Глава 14. Она не могла держать все это в себе

Она не могла держать все это в себе! Просто не могла! Ей было необходимо поделиться с кем‑то!

Поэтому она нашла Горауин и, сжав ее руки, сообщила:

– Саймон собирается просить своего отца, чтобы он приехал и поговорил с моим!

Глаза Джунии сверкали, лицо сияло счастьем.

– А из какой он семьи? – немедленно поинтересовалась наложница лорда Дракона.

– Он Саймон де Боун! Это благородное имя. Горауин, разве не так?

Горауин смертельно побледнела.

– О, мое дорогое дитя, ты не можешь выйти за Саймона де Боуна! Твой отец никогда этого не допустит. Мне очень, очень жаль.

Она потянулась, чтобы обнять Джунию, но та отшатнулась, как от удара.

– О чем ты? – охнула она.

– Надо немедленно поговорить с твоим отцом, – уклонилась от ответа Горауин, но глаза ее наполнились слезами.

Джуния сидела неподвижно, будто высеченная из камня.

– Ты не должна ничего говорить, пока отец Саймона не приедет за мной, – глухо ответила она.

– Он не приедет, Джуния. Послушай меня и расскажи отцу о твоих свиданиях с Саймоном у Мриддин‑Уотер, – велела Горауин и позвала лорда Дракона.

– Что случилось? – немедленно встревожилась Исбел, вскакивая и подбегая к Горауин и Джунии. – Ты что, встречалась с мужчиной, шлюха?! – Фурия налетела на дочь и с размаху ударила по лицу. – Захотела погубить себя, дура ты этакая? Кто захочет взять испорченный товар? Кому интересна проезжая дорога?!

Горауин, в свою очередь, сорвалась с места.

– Не смей бить Джунию! – рассерженно вскрикнула она. – Ты ничего не знаешь, но уже предположила худшее! Разве дочерей этого рода растили на позоры?! Не учили беречь честь?

– Не указывай, как мне воспитывать дочь! – взвизгнула Исбел. – Да еще такую, которая ведет себя хуже любой уличной девки!

– А вот это не правда, – резко бросила Горауин. – Если закроешь рот и будешь держать свои гнусные мысли при себе, узнаешь, какая беда постигла наше дитя! Ее милое невинное сердце вот‑вот будет разбито!

Исбел тяжело рухнула на стул.

– Что случилось, Джуния? – спросила она уже спокойнее. – Расскажи…

– Нет, – властно перебил Мирин Пендрагон. – Расскажи мне, дочка.

Он оттолкнул Исбел и уселся на ее место, втайне удивленный тем, что Бринн подошел и устроился на полу перед сестрой.

– Его имя – Саймон де Боун, – начала Джуния и услышала, как женщины дружно ахнули. – Мы с Бринном встретили его два года назад в развалинах Мриддин‑Уотер. – Две больших слезы скользнули по бледным щекам. – Мы любим друг друга, отец. Он хочет жениться на мне. Разве это так плохо?

– Совсем не плохо любить, Джуни, – заверил отец. – И я был бы рад выдать тебя за него. Но между Пендрагонами и де Боунами давняя и кровная вражда, дочь моя. Поэтому никакой свадьбы не будет. Прости, мне жаль тебя, но я ничего не могу поделать.

– А откуда пошла эта вражда? – спросила Джуния дрожащим голосом.

– Сто двадцать два года назад Бронуин Пендрагон должна была выйти замуж за Роберта де Боуна. Договор был подписан, но по капризу судьбы Роберт умер еще до свадьбы. Его родные отказались вернуть приданое. Заявили, что, поскольку брачное соглашение было подписано обеими семьями, свадьба все равно что состоялась. Ты знаешь, что род Пендрагонов никогда не был особенно состоятельным, и родители не могли выделить Бронуин новое приданое. Даже самый богатый монастырь отказывался взять ее без денег или скота, а у нее просто ничего не осталось. Тогда члены рода решили собраться и наскрести что возможно, лишь бы пристроить девушку. Но Бронуин любила Роберта де Боуна. Сокрушенная его смертью и отказом де Боунов вернуть приданое, девушка бросилась с северной башни и разбилась насмерть.

– О, отец, – тихо пробормотала Джуния.

