Вся правда о нас 14 page

— А вдруг Туффалей Фаюм Хаг проклял не только нашего прадеда, но и ещё кого-нибудь? — предположила леди Лари. — Иногда так бывает: если уж один раз получилось, потом не остановиться.

— Ваша правда, — невольно улыбнулся я. — Именно так и бывает: сперва одного заколдуешь, потом другого, а несколько дней спустя уже все вокруг такие заколдованные ходят, что смотреть больно.

— А эти люди, которых вы приняли за наших родственников, сделали что-нибудь выдающееся? — спросил меня Ди. — Почему о них рассказывают?

— Ну вообще-то, цвета лица более чем достаточно, — заметил я. — Это же очень необычное явление. До знакомства с вами я понятия не имел, что так бывает. Впрочем, я-то ладно, но мои гораздо более образованные друзья тоже не знали. И в «Энциклопедии Мира» сэра Манги Мелифаро об этом ни слова. А мы уже как-то привыкли на неё полагаться.

— «Энциклопедия Мира»? — встрепенулась Иш. — А у вас она есть? Можно будет почитать?

— Конечно, — хором сказали мы с Базилио.

— А давайте я вам её подарю, — предложил Малдо Йоз. — У меня дома есть лишний экземпляр.

Отличный ход. Я бы на его месте тоже так соврал, чтобы урдерцы не постеснялись принять дорогой подарок. Оставалось надеяться, что Малдо хватит сообразительности отодрать от так называемого «лишнего» экземпляра этикетку с эмблемой книжной лавки. Я сам как раз мог бы на этом проколоться, но большинство людей в подобных вопросах гораздо сообразительней меня. Даже гении.

Иш восхищённо закивала. Леди Лари и Ди просияли, явно предвкушая совместное чтение. Такие хорошие. Совсем как дети. Они очень мне нравились. И одним своим присутствием возвращали душевное равновесие, которого, будем честны, здорово поубавилось за истекшие сутки.

Поэтому я решил пойти ва-банк. Ну, то есть, рассказать всё как есть, и посмотреть на их реакцию. И послушать, что мне скажут в ответ. И успокоиться уже наконец. И ходить потом в «Свет Саллари» просто для удовольствия, а не ради информации. Потому что как сейчас, со служебной надобностью, как с кукишем в кармане, просто нечестно. Очень этого не люблю.

— На самом деле, человек с красным лицом наделал много шума в Кумоне, — сказал я. — Он нападает с ножом на прохожих. Многих ранил, а некоторых даже убил.

Урдерцы дружно уставились на меня, но не встревожено, а просто с любопытством. Как и положено нормальным добропорядочным обывателям, всегда готовым проглотить любое количество баек о криминальных происшествиях, только рассказывать успевай.

— Его поймали? — спросила Иш. И неуверенно добавила: — Убийц же обычно стараются поскорее поймать, правильно? И в Куманском Халифате тоже так?

— Тоже, — кивнул я. — Но этого пока не поймали. Не получается. Он исчезает сразу после того, как наносит удар. И никаких следов.

— Как это — исчезает? — заинтересовалась леди Лари. — Так быстро убегает?

— Нет. Просто исчезает, и всё.

— Но это же невозможно! — убеждённо возразила она.

— Ещё и не такое возможно, если уметь колдовать, — сказал ей брат. — Наверное этот человек с красным лицом — по-настоящему могущественный колдун!

Голос Ди дрожал от волнения, а глаза горели, как у ребёнка, только что выслушавшего волшебную сказку и твёрдо решившего брать пример с главного героя. Я решил немного остудить его пыл.

— Вполне возможно, он очень неплохой колдун. Но при этом, как ни крути, убийца.

— Но если он колдун, всё остальное неважно! — горячо возразил Ди.

