Вся правда о нас 20 page

Я ушам своим не поверил. И глазам. И прочим органам восприятия. Потому что всё это было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. Дело даже не в том, что именно говорил мой друг. А в его интонации. И в том, как он при этом выглядел. Нормальный живой человек, даже не слишком усталый. Ни намёка на неумело воскрешённого мертвеца, так напугавшего меня прошлой ночью. Он что, уже всё провернул, пока я дрых?! И мне, получается, не надо?..

— Никаких сведений о возможности исчезать вместе со следом в Орденской библиотеке действительно не нашлось, как я и предвидел, — сказал Шурф. — А значит, их нет нигде. Всё-таки у нас самое полное собрание книг по теории магии в Соединённом Королевстве.

— Ты что, всю ночь в библиотеке просидел?

— Да почему же всю ночь? Двух часов за глаза хватило на поиски. Для меня это, сам знаешь, скорее отдых, чем работа… Не смотри на меня так, Макс. Не хочу тебя разочаровывать, но придётся. Нет, я ещё не успел разобраться со своим проклятием. И по-прежнему даже не представляю, с чего начинать. Тем не менее, себя я, как видишь, привёл в порядок. Ты мне очень помог. Самостоятельно мне вряд ли удалось бы прийти к выводу, что пророчество Хонны — не приговор, а инструкция. Такая постановка вопроса многое меняет. Удивительно, как ты сумел всё перевернуть.

— Да не очень удивительно, — честно сказал я. — Ты учти, что большую часть времени я вынужден уживаться с двумя навязчивыми идеями. Первая — что я уже умер, вторая — что меня вообще никогда не было. И всё происходящее — просто причуды распадающегося сознания, не то угасающего, не то вовсе неосуществившегося. Представляешь, как я наловчился создавать оптимистические версии? Да ещё и доказательно их обосновывать, потому что моему скептическому уму подавай убедительные аргументы, иначе он даже слушать не станет.

— Макс! Что за?..

— Ну да, — согласился я. — Конечно я псих. Никаких возражений. Просто вот так моё дурацкое сознание пытается справиться с внезапно свалившимся на него бесконечным счастьем быть сэром Максом из Ехо. А я — с его нелепыми идеями. И заметь, я всегда побеждаю, если не нокаутом, то по очкам. Впрочем, теперь, думаю, будет полегче. Я имею в виду, после того, что вы все мне устроили; ты, конечно, выступил круче всех, но и другие участники концерта большие молодцы. Когда бесконечное счастье сменяется таким лютым ужасом на всех фронтах, довольно легко поверить, что это и есть настоящая жизнь.

— В этом вопросе ты всегда можешь на меня рассчитывать, — сказал сэр Шурф. — Если для уверенности в собственном существовании тебе необходим, как ты выражаешься, «лютый ужас», обращайся. Я придумаю, как это устроить.

Кто бы сомневался.

Из его кабинета я ушёл, как и пришёл — Тёмным путём. Сказал, что домой, завтракать, и даже не то чтобы соврал, действительно собирался так поступить. Но вместо гостиной Мохнатого Дома почти нечаянно шагнул в сад, окружающий резиденцию Ордена. Сперва растерялся — с каких это пор я потерял власть на собственным передвижением? Но был честен с собой, поэтому быстро понял, что этот сбой — просто следствие внутреннего противоречия. Какая-то часть меня — назовём её голосом разума — рвалась срочно повидаться с леди Сотофой Ханемер, потому что ещё никогда в жизни её совет не был мне нужен так сильно, как сейчас. А другая часть меня — для её обозначения у меня есть множество слов, все до единого нецензурные — вопила, что я должен обойтись без Сотофы и разбираться сам. Страх и гордыня — гремучая смесь, всегда это знал.

Не в силах остановиться на каком-то одном из решений, я просто шагнул в сад — читай, предоставил выбор судьбе. Сказал себе, что моё дело — неторопливо пройти по тропинке до невидимой калитки в ограде. Если леди Сотофа встретится мне на пути, броситься ей на шею и рыдать, пока не скажет, что всё будет в порядке, и не объяснит подробно, по пунктам, как к этому порядку прийти. А не встретится — ладно, тогда попробую справиться сам, как последний дурак.

