ВОСЕМНАДЦАТЬ. Туман и лед

Ли Скорсби поправил шкуры, накинутые на Лайру. Она прижалась к Роджеру и они спали, в то время как воздушный шар несся по направлению к Полюсу. Время от времени аэронавт проверял свои приборы, жевал сигару, которую он не мог закурить вблизи легковоспламеняющегося водорода и кутался поглубже в меха.

– Эта маленькая девчушка – довольно важная персона, так ведь? – сказал он спустя несколько минут.

– Больше, чем она предполагает, – ответила Серафина Пеккала.

– И значит ли это, что на нас могут напасть? Вы только поймите, я говорю как практичный человек, зарабатывающий на хлеб. Я не могу допустить, чтобы этот шар разбился или его изрешетили. Поверьте, мадам, я не пытаюсь принизить важность этой экспедиции. Но Джон Фаа и бродяжники заплатили мне сумму достаточную, чтобы окупить мое время и услуги, а также подходящую одежду и починку шара, но это все! Сюда не входит страховка на случай вооруженного нападения! А вооруженное нападение, позвольте заметить, мадам, нам гарантировано, как только мы высадим Йорика Барнисона в Свельбарде.

Ли сплюнул табак за борт.

– В общем, мне хотелось бы знать, что нас ждет в скором будущем, – подытожил он.

– Возможно, будет битва, – сказала Серафина Пеккала, – Но Вы же сражались и раньше.

– Конечно, когда мне за это платили. Я, видите ли, предполагал, что заключил договор лишь на прямые перевозки, и запросил соответствующую цену. И теперь мне вот интересно, если произойдет вся эта заваруха внизу, насколько обширны мои обязанности перевозчика? Рисковать ли мне, например, жизнью и своим барахлом в этой войне с Медведями? Поджидают ли эту девчушку в Свельбарде враги столь же темпераментные, как и их предшественники в Болвангаре? Хотя все это так, к тому, чтобы поддержать беседу.

– Мистер Скорсби, – сказала ведьма, – Хотела бы я ответить на Ваши вопросы. Но все, что могу сказать, так это то, что все мы – Люди, Ведьмы, Медведи – уже вовлечены в войну, хотя, и не все об этом знают. Найдете ли Вы в Свельбарде погибель или вырветесь невредимым, в любом случае Вы уже наняты, и Вы – солдат.

– Ну, это Вы погорячились! Сдается мне, человек должен иметь выбор браться ли ему за оружие.

– У нас здесь не больше выбора, чем рождаться или нет.

– Но тем не менее, мне хотелось бы выбирать, – сказал он. – Выбирать работу, за которую я берусь, места, в которых я бываю, пищу, которую я ем, людей, с которыми я пью и болтаю. А разве Вам не хочется выбирать время от времени?

Серафина Пеккала подумала и сказала:

– Возможно, мы подразумеваем под выбором разные вещи, мистер Скорсби. У ведьм ведь ничего нет, и поэтому нас не интересует сохранение и приумножение материальных ценностей. А что касается выбораa Когда живёшь не одну сотню лет, осознаёшь, что каждая возможность рано или поздно повторится снова. У нас разные потребности: Вам нужно ремонтировать свой шар и поддерживать его рабочем состоянии – это занимает все Ваше время и мысли, я это понимаю; а нам чтобы летать достаточно сорвать ветку облачной сосны. Мы не чувствуем холода и нам не нужна теплая одежда. У нас нет других средств обмена, кроме взаимопомощи. Если ведьме что-нибудь нужно, то другая ведьма поможет ей в этом. Если идет война, мы не взвешиваем все oзаo и oпротивo ввязываться нам в нее или нет. Нет у нас и понятия чести, свойственного, например, Медведям. Для Медведя оскорбление – смерти подобно. Для нас жеa Это невообразимо. Как можно оскорбить ведьму? Что будет, если такое вдруг произойдет?