Я изумлённо уставился на этого человека, который до сих пор казался мне добрейшим существом в Мире. А потом до меня дошло. В Урдере же действует этот грешный Закон Рроха. «Никакое действие не может быть объявлено преступным, если доказано, что для его совершения использовалась магия». И вот какая каша, надо понимать, творится в голове у всякого мирного законопослушного урдерца. «Не просто убийца, а колдун», — и всё, пусть режет дальше, кого пожелает, на здоровье, нам не жалко.

— Вы не забывайте, — мягко сказал я, — у нас, в Соединённом Королевстве, умение колдовать не считается смягчающим обстоятельством. Скорее наоборот. И это правильно. Потому что, во-первых, колдовать тут худо-бедно умеют практически все. А во-вторых, чем больше могущества, тем больше ответственности. По-моему, это справедливо.

— Я знаю, что у вас так, — вздохнул Дигоран Ари Турбон. — Но наверное никогда не смогу понять и принять всем сердцем. У нас считается, что если уж судьба наделила человека великим могуществом, значит, она ему доверяет. А судьбе видней. Впрочем, вам, конечно, тоже видней, какие порядки у себя устанавливать… Ох, всё-таки очень трудно поверить, что все вокруг умеют колдовать! Это совершенно не укладывается в голове.

— Так научитесь сами, — посоветовал я. — Вон, Иш уже начала. Как лихо по потолку скачет — залюбуешься! И Кадди готовит с применением магии, иначе не было бы так вкусно. А вчера Меламори научила леди Лари делать еду для Базилио, помните? Это же тоже магия. Причём далеко не самая простая, лично я до сих пор не научился, да и ребята поначалу намучились с этим фокусом.

— Слушайте, а ведь правда, — восхищённо кивнул Ди. — Хвала свету зримому, я дожил до того дня, когда мои самые близкие люди оказались колдунами! И сам этого не понял, позор мне!

— Да ладно, — невольно улыбнулся я, — какой там позор. Когда жизнь так резко меняется, можно не заметить даже, что сам стал колдуном. Со мной именно так и было: я узнал эту новость последним. Ну, то есть, осознал её гораздо позже, чем окружающие, которые к тому времени уже наловчились, завидев меня, переходить на другую сторону улицы, как бы чего не вышло. При том, что с ножом на них я всё-таки не кидался. И даже исчезать научился гораздо позже.

— Так вы тоже умеете исчезать? — Ди благоговейно воздел руки к потолку, а лицо его начало приобретать оранжевый оттенок.

— Сейчас покажу, — пообещал я. — Тем более, что мне давным-давно пора появиться на службе.

Встал со стула, сделал шаг и исчез — с точки зрения присутствующих. А со своей собственной — просто оказался в кабинете сэра Джуффина Халли. Который не то чтобы требует от меня регулярно появляться в Управлении Полного Порядка, но искренне удивляется, если я этого не делаю. Шефу Тайного Сыска кажется, что ежедневно ходить на службу — не обязанность, а счастливая возможность упорядочить свою жизнь, одновременно сделав её гораздо более непредсказуемой, глупо такую упускать.

По большому счёту он, безусловно, прав.

— Как дела? — спросил Джуффин после того, как я положил перед Курушем ещё тёплый урдерский пирожок «с тенью», а на самом деле, просто с какой-то сладкой начинкой, вроде синеватого, как вечерние тени повидла, который предусмотрительно прихватил с собой. Не традиционное пирожное, зато экзотика. И уж всяко лучше, чем ничего.

— Отлично, — сказал я.

Потом, конечно, спохватился. Ясно же, что Джуффин не просто из вежливости спрашивает, и говорить ему лучше правду. По крайней мере, что-нибудь более-менее похожее на неё. Признался:

— Ужасно, на самом деле.

И снова запнулся, не договорив. Помотал головой:

— Нет, всё-таки не «ужасно». Как-то ещё. Мой персональный мир в очередной раз рушится, а жизнь прекрасна, как никогда. Всё одновременно.

— А. Ну, значит, просто нормально, — констатировал шеф.

Что тут возразишь.