Она конечно встретилась. И даже не у самой калитки, а на полдороги к ней. Леди Сотофа всегда была ко мне очень добра. С первого дня знакомства.

И на шее у неё повисать не пришлось — интересно, кстати, какой ступени магию требуется применить, чтобы повиснуть на шее женщины, чья макушка едва достигает твоего плеча? Но она избавила меня от творческих мук, сама обняла крепко-крепко, как в старые времена, когда я при каждой встрече чувствовал себя любимым внуком, приехавшим на каникулы. И вёл себя соответственно. И мне всё сходило с рук. И сейчас те времена сразу вернулись, я снова был глуп и беспечен, а Мир бесконечно добр — ко мне и не только. Вообще, в принципе добр.

Будь моя воля, всю жизнь так бы простоял. Но жизнь для этого слишком длинная штука. Даже у самой могущественной ведьмы этого Мира не хватит терпения так долго кого-то обнимать.

Вот и леди Сотофа меня отпустила какое-то время спустя. Видимо, убедившись, что я больше не готов рыдать и требовать от неё невыполнимых обещаний. А вполне удовлетворюсь дружеской улыбкой.

— Ты справишься, — сказала она. — Понимаю, что прямо сейчас тебе непросто в это поверить, тем не менее, справишься. Рано или поздно, так или иначе. Вообще со всем. Удивительно, но факт.

— Беда в том, что я даже не представляю, с чего начинать, — признался я.

— Нет, — она укоризненно покачала головой. — Беда в том, что ты очень хорошо это представляешь. И всё так удачно сходится в одной ослепительной точке, да?

Крыть было нечем. Но и соглашаться с ней не хотелось — я что, совсем псих?

Леди Сотофа сочувственно улыбнулась, ухватила меня за локоть и повела к калитке, да так проворно, что я едва за ней поспевал.

— Не то чтобы я была не рада тебя видеть, мальчик, — сказала она, обняв меня ещё раз, на прощание. — Ты прекрасно знаешь, как обстоят наши с тобой дела. Поэтому возвращайся, когда пожелаешь. Единственное условие: с конкретными вопросами. А не вот с этим облаком тумана вокруг головы. С облаками у меня разговор короткий: я их разгоняю.

Ну что тут скажешь. Давненько меня не выставляли вон с такой любовью.

Разговор с леди Сотофой пошёл мне на пользу и придал мужества. Настолько, что я наконец отправился домой и позавтракал. Ну, то есть, как — позавтракал. Выпил полкружки камры и чашку кофе, добытую из Щели между Мирами. Некоторое время разглядывал остальную еду, но так и не испытал к ней интереса. Отвращения, впрочем, тоже не испытал, а это хороший признак. Значит, есть надежда, что к моменту визита в «Свет Саллари» я проголодаюсь. И буду вести себя там, как всегда. В смысле, жрать, что дают. И нахваливать от всего сердца.

А потом я послал зов Нумминориху, убедился, что он уже на ногах, и палатки Правдивого Пророка сегодня на ярмарке нет, и бывшие на его попечении столичные гости разъехались, вдохновлённые услышанной правдой о себе, снова ни одного скорбящего, об этом я сразу спросил. Потому что Шурф, конечно, на удивление легко принял мою идею насчёт благих намерений Магистра Хонны, это он большой молодец. Дело теперь было за малым — убедить себя самого. Мне с этим мрачным скептиком ещё жить и работать. Другого себя у меня нет.

Но Нумминориху я всего этого говорить, конечно, не стал. А просто доставил его в Ехо. Минутное дело. Чем дальше, тем меньше понимаю, как ухитрялся жить прежде, не владея искусством Тёмного пути. Уму непостижимо.

