Глава 10. Войдя в спальню, Аргел обнаружила, что дочь, сидя на постели, болтает с сестрами

Войдя в спальню, Аргел обнаружила, что дочь, сидя на постели, болтает с сестрами. При виде госпожи замка девушки как по команде смолкли, и Аргел слегка улыбнулась, подозревая, что они говорили о мужчинах. Правда, Джуния была еще недостаточно взрослой, чтобы знать о подобных вещах, хотя рано или поздно ей все равно придется многое усвоить. По крайней мере взрослая замужняя сестра плохого не посоветует.

– Доброе утро, девушки, – приветствовала она.

– Доброе утро, госпожа матушка, – хором ответили они.

– Иди в купальню, Майя, – велела мать. – Я уже вымыла Эмриса, и он вот‑вот вернется в зал, как только оденется. Скорее, девочка.

– Сейчас, мама, – послушно ответила Майя, поднявшись.

– Аверил, позаботься, чтобы Джуния не испачкала платье, – велела Аргел.

– Хорошо, госпожа матушка.

– И пригляди, чтобы она вымыла уши и шею, – бросила на ходу Аргел.

– Я всегда мою уши и шею, – негодующе объявила Джуния.

– А по‑моему, только когда тебе напоминают, – поддела Аверил, вставая. – Пойдем, малышка, скоро начнется церемония. Какое платье ты выбрала?

– Мне сшили новое! – захлебнулась от волнения Джуния. – Из алого шелка, и мама расшила золотом кушак и вырез. Вот увидишь, Аверил, я выгляжу в нем ужасно взрослой!

– Сначала умываться, – строго приказала Аверил, показывая на кувшин и тазик, гревшиеся в золе очага.

– Ты говоришь совсем как старшие, – пожаловалась Джуния.

– Я и впрямь старше тебя, малышка, и к тому же успела родить сына, который скоро запросит еды.

Аверил бросила взгляд на колыбель, где Рис‑младший мирно играл, пытаясь сунуть ножку в рот.

– Пожалуй, накормлю‑ка его, пока ты умываешься, – решила она и, распустив ленты на камизе, приложила мальчика к груди.

– А каково это – кормить ребенка? – полюбопытствовала Джуния.

– Просто чудесно. И так естественно. Как только прикладываешь малыша к груди, понимаешь, что именно этого ждала всю жизнь.

– А когда мужчина сосет твои груди? Чувствуешь себя по‑другому или точно так же?

Аверил, вспыхнувшая от смущения, ошеломленно уставилась на сестру.

– Кто сказал тебе, что мужчины делают подобные вещи?

– Майя говорит, что такое бывает, когда мужчина тебя любит. Но ты мне не ответила. Это бывает совсем по‑другому?

– Да, но это все, что я могу тебе сказать. Ты еще не доросла до таких разговоров. Не представляю, что взбрело Майе в голову!

– Она сказала, что мне следует знать, поскольку, когда вы обе уедете, некому будет объяснить мне, – наивно пояснила Джуния.

– Майя не права, – сухо заметила Аверил. – Ты всегда можешь послать за мной, сестра. Когда встретишь любимого и уверишься, что любишь его, я расскажу все, что тебе нужно знать. Кроме того, с тобой останутся Горауин, леди Аргсл и твоя мать. Они тебе помогут. А теперь, малышка, выброси из головы эти глупости и умывайся. Мой сыночек почти наелся и тоже захочет помыться.

Не успела она договорить, как в комнату вошла Дилис и взяла ребенка у Аверил. Сестры вымылись в тазике, вылили воду в окно и оделись. Джуния связала сзади волосы алой лентой в тон платью. Аверил выбрала наряд из небесно‑голубой шелковой парчи с прикреплявшимися к плечу шнуровкой рукавами. Все еще тонкая талия не была перехвачена кушаком. Золотистые волосы, разделенные на прямой пробор, были заплетены в обмотанные вокруг головы косы. Поверх она накинула прозрачную вуаль, которую закрепила серебряным филигранным венцом.

В комнату влетела Майя, обернутая большим полотенцем.

– Едва успела взбежать по ступенькам. Оказывается, мужчины проснулись и спустились в зал! А вы уже одеты? Вот и хорошо. Поможете мне. Мама несет свадебный наряд.