– Да, я, конечно, согласен с Вами на этот счет. Но мы с Вами начали за здравие, а кончили за упокой (вольный перевод ½Sticks and stones, I’ll break yer bones».)– говорим об одном и том же, только называем по-разному. Мадам, надеюсь, вы понимаете мою дилемму. Я простой аэронавт, и мне хотелось бы мои последние дни провести с комфортом. Купить маленькую ферму, коров, несколько лошадейa Ничего роскошного, заметьте. Никаких дворцов, рабов, или груды золота. Просто вечерний ветер, сигара и бокал бурбона. Вся проблема в том, что это все стоит денег. Я летаю за деньги, и после каждого такого полета посылаю часть суммы в Уэлс Фарго Банк, и, уж поверьте мне, как только я накоплю достаточно, мадам, я продам этот шар, закажу билет на пароход до Порта Гальвестона, и ноги моей больше не будет на этом шаре.

– Вот и еще одна разница между нами, мистер Скорсби. Ведьма перестанет летать только тогда, когда она перестанет дышать. Летать – это значит быть действительно самой собой.

– Я понимаю это, мадам, и завидую Вам, но мне не доступны пути Вашего счастья. Летать – меня лишь работа, а я всего-навсего механик. С таким же успехом я мог бы регулировать клапана паровой машины или собирать ямтарические цепи. Но я выбрал шар, как вы понимаете, и это был мой свободный выбор. Вот почему эта война, о которой мне, кстати, никто не говорил, меня раздражает.

– Кстати, ссора Йорека Барнисона с его королем – часть этой войны, – заметила ведьма, – И этой девочке суждено сыграть в ней не последнюю роль.

– Вы говорите о судьбе, – сказал он, – как будто все предопределено. И я совсем не уверен, что мне нравиться это больше, чем добровольное участие в войне, о которой я ничего не знал. И где же свобода выбора, хотелось бы мне знать?! У этой девчушки, как мне кажется, больше возможностей выбора, чем у кого бы то ни было. А Вы пытаетесь мне сказать, что она лишь марионетка в руках судьбы.

– Мы все во власти судьбы. Но должны вести себя как будто это не так, – сказала ведьма, – или умереть от безнадежности. А насчет этой девочки есть любопытное пророчество: ей суждено стать причиной Конца Времен. Но она должна сделать не зная об этом, поскольку это ее сущность, а не судьба. Если ей скажут, чт¾ именно она должна сделать, все пропало: смерть сметет все миры, настанет полное отчаяние, навсегда. Вселенные станут лишь замкнутым механизмом, слепым и лишенным мысли, чувства, жизниa

Они взглянули вниз на Лайру; ее выражение лица (насколько они могли разглядеть из-под капюшона) было упрямое, немного нахмуренное.

– Мне, кажется, она догадывается, – сказал аэронавт, – в любом случае, она выглядит готовой. А что насчет этого мальчонки? Она ведь прошла весь этот путь, чтобы спасти его от этих дьявольских людей. Они друзья с детства, с Оксфорда или еще откуда-то. Вы об этом знали?

– Да, я знаю это. У Лайры есть нечто огромного значения, и, по-видимому, судьбы используют ее как посланника, чтобы доставить это ее отцу. Она прошла всю эту дорогу, чтобы найти своего друга, не зная, что он волею Судеб был занесен на Север, именно для того, чтобы она могла принести эту вещь отцу.

– Хм, вот как Вы это понимаете?

На мгновенье ведьма растерялась.

– Это то, что я вижуa Но мы не умеем толковать темноту, мистер Скорсби. Вполне возможно, что я ошибаюсь.

– Позвольте спросить, что привело Вас к такому заключению?

– Что бы ни происходило в Болвангаре, мы все чувствовали, что что-то не так. Лайра – их враг; поэтому мы – ее друзья. Ничего более ясного и быть не может. Кроме того, бродячий народ – наши друзья, эта дружба началась в те времена, когда Фардер Корам спас мою жизнь. Мы делаем это по их просьбе. А у них с Лордом Азраэлем какие-то свои дела.

– Понятно. Вы буксируете этот шар в Свельбард ради спасения бродяжников. А эти дружеские отношения подразумевают, что Вы отбуксируете нас обратно? Или мне придется ждать попутного ветра и тем временем полагаться на снисхождение Медведей? Опять же, мадам, я расспрашиваю обо всем этом для общего развития, ничего личного.