Я уселся на подоконник. Закурил. Сказал:

— В Новом Городе живёт знахарь Иренсо Сумакей, который лечит зверей и птиц. Ты знаешь, что у него в саду обитают твои тёзки?

— Да, мне рассказывали, что один знахарь завёл в саду наших шимарских лисиц, — улыбнулся сэр Джуффин Халли, когда-то известный в столице как Чиффа. А теперь наверное только старые друзья и враги изредка вспоминают это прозвище.

— Я даже хотел напроситься на них поглядеть, — признался он. — Но не стал. Довольно бестактно, будучи начальником Тайного Сыска, вламываться в дома простых горожан и, пользуясь особыми полномочиями, заставлять их показывать мне своих домашних питомцев. Тебя, сэр Макс, кстати тоже касается.

— Да уж, — невольно усмехнулся я. — Но у меня были смягчающие обстоятельства. Вернее, всего одно, но способное смягчить всё что угодно: птица сыйсу. И сопровождающая её толпа взволнованных урдерцев. Кстати, я теперь работаю возницей. За еду. Имей в виду, если вдруг понадобится.

— У кого это ты научился шутить с таким мрачным лицом? — осведомился Джуффин. — Подобные манеры вышли из моды лет двести назад; впрочем, тебе идёт.

Я хотел было честно ответить, что шучу по инерции, а на самом деле, думаю сейчас о старом лисе, который хочет и никак не может умереть, но тут Куруш возмущённо объявил:

— Не зря считается, что этот пирожок «с тенью». Вкусный, но совсем не сытный. Одним таким точно не наешься!

Джуффин сочувственно покивал и полез в ящик стола за утешительными орехами. Этой паузы мне хватило, чтобы опомниться и прикусить язык. Лису Йовке не станет легче, если я начну портить настроение всем вокруг рассказами о его печальной судьбе. И Джуффину информация о состоянии дел лисьего семейства вряд ли так уж необходима. Ну и вообще, я совсем другое собирался обсудить. Затем, собственно, и пришёл.

Сказал:

— По дороге я расспрашивал Ди о его семье. И узнал много удивительных вещей, которые совершенно не укладываются у меня в голове. В частности, что родственников у них с леди Лари нет, даже дальних. Ни мужского пола, ни женского, никакого. А «племянниками» в Урдере, оказывается, часто называют детей, которые берутся неведомо откуда, просто потому, что кому-то захотелось иметь большую семью…

— Погоди, «неведомо откуда» — это как? — опешил Джуффин.

— А вот так. Появляются, и всё. Урдерцы считают, будто таких детей им дарит сам Великое Крайнее море; откуда оно их берёт, ребята, похоже, предпочитают не задумываться, и я их понимаю, сам бы предпочитал… А ты тоже никогда ни о чём подобном не слышал?

Он отрицательно помотал головой. И, подумав, добавил:

— Но я вообще очень мало знаю об Урдере. Можно сказать, почти ничего. Просто повода заинтересоваться до сих пор не было. Очень уж далеко эта страна. И её граждане нечасто сюда приезжают.

— Я попросил Шурфа собрать все сведения об Урдере, какие только можно найти в Орденской библиотеке. И он даже кое-что успел мне вчера рассказать. В основном, про закон Рроха — а об этом ты, кстати, знаешь?

Джуффин нетерпеливо кивнул.

— Ну тогда можешь представить, сколько у меня возникло вопросов. А потом у него начался какой-то очередной административный ужас, и лекцию пришлось прервать. Может, позовём его прямо сейчас? Пусть просветит нас насчёт племянников и прочей зловещей мистики Великого Крайнего Моря.

— «Прямо сейчас» — это ты оптимист, — ухмыльнулся Джуффин. — Но позови, конечно. А потом непременно расскажи мне, куда именно Великий Магистр тебя послал и чем порекомендовал там заняться — если, конечно, это будет не слишком интимная информация.