Аргел с охапкой одежды переступила порог и осторожно сложила ношу на постель.

– Вижу, я тут не нужна, – сказала она, зная, что сестры захотят напоследок побыть немного вместе. – Пойду посмотрю, все ли готово.

Улыбнувшись, она вышла. Девушки долго смотрели на фиолетовое платье, прежде чем Аверил предложила:

– Если ты уже вытерлась, надевай пока камизу.

Майя кивнула и, уронив влажное полотенце, накинула тонкую шелковую сорочку. Аверил и Джуния подняли нижнее платье, помогли сестре натянуть его и зашнуровали на спине. Майя придерживала рукава камизы, чтобы они не сбивались. Одернув платье, она позволила сестрам накинуть сверху тунику без рукавов с вышивкой золотом. Удостоверившись, что все в порядке, Аверил завязала на бедрах Майи вышитый пояс.

– О, Майя, – благоговейно прошептала Джуния, – в этом платье ты самая красивая девушка на свете!

Майя ответила благодарной улыбкой и попросила Аверил расчесать ей волосы. Ей почему‑то было не по себе. Правильно ли она делает, настояв на свадьбе с Эмрисом Ллином? И действительно ли хочет иметь мужа‑волшебника? И что на самом деле случилось с его женами? Трудно верится в подобные совпадения.

Аверил несколькими взмахами щетки расчесала длинные, красно‑золотистые пряди сестры и осторожно надела ей на голову тонкий венец из золотых цветов с крошечными драгоценными камешками.

– Это от отца. Венец носила его мать, когда венчалась с нашим дедом. И тебе когда‑нибудь суждено его надеть, Джуния. Он остается в доме Пендрагонов.

– Правда? – обрадовалась девочка, но тут же печально вздохнула:

– А тебе так и не пришлось в нем венчаться?

– Почему же, малышка, я привезла его в Аберфро. Но у меня хороший муж, а это важнее всех в мире драгоценностей, как уже поняла Майя и когда‑нибудь поймешь ты тоже.

В дверь постучали, и Дилис звонко протараторила:

– Господин велел старшей и младшей спуститься в зал. Сейчас он придет за невестой.

Прежде чем выйти из комнаты, сестры обняли и расцеловали Майю. Увидев, как они входят в зал, Мирин отправился за невестой и обнаружил, что та плачет навзрыд.

– Что стряслось, дочка? – переполошился он. – Неужели встретишь жениха с грустным лицом? Священник подумает, что мы тебя принуждаем!

– А вдруг я ошиблась? – всхлипнула Майя, бросившись в объятия отца. – Вдруг поступила не правильно?

Мирин сжал плечи девушки.

– Перестань плакать, не то зальешь слезами мой лучший котт! В чем дело? Ты разлюбила его? – спросил он, отстранив ее.

– Не‑е‑ет, – громко прорыдала Майя. – Не могу представить себя замужем за другим!

– Ну почему вас, женщин, так трудно понять? – пробормотал лорд Дракон. – Дочка, Лорд Озера, вся семья и гости ждут внизу. Либо ты выходишь за этого человека, либо нет, но решай немедленно!

Испуганная грозным голосом отца, Майя судорожно вскинула голову, вздохнула и, вытирая лицо, недоумевающе протянула:

– Ну, конечно, отец, я выйду за Эмриса. За кого еще мне выходить?!.

Мирин выругался себе под нос, произнося слова, ранее Майей не слышанные. Собственно говоря, она даже не поняла, что он имел в виду. На левом виске Мирина вздулась толстая жилка, но ожидаемой бури не произошло.

– Хорошо, девочка, пойдем, – процедил он сквозь стиснутые зубы и проводил дочь в зал, украшенный сосновыми ветвями и поздними цветами из сада. Утро было дождливым, но зажженные повсюду свечи бросали теплые отблески на стены и пол. Отец Кевин из Эверли уже ожидал невесту, и лорд Дракон неохотно вручил свою дочь Лорду Озера. Пара встала перед священником и произнесла брачные обеты. Аргел, стоявшая между мужем и сыном, шумно всхлипывала. Позади нее Горауин и Исбел с дочерьми, а также гости молча наблюдали, как вершится обряд. Когда отец Кевин провозгласил Майю и Эмриса мужем и женой, раздались приветственные крики.