– Если мы сможем помочь Вам с возвращением в Троллесанд, мистер Скорсби, мы сделаем это. Но никто не знает, что нас ожидает в Свельбарде. С тех пор, как у Медведей появился новый король, многое изменилось – новая метла метет по-новому (вольный перевод ½The old ways are out of favor»); возможно нас ждет трудная посадка. И я не знаю, как Лайра доберется до своего отца. Так же я не знаю, что намерен делать Йорек Барнисон, но я точно знаю, что их судьбы связаны.

– Я тоже не знаю, мадам. Думаю, что он будет повсюду сопровождать Лайру. Она помогла ему вернуть доспехи, как Вы понимаете. Кто знает, что он там себе думает? Возможно, если бы однажды его полюбил человек, то он смог бы ответить. А что касается посадки в Свельбарде, так это никогда не было легко.

– Тогда, если бы я мог попросить Вас придерживаться нужного направления, я мог бы сейчас немного вздремнуть; а если я смогу чем-нибудь помочь вам на обратной дороге, только скажите. Кстати, не могли бы Вы мне подсказать, на чьей я стороне в этой невидимой войне?

– Мы оба на стороне Лайры.

– Несомненно.

Они летели дальше. Из-за облаков под ними нельзя было сказать, как быстро они летят. Конечно, обычно шар движется со скоростью ветра, но сейчас, управляемый ведьмами, шар двигался навстречу потоку воздуха, преодолевая его сопротивление, и поэтому форма громадного газового баллона была далека от обтекаемой формы дирижаблей. В результате, корзину, летевшую таким образом, трясло и болтало больше, чем обычно.

Однако, Ли Скорсби больше беспокоился о своих инструментах, чем о комфорте, и поэтому время от времени удостоверялся, что они надежно привязаны. Согласно высотомеру, они сейчас находились на высоте около десяти тысяч футов. Температура была минус двадцать градусов. Но Скоросби казалось, что было еще холоднее, и поэтому, прежде чем уснуть под боком у своего боевого друга Йорика Барнисона, он раскатал брезентовое полотнище, которое он использовал в чрезвычайных ситуациях, и укрепил его против спящих детей, чтобы защитить их от ветера.

Когда Лайра проснулась, луна была уже высоко в небе и в ее свете все казалось серебренным: от бугристой поверхности облаков внизу до сосулек на снастях шара.

Роджер еще спал, как, впрочем, Ли Скоросби и Медведь. И только Королева Ведьм упорно продолжала лететь за шаром.

– Как далеко мы от Свельбарда? – спросила Лайра.

– Если не будет попутного ветра, мы будем в Свельбарде через двадцать часов, а может и позже.

– А где мы собираемся приземлиться?

– Все зависит от погоды. Однако надеюсь, мы минуем скалы. Там живут существа, которые охотятся за всем, что движется. Если получится, мы высадим тебя где-нибудь в глуши, подальше от дворца Йофара Ракнисона.

– А что случится когда я найду Лорда Азраэля? Захочет он вернуться обратно в Оксфорд, или как? Не знаю, сказать ли, что мне известно, что он мой отец. А может быть ему захочется оставаться моим дядей? Я ведь его совсем не знаю.

– Он не захочет вернуться в Оксфорд, Лайра. Похоже есть еще кое-что, что нужно сделать в другом мире, и Лорд Азраэль – единственный, кто может перекинуть мостик через пропасть, лежащую между этим миром и тем. Но для этого ему нужно еще кое-что.

– Алетиометр! – воскликнула Лайра, – Мастер Джордона дал его мне, и я чувствовала, что он хотел что-то сказать насчет Лорда Азраэля, но у него не было возможности. На самом деле, я знала, что он не хотел отравить Лорда. А с помощью этой штуки он собирается понять, как сделать этот самый мост? Держу пари, я могу ему помочь. Уже сейчас я умею понимать его так хорошо, как ни кто другой.

– Я не знаю, – сказала Серафина Пеккала, – что он будет делать, какие у него цели, мы не можем этого знать. Есть силы которые мы понимаем, но над ними есть другие силы, а есть секреты, которые не доступны даже высшим силам.

