ПЯТНАДЦАТЬ. Узилища демонов

Слепое ожидание Лайре не подходило; она была сангвиником – практичным ребенком, лишенным, к тому же, воображения. Никто с более развитым воображением не воспринял бы всерьез саму идею пройти такой тяжкий путь, чтобы спасти Роджера; либо, приди такая мысль в голову ребенку с богатой фантазией, он тут же нашел бы сразу несколько причин, по которым этот замысел не удастся. Быть искушенным лжецом вовсе не одно и то же, что иметь дар воображения. Большинство прожженных пройдох лишены его начисто; и именно это придает их лжи такую наивную убедительность.

Теперь, сама очутившись в лапах Коллегии Жертвенников, Лайра больше не впадала в панику от того, что могло статься с бродяжниками. Все они были хорошими бойцами, и даже если Пантелеймон утверждал, что Джона Фаа подстрелили, он мог и ошибаться; а если даже и не ошибся, то ранение могло быть не слишком серьезным. Да, ей не повезло, что Самоеды поймали ее, но скорее всего, бродяжники очень скоро придут сюда и вызволят ее, а если они с этим не справятся, за дело ее освобождения возьмется Йорек Барнисон, и никто не сможет его остановить; а затем они полетят в Свельбард на воздушном шаре Ли Скорсби и спасут лорда Азраэля.

Все это представлялось ей простым делом.

Поэтому проснувшись поутру в совей спальне, она была бодрой и готовой справиться со всем, что готовит грядущий день. Ей страстно хотелось увидеть Роджера, хотелось увидеть раньше, чем он увидит ее.

Долго ждать ей не пришлось. Во всех cпальнях детей разбудили в половину восьмого приглядывающие за ними няни. Они оделись, умылись и вместе отправились завтракать в столовую.

А там был и Роджер.

Он сидел за столом вместе с другими пятью мальчишками сразу за дверью. Строй Лайры прошел мимо них, и она успела сделать вид, что уронила платок и поднимает его, нагнувшись достаточно низко, чтобы Пантелеймон мог поговорить с демоншей Роджера, Сальцилией.

Та была в данный момент зябликом, и внезапно стала так трепыхаться, что Пантелеймону пришлось превратиться в кота и прыгнуть на нее, заставляя ограничиться шепотом. Такие оживленные поединки и драки между демонами детей были, к счастью, в порядке вещей, и никто не обратил на это внимание, однако, Роджер вмиг сделался бледным. Лайре еще не доводилось видеть, чтобы кто-нибудь настолько бледнел. Он поднял глаза, встретился с высокомерным равнодушным взглядом, и щеки его снова залила краска переполнившей его надежды, волнения и радости; он бы так и подскочил и закричал, приветствуя своего лучшего друга и товарища по оружию, но от этого его удержал трясущий Сальцилию Пантелеймон.

Но, увидев, как она пренебрежительно отвела взгляд, он последовал ее примеру, безоговорочно, как привык делать это во всех забавах и военных кампаниях. Ни одна душа не должны была ни о чем догадаться, потому что оба они были в смертельной опасности. Она подняла глаза на своих новых друзей, и они скучились вместе со своими подносами с кукурузными хлопьями и тостами, усевшись рядышком – этакая временная компания, исключающая кого-либо из посторонних – чтобы о них посплетничать.

Большую группу детей нельзя долго держать в одном месте, не отвлекая их какой-нибудь работой, и поэтому Больвангар был в некотором отношении устроен как школа с расписанными по графику занятиями вроде гимнастики и «искусства.» Девочки и мальчики содержались отдельно, кроме перемен и перерывов для еды, и поэтому шанс переговорить с Роджером представился Лайре лишь через полтора часа рукоделия, которое вела одна из нянь. Но все должно было выглядеть естественно; и в этом была сложность. Здесь были собраны дети более или менее одинакового возраста, как раз такого, когда девочки разговаривают преимущественно только с девочками, а мальчики – с мальчиками, усердно игнорируя противоположный пол.

Шанс поговорить им представился снова в столовой, куда дети пришли выпить молока с печеньем. Лайра послала Пантелеймона в образе мотылька поговорить с Сальцилией, на стене, у которой стоял ее стол, в то время как их хозяева были разъединены в разных группах. Трудно поддерживать разговор, пока внимание твоего демона чем-то отвлечено, поэтому, глотая свое молоко вместе с остальными девочками, Лайра напустила на себя угрюмый и недовольный вид. Она слушала вполуха, потому что половина ее мыслей была сосредоточена на слабом жужжании разговора демонов, но вдруг в разговоре одна из девочек, с ярко-светлыми волосами, назвала имя, которое сразу заставило Лайру выпрямиться.