— Это, пожалуй, самая удивительная командировка в моей жизни, — сказал Нумминорих, расположившись в гостиной Мохнатого Дома и приняв из моих рук кружку с камрой. — Больше похоже на студенческие каникулы, чем на работу. По утрам я становлюсь чем-то вроде экскурсовода по Нумбанской ярмарке: «Посмотрите направо, позавчера здесь стояла палатка Правдивого Пророка, и я случайно выяснил, что вон за тем прилавком продают совершенно сногсшибательные травяные леденцы из Вувакки. Нет, одеяла тут лучше не покупать, я знаю торговца, у которого они действительно отличные, могу вас к нему отвести. И кстати, кто-то вчера интересовался работами местных ювелиров, так вот, посмотрите налево, лучшие стоят вон в том ряду». А по вечерам бесконечные задушевные разговоры за выпивкой, у меня уже от протрезвляющих заклинаний волосы дыбом — это чистая правда, Макс, именно так они и действуют, если применять слишком часто, по крайней мере, на меня. Хорошо хоть под тюрбаном не видно, какой я всклокоченный бываю по утрам… Ну что ты смеёшься?

Я и правда рассмеялся — просто потому, что внезапно обнаружил в себе способность смеяться, как ни в чём не бывало. Дураком был бы, если бы тут же ею не воспользовался. Неизвестно, когда в следующий раз так повезёт.

— Задушевные разговоры — это после посещения Правдивого Пророка? — спросил я.

— Ну да, — кивнул Нумминорих. — Обычно людям, внезапно узнавшим о себе что-то очень важное, хочется об этом поговорить. Не всем, но многим. А тут как раз я. Сотрудник Тайного Сыска, оплатившего поездку в обмен на отчёт о встрече с пророком, так что мне, по идее, даже положено всё знать. И заранее ясно, что сплетничать не стану, для меня же все их секреты — служебная тайна, это особенно подкупает.

— Отлично, — сказал я. — И каковы твои впечатления от суммы услышанных правд?

Нумминорих задумался.

— Знаешь, на что это больше всего похоже? — наконец сказал он. — Когда я поступил в Королевскую Высокую Школу, на радостях, что меня туда взяли, записался чуть ли не на все курсы подряд, включая алхимию, к которой никогда не имел ни способностей, ни даже особого интереса. Сам не знаю, зачем взялся её изучать. Но взялся и взялся, ладно, что делать. Тем более, преподаватель оказался отличный, профессор Тудокай Лусс, ради него и алхимию вполне можно было перетерпеть. Так вот, первые полгода я удивлялся, что у меня, вопреки ожиданиям, всё получается. Не то чтобы легко, но, в общем, жить можно. Порой сижу на лекции и чуть не плачу от досады на собственную тупость, но потом берусь выполнять задания и как-то с ними справляюсь. С трудом, но всё-таки…

— Но при чём тут?..

— Сейчас объясню, погоди. Мне проще рассказывать по порядку. В общем, я примерно полгода учил эту грешную алхимию и в глубине души очень гордился своими успехами. Пока случайно не увидел тетрадку своего сокурсника. И знаешь что? Там были совсем другие задания. Которые я не просто выполнить не мог, а даже понять, что собственно требуется. Тогда я стал расспрашивать остальных. И выяснилось, что у всех были разные задания, причём я практически не нашёл таких, что были бы мне по плечу. Мне всегда доставались самые простые формулы; подозреваю, вообще школьные. Когда я прямо спросил об этом профессора Лусса, тот объяснил, что не хотел убивать мой интерес к алхимии непосильными нагрузками. И так поступал с каждым из нас — давал задания, соразмерные способностям студентов. А самым талантливым — на пределе их возможностей, так что они нечасто справлялись. Зато не утрачивали интерес, для них это самое главное. Я восхитился его педагогической системой, но алхимию, конечно, бросил — нет призвания, значит нет… В общем, к чему я всё это говорю. От пророчеств Магистра Хонны у меня сходное ощущение.

— В смысле? Он выдаёт каждому ту правду, которая ему по силам?