– Алетиометр расскажет мне! Я могу узнать это прямо сейчасa

Но было слишком холодно; Лайра никогда не использовала его на таком морозе. Она поплотнее закуталась и накинула капюшон от леденящего ветра, оставив только маленькую щелку, через которую она могла бы смотреть. Далеко впереди шесть или семь ведьм, сидящих на ветках облачных сосен, тянули шар за веревку, привязанную к подвесному кольцу. Звезды сияли ярко и холодно, подобно бриллиантам.

– Почему Вам не холодно, Серафина Пеккала?

– Ведьмы чувствуют холод, но не осознают его; холод не причиняет нам боли. Если мы укутаемся от холода, то не будем чувствовать многого другого, например, легкого пощипывания на коже от звезд или музыки Сияния, или, что приятней всего, нежного прикосновения лунного света.

– А могла бы я это почувствовать?

– О, нет. Ты умрешь, если снимешь свою одежду. Оставайся укутанной.

– Серафина Пеккала, а сколько живут ведьмы? Фардер Корам говорил, что сотни лет. Но Вы совсем не выглядите старой.

– Мне триста лет, а может и больше. Нашей самой старой Матери Ведьм – около тысячи. Однажды Ямбе-Акка придет за ней. Когда-нибудь она придет и за мной. Ямбе-Акка – властительница царства мертвых. Она приходит за тобой добрая и улыбающаяся, и ты понимаешь, что время пришло.

– А среди ведьм есть ведьмаки?

– У нас есть мужчины, которые нам служат, как консул в Троллесанде. А есть мужчины, которых мы любим и наши мужья. Ты так мала, Лайра, слишком мала, чтобы понять, но, в любом случае, я расскажу тебе, а позже ты поймешь: они для нас как бабочки – существа недолгой жизни. Мы любим их; они смелы, величавы, красивы, умны; но умирают они почти сразу. Это происходит так скоро, что наши сердца просто истерзаны болью. Мы вынашиваем их детей, и если рождается девочка, она становится ведьмой, а если мальчик, то он становиться обычным человеком. А потом, в одно мгновенье, они покидают нас. С нашими сыновьями происходит тоже самое. Когда мальчишки растут, они думают, что бессмертны. Но их матери знают, что это не так. С каждым разом это становится все больнее и больнее, пока, в конце концов, твое сердце не разбито совсем. Возможно, это случается, когда Ямбе-Акка приходит за тобой. Она старее, чем тундра. Возможно, жизнь ведьм для нее так же коротка, как для нас жизнь людей.

– Вы любите Фардера Корама?

– Да. Он об этом знает?

– Я не знаю, но он точно любит Вас.

– Когда он спас меня, он был молод, силен, горделив и красив. Я сразу влюбилась в него. Я бы отказалась от своего клана ведьм, я бы забыла эти ощущения от звезд и музыки Сияния, я бы согласилась больше никогда не летать. Я бы отказалась от этого всего в один момент, не задумываясь, чтобы стать женой бродяжника, готовить для него, делить с ним постель, растить его детей. Но свою природу не изменишь, можно изменить только то, что ты делаешь. Я ведьма. А он – человек. Я была с ним слишком долго, и у нас родился ребенокa

– Он никогда не говорил! Девочка? Ведьма?

– Нет. Мальчик, он умер во время большой эпидемии сорок лет назад, эта болезнь пришла с Востока. Бедный малыш, его жизнь вспыхнула и погасла, как жизнь бабочки-однодневки. Это разорвало мое сердце на кусочки, как это бывало и раньше. Это сломило и Корама. Потом зов заставил меня вернуться к моему народу, потому что Ямбе-Акка забрала мою мать, и я должна была стать Королевой Ведьм. Так я покинула Корама – так велел мне долг.

– Вы после этого никогда не видели Корама?

– Никогда. Я слышала о его подвигах, и о том, что он был ранен Скраелингом отравленной стрелой; тогда я отправила ему лекарственные травы и заклинания, чтобы помочь выздороветь, но я не была достаточно сильна, чтобы увидеть его. Я слышала, как плохо ему было после этого, как он помудрел, как много изучил и прочитал, и я гордилась им, его добротой. Но я оставалась в стороне. То были страшные времена для моего клана, нам грозили войны и, кроме того, я думала он меня забудет и найдет себе жену среди людейa

– Он никогда не забывал, – отрезала Лайра, – Вы должны пойти к нему. Он все так же любит Вас, я это точно знаю.