Это имя было – Тони Макария. Поскольку внимание Лайры переключилось, Пантелеймону пришлось приостановить свой разговор, и обое детей прислушались к рассказу девочки.

– Да нет же, я знаю, зачем они его забрали, – сказал она, когда они все сдвинули головы. – Это потому что его демон не менялась. Они решили, что он на самом деле старше, чем выглядит, и, в сущности, вовсе не маленький мальчик. Но на самом-то деле его демон не часто менялась, потому что он редко об этом думал. Я видела ее превращения. Ее звали Крысятиной...

– Почему они так интересуются демонами? – спросила Лайра.

– Никто не знает, – сказала блондинка.

– Я знаю, – сказал слушавший их мальчишка. – Что им надо, так это убить твоего демона и посмотреть, умрешь ли ты сам.

– Ну, а тогда зачем им снова и снова это повторять? – возразил кто-то. – Им нужно было сделать это всего один раз, разве нет?

– Я знаю, что они делают, – сказала первая девочка.

Все внимание было обращено на нее. Но поскольку никому не хотелось, чтобы об их разговорах проведали, и поэтому они вынуждены были скрыть свое пылкое любопытсво под личинами полубеззаботного равнодушия.

– Что же? – спросил кто-то.

– Я ведь была с ним, когда за ним пришли. Мы были в прачечной, – пояснила девочка.

Она зарделась румянцем. Если она и ожидала колкостей и поддразнивания, то их не последовало. Все дети были подавлены, и никто даже не усмехнулся.

Она продолжила:

– Мы тихо себя вели, но вдруг зашла эта няня с таким слащавеньким голосом. И она говорит: “А ну, выходи, Тони, я ведь знаю, что ты здесь – давай, выходи, мы тебя не обидим...” А он тогда спрашивает: “А что вы собираетесь делать?” А она и отвечает: “Мы уложим тебя спать и сделаем маленькую такую операцию, а потом ты как ни в чем не бывало проснешься!”. Ну, он ей, конечно не поверил. Он и говорит, мол...

– Дырки! – сказал кто-то. – Они делают в головах дырки, как татары! Зуб даю!

– Помолчи, а! А что еще сказала та няня? – встрял еще кто-то. В этот раз вокруг их стола собралось около дюжины детей, их демоны, как и они сами, были растерянными, напряженными и изумленными.

Белокурая девочка продолжала:

– Видите ли, Тони хотел знать, что собираются сделать с Крысятиной. А она ему и говорит: “Ну, как только ты уснешь, она уснет вместе с тобой.” А тони отвечает: “Вы собираетесь ее убить, да? Я это точно знаю! Мы все знаем, что происходит.” И няня принялась увещевать его, что нет, дескать, конечно нет. Что это всего лишь небольшая операция. Только небольшой надрез. И это вовсе не больно, но они для уверенности его усыпят.

Вся столовая к этому времени притихла. Надзирающая за ними нянька на время вышла, а окошко раздаточной было закрыто, и оттуда их никто не мог услышать.

– Что еще за надрез? – спросил какой-то мальчик тихим напуганным голосом. – Она сказала, что это за надрез?

– Она сказала, что это сделает его взрослее. Что это надо делать всем, и от этого демоны взрослых перестают меняться. Им делают такой разрез, и демон остается в одной форме, а мы становимся взрослыми.

– Но...

– Это ведь не значит, что...

– Неужели у всех взрослых есть такой надрез?

– А как же насчет?...

Внезапно все замолчали, словно им самим кое-что отрезали, и все взгляды обратились к выходу. Там стояла Сестра Клара, вся такая мягкая, кроткая и бесстрастная, а рядом с ней – незнакомый Лайре мужчина в белом халате.

– Бриджет МакДжинн, – позвал он.

Белокурая девочка, дрожа, встала. Ее трепещущий демон прижался к ее груди.

– Да, сэр? – промямлила она едва слышным голоском.

– Допивай свое молоко и ступай за Сестрой Кларой, – велел он. – Всем остальным – разойтись в свои классы.

Дети покорно поставили кружки на тележку из нержавеющей стали и в полной тишине покинули столовую. Никто не посмотрел на Бриджет МакДжинн, никто, кроме Лайры, которая прочла на лице белокурой девочки вспышку ужаса.