— Совершенно верно. Я же после того, как услышал, что я могу быть проводником по Мосту Времени, думал, он каждому что-то такое сообщает. Грандиозное и невероятное! Совершенно переворачивающее представление о себе и о Мире. А оказалось совсем не так. Большинству людей он сказал какие-то совсем простые вещи. «Ты напрасно боишься путешествовать морем», «давно пора заняться делом, о котором ты мечтала сорок лет назад», «тебе не надо слушать советы, всегда поступай по-своему, не пропадёшь», «на самом деле, брат тебя не обманывал», «тебя хорошо обучили быть жадным, но ты не таков». И тому подобное. Одной нашей с Хенной общей подруге он сказал, что для счастья ей достаточно просто никогда не вставать рано утром, всё остальное наладится само. Вроде бы, ерунда, но Льёна была в таком восторге, будто ей посулили власть над Миром.

— Надо же, — невольно улыбнулся я, — родная душа!

— Да, я тоже сразу о тебе вспомнил, когда она рассказала.

— Удивительно, что она за всю жизнь сама не додумалась послать всех подальше и просыпаться, когда нравится.

— Сам знаешь, некоторые люди слишком сильно зависят от мнения окружающих, усвоенных с детства правил и просто привычного уклада жизни. Зато им проще даются дела, которые не под силу нам с тобой. И они, глядя на нас, тоже удивляются, как можно не справляться с такой ерундой. Поэтому со стороны может показаться, что правда, которую Пророк сообщает другим людям, это какие-то пустяки. Не то, из-за чего стоило, сломя голову, мчаться в Нумбану. Но сами они так не считают, вот в чём штука. Выходят от него в таком настроении, что кажется — вот-вот полетят.

— Как птенцы йорли на свет, — зачем-то сказал я.

Нумминорих удивился было, но видимо вспомнил, кто такие йорли, оценил метафору и согласно кивнул.

— Я правильно понимаю, что среди клиентов пророка, с которыми ты говорил, не было… как бы это лучше объяснить? — приговорённых? — спросил я.

— Что?! — изумился Нумминорих.

— Приговорённых. Тех, кому сказали: «Ты скоро умрёшь, спасения нет», или: «Сиди смирно, ничего из твоих затей не получится», или: «Как ни старайся, тебя никто никогда не будет любить». Ну или от чего ещё люди обычно приходят в отчаяние.

— А, теперь ясно. Нет, ничего такого при мне не случалось. Только Меламори вышла из палатки Пророка злющая, как будто проспорила ему тысячу корон. Я не знал, что и думать. Но вчера вечером она ненадолго вернулась в Нумбану, проверяла, не разучилась ли проходить Тёмным путём по чужому следу. Убедилась, что всё в порядке, на радостях позвала меня выпить, расспрашивала о Пророке, и о своём разговоре с ним рассказала… Ну, ты же знаешь, да?

Я молча кивнул.

— Тоже совсем не похоже на, как ты выражаешься, «приговор», правда?

— Ну почему, — вздохнул я. — Вполне себе приговор. К долгосрочной ссылке и каторжным магическим работам среди арварохских буривухов.

— Но…

— Да шучу я. Шучу. Ладно, с Пророком понятно. Спасибо, ты снял с моего сердца самый большой камень. Давай, поднимайся, пойдём снимем ещё один. Ну или наоборот, уложим парочку дополнительных. Как получится.

— Куда пойдём? — заранее обрадовался Нумминорих.

— В один симпатичный трактир по соседству. Урдерская кухня, не кот чихнул.

— Урдерская?! А разве в Ехо такая есть?

— Теперь есть. Буквально в двух шагах отсюда, на Сияющей улице. Трактир под названием «Свет Саллари». Совсем недавно открылся. Мы все в этих урдерцев уже натурально влюблены. И тебя, предвижу, ждёт та же участь. У них там, кстати, ещё и птица сыйсу живёт.

— Да ты что!

— Истинно тебе говорю.

— И ты забрал меня из Нумбаны специально, чтобы туда отвести? Ты настоящий друг!