Слуги принялись поспешно вносить блюда с праздничной едой: яйца в сливочном соусе с травами, свежую форель на ложе из кресс‑салата, жареный бекон, овсянку с сушеными яблоками, медом и густыми сливками, мягкие караваи, сладкое масло, яблочный джем и твердый сыр. Последним блюдом были яблоки, запеченные с сахаром и корицей и плававшие в сливках. Вино, октябрьский эль и хмельной мед лились рекой. Был даже кувшин сладкого сидра.

За новобрачных было произнесено множество тостов. Сестры развлекали гостей своей игрой на музыкальных инструментах, а Бринн пел песни высоким мелодичным голосом. Днем подали обед, состоявший из жареного вепря, оленины, баранины, уток с хрустящей корочкой в сливовом соусе, латук, варенный в белом вине, жаркое из кролика с луком и морковью, масло и сыр. Вина, эля, меда и сидра по‑прежнему было много, и гости и родственники желали счастья молодоженам.

Уже в сумерках слуги поставили на стол груши, тушенные в вине, и хрустящие сахарные вафли. Собравшихся разморило от доброй еды и питья. Лорд Мортимер уснул прямо у камина. Мирин играл в шахматы с Рисом, остальные мужчины бросали кости. Никто не заметил, что Аргел вместе с женщинами потихоньку проводила невесту наверх, в спальню для гостей. Там они сняли с нее чудесный свадебный наряд и аккуратно уложили в сундук, стоявший у изножья кровати. За платьем последовала камиза. Оставшись обнаженной, невеста умылась и почистила зубы.

– Ложись в постель, дочь моя, – скомандовала Аргел. – Если тебе нечего спросить, мы оставим тебя дожидаться мужа.

– Моя сестра все объяснила, матушка, – вежливо ответила Майя.

Женщины расцеловали ее и, еще раз пожелав безмятежной жизни, спустились вниз. Майя немедленно села. Остается надеяться, что утром на простыне останется такое же большое пятно крови, как у Аверил. Впрочем, чего ей бояться? Ведь она до сих пор не знала мужчин!

Она вспомнила, как мужчины привели к Аверил совершенно голого Риса. Неужели и сегодня будет то же самое?

Но тут, к ее удивлению, дверь распахнулась, и в спальню тихо ступил муж. Прежде всего он задвинул засов и только потом подошел к кровати и поцеловал руки жены.

– Я рада, что мужчины не раздели тебя, – тихо призналась она.

– Те, кто не спит, увлеклись игрой. Они даже не видели, как я ушел. Я подождал, пока твоя мать вернется в зал, и поднялся сюда. А теперь, любовь моя, пойми, что я редко пользуюсь своим волшебным даром, но сегодня, с твоего разрешения, хочу сделать исключение.

– О чем ты, господин мой Эмрис?

– Эта комната мала, и очаг плохо греет в такую холодную осеннюю ночь. Та комната, в которой отныне мы будем спать, просторна и тепла. Не хочу оскорбить твою семью, но предпочел бы провести нашу брачную ночь в Иль‑дю‑Лаке, любимая. Только если ты этого захочешь.

– И там мы тоже будем одни?

– Да. Никто не услышит наших стонов наслаждения.

– Значит, ты уверен, что нас ждет наслаждение? – нежно поддразнила она, сияя изумрудными глазами.

Он снова кивнул и медленно раздвинул губы в улыбке.

– Абсолютно уверен, любимая.

– И никто нас не хватится?

– Никто не тревожит молодоженов в брачную ночь, и обещаю, что завтра мы проснемся в этой постели.

– Тогда отнеси меня домой, господин мой Эмрис, и научи, что это такое – быть женщиной, – попросила Майя, закрывая глаза.

– Не бойся, дорогая, – прошептал Эмрис и, обняв жену, резко провел рукой сверху вниз. Голова Майи на мгновение закружилась, но тут же послышался его голос:

– Мы дома, любимая.