Остаток утра прошел в занятиях. На станции был небольшой спортзал, потому что во время предлинной полярной ночи заниматься на улице трудно, и каждая группа детей по очереди играла там под присмотром няни. Им полагалось разбиться на команды и перебрасываться мячом, и Лайра, которая раньше ничем подобным не занималась, пришла в растерянность. Но она быстро ориентировалась в спортивных играх и была прирожденным лидером, а потому вскоре обнаружила, что игра ей нравится. Маленький зал наполнился криками детей, визгом и гиканьем демонов, которые постепенно вытесняли из головы пугающие мысли, что, разумеется, и было настоящей целью занятий.

Перед обедом, когда дети снова выстроились в очередь в столовой, Лайра почувствовала чириканье Пантелеймона, который кого-то узнал, обернулась и оказалась лицом к лицу с Билли Костой.

– Роджер мне сказал, что и ты здесь, – проговорил он вполголоса.

– Твой брат направляется сюда, вместе с Джоном Фаа и всей бандой бродяжников, – ответила она. – Они намереваются забрать тебя домой.

Он едва не заверещал от радости, но вовремя сделал вид, что закашлялся.

– И еще, ты должен называть меня Лиззи, – добавила Лайра, – ни в коем случае не Лайрой. И должен рассказать мне все, что тебе известно, вот.

Они сели вместе, рядом с Роджером. В обед, когда дети только то и делали, что ходили между столами и раздаткой, где пресного вида взрослые подавали им такую же пресную еду, они могли общаться без опасений. Под звон ножей, вилок и тарелок Билли и Роджер рассказали ей все, что знали сами. От одной из нянь Билли слышал, что детей, которым сделали операцию, отправляют в общежития ближе к югу, что могло объяснить, почему Тони Макария стал бродяжничать. У Роджера, однако, нашлось кое-что поинтереснее.

– А я нашел тайник, – сообщил он.

– Неужели? Где?

– Видите эту картину... – он имел в виду большую фотограмму тропического пляжа. – Взгляните на ту потолочную панель в верхнем правом углу?

Потолок состоял из укрепленных металлическим каркасом больших квадратных панелей, и одна из них, над картиной, была слегка приподнята.

– Когда я ее увидел, – сказал Роджер, – то подумал, что они все похожи на эту панель, и попробовал приподнять их все, но все попусту. Под ними ничего нет. Однажды ночью я и этот парень из нашей спальни, которого забрали, решили все проверить. Там оказалось пустота, куда можно залезть...

– И насколько далеко можно пролезть под потолком?

– Не знаю. Мы продвинулись совсем немного. Мы хотели убедиться, что, когда придет время, мы сможем там спрятаться, но, возможно, нас вычислили.

Лайра видела в рассказанном скорее лазейку, чем тайник. Это было лучшее, что она слышала за все время пребывания в этом месте. Но прежде чем они снова начали разговаривать, какой-то доктор постучал ложкой по столу и начал свою речь.

– Внимание дети! – сказал он. – Слушайте внимательно! Время от времени мы должны проводить пожарные учения. Очень важно, чтобы при этом все оказались тепло одеты и без паники вышли наружу. Поэтому сегодня после полудня мы собираемся попрактиковаться с пожарной тревогой. Когда зазвонит звонок, вы должны оставить все свои дела и делать то, что велит ближайший взрослый. Запомните, куда вас поведут. Это и будет место, куда вы должны направляться в случае пожара.

А что, подумала Лайра, это идея!

Большую часть послеобеденного времени она и еще четыре девочки проходили проверку на Пыль. Доктора не говорили, что занимаются именно этим, но и без этого догадка напрашивалась сама. По одной их забирали в лабораторию, и это их, естественно, пугало; как жестоко обойдется с ней судьба, думала Лайра, если позволит вот так погибнуть, не нанеся по ним удара! Но кажется, пока им не собирались делать никаких операций.

– Мы хотим произвести кое-какие обследования, – объяснил доктор. Между всеми ними трудно было уловить разницу: все эти люди казались родными братьями в своих белых халатах, с планшетами и ручками на подхвате, и даже женщины походили друг на друга своими униформами и мягко-вкрадчивой манерой держаться.

– Но меня вчера обследовали, – сказала Лайра.

– О, сегодня будут немного другие исследования. Стань пожалуйста на ту металлическую пластину... нет, сними сперва туфли. Если хочешь, можешь держать своего демона в руках. Смотри перед собой, вот так, сосредоточься на зеленом огоньке. Хорошая девочка...

Что-то вспыхнуло. Доктор повернул ее лицо в другом направлении, вправо и влево, и при этом каждый раз что-то щелкало и мерцало.