— К сожалению, не настолько. Если бы мне не понадобился твой нос, жил бы ты без супа из не-муяги до окончания своей нумбанской ссылки. Но мне надо срочно выяснить, где целыми днями гуляет глава семейства. Штука в том, что время от времени он бесследно исчезает. В прямом смысле бесследно, Меламори вчера чуть не свихнулась, пытаясь встать на его след, которого, хоть убей, не было. Ну и вообще странное семейство, загадка на загадке, враньё на вранье — при том, что люди чудесные, очень мне нравятся. И не только мне. Но разобраться всё-таки надо.

— Отлично, — обрадовался Нумминорих. — Каникулы в Нумбане дело хорошее, но знал бы ты, как я соскучился по развлечениям, которые у нас считаются повседневной работой!

По дороге в «Свет Саллари» сердце у меня колотилось так, словно я вёл к умирающему знахаря, который должен провести обследование и сказать, есть ли надежда.

Думал сердито: «Сам виноват, зачем было к ним цепляться? Наплевал бы на все дурацкие несовпадения, закрыл бы глаза, заткнул уши, и жил бы сейчас спокойно. Ну, то есть, хотя бы по этому конкретному пункту — спокойно. Какое мне вообще дело до их предполагаемого родственника, неумелого куманского убийцы с красным лицом, исчезающего так же бесследно, как дружище Ди».

Но и сам понимал, что если бы не цеплялся, это был бы уже не я.

В общем, хорошо, что здесь совсем недолго идти. За полчаса я бы совсем извёлся, а за три минуты просто не успел.

Свернув на Сияющую улицу, мы сразу же столкнулись с Кофой, который, судя по мечтательному выражению лица, только что покинул уютный урдерский трактир. Увидев Нумминориха, Кофа сразу сообразил, зачем мы идём в «Свет Саллари». Профессионал в его лице заинтересовано хмыкнул, а возлюбленный сестры главного подозреваемого во всём на свете сразу, напротив, помрачнел. Однако их сумма, великолепный сэр Кофа Йох, Мастер Слышащий, бывший шеф Правобережной полиции, натурально державший на своих плечах город в Смутные Времена, плевать хотел на этот конфликт интересов. Дело есть дело, а грамотный подход к расследованию он всегда одобрял.

Кофа приветливо улыбнулся нам и сказал:

— Вот вам сногсшибательная новость, мальчики: Кадди раздобыл на Сумеречном рынке бочку воды из Великого Крайнего Моря и теперь варит на ней камру, соединив, таким образом, наш классический рецепт с традициями урдерской кухни. И результат вовсе не так ужасен, как можно решить, дав волю воображению. Определённо не лучшая камра в столице, но и не абсолютное зло, воплотившееся в образа напитка. А горячие туманные клатты по-шимпуйски могут уравновесить любые несовершенства и сделать утро незабываемым. Досадно, что я не могу вернуться с вами в трактир и позавтракать ещё раз, этому препятствует небольшое недоразумение в Канцелярии Забот о Делах Мира, в котором меня попросили разобраться. Однако если вам понадобится моя консультация или практическая помощь, не стесняйтесь, пожалуйста.

В переводе на человеческий язык его великодушное предложение звучало бы примерно так: «Смотри, сэр Макс, не вздумай скрывать от меня подробности, вне зависимости от того, понравятся они мне или нет».

— Когда это я вас стеснялся? — улыбнулся я. Что, конечно, означало: «Ладно, расскажу всё как есть».

Кофа посмотрел мне в глаза и, похоже, удивился, внезапно обнаружив, что не он один беспокоится об исходе урдерского дела, как о своей личной проблеме.

— Вот и славно, — наконец кивнул он. И зашагал прочь по Сияющей улице, а мы свернули во двор и вошли в трактир.