Майя открыла глаза и увидела, что находится в прекрасной просторной комнате с большим очагом, где вовсю полыхало пламя. Постель, на которой она лежала, была сделана из дуба с резными изображениями цветов, зверей и вьющихся лоз. С балдахина спускались занавеси из темно‑зеленого бархата. И хотя в ее родных местах шел дождь, здесь в водах озера отражалась луна. На мягких подушках красовались шелковые наволочки. Вышитое шелковое одеяло, тоже набитое пухом, было легким как перышко. Простыни пахли лавандой.

– Да, здесь куда, лучше, – кивнула она.

– И никто нас не услышит, – повторил он, целуя ее ушко.

Майя вздрогнула.

– Если ты намерен и дальше так продолжать, любимый, тебе лучше тоже раздеться, – шепнула она.

Эмрис расплылся в улыбке и принялся скидывать одежду.

– Моя магия не пугает тебя, Майя?

– Ничуть. Разве весь Уэльс не пронизан волшебством? Мы оба выросли в этом окружении.

– Но я пользуюсь своими чарами и знаю больше, чем многие люди.

– Ты любишь меня, а я – тебя. До остального мне нет дела, – возразила Майя. – Скажи, не можем ли мы завтра перенестись из «Драконьего логова» точно так же, как сегодня, вместо того чтобы скакать два дня? Мне так бы хотелось этого!

– Все будет, как ты пожелаешь, любимая, – кивнул Эмрис.

Майя тихо охнула, впервые увидев его обнаженным.

– Ты так красив, муж мой! Какие стройные ноги!

– Другая скорее всего восхитилась бы более важными частями моего тела, – поддразнил он.

– Они тоже неплохи, но, надеюсь, со временем подрастут. Аверил утверждает, что мужское достоинство увеличивается в размерах, когда мужчина возбужден.

– Она права, – кивнул Эмрис, ложась рядом с ней, и, обняв жену, поцеловал долгим медленным поцелуем.

– Прекрасное начало, – объявила она, лаская его затылок и слегка дрожа от нарастающего волнения.

Он улыбнулся и понял, что не может отвести от нее взгляда. Странно, ведь до сих пор ни одна женщина не действовала на него так сильно! Неужели он нашел ее, свою единственную?

Эмрис не смел надеяться.

Рука Майи, лежащая на его груди, поднялась, и тонкий пальчик коснулся его губ. Но несмотря на искусные приемы обольщения, Эмрис понимал, что она невинна и руководствуется чисто женскими инстинктами, заложенными глубоко в ее душе.

– Ты любишь меня, Майя? – неожиданно спросил он.

– О да, Эмрис! С того момента, дорогой мой повелитель, как ты впервые явился ко мне во сне. И, залившись краской до корней волос, в свою очередь, смело спросила:

– А ты, мой Лорд Озера? Ты действительно любишь меня, или просто настала пора взять очередную жену? Любишь ли ты меня больше всех женщин на свете? Разобьется ли твое сердце, если потеряешь меня?

Она так встревоженно смотрела на него, что он без колебаний кивнул и снова поцеловал ее.

– Да, моя дорогая жена. Конечно, да!

Его губы жгли ее огнем. До этого он не целовал ее с такой страстью. И теперь словно пытался доказать ей правдивость своей клятвы. Изгнать из ее сердца всякие сомнения в его чувствах к ней.

Обхватив его за шею, Майя выгнулась и прижалась к нему. И вдруг, ощутив, как его язык дерзко ткнулся в ее сомкнутые губы, чуть приоткрыла рот и затрепетала при первом соприкосновении их языков. Они не могли насытиться друг другом. Языки сплетались, ласкали, гладили…

Эмрис на секунду отстранился только для того, чтобы провести пылающую дорожку из поцелуев по ее шее, где бешено бился пульс. Захватив губами бьющуюся голубую жилку, он вдоволь насладился ее вкусом, прежде чем воздать должное ее восхитительно округлым грудям. Эмрис стал целовать их, лизать и только потом, накрыв губами маленький сосок, начал посасывать. Майя тихо вскрикнула, но не от боли. О, он и раньше ласкал ее и сосал грудь, но она не была обнажена. Теперь все по‑другому. И это – начало той страсти, которую им предстоит отныне делить на двоих.