Надо было спорить с ним на деньги. И ставки повыше задирать. Но свой шанс внезапно обогатиться я профукал. То есть, сэр Шурф сказал: «Ладно, полчаса у меня как раз есть», — и сразу появился в кабинете Джуффина, а я на этом ничего не заработал. Стыд и позор.

— По-моему, это полная ерунда, — сказал Шурф, выслушав мой подробный отчёт о семейных делах урдерского трактирщика. — Совершенно не представляю, как ни один случай такого чудесного рождения мог не быть задокументирован. Среди прочитанных мною книг оказалось несколько биографий выдающихся людей, а следует понимать, что биография урдерца немыслима без подробной истории его семьи. Даже если троюродный дядя прадеда какого-нибудь национального героя был котокрадом, об этом обязательно напишут — не из желания кого-то скомпрометировать, а просто потому что это правда, а правду следует знать. У них так принято. Такой менталитет.

— Может быть, именно в семьях выдающихся людей подобного никогда не происходило? — предположил я. — А с никому не интересными простыми смертными то и дело случается? Ну, просто так совпало?

— Кроме биографий я прочитал ещё немало источников, включая хроники повседневных событий, во всех урдерских поселениях такие ведут; к нам в библиотеку, разумеется, попала относительно небольшая часть подобных документов, но этого вполне достаточно, чтобы сделать определённые выводы. Ни одного упоминания о якобы регулярно случающихся чудесных появлениях детей в стране, где придают столь огромное значение магии и тщательно фиксируют все случаи хотя бы предположительного её проявления — это всё-таки малоправдоподобно.

— А может быть, существует запрет на разглашение этой тайны? — предположил я. — О происхождении такого ребёнка знают только члены семьи и больше никто? Поэтому никаких записей?

— Но тогда они и тебе не рассказали бы. Жизненной необходимости в подобной откровенности не было. Придумали бы какого-нибудь давным-давно погибшего троюродного брата, чтобы ты отвязался, да и всё. Урдерцы всегда предельно честны и педантичны при составлении документов, но соврать в разговоре для них вполне обычный поступок, не то чтобы одобряемый обществом, однако вполне допустимый, как и везде.

Я окончательно приуныл. Ну почему всё так сложно с этими урдерцами? Думал, что нашёл в их трактире дополнительный источник радости, а оказалось — проблем. Да что ж за дурацкая такая жизнь.

— Но запрет — это, в целом, интересная тема, — внезапно сказал Джуффин, всё это время внимательно нас слушавший. — Правильное, мне кажется, направление мысли.

— Да, — кивнул Шурф, — я тоже об этом подумал. Прямых свидетельств в изученных мною документах нет, только косвенные намёки. Но если учесть, что в соседнем Куанкурохе существует обычай никогда не упоминать в разговорах имена людей, которые в данный момент заклинают ветры на границе с Пустой Землей Йохлимой, а в соседнем же Шимпу всякий человек, ставший учеником шамана, на время обучения заносится в официальный список умерших членов семьи, то…

— Именно.

— Да что — «именно»-то? — сердито спросил я. — Не забывайте, я ваши мысли не читаю.

Джуффин нетерпеливо нахмурился — он терпеть не может разжёвывать элементарные, по его мнению, вещи. На моё счастье, сэр Шурф всё ещё зануда, каких поискать. То есть, бесконечно милосерден к невежественным и недогадливым.

— Велика вероятность, что в Урдере не принято говорить о людях, ставших учениками колдунов, — объяснил он. — По крайней мере, в тех случаях, когда этого требует учитель. Косвенные намёки на такой обычай, как я уже говорил, встречаются в изученных мною документах. Внутренняя логика возникновения подобного запрета мне тоже понятна: сложившиеся представления близких о человеке мешают ему кардинально измениться, а чужие сомнения препятствуют магии. У нас этим можно пренебречь, поскольку внимание Сердца Мира к магу многократно сильней человеческого, но вдали от него полное забвение — неплохая помощь начинающему колдуну; впрочем, неважно. Я только и хочу сказать, что эта версия вполне правдоподобна и многое объясняет.