– Но он будет смущен своим возрастом, а я этого не хочу.

– Возможно и так. Но все равно, Вы должны послать ему какую-нибудь весточку. По-моему так.

Серафина Пеккала долго ничего не отвечала. Пантелеймон превративлся в крачку и на мгновение взабрался на ветку облачной сосны, чтобы удостовериться, не были ли они слишком дерзки.

Потом Лайра спросила:

– Почему у людей есть демоны, Серафина Пеккала?

– Все это спрашивают, но никто не знает ответ. Сколько Люди живут, столько и есть у них демоны. Это то, что отличает нас от животных.

– О, да! Мы отличаемся от них, это верноa Например, медведи. Странные они, эти медведи, не правда ли? Ты думаешь, что они как люди, а потом они вдруг как вытворят что-нибудь такое странное или жуткое, что, кажется, их никогда не поймешь. Но Вы знаете, что сказал мне Йорек? Он сказал, что его броня для него то же самое, что демоны для людей. Он сказал, что это – его душа. Но это, опять же, то в чем они отличаются, потому что он сделал эту броню сам. Когда Медведи изгнали его и отобрали его первую броню, он смастерил себе новую из метеоритного железа, и этим как бы обрел новую душу. А мы вот не можем делать себе демонов. А потом эти люди в Троллесанде, они напоили его до бесчувствия и украли его броню, а я узнала, где она и он получил ее обратноa Но что меня удивляет, так это почему он едет в Свельбард? Они ведь будут драться с ним. Они могут его убитьa Я люблю Йорека. Я люблю его так сильно, что мне хотелось бы, чтобы он с нами не ездил.

– Он говорил тебе, кто он?

– Только имя. Это все рассказал нам консул в Троллесанде.

– Йорек не просто медведь. Он принц. На самом деле, если бы он не совершил жуткого преступления, он сейчас был бы Королем Медведей.

– Он говорил мне, что их короля зовут Йофар Ракнисон.

– Йофар Ракнисон стал королем, когда изгнали Йорека. Йофар, конечно, принц, но ему не было позволено править. Но он умный в человеческом понимании; он заключает союзы и договоры; он живет не как все медведи в ледяных фортах, а в недавно отстроенном дворце; он поговаривает об обмене послами с людскими государствами и вместе с людьми разрабатывает огненные миныa Он очень хитрый и пронырливый. Злые языки говорят, что это он спровоцировал Йорека на поступок, за который его изгнали, хотя, другие говорят, что даже если он этого и не делал, он убедил бы всех, что все именно так и было, потому что укрепляло его репутацию хитрого интригана.

– Так что сделал Йорек? Понимаете, одна из причин, почему я люблю Йорека – это мой отец, который сделал то, что считал нужным, и теперь за это наказан. Мне кажется, этим они похожи друг на друга. Йорек рассказывал мне, что он убил другого медведя, но он никогда не говорил, как это произошло.

– Они дрались за медведицу. Медведь, которого убил Йорек, не подал традиционного знака о прекращении борьбы, когда стало понятно, что Йорек сильнее. Ко всей их чести, Медведи всегда чувствуют сильнейшего и ему подчиняются, но по какой-то причине этот медведь этого не сделал. Некоторые говорят, что это Йофар Ракнисон как-то одурманил его или подсунул ему белены. Что бы там не было, этот молодой медведь настаивал на своем, и Йорек Барнисон дал волю гневу. Рассудить эту битву было не трудно – он должен был бы ранить, а не убить.

– Если бы не это, он бы стал королем, – сказала Лайра, – Я слышала что-то про Йофара Ракнисона в Джордане от профессора Пальмериана, поскольку он бывал на севере и там встречал его. Он рассказывалa Дайте-ка припомнитьa Мне кажется, он хитростью получил этот трон илиa Но знаете, однажды Йорек рассказывал мне, что медведей нельзя обхитрить, и даже демонстрировал, что я не могу обмануть его. Мне кажется, что их обоих надули, и Йорека и того медведя. Может, только медведи могут обхитрить медведя, а люди этого не могут. Хотяa Те люди в Троллесанде, они ведь его надули, не так ли? Когда напоили его и стащили броню?!