Леди Лари, увидев меня, просияла, а Иш — всё ещё мальчишка, как и вчера — приветливо помахал рукой с потолка, куда полез переделывать свои рисунки, на мой взгляд, безупречные, но настоящего художника поди переубеди. Повар Кадди Кайна Кур вынес из кухни блюдо, над котором парили маленькие кучевые облака — видимо, те самые туманные клатты по-шимпуйски, которыми так впечатлился Кофа. А Ди, ещё не смывшийся на свою ежедневную прогулку, встал нам навстречу, чтобы познакомиться с Нумминорихом и обстоятельно рассказать, как он счастлив, что в его трактире появился новый клиент.

Мне, впрочем, было не до его речей: на меня сразу набросилась Скрюух. И принялась выражать любовь и привязанность единственным известным ей способом — стягивая с меня лоохи. К счастью, это не так просто, как ей кажется, но держать процесс под контролем всё же необходимо. Скрюух трудолюбива, настойчива и оптимистична. И не оставляет надежд однажды прилюдно раздеть меня догола.

В общем, я был так занят борьбой с дружелюбной птицей, что далеко не сразу заметил замешательство Нумминориха, который улыбался гостеприимным урдерцам, как недорогая деревянная кукла. И говорил соответственно — короткими рваными репликами, какую-то вежливую бессмыслицу, которую из него обычно и на Королевском приёме палкой не выбьешь.

Но даже заметив, я сперва не придал этому значения. Нумминорих, на самом деле, довольно стеснительный человек. Сейчас гораздо меньше, чем прежде, но всё равно порой на него находит. И ему далеко не всегда удаётся держаться, как ни в чём не бывало.

Скрюух тем временем уволокла меня к столу и практически силой заставила сесть. А камру я попробовал совершенно добровольно. И облако сразу сунул за щёку. Ну, то есть, туманную клатту. Или клатт, Магистры ведают, как правильно. На вкус — призрак невинно убиенного отца манной каши с вареньем, этакое разреженное суфле.

Наконец Нумминорих воспользовался Безмолвной речью.

«По крайней мере, птица настоящая», — сказал он.

«Что?!»

«Придумай какую-нибудь уважительную причину быстро отсюда уйти», — попросил он.

Было бы что придумывать. Я вскочил, картинно хватаясь за голову и спешно припоминая эксклюзивные шимарские ругательства, которым научился от заколдованных Джуффином тарелок.

— Драть твоих упырей на дне колодца! Пожрать спокойно не дают. Простите, друзья. Нас вызывают на службу, срочно, и что самое обидное — обоих сразу. Припрячьте для меня парочку этих облаков, я их пока не распробовал. Пошли!

Последняя реплика адресовалась уже Нумминориху, который с нескрываемым облегчением кивнул и последовал за мной.

Обернувшись с порога, чтобы всем помахать, я увидел, что Ди смотрит нам вслед. И лицо его бело, как пасмурное зимнее небо. Даже ещё белей.

Ёлки.

— Птица, значит, настоящая, — сказал я, когда мы с Нумминорихом оказались на улице. — А все остальные, получается, нет? Что ты такое там унюхал?

— Да ничего особенного. Одного сновидца, и всё. Впрочем, дом тоже настоящий. И мебель. И продукты, и даже бочка с морской водой. Пока не понимаю, как всем этим реально существующим предметам удалось органично прорасти в сновидение, природа которого по умолчанию нестабильна. Да ещё и сохранять в нём естественную для плотных материальных объектов неизменность на протяжении достаточно долгого времени. Но это так.

— Одного сновидца? — не веря своим ушам, переспросил я. — Всего одного сновидца?! А как же?..

— Погоди, — он остановился как вкопанный посреди улицы. — То есть, ты не знал? Это не просто проверка? Не шутка, не сюрприз?

— Сюрприз, — повторил я. — Да уж, сюрприз! Триста вурдалаков вам всем в задницу. И мне за компанию. Чтобы отвлечься.

— Ты что, за всё время знакомства ни разу не проверил, спит он или бодрствует? — изумился Нумминорих.

— Во-первых, кто именно у нас «он»?

— Дигоран Ари Турбон, который со мной разговаривал. Остальные ему просто снятся. На самом деле, их нет.