– Да, да, – бормотала она как в бреду, лаская темные волосы. Только бы это не кончалось! Только бы продолжалось вечно! И она ничуть не боится того, что ждет впереди.

Эмрис поднял голову. Глаза затуманило жгучее желание.

– У тебя совершенные груди, любимая. Я уже ревную к нашим детям, – пробормотал он, прежде чем прикусить второй сосок.

– Так странно… – выдохнула она.

– Что именно? – спросил он.

– Мое потаенное местечко горит и пульсирует.

– Правда? – улыбнулся он. – Это хорошо.

– Я чего‑то хочу.

– Чего именно? – обронил он, принимаясь усердно сосать второй сосок.

– Сама не знаю. Но моя потребность растет с каждой минутой.

– Я просто эгоист, – кивнул он, целуя ее груди. – Мне хочется воздать должное каждому кусочку твоей плоти. Ты так восхитительна, Майя, что я не могу устоять.

– Но успокоит ли это меня?

– Нет, не сразу. Сначала твое желание только возрастет, ибо это похоть, а похоть требует утоления. Но если доверишься мне, моя обожаемая жена, я скоро утолю твою страсть.

– О, я с радостью доверюсь тебе, – промурлыкала Майя.

Он перевернул ее на живот и, откинув на подушку разметавшиеся рыжие волосы, стал целовать затылок, хрупкие плечи. Провел языком по спине до самых ягодиц, которые тоже поцеловал.

– Ты вгоняешь меня в краску! – хихикнула она, когда он принялся лизать и покусывать ее бедра. Но Эмрис, не слушая ее, припал губами к ступням, и, к удивлению Майи, снова перевернул ее на спину, и перецеловал пальчики на ногах.

– Эмрис! – воскликнула она. – Что?

– Ты хочешь меня съесть?

– О, если бы я мог и съесть тебя, и по‑прежнему держать в объятиях! Подумать только, ты совсем невинна и все же не боишься того, что я делаю!

– Просто я люблю тебя, и ты любишь меня. Чего мне бояться?

– Майя, Майя, – бормотал он, жадно целуя ее губы, накрывая ее своим длинным стройным телом, ощущая идущий от нее жар.

И она почувствовала это, твердый отросток, его копье, которым он собирался проткнуть ее. Очень большое и словно каменное. Стук сердца громом отдавался в ушах. Наступает тот момент, о котором говорила Аверил, волнующий и одновременно пугающий, и все же Майя не лгала, утверждая, что не боится. И понимала, что он ждет ее решения.

– Пора, Эмрис, – прошептала она. – Правда?

– Да, – так же тихо ответил он.

– Так вот что такое вожделение, – выдохнула она, когда он развел ее бедра.

– Да.

Она почувствовала, как влажный кончик вжимается в ее тепло. Эмрис, тяжело дыша, подался вперед. Навершие копья медленно входило в нее. Ах, каким восхитительно тесным был ее любовный грот!

Он двигался едва‑едва, открывая ее, навстречу своему наслаждению. И, встретив препятствие ее девственности, остановился. Майя слегка поморщилась, и Эмрис понял, что лучше пронзить се быстро, чем причинять лишнюю боль. Подавшись назад, он одним резким выпадом лишил ее невинности.

Майя вскрикнула от неожиданной жестокой боли и попыталась скинуть его, исступленно царапая ногтями спину. Эмрис держал ее крепко, шепча нежные жаркие слова, но она не знала, верить ли его клятвам, что боль скоро пройдет. Майя даже немного поплакала, уткнувшись в его плечо, но боль действительно утихла так же быстро, как появилась, и она снова ощутила его в себе.

Не успела она опомниться, как Эмрис вышел из нее, опять вошел и задвигался быстрее, и уже через мгновение разгоряченной Майе показалось, что она сейчас вспыхнет ярким пламенем.

– О, Эмрис! – вскрикнула она.

Он с силой вонзился в нее, и голова Майи пошла кругом. За сомкнутыми веками появились многоцветные звезды, взрывавшиеся одна за другой, и наслаждение, о котором даже не подозревала Майя, сотрясло ее тело. Она была уверена, что умирает, но Эмрис продолжал целовать ее губы, глаза, лицо.