– Но это еще не конец, дочь моя, – продолжал лорд Дракон. – Отец Бронуин захватил наследника де Боунов, оскопил его в надежде, что этим бесчеловечным поступком сотрет с лица земли весь род и восстановит честь дочери. Однако в то время жена наследника де Боунов была беременна. Семь месяцев спустя она родила близнецов и воспитала их в ненависти к Пендрагонам. Все последующие поколения унаследовали эту вражду. И поэтому, Джуни, о свадьбе с Саймоном не может быть и речи.

Джуния долго молчала, прежде чем снова заговорить.

– Но это смешно, отец! Хочешь сказать, что из‑за распри, начавшейся сто двадцать два года назад, мы с Саймоном не сможем пожениться? Неужели ни Пендрагоны, ни де Боуны никогда не пытались исправить свои ошибки и сделать шаг навстречу друг другу? Разве сейчас не самое время для этого? До сегодняшнего дня ни я, ни Саймон не знали фамилий друг друга и, уж разумеется, не ведали об этой вражде. Мы влюбились. Мы хотим пожениться. Неужели наша любовь не сможет залечить застарелую рану? Разве любовь не сильнее ненависти? Думаю, что сильнее, и поэтому хотела бы выйти за Саймона де Боуна. И ни за кого другого.

– Джуния, – начал отец, – я бы согласился, будь это в моих силах, но не могу. Отец твоего Саймона имеет репутацию человека жестокого. Какое‑то время, пока была жива его жена, считавшаяся на редкость хорошей женщиной, он еще сдерживался, но после ее смерти вновь принялся за свое. Он ни за что не согласится на брак между нашими семьями. Мне правда очень жаль.

– Но если никто не попытается заключить мир, мира никогда не будет! – возразила Джуния.

Мирин кивнул:

– Это верно, дочь, но таков обычай света.

– Другого мужа я не хочу, – упрямо ответила Джуния.

– Захочешь, Джуния, твое время еще придет, – пообещал лорд Дракон, – но нужно подождать, чтобы твое сердце исцелилось. Я не буду принуждать тебя выйти замуж, пока не скажешь сама, что готова подумать о браке.

Джуния встала. Взгляд ее огромных глаз был столь трагичен, что женщины начали всхлипывать. Девушка с громкими рыданиями выбежала из зала.

– Неужели никакой надежды? – прошептала Горауин. Мирин покачал головой:

– Не будь Хьюго де Боун таким гнусным негодяем, я мог бы попытаться ради Джунии покончить с этой распрей, но не желаю, чтобы моя дочь оказалась в этом доме. И кто уверит меня, что Саймон не знал, чья дочь Джуния? А если он, тот, в котором течет кровь отца, просто пытался обольстить мою девочку?

– Саймон – хороший человек, отец, – вмешался Бринн. – Он всегда относился к моей сестре с величайшим уважением.

– Но ты не всегда был рядом с ними, – напомнила Горауин.

Мальчик, как и его сестра, слишком безоглядно доверял людям.

– Ты оставлял их наедине? – недовольно спросил отец.

– Сестра просила, чтобы я не следил за ними, – оскорбленно пояснил Бринн. – Такое бывало всего несколько раз, но я дважды проследил, чем они занимаются. Они всего лишь сидели рядом и разговаривали. И даже не пытались коснуться друг друга.

– Мы учили ее хранить свою честь, – тихо заметила Аргел.

– Я доверяю Джунии, – поддержала Горауин, – а она утверждает, что между ними ничего не было. Я верю ей, Мирин.

– Я изобью ее до полусмерти, если узнаю, что она уронила себя, – пробормотала Исбел. – Какая жалость, что между нами и де Боунами – кровная вражда. Каким прекрасным супругом был бы Саймон для моей дочери! Идеальная партия! Куда выгоднее, чем Фицхью и, возможно, даже Эмрис Ллин!

– Выброси это из головы, женщина, – резко бросил Мирин. – Говорят, что сервы Хьюго де Боуна уродуют лица дочерей, чтобы спасти их от похотливого взора хозяина и его людей. Не желаю видеть нашу дочь в подобном доме.

– Подумать только, что Джуния сумела привлечь столь знатного лорда! – продолжала Исбел, не обращая на него внимания. – Но теперь, господин, тебе придется найти для нее столь же достойного супруга. На меньшее я не соглашусь!

Аргел и Горауин переглянулись, едва сдерживая смех. Исбел, как всегда, эгоистична и неразборчива. И ничуть не думает о дочери.