Я сел на тротуар и закрыл лицо руками. Не потому, конечно, что собирался безутешно рыдать. Неплохое было бы решение, но я, увы, не умею. Просто не хотел, чтобы Нумминорих заметил, как я разозлился. Глупо сейчас рычать: «Я тебе дам — их нет!» Он-то в чём виноват.

— Во-вторых, — наконец сказал я, — конечно, я сразу проверил. Ди и всех остальных. В первый же день. Без задней мысли, просто по привычке. Я теперь на всех, с кем знакомлюсь, сразу смотрю боковым зрением: мерцает или нет? Ди не мерцал. И никто из его домашних. С виду все они самые обычные люди. А иных способов отличать спящих от бодрствующих я не знаю.

— Ну да, точно! — оживился Нумминорих. — Бывает же, что нет никаких внешних признаков, ты сам мне говорил. Это когда совсем крутой мастер сновидений за дело берётся, да? А этот твой Ди точно крутой! Чтобы не только его самого, но и всех, кому он приснился, можно было потрогать, да ещё и пищу из их рук есть… О таком мастерстве даже в Тубуре только легенды рассказывают. А ведь они знают про сновидения больше нас всех вместе взятых.

Он сел рядом со мной. Спросил:

— Ты очень огорчился?

— Не огорчился. Это иначе называется. Я в отчаянии.

— Так успел их полюбить?

— Успел, не успел… Как будто только во мне дело. Базилио у них в гостях с утра до вечера пропадает. Меламори ходит спасаться от мрачных мыслей, говорит, впервые в жизни встретила людей, которые успокаивают её самим фактом своего существования. А Малдо, бедняга, ухаживает за Иш…

— За кем?

— За мальчишкой, когда он — девчонка. У неё, понимаешь, пол периодически изменяется, примерно раз в несколько дней. Я-то ещё удивлялся, с чего вдруг Иш так мотает из одной крайности в другую, но теперь ясно. Когда ты просто чей-то сон, поди за собой уследи. Ладно, не важно. А леди Лари…

Тут я наконец прикусил язык, так и не позволив ему произнести Кофино имя. Что бы ни стряслось, это не повод сплетничать. До чего я докатился а.

— Я понял, — кивнул Нумминорих. — Люди, которых ты любишь, успели крепко привязаться к этим фрагментам чужого сна. А теперь тебе придётся собственными руками всё разрушить. Разбудить спящего, потому что он всё равно рано или поздно умрёт, и его сновидения исчезнут в любом случае, верно?

Дырку надо мной в небе. Ещё и это!

О необходимости разбудить спящего ради спасения его жизни я до сих пор вообще ни разу не вспомнил. Только мучительно гадал: это дружище Ди у нас куманский убийца с красным лицом, или всё-таки просто кто-то очень на него похожий? И как бы это поскорее выяснить? А теперь получается, никакой разницы. Всё равно придётся его будить.

— Понимаешь, на самом деле беда даже не в том, что мы полюбили это урдерское семейство, — наконец сказал я. — Просто они же совсем настоящие. Не иллюзорные тела и звуки, а живые люди, совершенно как мы с тобой.

— Но…

— У этих чужих сновидений есть сознание и всё, что к нему прилагается, я точно знаю, потому что подолгу находился рядом с каждым из них. Мы разговаривали, смеялись, играли в Злик-и-злак, утешали друг друга, спрашивали совета, делились воспоминаниями и впечатлениями — всё, что обычно делают люди, собравшись вместе. И моё сердце всякий раз отзывалось на их душевные движения. Значит, было, на что отзываться. Меня обмануть легко, зато его — невозможно. Когда меня окружают наваждения, моё сердце каменеет и умолкает, я уже столько раз проверял, знал бы ты… И тут вдруг выясняется, что этим людям вот-вот придётся исчезнуть. Не просто умереть, а исчезнуть! Совсем. Как будто их никогда не было. Нет, я так не могу.