– Ты поразительна. Невероятна, – повторял он. – Чтобы девственница в первый же раз достигла таких высот! Наверное, это потому, что я люблю тебя, дорогая.

Он приподнялся и лег рядом.

– И потому, что я люблю тебя, – согласилась она, сворачиваясь калачиком. – Аверил не все мне объяснила. Сказала, что я должна сама все испытать, и оказалась права.

Он поднялся и, подойдя к буфету резного дуба, налил два кубка густого сладкого вина. Майя подложила себе под спину подушки и приняла протянутый кубок.

– Вино подкрепит тебя, – сказал он.

– Разве я нуждаюсь в подкреплении? – улыбнулась она. Эмрис кивнул.

– Я никогда не смогу насытиться тобой, Майя, но попытаюсь.

Она пригубила вина, кокетливо глядя на мужа поверх кубка.

– И я тобой. Но почему ты ждал так долго, чтобы прийти ко мне, муженек?

– Я был глупцом, дорогая. Не слушался собственного сердца и внутреннего голоса. Больше этого не будет, в какое бы отчаянное положение я ни попал, – поклялся он.

– Поверить не могу, что я так счастлива! Поверить не могу, что имею право быть такой счастливой. Скажи мне, что я не жадное, алчное создание!

– Ты не жадная, – заверил он.

Они допили вино, и Майя, встав с постели, нашла тазик и теплую воду на полке, встроенной в очаг. Рядом с тазиком лежали мягкие тряпочки. Забрав все, она вернулась к мужу, обтерла его плоть и вымылась сама.

– Горауин говорит, что это необходимо после того, как улеглась страсть, ибо она может вспыхнуть снова, и что между любовниками не должно быть препятствий, – пояснила она, удивленно глядя на коричневую воду в тазике. Да это же ее собственная кровь!

Она поспешно опустила глаза на простыню и увидела доказательство своей потерянной девственности. Легкая удовлетворенная улыбка коснулась ее губ. Пятно куда больше, чем у Аверил! Отец будет горд.

– Ты поняла, что имела в виду Горауин, говоря о препятствиях? – осведомился Эмрис.

Майя покачала головой:

– Нет, но я знаю, что ты научишь меня, господин.

– Да, любимая, научу, но, наверное, не сейчас. Отставь пока тазик и ложись рядом. Я снова хочу тебя, прежде чем мы заснем этой ночью.

Она увидела, что его плоть начинает оживать и шевелиться. Майя отнесла тазик на полку и вернулась в нежные объятия мужа.

– Не медли на этот раз, дорогой, – попросила она. – Я сгораю от желания и хочу ощутить твое копье в своих ножнах.

Но он уже играл с ней и, найдя крохотную горошинку женственности, стал перекатывать между пальцами. Майя стонала все громче. Скоро соки увлажнили ее потаенный грот, и он проник в нее пальцами, шепча на ухо:

– Ты бесстыдница, моя прекрасная жена, ужасная бесстыдница.

– А ты хотел, чтобы я стыдилась и пряталась, дорогой мой? – парировала она. – Иди ко мне! Наполни своим голодом. Сейчас. Немедленно! Сделай это. Ах‑х‑х‑х, да! Да!

Он снова вошел в нее, и Майя инстинктивно обвила его ногами, чтобы он смог проникнуть еще глубже.

– Ах, Майя! – выкрикнул он. – Как я хочу тебя, любимая! Как я хочу тебя!

Их сплетенные тела выгибались и извивались, и идущий от них жар, казалось, вот‑вот расплавит кровать. Губы распухли от поцелуев. Они вместе достигли экстаза, и он наполнил ее горячими соками. Оба одновременно вскрикнули и обмякли.

Наконец уставшие любовники заснули крепким сном. А на рассвете проснулись уже в «Драконьем логове», как и обещал Эмрис.

Майя с довольным вздохом потянулась и заметила, что в маленькой комнате совсем холодно. Поспешно вскочив, она побежала к очагу и добавила дров к тлеющим угольям. Огонь разгорелся снова. Она быстро схватила стоявший в золе тазик, снова вымылась, сначала лицо, потом все остальное, и осторожно тряхнула Эмриса за плечо.