– Отлично! А теперь подойди к этому прибору и засунь руку в это отверстие. Обещаю, ничего страшного от этого не произойдет. Выпрями пальцы. Вот так.

– А что вы исследуете? – спросила она. – Это Пыль, да?

– Кто рассказал тебе о Пыли?

– Одна девочка, я не знаю ее имени. Она сказала, что все мы заражены Пылью. Но я не заражена, по крайней мере, я так считаю. Я вчера принимала душ...

– О, это совсем другая пыль. Ее не увидишь невооруженным взглядом. Это особенная пыль. А теперь прижми первый палец... вот так. Отлично. Теперь, если пошаришь там, нащупаешь что-то вроде ручки... нашла? Возьмись за нее... умница, девочка. А теперь, можешь ты положить вторую руку сюда... опусти ее на медный шар. Хорошо. Прекрасно! Сейчас ты почувствуешь легкое покалывание, но не беспокойся, это всего лишь легкий анбарический ток...

Пантелеймон, приняв свою самую напряженную и настороженную личину дикого кота, с горящими глазами и подозрительным видом бродил вокруг приборов, время от времени возвращаясь, чтобы потереться о ноги Лайры.

Она уже успела убедиться, что пока никто не собирается делать ей никакой операции, как уверена была и в том, что никто не в курсе, кто скрывается под именем Лиззи Брукс; и потому она отважилась задать вопрос.

– Почему вы отбираете у людей демонов?

– Что? Кто это тебе такое порассказал?

– Одна девочка, чьего имени я не знаю. Она сказали, что вы отделяете демонов от людей.

– Чепуха...

Тем не менее, Лайра уже достаточно себя накрутила. И поэтому не остановилась:

– Ведь вы один за другими уводите детей, и никто из них не вернулся! Одни уверены, что вы их убиваете, иные говорят совсем другое, а эта девочка сказала, что вы отнимаете...

– Это совсем не так! Если мы забираем детей, то это значит, что им настало время переехать в другое место. Они растут. Боюсь, твоя приятельница просто пугает сама себя. Ничего подобного! Даже не думай о таком! А кто такая твоя подруга?

– Я только вчера здесь появилась, и никого еще не знаю по имени.

– Как она выглядит?

– Не припомню. Кажется, волосы у нее такого каштанового цвета... светло-каштанового... Не знаю!

Доктор вышел и о чем-то тихо тихо заговорил с няней. Пока эти двое совещались, Лайра наблюдала за их демонами. Демон медсестры был миленькой птичкой, такой же опрятной и безразличной, как пес Сестры Клары, демон доктора была большекрылой толстой ночной бабочкой. Они не двигались. Но и не спали, потому что глаза птицы ярко блестели, а усики бабочки вяло подергивались, тем не менее, Лайра ожидала, что они будут более подвижными. Возможно, они действительно не были ни взволнованы, ни озабочены.

Через некоторое время доктор вернулся, и они продолжили обследование, взвешивая отдельно ее и Пантелеймона, разглядывая ее через специальный экран, измеряя ее пульс, и помещая ее под маленькое сопло, которое с шипением обдавало ее запахом свежего воздуха.

Как раз на середине очередного тесте начал громко и безостановочно звонить звонок.

– Пожарная тревога! – сказал со вздохом доктор. – Что ж, отлично! Следуй за Сестрой Бетти, Лиззи.

– Но доктор, вся их теплая одежда в спальном корпусе! Она не может выйти на улицу в таком виде! Как вы полагаете, может, нам стоит сначала сходить одеться?

Раздраженный тем, что эксперимент прерван, он гневно щелкнул пальцами.

– Полагаю, это одна из тех вещей, которые проверяются на практике, – сказал он. – Что за досада!

– Когда я приходила вчера, – услужливо подсказала Лайра, – Сестра Клара положила мои вещи в шкафчик в кабинете, где меня осматривали. В соседней комнате. Я могу надеть их.

– Отличная идея! – одобрила няня. – В таком случае, поторопись!

Скрывая ликование, Лайра поспешила вслед за няней, чтобы получить назад милые сердцу меха, гамаши и ботинки, и быстренько их натянуть, пока воспитательница облачалась в угольно-черное блестящее одеяние.

Затем они поспешно выбрались наружу. На широкой площадке перед главной группой зданий толклось около сотни взрослых и детей, пребывая кто в возбуждении, кто в раздражении, кто в недоумении.

– Видите? – говорил кто-то из взрослых. – Это стоило сделать, чтобы посмотреть, какой будет переполох, если начнется настоящий пожар.

