возле берез. В березовом лесу волхвовали волхвы, кудесники. В Русальник сажали молодые деревья там, где их недоставало. И здесь попробуем следовать не порядку букв алфавита, а сердечному пониманию притягательности того или иного дерева.

Береза

Русь называют “березовым краем”, “краем белых берез”.

Береза эта и на укр. “береза”. Она бережет, берега, радость, белизна, трепетность, отзывчивость — это бережение, оберег. Береза, берза — это и прилагательное, в котором мы узнаем “борзая”, быстрая, как мелькание света, чистоты, женственности, белая. До XY века Весну начинал березозол (а не март), т.е. белоснежное золото света. Богине Берегине посвящено это дерево: бережет человека прямота, чистота, трепет чувств, стремление к родству, общности.

Береза в песнях — это Родина, это мать, душа, целомудрие. Народные песни очень отличают березку, величая ее то в нежно–проголосистых песнях, то в развеселых частушках и всегда это любимое деревце росичей наделено ласковыми именами:

“То не белая березынька к Земле клонится...”,

— выводит одна запевка,

“Кудрявая березынька под окошечком,

А в окошечке не касаточка,

Не ласточка — сидит душа красна девица”,

— вторит вторая,

“Вечор моя березынька, вечор моя кудрявая,

Зеленая, ах, мелколистная,

Вечор моя березынька долго шумела, долго шумела —

Сердечушку от мила дружка

Несла весточку, ах, кудрявая!”

— заливается третья душа–девица.

Береза — олицетворение Родины, Весны. Ее называли и кудрявой, и тонкой, и пушистой, и легкой, как самою душу тонкую. Девушки в свадебных песнях пели о том, что если красота обовьется не вокруг осинушки горькой, а

Вкруг березоньки–то белыя —

Мне житье–то будет ровное

Житье будет долговечное.

Дерево душевного добра, поэтому его сажают у дома, на благополучие семьи, при рождении ребенка.

Семик, Зеленые Святки — девичий праздник. Он слывет Духовным днем и в честь березки поются особые песни. Эти дни являются настоящим праздником бело–кудреватой красавицы, завивают девицы венки, пускают на воду, о судьбе на них загадывают да о суженых, носят березку, наряженную в цветы да в ленты, по селу, хороводы под березками водят. Девушки идут к завитым березкам и та, которая первая села в ее тени, выйдет раньше всех замуж. В эти дни она всюду славится, красуется, где есть русский человек. Березу почитали, как голос своей души, потому и шли к ней с песнями, обрядами, а после угощали ее яичницей. А в Троицу венок березы надевали корове на рога и она ходила в нем целый день, а второй сплетал, отдавая хозяйке, пастух. Первый она отдавала корове, чтоб корова была легка, здорова и чтоб молоко было белое, а второй сушила и, если корова ослабнет, добавляли в корм. Конечно, помогала не самая береза, а та сила мысли, образы, что выстраивались в этом обряде.

Венки Троицкой, Купальской зелени кладут под подушку ребенку. Для защиты от молнии веточки оставляют на чердаке или втыкают под крышу дома. Лучше не воспринимать грозу, молнию как что–то плохое — это разряд, где сгусток зарядов. Береза бережет, хранит равновесие. На получение доброго урожая веточки березы втыкают в поле, брошенные на грядки, будут охранять капусту от гусениц. При этом березу молят о помощи. Молят березу и об исцелении. Если заболел ребенок, взрослый, то его при этом хлещут березовыми ветками. Под растущую березу выливают воду после купания больного ребенка с мольбой, обращаясь к березе об исцелении, свивают над его головой веточки и просят, просят о помощи.

Народ так любит нежные белоствольные березки, что считает, будто души родных вселяются в них на Троицу. И впрямь, с нею хочется поговорить и в минуту тихой радости, обняв ее ствол; в минуту грусти — прижаться к ней, обнять, посоветоваться, послушать ответа. Только скорби Природа не ведает и скорбящего чуткость, и он может не услышать ответ в душе. Радости, нежной милости учит березка.

И загадки на Руси не из хитрости загадывались, а по случаю, в сравнении с каким–то поступком, отражение которого видели в окружении. “Шел я лесом, нашел я древо, а из этого древа выходит четыре дела: первое — слепому посвеченье, второе — нагому потешенье, третье — скрипячему поможенье, четвертое — хворому полегченье (лучина, веник в бане, деготь для смазки телег, березовый сок). “Хоть малая, хоть большая — где стоит, там и шумит!” “На поле на Арском стоят столбики белены, на них шапочки зелены”. Пословицы подтверждают, как народ чтил растения — выразителей своей души на Земле: “Для врага и береза угроза!”, “Береза ума дает!” — о венике и о розгах.

Растет береза на влажных и заболоченных местах — силой своею уравновешивает силы в Природе.

В этом дереве видел русский человек четыре ему от нее угодья: первое — здоровье, второе — людям колодец, третье — от тьмы свет, четвертое — дряхлым пеленанье (банный веник, березовый сок, лучина, береста на разбитые горшки).

“Коли береза ранее ольхи лист распустит, то Лето будет сухое...” “Коли на Юрья березовый лист с полушку, то к Успенью положишь хлеб в кадушке”. “Из березы много соку течет — к мокрому Лету”. “Как береза станет распускаться, сей овес”.

Сок березы помогает при болезнях легких, бронхов, с 28 апреля начинают больных березовым соком отпаивать. Сок березы отбеливает лицо от пятен.

Date: 2015-10-18; view: 400; Нарушение авторских прав