Обе знали, что она надеялась после свадьбы Джунии покинуть «Драконье логово». Но ее ждет разочарование! Вряд ли зять согласится терпеть эту злобную ведьму.

Все же обе жалели, что Исбел никак не понимает, как больно ранено сердце девушки. Оставалось надеяться, что им удастся немного ее утешить.

На следующий день Джуния не вышла из своей, комнаты. Аргел дважды посылала к ней служанку с подносами, но еда оставалась нетронутой. Горауин приложила ухо к двери, но, услышав жалобный плач, поспешила прочь, чтобы тоже не расплакаться.

Женщины решили оставить ее в покое и дать время прийти в себя.

К вечеру второго дня девушка появилась в зале и заняла место за высоким столом. Она была бледной, очень спокойной и почти все время молчала, отвечая только на вопросы, но женщины облегченно вздыхали про себя.

Наутро Джуния позавтракала вместе с Бринном и при этом, казалось, немного повеселела. Бринн отметил это вслух.

– Сегодня я встречаюсь с Саймоном, – тихо призналась она, сияя глазами. – Я твердо знаю: он сумеет уговорить отца согласиться на брак, потому что любит меня. Вместе мы преодолеем возражения моего родителя. Давно пора покончить с враждой, Бринн!

– Только не говори, что поедешь к Мриддин‑Уотер, Джуния? – запротестовал мальчик.

– Саймон сказал, что мы встретимся через три дня. Сегодня третий день, – сообщила Джуния.

– Если его отец такой негодяй, как утверждает наш отец, Саймон не приедет. И тебе опасно появляться там, сестрица, – предупредил Бринн.

– Саймон не допустит, чтобы со мной случилось что‑то дурное, – заверила Джуния.

– Тогда я поеду с тобой, – решил он.

– Но ты не должен! Поскольку мы с Саймоном отныне знаем историю нашей фамильной вражды, ему может показаться, будто я не доверяю ему, явившись вместе с тобой. Мне нечего бояться.

– Позволь мне поехать! – взмолился Бринн. – Если его там не будет, ты поймешь, что все кончено. А если он приедет, я буду знать, что тебе ничто не грозит.

– Нет, – решительно отказалась девушка. – Я доверяю Саймону, а если донесешь отцу, повторю судьбу Бронуин Пендрагон и брошусь с северной башни.

Бринн замолчал, поняв, что Джунию не урезонить. В этом она и Майя очень похожи. Ничего, он просто тайком поедет за сестрой, чтобы уберечь от беды. Впрочем, вряд ли Саймон вообще покажется у Мриддин‑Уотер. Он, как и Джуния, тоже обязан подчиняться приказам отца. Пусть Джуния поедет. Осознает правду, поплачет, и на этом всему конец. А Бринну было жаль сестру. Ему тоже казалась глупой эта бесконечная вражда.

Бринн поднялся из‑за стола и, посоветовав сестре быть поосторожнее, покинул зал.

Джуния вернулась к себе, умылась и, расчесав волосы, заплела в одну длинную косу, перевязанную обрывком светлой ленты, и надела темно‑зеленое платье, одно из своих лучших. Она хотела, чтобы Саймон гордился своей невестой.

Подойдя к конюшне, она велела оседлать лошадь, вскочила в седло и выехала за ворота. Правда, предварительно удостоверилась, что ее никто не видит. Во дворе было почти пусто, а часовые на башнях просто кивнули, когда она проезжала мимо. Они привыкли к долгим прогулкам Джунии.

Только Бринн проследил за сестрой. Пусть он знал, куда та едет, все же не стоило спешить, чтобы она его не заметила. Саймон всегда приезжал к развалинам после них. Времени у него более чем достаточно.

Бринн нечасто молился, но теперь просил у Господа, чтобы Саймон больше никогда не пытался увидеться с сестрой. Что бы ни твердил брат, Джуния свято верит, будто Саймон преодолеет все препятствия и с древней враждой будет покончено. А Саймон де Боун? Еще один мечтатель. Он тоже на это надеется.

Какая жалость! Они были бы прекрасной парой. Может, когда Хьюго де Боун отправится в ад, Бринн с Саймоном договорятся друг с другом и положат конец этой глупости? Правда, к этому времени Саймон и Джуния уже не смогут соединиться. Оба будут связаны узами брака.