– Возможно, когда медведи ведут себя как люди – их можно обмануть, – сказала Серафина Пеккала, – когда же они ведут себя как медведи – этого сделать нельзя. Ни один нормальный медведь не позволил бы себя напоить. Йорек же поступил так, чтобы забыть позор изгнанья, и это сыграло на руку людям из Троллесанда.

– Точно! – воскликнула Лайра, кивая головой. Ей понравилась эта мысль. Лайра восхищалась Йореком почти безгранично, и поэтому была рада, что нашлось подтверждение его благородству.

– Вот это проницательность, – сказала Лайра, – Я бы не догадалась, если бы Вы не сказали. Возможно, Вы даже умнее госпожи Коултер.

Они продолжали лететь. Лайра жевала тюленье мясо, которое она обнаружила в кармане.

– Серафина Пеккала, – спросила Лайра после небольшой паузы, – что такое Пыль? Мне кажется, все наши неприятности так или иначе связаны с Пылью, только никто не говорит мне что это такое.

– Я не знаю, – ответила Серафина Пеккала, – ведьм Пыль никогда не волновала. Единственное, что я могу сказать тебе – где жрецы, там и страх перед Пылью. Миссис Коултер, конечно, не жрица, но она влиятельный агент Магистрата и это именно она учредила Коллегию Жертвенников и убедила Церковь платить Болвангару, и все это из-за Пыли. Мы не можем понять почему. Хотя есть еще много чего, что мы никогда не поймем. Вот, например, Татары, дырявящие свои черепа. Остается только удивляться их странности. Пыль для нас такая же загадка, но мы не беспокоимся и не рвемся изучать ее. Оставь это Церкви.

– Церкви? – переспросила Лайра. Что-то неожиданно всплыло в памяти: она вспомнила разговор с Пантелеймоном на болотах о том, какая сила могла бы двигать стрелку алетиометра и они подумали о световой мельнице на высоком алтаре в колледже Гейбрил и об элементарных частицах, вращающих крошечные лопасти. Для Заступника здесь была очевидная связь между элементарными частицами и религией.

– Возможно, – сказала она, кивнув. – Церковные реликвии держатся в секрете, как бы там ни было. Но большинство из них – старые, а Пыль вроде нет, насколько мне известно. Было бы странно, если бы Лорд Азраэль рассказал мне об этомa

Она зевнула.

– Я лучше лягу вниз, – сказала она Серафине Пеккале, – а не то, наверное, замерзну. Там, на земле, мне было холодно, но не до такой степени. Я думаю, я умерла бы, если было бы еще хоть чуточку холоднее.

– Тогда ложись и закутывайся в меха.

– Ага, так и сделаю. Если бы я собралась умирать, я предпочла бы умереть здесь наверху, чем там внизу. Помню, как они нас положили под эту штуку, помню, как все это былоa Мы оба помним. О, это было ужасно! Но сейчас мы ложимся спать. Разбудите нас когда мы доберемся, – сказала она, забираясь под груду мехов поближе к спящему Роджеру.

Итак, четверо путешественников, спящих в охваченном холодом шаре, продолжали свой путь по направлению к скалам и ледникам, огненным минам и ледяным фортам Свельбарда.

Серафина Пеккала окликнула аэронавта и он сразу же вскочил, шатаясь от холода, но чувствуя по движению корзины, что с шаром что-то не ладно. Она жутко расскачивалась, поскольку сильный ветер сбил баллон и ведьмы, тянущие веревку, едва ухитрялись удерживать его. Если бы они отпустили его, то шар сразу сбился бы с нужного курса и, судя по компасу, направился бы к Новой Зеляндии со скоростью примерно сто миль в час.

– Где мы находимся? – услышала Лайра голос аэронавта.