— Да пожалуй вообще всё, — подумав, согласился я. — Кроме того, почему они не потрудились сочинить для меня какую-нибудь более убедительную враку.

— А девочка при разговоре присутствовала?

— Ну да.

— Вот тебе и ответ. Скорее всего, эта, как ты выражаешься, «врака» была придумана не сегодня и не для тебя, а много лет назад, для ребёнка, который, как я понимаю, остался без родителей очень рано. И в какой-то момент начал о них расспрашивать. Рассказывать правду об отце нельзя, с матерью, предполагаю, случилось какое-то несчастье, и дядя с тётей решили: пусть лучше ребёнок считает себя удивительным существом, чем бедной сироткой. Не удивлюсь, если они и соседей уговорили им подыграть, в маленьком городке, где круг общения ограничен, это довольно просто. А в большом городе в чужой стране, на другом континенте ещё проще. Всегда можно объяснить, что тут никто ничего не знает об Урдере, поэтому если даже станут отрицать возможность чудесного рождения по воле моря, не беда, какой с иноземцев спрос.

— Возможно, кстати, это и есть подлинная причина их переезда в Соединённое Королевство, — вставил Джуффин. — Некоторые люди ради спокойствия и счастья детей на многое способны.

— Звучит убедительно, — согласился я. — Ладно, предположим. Значит, у Ди и Лари всё-таки есть брат, кузен или восемнадцатиюродный дядюшка, по совместительству отец Иш, унаследовавший весёленькое фамильное проклятие. И это именно он режет сейчас народ в Куманском Халифате, сдавая какой-нибудь экзамен на звание колдуна, такой молодец.

— Вот это, пожалуй, самый странный момент, — задумчиво сказал Шурф. — По моему, пусть даже поверхностному впечатлению, ничем подобным урдерские колдуны не занимаются. Убийцы, понятно, есть везде, но далеко не во всякой магической традиции культивируются убийства. И совсем не похоже, что урдерские колдуны могут быть способны исчезнуть с места происшествия, не оставив следов. Для них, как, впрочем, и для остальных жителей Чирухты, наше искусство Тёмного пути — тайна за семью печатями. Единственное разумное объяснение — возможно, все более-менее правдивые сведения об урдерской магии окружены такой секретностью, что искать информацию о них в письменных источниках бесполезно? И в путешествие отправляться особого смысла тоже нет: чужаку никогда ничего не покажут, даже не намекнут. Да и не только чужаку.

— Похоже на то, — согласился Джуффин. — Обычное дело: чем меньше среди населения людей, способных к колдовству, тем больше таинственности вокруг этой темы. И правильно, на самом деле. Зачем распространять информацию, от которой нет никакого практического толка, а одно беспокойство и томление духа? И зависть к немногим избранным. И страх перед ними. Ни одному обществу такие настроения не на пользу.

— Особенно, когда у граждан и так от закона Рроха головы набекрень, — ядовито вставил я.

Ответом мне стали два укоризненных взгляда.

— Мне сейчас вот что стало интересно, — сказал Джуффин. — Предположим, нам внезапно понадобились сведения обо всех урдерских колдунах. Для начала хотя бы просто список имен — где живёт, какую магию практикует, каков уровень мастерства? Совершенно не представляю, каким образом их добывать.

— Да, непростая задача, — согласился Шурф. — И, к сожалению, ваш обычный способ работы с информацией тут не поможет.

— Что за мой обычный способ?

— Попросить меня поискать соответствующие сведения в Орденской библиотеке. Просто я это уже сделал. И убедился, что урдерские хроники повествуют только о деяниях колдунов прошлого, да и то довольно скупо. О наших современниках практически ни слова. Хотя, возможно, колдуны прошлого и есть наши современники? Я так и не нашёл мало-мальски достоверной информации о том, сколько они обычно живут. Если учесть, что средняя продолжительность обычной человеческой жизни в Чирухте даже несколько выше, чем у нас, я уже вообще ничему не удивлюсь.