Теперь настала очередь Бринна седлать коня. Спохватившись, он привязал к поясу меч, подаренный отцом на одиннадцатый день рождения, прикрепил к седлу лук и колчан со стрелами и выехал со двора по едва видимой тропе, ведущей к Мриддин‑Уотер. Он достаточно отстал от сестры, чтобы она его не заметила. К тому времени, как он доберется до речки, негромкое журчание маленького водопада заглушит конский топот.

Бринн был вполне доволен собой, не без основания считая, что заслужил похвалу отца. Недаром он мыслит как настоящий воин!

А Джуния тем временем изнемогала от волнения. Саймон придет! Конечно, придет! Он любит ее! Скорее бы его увидеть!

Она услышала плеск льющейся воды еще до того, как добралась до Мриддин‑Уотер. О, как она любила это место! Здесь царила некая магическая атмосфера, которая всегда ее влекла.

Достигнув небольшой полянки, она спешилась, привязала лошадь и села на поваленное дерево.

– Джуния!

– Саймон! – обрадовалась она.

Саймон приехал!

Сияющими глазами она смотрела, как его конь осторожно пробирается через речку. Саймон спрыгнул на землю, и они бросились в объятия друг друга.

– Я люблю тебя! – вскричала она. – И мне безразлично, что ты де Боун!

– Я тоже люблю тебя, милая, – прошептал он, прижимая ее к себе. – И ничего не знал о вражде, пока отец не рассказал мне.

– Я тоже, – кивнула Джуния. – О, Саймон, что нам делать?

– Что делать? – отозвался он. – Как мы можем пожениться и где будем жить, если родители не согласятся на свадьбу?

– Мне все равно! Главное, что мы вместе! – страстно объявила Джуния.

– Милая, ты должна иметь крышу над головой, дом и кров. Как я могу дать это тебе, если меня лишат наследства?

– Ты можешь продать свой меч, Саймон[5]. Ходят слухи о новом крестовом походе. Я отправлюсь с тобой. Вместе мы выживем.

– Ты сама сказала, что отец не допустит свадьбы, пока тебе не исполнится пятнадцать лет. Попробуем за это время убедить наших отцов прекратить вражду и примириться, – предложил он.

– А если твой отец найдет тебе другую невесту? – в отчаянии вскрикнула Джуния.

– Он уже нашел. Но я объявил, что не женюсь ни на ком, кроме тебя, и так оно и будет, Джуния. Ты знаешь так же хорошо, как и я, что священник отказывается заключать насильственные браки. И нет таких сил, чтобы заставили меня жениться на другой. Я твой, родная. Клянусь. Твой навсегда!

– А мой отец сказал, что не будет принуждать меня к браку, пока я сама об этом не заговорю, – радостно сообщила Джуния, улыбаясь своему красивому возлюбленному.

– Все это так глупо, – вздохнул Саймон. – Вражда продолжается вот уже несколько поколений, а я только сейчас о ней услышал! Вряд ли это так уж важно для наших семей, если они не сочли нужным ничего нам рассказать.

Он взял ее за руки и повел к самому берегу, где они уселись на валунах лицом друг к другу.

– Джуния, ты должна знать, что мой отец – плохой человек. При жизни матери он был совсем другим, но, когда она умерла, он снова взялся за свое. Мой отец жесток и бессердечен. Честно говоря, все эти годы я старался держаться от него подальше. Да и он совершенно равнодушен ко мне и требует беспрекословного подчинения. Его интересуют только земли и низменные страсти.

– Мне говорили, что ваши сервы уродуют дочерей, боясь, что они попадут в его лапы. Это так, Саймон?

– Как ни стыдно признаваться, все это правда, – кивнул он.

– Знаешь, если бы его репутация не была так ужасна, думаю, я смогла бы уговорить отца заключить мир. Отец – хороший человек, и все окружающие его любят.

– Ах, если бы у меня было собственное состояние! – в отчаянии пожаловался Саймон. – Но я во всем завишу от родителя. Даже этот жеребец принадлежит ему.

– Но если отец любит тебя, то наверняка хотел бы твоего счастья, – наивно возразила Джуния. – Ты сам говорил, что он любил твою мать.

– Отец меня не любит. Я для него немногим больше очередного приобретения, которое при случае может пригодиться.

– А кто та девушка, которую отец выбрал тебе в невесты? – невольно вырвалось у нее.