– Проснись, муж мой. Солнце уже встает.

– Если немедленно не оденешься, я могу никогда не встать с кровати да и тебя не пущу!

Он потянулся к ней, но она со смехом увернулась.

– У меня есть теплая вода для тебя, – сообщила она и натянула шелковую камизу, отметив, что на том же стуле висит простое коричневое платье. Майя быстро оделась.

– Ты должен зашнуровать меня, сама я не дотянусь, – попросила она.

– Предпочитаю расшнуровывать все твои платья, – лукаво улыбнулся он.

– Эмрис! Мой отец наверняка хочет знать, пережила ли я эту ночь с тобой, и потребует простыню в доказательство моей невинности, чтобы вывесить ее из окна, – начала Майя, и, сообразив что‑то, побледнела.

– Эмрис! Мы были не здесь, а в твоем замке! Что теперь делать?

Он встал, и она увидела, что простыня на кровати бела как снег. Но стоило ему взмахнуть рукой, и на ткани расплылось пятно.

– Я перенес ее из замка сюда, – спокойно пояснил он. – А теперь, жена, позволь мне зашнуровать тебе платье.

– Как хорошо иметь мужа с такими талантами, как у тебя, господин, – с улыбкой сказала Майя, и Эмрис весело усмехнулся.

– Помоги мне одеться, женщина, – велел он.

– Сначала умойся! – парировала она.

– Тогда я оденусь сам, поскольку припоминаю, что, когда ты пыталась умыть меня прошлой ночью, это привело к новым восторгам плоти. Кстати, я хочу сегодня же отправиться домой. А ты?

– Тоже, – ответила Майя. – Не можем ли мы пуститься в путь на конях? А когда солнце зайдет, ты своими чарами перенесешь нас в Иль‑дю‑Лак. Хорошо?

Эмрис кивнул:

– День сегодня ясный, и я не могу придумать лучшего способа провести время. Согласен, любимая.

С этими словами он взял влажную тряпочку и стал мыться.

– А как я буду жить в замке? – спросила она. – Там такое же хозяйство, как в других поместьях? Смогу ли я управлять слугами и выполнять все обязанности, как полагается хорошей жене? Или ты постоянно пользуешься магией и мне нечего будет делать?

– Нет, – покачал головой Эмрис. – Ты будешь делать все, что пожелаешь, любимая, и слуги должны тебе подчиняться. Единственная моя просьба: прислушайся к советам Сайона, пока не освоишься и не поймешь, как лучше вести хозяйство.

– Разумеется, – согласилась она. – Но у нас будет много гостей?

– Нет. Иль‑дю‑Лак находится в стороне от проезжих дорог. Но твои родственники могут приезжать к нам в любое время, когда только пожелаешь. Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя несчастной или одинокой, любимая. Но ты обязательно подружишься с обитателями замка. Не все они слуги. Есть среди них и мои дальние родственники. Большинство их принадлежит к волшебному народу.

– У Аверил в роду тоже есть такие. Поэтому она вся золотистая. А я всего лишь обычная девушка.

– В тебе нет ничего обыкновенного, любимая, – заверил Лорд Озера и, вынув из сундука чистую одежду, принялся одеваться.

Майя взяла щетку из грушевого дерева и привела его волнистые черные волосы в некое подобие порядка.

– У тебя такие же густые волосы, как мои, – заметила она. Он взял у нее щетку и, усадив на табурет, принялся расчесывать длинные локоны цвета червонного золота.

– Сегодня, госпожа моя, ты уложишь волосы, как подобает замужней женщине. Обожаю такой цвет. Цвет закатного солнца.

Он отступил. Майя уложила волосы в мягкий узел на затылке и, улыбаясь, обернулась к мужу:

– Тебе нравится, господин мой?

– Очень красиво, – ответил он.

– Я не хочу обматывать косы вокруг головы, как Аверил. Пусть у меня все будет по‑другому.

– Косы идут Аверил, потому что она высокого роста, а этот узел любви подходит тебе больше, потому что ты изящнее, – польстил он.

– Только не вздумай сказать это при Аверил, – засмеялась Майя, снимая с матраца простыню.