— Можно отправиться в Урдер, прожить там пару дюжин лет, постепенно втереться в доверие к местному населению, наглядно продемонстрировать недюжинные способности к магии, напроситься в ученики к какому-нибудь колдуну, воспользовавшись случаем, спросить, как его зовут и сколько ему лет, сообщить эти сведения вам, повторять, пока колдуны не закончатся, — ухмыльнулся я. — Отличный способ прожить насыщенную, хоть и несколько однообразную жизнь… Что тут скажешь, повезло нам, что этот краснолицый маньяк чудит не у нас, а в Кумоне.

— Кстати, не только в Кумоне, — флегматично заметил Джуффин.

— Что? — я подскочил как ужаленный. — Он уже объявился в Ехо?!

— Нет. Что на самом деле скорее досадно. Уверен, мы-то как раз быстро с ним разобрались бы. Возможно, этот красавец тоже так думает и предпочитает обходить нашу территорию стороной. Однако, по словам Трикки, который переписывается со старыми приятелями, как минимум два подобных инцидента произошли в Тулане. Один в самом конце осени — кстати, примерно тогда же, когда незадачливый убийца с красным лицом впервые появился в Кумоне. А второй относительно недавно, дюжины три дней назад, или сколько там почта из Тулана до нас морем добирается…

— То есть, убийца появляется то в Уандуке, то в Чирухте с интервалом буквально в несколько дней? — уточнил Шурф. — Очень любезно с его стороны дать нам такую интересную подсказку.

— При условии, что это один и тот же человек, а не целая банда учеников волшебника, дружно сдающая зачёты накануне конца года, — вставил я.

— Да, такой вариант тоже нельзя исключать. Хотя было бы довольно странно, если бы все эти люди оказались родственниками твоих трактирщиков, унаследовавшими фамильное проклятие.

— Ну вот такое талантливое семейство. Окрестные колдуны дерутся за право взять их в ученики. Ну или этот проклявший их чародей, как его? — Туффалей Фаюм Хаг! — на самом деле был маньяком и проклинал каждого, кто проходил мимо его окон, поэтому у них теперь полстраны бегает с разноцветными рожами. Почему нет.

— Самое удивительное, что даже это твоё нелепое предположение может оказаться верным, — вздохнул Шурф. — А вся информация, полученная мною из книг — намеренной ложью, умело сфабрикованной специально для того, чтобы ввести в заблуждение иностранцев, собирающих сведения об урдерской магии. Когда имеешь дело с совершенно незнакомой чужой культурой, следует быть готовым к любому подвоху.

— Да уж, — мрачно подтвердил я.

— Вы меня не дослушали, — заметил Джуффин. — А я собирался сказать, что краснолицего человека с ножом видели ещё и в Кангоне. И в Куанкулехе. И в Бахри. Подозреваю, это далеко не полный список. Просто сведения доходят до меня не так быстро, как хотелось бы. Не в каждой стране у меня есть знакомые, владеющие Безмолвной речью. Я уже послал официальные запросы, куда только возможно, но почта ходит возмутительно медленно. Ладно, подождём.

— Что-нибудь ещё можно сейчас сделать? — спросил я.

Джуффин неопределённо пожал плечами.

— Да что тут сделаешь. Привыкай к тому, что время от времени в Мире творятся вот такие интересные вещи, ни предотвратить, ни даже объяснить которые мы пока не в силах. Впрочем, лично я теперь твёрдо намерен разузнать как можно больше об урдерских колдунах. Пока не понимаю, как, но я это сделаю. Просто потому, что неприятно удивлён собственным невежеством. Когда дело касается какой-нибудь математики или, скажем, геологии, Магистры с ними, я готов ещё некоторое время ничего об этом не знать. Но столь серьёзные пробелы в области магии, пусть даже чирухтской, я себе позволить не могу… Не смотри так на меня, сэр Шурф, я знаком с тобой не первый год и примерно представляю, что ты собираешься сказать. Да, никогда заранее не знаешь, где пролегают границы между этой грешной геологией и магией. Я даже готов согласиться, что границы эти настолько условны, что впору начать рассуждать о полном их отсутствии. Но это теоретически, а на практике всякий раз понятно, о чём именно речь в каждом конкретном случае… А теперь можешь сказать мне спасибо за то, что я сам произнёс все эти скучные назидательные фразы и избавил тебя от необходимости лишний раз открывать рот.