– Ее владения граничат с нашими. Она единственный ребенок, и, хотя ее семья богаче, все же их имя не столь знатное. Они дадут нам богатство в обмен на имя, по крайней мере отец на это надеется. Но я ни за что не женюсь на ней. Ни за что!

– Я младшая дочь у отца, Саймон. Моя мать всего лишь наложница. И приданое очень скромное. Овцы, немного скота и пятнадцать серебряных пенни, когда я достигну пятнадцати лет. Больше ничего. У меня нет земли. Только моя сестра Майя, законная дочь, получила участок земли в приданое.

– Но ты говорила, что обе старшие сестры счастливы в браке, – напомнил Саймон.

– Так оно и есть.

– Значит, у тебя есть полезные связи, – с улыбкой заметил Саймон, целуя ее руки. – Это уже что‑то. И пятнадцать серебряных пенни – неплохие деньги.

Чистые серые глаза улыбались зеленым. Джуния тихо рассмеялась.

– Тебе все шутить надо мной! – пожаловалась она. О, как она любит этого человека!

– Это вполне приличное приданое, милая, и пусть никто не посмеет уверять тебя в обратном. Твой отец мудро поступил, отложив такую сумму, и это делает тебя желанной невестой, несмотря на отсутствие земель. На деньги можно купить хороший участок, – возразил Саймон.

– Выходит, есть и беднее меня, – хмыкнула девушка, но, тут же став серьезной, заметила:

– Нам следует ждать и надеяться, любимый. Но пока ты меня любишь, я все смогу! Когда мы вновь увидимся?

– Нам нужно быть поосторожнее, Джуния. Не хочу, чтобы с тобой что‑то случилось.

В этот момент в лесу раздался громовой перестук копыт, и на поляну галопом выехал отряд вооруженных людей. Джуния и Саймон вскочили, но, прежде чем он успел подсадить ее на лошадь, их окружили.

Хьюго де Боун безжалостным взглядом окинул парочку.

– Итак, сын мой, это и есть твоя валлийская шлюшка? Разве я не предупреждал, что между вами все кончено? Ты ослушался меня, Саймон, хотя знаешь, как сильно я могу рассердиться, когда мне не повинуются?

– Мы только хотели попрощаться, отец, – поспешно пояснил Саймон. – Ты был прав, сказав, что отец Джунии никогда не согласится иметь в зятьях де Боуна, так же как и ты не пожелаешь видеть невестку из рода Пендрагонов.

Он крепче прижал к себе Джунию, в тщетной попытке защитить ее от неминуемой беды. Хьюго оглушительно рассмеялся.

– До чего же ты благороден, сын мой! От тебя несет такой святостью, что меня блевать тянет!

Сопровождавшие его люди загоготали, вторя хозяину. Лошади нервно переминались на каменистой почве.

Джуния отодвинулась от Саймона и, подняв глаза на Хьюго, спокойно сказала:

– Мне пора ехать, господин.

Не успел он опомниться, как она попыталась протиснуться мимо него. Но Хьюго вовремя повернул коня, загородив ей дорогу.

– И куда это ты так спешишь, мистрис? – прорычал он, приглаживая черную бороду. Всклокоченные волосы шевелил ветерок.

– Домой, – храбро ответила Джуния. – Прочь с дороги! Она уперлась руками в бок боевого коня, пытаясь его отодвинуть.

– А девчонка‑то с характером. Не то что ты, сопляк! Не будь она из Пендрагонов, я, может, и передумал бы. Придется поехать с нами, красавица! Моим людям тоже нужно позабавиться, а ты, как я подозреваю, так просто не сдашься.

– Ты не коснешься ее, отец! – закричал Саймон, загородив Джунию. – Я не позволю! Попробуй только, и я тебя убью! Бог мне свидетель, убью как собаку!

– Значит, ты се хочешь? – спросил Хьюго, от души потешаясь.

– Да, черт возьми, хочу! – проорал Саймон.

– Тогда возьми ее, – ответил отец с жестокой ухмылкой.

– Что?! – растерялся Саймон, не понимавший, какую подлость задумал отец.

– Возьми се! Здесь! Сейчас! – повторил де Боун. – Сам сказал, что хочешь ее.

– Ты спятил? – потрясенно ахнул Саймон. – Ты лишился рассудка, господин. Джуния – девственница, из хорошего рода. Ты сам не знаешь, что несешь.