Она дремала, хотя это было нелегко из-за тряски шара и, кроме того, холод пробирал ее до костей. Лайра не могла услышать ответ ведьмы, но из-под накинутого капюшона она видела в свете ямтарического фонаря как Ли Скоросби крепко ухватился за стойку и дернул за веревку, ведущую вверх к баллону. Это потребовало от него значительных усилий, как будто он преодолевал невидимое препятствие. Взглянув в кромешную тьму, Скоросби затянул веревку на крепительной планке подвесного кольца.

– Я спущу немного газа, – крикнул он Серафине Пеккале, – и мы опустимся ниже. Сейчас мы летим слишком высоко.

Ведьма ответила что-то в ответ, но Лайра снова ничего не услышала. Роджер тоже проснулся; корзина раскачивалась так сильно, что можно было мертвого поднять. Дэмон Роджера и Пантелеймон держались вместе как обезьянки, а Лайра старалась лежать смирно и не выскочить из шара со страха.

– Все будет хорошо, – сказал Роджер и в его голосе чувствовалось больше уверенности нежели в Лайре. – Скоро мы спустимся вниз и сможем развести костер и согреться. У меня есть несколько спичек. Я стащил их на кухне в Балвангаре.

Шар определенно снижался, потому что через секунду их окутало толстое холодное облако. Обрывки облака проплыли через шар, и сразу все стало мрачным. Это было похоже на самый плотный туман, который только видела Лайра. Через некоторое время послышался еще один выкрик Серафины Пеккалы и аэронавт отвязал веревку от планки и отпустил ее. Она выскользнула из его рук, и даже сквозь завывание ветра в снастях, Лайра услышала или почувствовала мощный удар откуда-то сверху.

Ли Скорсби видел ее широко раскрытые глаза.

– Это газовый клапан, – крикнул он, – он удерживает газ внутри. Когда я тяну веревку, газ выходит наружу и мы теряем высоту.

– А мы почтиa

Она не закончила, потому что случилось что-то ужасное. Существо размером в половину человеческого роста с кожистыми крыльями, крючковатыми когтями медленно подлетало к корзине со стороны Ли Скоросби. У существа была плоская голова с выпученными глазами и большим лягушачьим ртом, из которого исходило отвратительное зловонье. Лайра не успела даже вскрикнуть, прежде чем Йорек Барнисон потянулся и отшвырнул ужасное существо в сторону. Существо отлетело от корзины и с пронзительным криком исчезло.

– Это скальные грифы, – пояснил Йорек.

В следующий момент появилась Серафина Пеккала и, зацепившись за борт корзины, торопливо сказала:

– Скальные грифы атакуют. Сейчас мы опустим шар на землю и потом должны будем защищаться. Они a

Но Лайра не услышала окончания фразы, потому что отовсюду раздавались душераздирающие звуки и корзина кренилась. Затем сильный удар отбросил трех человек на противоположную сторону шара, где лежала броня Йорека Барнисона, и Йорек попытался удержать их, потому что корзину снова сильно накренило. Серафина Пеккала исчезла. Отовсюду доносился ужасный шум: все заглушал пронзительный визг скальных грифов. Лайра видела их, проносящихся мимо, и чувствовала их скверный запах.

Корзину опять резко тряхнуло, так неожиданно, что их опять отшвырнуло на пол, и корзина начала опускаться с пугающей скоростью. Казалось, что они потеряли контроль над шаром и ничто не может остановить их падение; затем последовала серия ударов, корзину швыряло из стороны в сторону как-будто ее рикошетило от скал.

Последнее, что видела Лайра, был Ли Скорсби, стреляющий из своей длинностволки прямо в морду одного из этих кошмарных созданий. После этого она крепко зажмурила глаза и от ужаса вцепилась в шкуру Йорека Барнисона. Вопли, визги, хлопанье и свист ветра, скрип корзины, подобно испытывающему муки животному – все это наполняло воздух какафонией звуков.

Корзину сотряс сильнейший удар и девочку выбросило из корзины. У Лайры аж дух захватило: она совершенно дезориентировалась и вряд ли смогла бы сказать, где верх, а где низ. Её лицо в натянутом капюшоне было залеплено колючими, сухими, холодными кристаллами.

Это был снег. Она приземлилась в сугроб. Она чувствовала себя настолько разбитой, что едва могла собраться с мыслями. Она пролежала так несколько минут, затем выплюнула снег изо рта и начала понемногу продувать в сугробе отверстие, чтобы было легче дышать.