Нумминорих беспомощно развёл руками, как бы напоминая, что это не он создал Мир. И никакой ответственности за происходящее, к сожалению, не несёт. А то бы, конечно, сразу всё исправил. Без дополнительных уговоров.

— Жалко, что я не сэр Джуффин, — вздохнул он. — Я бы обязательно придумал, как быть.

Ну кстати да. Джуффин — это своевременная идея. Совсем не факт, что он действительно вот так сразу придумает выход, но сообщить ему нашу новость всё равно надо. Не откладывая, прямо сейчас.

— Очень хорошо, — сказал Джуффин. — Как минимум, это красиво… Сэр Макс, если ты не согласен с моей позицией, тарелки для битья добывай сам из Щели между Мирами, я ими пока не обзавёлся, прости. Ждите меня тут. Оба. Я скоро… Ну, скажем так, в какой-то момент я определённо вернусь.

И исчез. А мы остались в его кабинете. Я мрачно разглядывал стену, стараясь вообще ни о чём не думать. Тщетно. Всё равно прикидывал: а что если найти тело спящего Дигорана Ари Турбона и как-нибудь этак хитро его заколдовать? Чтобы продолжал дрыхнуть и видеть сны… ну хотя бы лет триста. Примерно столько у нас живут нормальные люди. В смысле, не могущественные колдуны. Всё честно.

А может быть, надо подойти к этому делу с другой стороны? Разбудить Ди, но так, чтобы его сновидения при этом остались с нами? Готов спорить, должен быть такой способ, если не у нас, так в Тубуре, они же там со времён сотворения Мира ничем, кроме снов не занимаются, наверняка давным-давно изобрели пару-тройку приёмов на тот случай, когда очень хочется кого-нибудь приснившегося материализовать. Надо бы это выяснить.

— Познакомишь меня со своим тубурским учителем сновидений, если что? — спросил я Нумминориха.

— Конечно! — просиял он, обрадовавшись, что хоть чем-то может помочь.

Я бы на его месте тоже обрадовался. Совершенно невыносимо сидеть, сложа руки, и смотреть, как другой человек сходит с ума. Меня бы наверное разорвало. А он молодец, держится. Даже с утешительными разговорами не пристаёт.

— Нам всем очень повезло, что ты учился в Тубуре, — сказал я Нумминориху. Просто, чтобы его поддержать.

А сам подумал: но это и правда неплохая идея. По крайней мере, на разговоры с тубурским Мастером Снов и его коллегами наверняка понадобится куча времени. Как минимум, несколько дней. И всё это время трактир «Свет Саллари» по-прежнему будет стоять на Сияющей улице, как миленький. Повар Кадди освоит пару новых блюд, леди Лари дождётся к ужину Кофу, Ди, нагулявшись, вернее, наисчезавшись вволю, вернётся домой, достанет доску для Злик-и-злака и пригласит всех присутствующих присоединиться к игре. А я буду бесконечно затягивать консультации с тубурскими специалистами, чтобы дать им всем ещё немного побыть. А там, глядишь, и настоящий выход найдётся. В смысле, меня всё-таки научат, как их материализовать. И всё останется как прежде.

Я уже буквально воочию видел счастливый финал этой истории. Удивительно полезно оказывается порой пялиться в стенку. Или это только в кабинете Джуффина они такие вдохновляющие?

Буривух Куруш неожиданно слетел с верхней полки, на которой до сих пор дремал, уселся мне на плечо и требовательно коснулся клювом уха. Дескать, обрати на меня внимание наконец!

— Прости, — сказал я ему. — Только сейчас сообразил, что мы ничего тебе не принесли. Но у нас смягчающие обстоятельства.

— Да, я слышал, — важно кивнул буривух. — Прими моё сочувствие. Если бы я вдруг узнал, что все вы просто кому-то приснились и вот-вот исчезнете вместе с моими пирожными и орехами, я бы очень огорчился.

— Можно послать заказ в «Обжору», — подал голос Нумминорих. — И угощение само к нам прилетит.

Date: 2015-10-18; view: 270; Нарушение авторских прав