– Если не возьмешь ее здесь и сейчас, тогда я буду первым, а потом отдам своим людям, и, поверь, они на славу ею попользуются! Но если сделаешь ее своей наложницей прямо сейчас, перед всеми, я ее пощажу. Выбор за тобой, Саймон, но решай быстро.

Саймон, пораженный как громом словами отца, не двигался с места. Он всегда знал, что отец – бесчеловечный негодяй. Но это уже переходило все грани мыслимого и немыслимого.

– Считаю до трех, – предупредил отец, – потом девчонка переходит в наше распоряжение.

Джуния со всевозрастающим ужасом слушала их разговор, но, поняв, что, выказав страх, доставит удовольствие этому ужасному человеку, спокойно сказала:

– Саймон, я не боюсь его. Не мучай себя. Хьюго снова рассмеялся.

– Один! – объявил он.

– Джуния! Понимаешь ли ты, чего он требует?

– Да, – кивнула девушка. – Он хочет, чтобы мы любили друг друга в его присутствии.

– Два, – проворчал Хьюго.

– Нет, он хочет, чтобы я изнасиловал тебя перед всеми! – выдохнул Саймон.

– Сделай это! Того, другого мне не вынести! Сделай это!

– Три! – выкрикнул Хьюго, уставясь на сына.

– Хорошо, – кивнул Саймон. – Я сделаю это, но буду проклинать тебя до последнего дыхания. Гореть тебе в вечном огне за то, что ты сотворил!

– Раздень ее, – холодно бросил Хьюго начальнику гарнизона. – А вы держите моего сына, пока она не останется в чем мать родила. По крайней мере хоть посмотрим хорошенько на то, чего нам не достанется! И знаешь, что, сынок, если у тебя не будет стоять, я сам возьмусь за дело! Давно уже мне не попадалась сочная молодая девственница!

Саймона схватили за руки, но стоило мужчинам окружить Джунию, как та резко крикнула:

– Не приближайтесь! У меня не так много одежды! Я разденусь сама!

– Нет! – возопил Бринн Пендрагон, выпрыгнув из‑за валунов, громоздившихся у поляны. В руке у мальчика блестел меч. К счастью, он сумел застать врага врасплох и ранил первого, кто встал на пути.

– Беги, сестра! – крикнул он Джунии.

Но Хьюго, прыгнув вперед, выбил оружие из рук мальчика и мощным ударом сбил на землю. Тот мешком свалился на траву, потеряв сознание.

– Клянусь Богом! Все лучше и лучше! Это сын лорда Дракона! Свяжите его и бросьте поперек моего седла! – велел он своим людям и, повернувшись к Джунии, приказал:

– А теперь, девка, раздевайся, да поизящнее, чтобы порадовать меня своими манерами.

– Иди к черту, – отрезала Джуния. – Если ты изувечил брата, мой отец точно тебя прикончит. Если только я раньше не проткну тебя ножом, де Боун!

Она стащила платье и положила на камень.

– Дай мне свои башмаки, девка, – прорычал он. – Без них ты далеко не убежишь.

Джуния села на платье и, стащив башмаки, швырнула ими в Хьюго. И только потом, прежде чем сбросить камизу, сообразила распустить волосы, решив, что они немного ее прикроют.

Она положила камизу поверх платья. Ну вот, теперь она совсем голая.

Однако Джуния по‑прежнему старалась сохранять спокойствие и не выказывать страха.

Мужчины жадно пожирали взглядами девушку.

– Я человек слова, – высказался наконец Хьюго, – но клянусь Богом и его Пресвятой Матерью, мы слишком много потеряли.

Он схватил Джунию и попытался сжать груди. Девушка в отчаянии старалась оттолкнуть его, а Саймон стал яростно вырываться.

– Ну же, сын мой, подойди, – издевался Хьюго. – Разве вид этой нагой красотки не воспламенил в тебе страсть? Снимите с моего сыночка тунику! Посмотрим, можно ли привести его петушка в боевую готовность.

– Ты чудовище! – крикнула Джуния.

– Если он не возьмет тебя, девка, рассчитывай на меня, – пообещал Хьюго, целуя голое плечо Джунии. Огромные ладони грубо мяли нежную плоть девичьих грудей.

Тем временем его люди сняли с Саймона тунику и шоссы, обнажив его мужское достоинство, которое, несмотря на ненависть Саймона к отцу, уже начинало подрагивать и подниматься. Его подтащили к тому месту, где хозяин держал девушку, и с диким смехом толкнули молодых людей друг к другу. Хьюго силой уложил Джунию на траву, а двое солдат, встав на колени, широко развели ее ноги. Двое других прижали к земле ее тонкие руки. Саймона тычком поставили на колени между ее раскинутых ног.