— Спасибо, — сказал Шурф.

Он очень вежливый.

— Отдельный вопрос, как мне теперь быть с урдерцами из «Света Саллари», — вздохнул я.

— А почему с ними непременно надо как-то «быть»? — невинно спросил Джуффин.

Я пожал плечами — неужели и так непонятно?

— Тебе не нравятся их вдохновенные выдумки в ответ на простые вопросы? Понимаю. Не самое удачное начало дружбы. С другой стороны, а что им остаётся, если интересующая тебя тема под строжайшим запретом? Ты бы сам на их месте соврал и бровью не повёл.

— Можешь считать, что вы просто играли в Злик-и-злак, ваши фишки встретились на одной клетке, и спорный кубик упал жёлтой стороной, — сказал Шурф. — Злу-йук, досадное недоразумение, оба игрока пропускают ход, но не держат друг на друга зла. Случайный неуместный вопрос, вынужденно лживый ответ, ничего личного. Никаких далеко идущих выводов на основании этого происшествия сделать нельзя.

Надо же. Успел, значит, изучить правила.

— Что за Злик-и-злак? — оживился Джуффин.

— Просто чирухтская игра, — объяснил я. — Довольно увлекательная. — И добавил тоном опытного искусителя: — Рассказывать нет смысла, лучше сразу показывать. Я сам учился в процессе.

На этом совещание можно было считать закрытым, а работу Тайного Сыска столицы Соединённого Королевства — парализованной как минимум на несколько часов. Сэр Шурф сразу это понял и сбежал от нас подобру-поздорову. Но не сказать, что он был этому рад. Совсем нет.

— Мне кажется, это очень полезная для тебя игра, — сказал Джуффин после нескольких партий, которые мы отыграли с переменным успехом, но вполне на равных. — Если и она не научит тебя не принимать слишком близко к сердцу несоответствие течения жизни твоим представлениям о должном, тогда даже и не знаю, как быть.

— Если не научит, останусь таким, каков есть, — отмахнулся я. — Тоже не смертельно.

— Надеюсь, что так, — подумав, согласился он. — Всё-таки ты очень живучий. Можешь позволить себе роскошь всерьёз изводиться из-за подозрительного поведения новых приятелей. И… из-за всего остального.

Очень любезно с его стороны не перечислять вслух полный перечень причин моих текущих огорчений. Не лучшая тема для болтовни за игрой.

А вслух я сказал:

— Да, в этой роскоши я натурально утопаю. Красиво жить не запретишь.

— Хотел бы я научить тебя вместо «ох, как всё плохо» думать: «Надо же, как интересно!» Но такое отношение к жизни приходит только с опытом. Ничего, сэр Макс, ещё какие-то несчастные лет пятьсот, и всё получится само.

— Бывает всё-таки совершенно неинтересное «ох как плохо», — сказал я, думая, разумеется, об умирающем лисе. Ничего интересного в его горе не было, как ни крути.

— Вот именно это я и имел в виду, когда говорил про опыт. Пока его недостаточно, любые разговоры о том, что неинтересных событий вообще не бывает, бесполезны. Впрочем, что касается твоих урдерских приятелей, ты и сам должен понимать, что щедрая судьба подкинула тебе любопытнейшую головоломку. А что ты пока не любишь, да и не особо умеешь их решать — так просто ещё не успел войти во вкус. Ничего, войдёшь.