Они вышли из комнаты и спустились вниз, где уже ожидали родные. Майя торжественно вручила простыню отцу, и, хотя Аргел поморщилась при виде большого пятна, Мирин поздравил дочь, ставшую женщиной. И немедленно покинул зал, чтобы вывесить простыню на всеобщее обозрение. Вернувшись, он пригласил всех за стол.

После завтрака гости начали разъезжаться. Сначала Мортимер с сыном, который, как оказалось, уже был помолвлен с кузиной, потом Аверил и Рис. Майя долго баюкала племянника, перед тем как отдать матери.

– Может, на следующий год к этому времени и у меня будет сын, – вздохнула она.

– Ты выглядишь такой счастливой, – тихо заметила Аверил. – Я рада, что ты нашла свою любовь, дорогая сестрица.

– А ты? Ты счастлива? Рис кажется спокойным и довольным.

– Очень, – призналась Аверил, – хотя я не думала, что этому суждено быть. Смерть маленькой Мэри сблизила нас. Милая девочка, наверное, радуется, глядя на нас с небес. Упокой Господи ее душу.

– Мы с Эмрисом хотим отпраздновать Рождество в Иль‑дю‑Лак. Постараетесь приехать? Пожалуйста.

– Постараемся, но ты знаешь, какая может быть погода в декабре. Если навалит много снега, к вам не пробиться.

– Если не сумеете, приезжайте на Иванов день, – попросила Майя, и сестры обнялись.

– Не забывай меня! – вскричала Джуния, проталкиваясь между ними. – О, нам больше никогда не жить вместе! Я этого не вынесу.

Она обняла сестер и заплакала.

– Мы ни за что тебя не забудем, малышка, – заверила Майя, и Аверил согласно кивнула.

– Ты пригласишь меня в Иль‑дю‑Лак, сестрица? – взмолилась Джуния.

– Приедешь на Рождество, если позволит погода, а если нет, я пришлю за тобой весной, – пообещала Майя, вытирая слезы с розовых щек сестры. – Не плачь, детка. Это еще не конец света, и скоро ты сама найдешь свою любовь и вступишь в брак.

– Но мне всего двенадцать! Ненавижу свой возраст! – страстно объявила девочка.

Старшие сестры рассмеялись.

– Не успеешь оглянуться, как тебе исполнится пятнадцать, – отмахнулась Аверил. – А теперь мне нужно бежать, пока Рис не лопнул от злости. До встречи, сестрички.

И она поспешила выйти во двор.

В «Драконьем логове» остались только домочадцы. Эмрис Ллин взглянул на жену. Та кивнула.

– Теперь наша очередь прощаться, – объявила она. Аргел громко всхлипнула.

– Я не вынесу расставания, – пожаловалась она.

– Отныне мое место рядом с мужем, матушка. Разве не этому ты меня учила? Я уезжаю не на край света, и ты всегда можешь меня навестить, но сейчас буду честной: мне не терпится оказаться в своем новом доме, – объяснила Майя и, обняв мать, поцеловала.

– Я отправлю с тобой отряд воинов, – решил Мирин.

– Не стоит, – отказался Лорд Озера, послав тестю многозначительный взгляд. – Нам ничто не грозит. Дорогу охраняют мои люди. К закату мы доберемся до замка.

Лорд Дракон кивнул. В дальнейших объяснениях не было нужды.

– Приданое Майи уже отослано в замок, так что вам ничего не остается, кроме как поскорее уехать, пока моя жена не затопила поместье слезами. Прощайся, Майя, и уезжай поскорее.

– Да, отец, – с улыбкой согласилась она и в последний раз обняла Горауин, Исбел и Джунию.

– Помни свое обещание Джунии, – резко бросила Исбел. Майя, ничуть не обидевшись, кивнула.

– Разумеется, госпожа. Я не собираюсь отрекаться от сестры только потому, что ее мать – ты.

Майя снова обняла Аргел, отца и, распрощавшись со всеми еще раз, взяла Эмриса за руку. Новобрачные вышли во двор, где уже стояли лошади. День в самом деле был солнечным, хотя в воздухе чувствовался осенний холод.

Всадники выехали за ворота, и Майя ни разу не оглянулась. Позади осталось прошлое, а ее куда больше интересовало будущее.