– Мы сделали все, что могли, малыш, – злобно ухмыльнулся Хьюго. – А теперь объезди ее! И как следует! Если только не хочешь, чтобы я сделал это за тебя! Желаю слышать ее вопли, когда ты сорвешь ее вишенку! Любовным играм научишь позже, а пока раскупорь валлийскую сучонку и заставь молить о продолжении!

– У нас нет выхода, любимый, – прошептала Джуния сквозь стиснутые зубы. – Я не хочу никого другого, кроме тебя. Пусть и в таком окружении.

– Это варварство, – прошептал он в ответ, нежно гладя ее лицо. – Джуния, мне очень жаль, потому что я тебя люблю.

К стыду Саймона, его достоинство стало каменно‑твердым, а похоть с каждой секундой разгоралась все сильнее. Мало того, что он должен изнасиловать любимую на глазах у грязных скотов, он хотел взять ее. И ничего не мог с собой поделать.

– Думай о другом времени и месте, – уговаривала Джуния. – Мы там. Не здесь. Мы одни, Саймон, и можем утолить взаимную страсть. Люби меня, дорогой. Люби здесь и сейчас.

Несмотря на отважные слова, ее одолевал страх не только за себя, но и за брата, лежащего связанным, как оленья туша, поперек седла Хьюго де Боуна.

– Знаешь, что в первый раз бывает больно? – спросил он и, когда она кивнула, едва слышно добавил:

– Ты должна громко кричать, иначе отец не угомонится, милая. Я не желаю, чтобы он снова тебя мучил.

Он уже успел найти вход в ее мягкую плоть и с облегчением ощутил, насколько она влажна.

– Заканчивай поскорее! – заорал отец. – Что ты лежишь на ней, как мокрое одеяло? Объезди ее, Саймон, да пожестче! Скачи во весь опор!

– Я не боюсь, – повторила Джуния. – Я люблю тебя, Саймон де Боун!

Она ощутила, как он осторожно входит в ее девственное тело, и испытала благодарность за его заботу о ней в этих страшных обстоятельствах.

– Ты уже втиснулся в нее? – прокричал Хьюго. Джуния убедительно застонала, и ее мучитель довольно ухмыльнулся.

– Тебе больно? – выдохнул Саймон.

Джуния едва не рассмеялась, но вовремя прикусила губу.

– Нет, это я делаю вид, любимый.

Но тут ее глаза расширились: что‑то толстое и твердое врывалось в нее, причиняя боль. Джуния вскрикнула и закрыла глаза, не в силах видеть похотливые жестокие лица мужчин. Те, кто держал ее ноги, встали, поднимая их и разводя еще шире, позволяя Саймону проникнуть глубже.

Но Хьюго недовольно морщился. Парень валяет дурака и щадит девчонку.

Подойдя к своему скакуну, он вытянул из сумки кожаный ремешок. Пленник очнулся и сверлил его злобным взглядом, но ничего не мог сказать, потому что ему предусмотрительно заткнули рот.

Хьюго вошел в круг, где сын довольно вяло изображал страсть, и, размахнувшись, огрел его по голым ягодицам. Саймон резко дернулся, но отец засмеялся.

– Довольно мяться, парень! Насади ее на вертел! Буду пороть тебя, пока не послушаешься!

Ремень с глухим стуком продолжал падать на обнаженную плоть, пока Саймон не стал двигаться быстрее.

– Прости, любимая, – простонал он, вонзаясь в нее. И, услышав пронзительный вопль девушки, едва не заплакал сам.

– Давай живее, парень! – рычал отец, продолжая еще сильнее орудовать ремнем. – Я хочу, чтобы ты как следует вспахал ее борозду и полил своими соками!

Джунии вдруг показалось, что она умирает, но боль, если и не прошла совсем, немного утихла. И хотя она зажмурилась изо всех сил, все же не могла не слышать подлых слов Хьюго и гнусных шуточек его людей, наслаждавшихся представлением. Ее голова бессильно моталась по траве. Каждый выпад Саймона был пыткой. Но тут он на секунду замер, вздрогнул, и в нее что‑то полилось. Саймон обмяк, но почти сейчас же встал, увлекая девушку за собой.