— Штука ещё и в том, что головоломка поджидала меня в месте, где я искал совсем другого, — признался я.

— Другого — это чего?

Я пожал плечами.

— Даже не знаю. Другого, и всё. Чего-то прямо противоположного. Возможно, просто утешения?

— А. Ну, на твоём месте, я бы на это не особо рассчитывал. Не того ты склада человек, чтобы принять утешение из чужих рук. Может, и дадут, да взять не сумеешь. Всё, что ты можешь сделать, когда что-то идёт не так — встать, засучить рукава и исправить, если получится. А если не получится, лечь и умереть.

— Похоже на правду, — неохотно признал я.

— Я бы на твоём месте говорил это с другой интонацией. Торжествующей.

— Ладно, — кивнул я. — Потренируюсь.

И честно тренировался до самого вечера. Не уверен, что преуспел в искусстве торжествующей интонации, но настроение себе более-менее поднял. И всем окружающим за компанию.

А когда я уснул, мне снова приснилась игра в Злик-и-злак.

У моей партнёрши были знакомые черты и глаза цвета штормового моря; я не сразу, но всё-таки вспомнил, что она уже снилась мне вчера, хотел сказать: «Я тебя узнал», — и спросить, откуда она такая взялась и зачем снится мне вторую ночь кряду. Но грешным делом испугался, что от таких разговоров проснусь, не доиграв партию, а она вышла увлекательная, жалко было бы не довести её до конца.

Впрочем, доиграть по-человечески всё равно не получилось. После очередного броска кубика сероглазая женщина с досадой воскликнула:

— Злок-йок, не мой, а зелёный! Лучше уж просыпайся прямо сейчас. У тебя есть дела поважнее, чем обыгрывать меня.

От неожиданности я рассмеялся, а потом всё-таки проснулся. Скорее от собственного смеха, чем по команде, но это всё равно было досадно. Не столько из-за ускользнувшего от меня выигрыша — строго говоря, по правилам я всё равно уже победил — сколько потому, что за окном ещё стояла глухая ночь, без малейшего намёка на предрассветную синь, а сна — ни в одном глазу. Хотя проспал я максимум часа два, обычно мне и втрое больше недостаточно.

«Дела поважнее», ишь! Какие это, интересно?

Нет ответа.

Какое-то время я слонялся по дому, замышляя лютые злодейства. В смысле, прикидывая, нельзя ли прямо сейчас кого-нибудь разбудить. И вовсе не потому, что я так уж люблю мучить людей, просто спросонок в бедную мою голову лезли мысли, одна мрачнее другой. Самый простой способ от них избавиться — с кем-нибудь поболтать.

Есть, впрочем, и специальные магические приёмы, но проку от них немного, потому что они рассчитаны на помощь другим. А самого себя спасать полагается старыми добрыми дедовскими методами: волей и разумом, постом и молитвой, медитацией и психоанализом. Ещё можно почитать книжку, в идеале, увлекательный детектив. Но художественной литературы ни в Соединённом Королевстве, ни вообще нигде в Мире нет^[24], и это самый большой недостаток нашей здешней жизни.

Впрочем, возможности таскать книги из Щели между Мирами никто не отменял. Так что на самом деле беда не в отсутствии детективов, а во мне самом. Просто я уже отвык утешаться таким способом. И любым другим способом тоже. Джуффин совершенно прав, мне нужно не утешение, а возможность немедленно всё исправить, даже когда её нет.

Особенно когда её нет.

Поэтому я не стал никого будить. Ну и ещё из чувства самосохранения, всё-таки когда имеешь дело почти исключительно со злыми колдунами, лучше не тревожить их понапрасну, а то проклянут спросонок, и бегай потом с лиловым лицом и, к примеру, менкальими рогами, на радость любопытным школьницам: ой, а что это у нас на улице такое интересное появилось? Мама, мама, смотри! А ты людей в такое превращать умеешь? А я когда вырасту, научусь?