В общем-то не было ничего угрожающего, но ей было трудно дышать. Лайра осторожно попробовала пошевелить пальцами, ступнями, ногами, руками и, наконец, попробовала поднять голову.

Она едва могла что-либо различить, потому что ее капюшон был все еще полон снега. Неимоверным усилием, как будто ее руки весили по тонне каждая, она вытряхнула снег и выпрямилась. Все вокруг было серым. Точнее, бледно-серым, темно-серым и черным, и клубы тумана стелились, подобно призракам. Единственные звуки, которые Лайра могла различить, были отдаленные крики грифов высоко в небе и отделенный шум волн где-то вдалеке.

– Йорек! – крикнула она. Её голос был слабым и дрожащим и она попыталась снова, но безуспешно.

– Роджер! – позвала она, но опять никто не ответил.

Она почувствовала себя одинокой в этом мире, но, на самом деле, это было не так. Пантелеймон-мышь вылез из ее куртки, чтобы составить ей компанию.

– Я проверил алетиометр, – сказал он. – С ним все в порядке. Ничего не сломалось.

– Мы потерялись, Пан! – сказала она. – Ты видел этих грифов? А мистера Скорсби, стреляющего в них? Не дай бог, они сюда спустятся!

– Давай лучше попытаемся найти шар! – сказал он. – Что ты на это скажешь?

– И давай никого не будем звать, – ответила она. – Я только что пробовала, и, наверное, зря – вдруг грифы услышат нас! Хотелось бы знать, где мы.

– А может лучше этого и не знать, – резонно заметил Пантелеймон. – Вдруг мы на вершине горы и тогда у нас нет ни малейшего шанса. Грифы наверху увидят нас как только рассеется туман.

Несколько минут Лайра пыталась понять, что находится вокруг нее и обнаружила, что она упала в расщелину между покрытыми льдом скалами. Леденящий туман покрывал все вокруг; где-то внизу пятидесятью ярдами ниже, судя по звуку, ударялись волны о скалы, а над головой все еще раздавался пронзительный визг скальных грифов, хотя, казалось, что их становится меньше. В этом мраке она не видела дальше нескольких ярдов и даже совиные глаза Пантелеймона здесь были бесполезны.

Она побрела, скользя и спотыкаясь, подальше от шума воды и немного вверх. Она не нашла ничего, кроме скал и снега, никаких признаков шара, ничего живого.

– Не могли же они все исчезнуть, – прошептала она.

Пантелеймон, приняв вид кошки, пробрался немного дальше и наткнулся на четыре тяжелых разорванных балластных мешка; высыпавшийся песок уже успел замерзнуть.

– Балласт, – сказала Лайра, – Он должно быть скинул его, чтобы подняться a

Лайра сглотнула подступающий к горлу комок.

– О, Господи, мне так страшно. Надеюсь, что с ними все в порядке.

Пан прыгнул к ней на руки и, превратившись в мышь, заполз в ее капюшон, где его нельзя было увидеть. Лайра услышала шум падающих с горы камней и повернулась посмотреть что это.

– Йорек!

Лайра не закончила фразы, поскольку поняла, что это совсем не Йорек Барнисон. Это был незнакомый медведь, облаченный в начищенную броню с замершими на ней каплями росы.

Он остановился в шести футах от Лайры и она подумала, что вот тут-то ей действительно конец. Медведь раскрыл пасть и зарычал. Этот рев эхом отразился от скал и прозвучал еще более пронзительно где-то вверху.

Из тумана вышел еще один медведь, и еще один. Лайра стояла, стиснув кулачки.

Медведи не двигались, пока первый из них не сказал:

– Имя?

– Лайра.

– Откуда ты взялась?

– С неба.

– На шаре?

– Да.

– Ты пойдешь с нами. Теперь ты наша пленница. Пошевеливайся. Быстро.

Уставшая и напуганная Лайра следовала за медведями, спотыкаясь на скользких камнях и удивляясь, какого черта ее дернуло пойти этой дорогой.

Date: 2015-10-21; view: 240; Нарушение авторских прав