– Ну что, дьявол, позабавился? – презрительно бросил он. – А теперь отпусти Джунию и ее брата.

– Ну уж нет! Они поедут с нами. Парень проведет остаток дней своих в моих подземельях. А твоя валлийская шлюха будет ублажать тебя в постели. Ты любишь ее, я по глазам вижу, Саймон, и не сможешь устоять против искушения попользоваться ею, несмотря на свое хваленое благородство. Я оказал тебе огромную услугу, сын мой. Теперь и волки будут сыты, и овцы будут целы. И валлийская наложница, и Эйслин де Белло с ее приданым и всем богатством будут к твоим услугам.

И Хьюго де Боун улыбнулся сыну улыбкой, более похожей на оскал.

– Нет! Я этого не допущу! – взвизгнул Саймон.

– Не допустишь? Или уже устал от своей валлийской потаскухи, сын мой? Собираешься отдать ее мне или моим людям? Для нее единственный шанс выжить, если она будет принадлежать тебе. Ясно, Саймон? В противном случае она станет легкой добычей моих солдат. А теперь подтяни шоссы и оденься. Вот‑вот начнется дождь, и я не желаю промокнуть до костей.

Он отвернулся от сына и похотливо оглядел Джунию.

– Ну что, девушка, понравился твой первый петушок? Ничего, прежде чем умереть, испробуешь и моего да и другие тоже. Но пока пусть сынок поиграет с тобой. Впрочем, его жена может оказаться не столь снисходительной.

Джуния, ответив презрительным взглядом, натянула камизу.

– Отдай мои башмаки, старик! – крикнула она, хотя едва могла стоять и истекала кровью. Но не хотела показывать свою слабость.

– Поедешь босиком, сука, – отмахнулся он. – Рабыни и шлюхи не носят башмаков. И если попробуешь кинуть в меня еще что‑то, я на славу отдеру твою задницу этим ремнем. Поняла, девка?

Джуния, кивнув, надела платье, наскоро заплела косу. И украдкой посмотрела на брата. Его лицо было мокрым от слез. Господи, он видел все!

«Когда‑нибудь я убью Хьюго де Боуна! Клянусь святым Давидом, я его убью», – думала она, подходя к Бринну и вытирая ему щеки.

– Ничего, Бринн. Саймон любит меня. Мы все вынесем, – шептала она.

– Прочь от пленника, девка! – приказал Хьюго, оттаскивая ее от мальчика. Толстые пальцы больно впились ей в руку, но Джуния нашла в себе мужество отстраниться.

– Он всего лишь дитя, господин. Отпусти его.

– Он единственный сын своего отца, – злобно ухмыльнулся Хьюго.

Джуния бесстрастно уставилась на него, не отвечая.

– И на нем кончается гордый род Артура, – изгалялся Хьюго. – Садись на свою лошадь, девка. Мы свяжем тебе руки, а один из моих людей поведет ее в поводу.

– Как вам угодно, господин, – сухо откликнулась Джуния.

Он снова рассмеялся.

– Ты крепкий орешек. И дашь моему сыну целый выводок здоровых бастардов. Буду рад качать их на своих коленях.

– Я задушу их при рождении, – пообещала Джуния, коварно усмехаясь.

– Клянусь Богом, я совершил ошибку, отдав тебя своему сыну, вместо того чтобы оставить себе. Думал, что ты мягка как воск, а ты оказалась тверже скалы. Огонь‑девка, ничего не скажешь! Только мне под силу тебя укротить.

– Сомневаюсь, что даже в расцвете сил ты был на такое способен, а уж сейчас, когда эти дни давно миновали…

Джуния многозначительно усмехнулась. Де Боун снова рассмеялся. Он всегда с готовностью поднимал брошенную перчатку. Ничего, его время придет. Он пока что оставит валлийку сыну, но в брачную ночь Саймона и Эйслин де Белло настанет подходящий момент. И тогда наложница Саймона будет лежать под ним! А когда он объездит ее, Саймон, этот хлюпик, будет ей не нужен. А пока де Боун подождет. Такая, как Джуния, этого стоит.

Облизнувшись в предвкушении неизведанных удовольствий, Хьюго поднял девушку на коня, успев при этом сжать ее попку. И когда она выругалась, довольно захохотал.

Date: 2015-10-18; view: 315; Нарушение авторских прав