Кто-то дул в свисток и размахивал руками, правда мало кто обращал на него внимания. Лайра заметила Роджера и кивнула. Роджер ухватил руку Билли Косты, и вскоре они оказались рядом в водовороте бегущих детей.

– Никто не заметит, если мы тут немного осмотримся, – сказала Лайра. – У них лет сто уйдет, чтобы всех пересчитать, а мы потом можем сказать, что пошли за кем-то другим и заблудились.

Они дождались, пока большинство взрослых отвернется, затем Лайра зачерпнула немного снега, слепила рыхленький снежок и наугад швырнула его в толпу. Через секунду этим занимались уже все дети, и воздух наполнился летающими во всех направлениях снежками. Крики и смех малышей напрочь перекрыли голоса пытавшихся восстановить контроль над ситуацией старших, в то время, как трое детей спокойно завернули за угол и скрылись из виду.

Снег был глубок, и они не могли идти слишком быстро, но это не имело особого значения; главное, что никто не шел за ними следом. Лайра с друзьями забрались на крышу одного из туннелей, и очутились на дивной равнине, покрытой снежными дюнами и впадинами, красующейся белизной на фоне черного неба и залитой огнями окружающих территорию фонарей.

– Что мы высматриваем? – спросил Билли.

– Не знаю. Просто смотрим, – ответила Лайра и начала пробираться к приземистому квадратному зданию немного в стороне от остальной группы, на углу слабым анбарическим светом горел фонарь.

Гул с площадки был еще слышен, но уже отдаленно. Безусловно, предоставившуюся свободу дети использовали наилучшим образом, Лайре оставалось надеяться, что продлится она как можно дольше. Она принялась обходить квадратное здание по краю, высматривая окно. Крыша находилась всего где-то в семи футах над землей, и, в отличие от других строений, это здание не было связано со станцией переходом.

В нем не было ни одного окна, зато они отыскали дверь. Красными буквами на ней было написано предупреждение “ВХОД СТРОГО ВОСПРЕЩЕН”.

Лайра уже протянула руку, чтобы попытаться повернуть ручку, как вдруг Роджер воскликнул:

– Смотрите! Птица! Или все же...

В его голосе слышалось колебание, потому что пикирующее на них с черного неба создание вовсе не было птицей: это был некто, с кем Лайре уже доводилось встречаться.

– Демон колдуньи!

Приземляясь, гусь забил крыльями и поднял небольшой снежный ураган.

– Приветствую тебя, Лайра! – сказал он. – Я летел сюда за тобой, хотя ты меня и не видела. Я дожидался, пока ты, наконец, выйдешь наружу. Так что происходит?

Она быстро ему все пересказала.

– А где бродяжники? – спросила она. – С Джоном Фаа все в порядке? Самоедов победили?

– Большинству из них ничего не угрожает. Джон Фаа ранен, но не опасно. Тебя привезли сюда охотники и рейдеры, которые частенько грабят отряды путешественников, и поодиночке им легче путешествовать, чем большими отрядами. Бродяжники пока в дне пути отсюда.

Двое мальчишек в страхе и благоговении глазели на демона-гуся и на непринужненную манеру поведения с ним Лайры: они-то впервые видели демона без человека, а кое-что о ведьмах им было известно.

Лайра сказала:

– Послушайте, вам лучше пойти подежурить на всякий случай. Билли, ты иди туда, а ты, Роджер поглядывай в том направлении, которым мы пришил. Мы не станем тут долго болтать.

Они отбежали, делая, как она велела, а Лайра повернулась к демону.

– Почему ты пытаешься туда забраться? – спросил гусь.

– Из-за того, что тут вытворяют. Они отнимают... – Лайра понизила голос, – Они отнимают демонов от людей. От детей! И я подумала, что, может быть, они проделывают это именно здесь. Так или иначе, здесь что-то таится, и я как раз собиралась на это взглянуть. Но дверь заперта...

– Я в силах ее открыть, – сказал гусь и пару раз взмахнул крыльями, поднимая вихрь снега перед дверью; как только он это проделал, Лайра услышала, как что-то в замке повернулось.

– Входи осторожно, – сказал демон.

Лайра потянула застревающую в снегу дверь и проскользнула внутрь. Демон-гусь пошел за ней. Пантелеймон был взволнован и напуган, но, не желая показывать свой страх перед демоном ведьмы, он прильнул к груди Лайры, устроив себе прибежище среди ее мехов.

Как только глаза Лайры привыкли к освещению, она увидела причину его страхов.

Вокруг них на стенах повсюду стояли стеклянные коробки с оторванными от детей демонами: призрачные силуэты котов, птиц, крыс или кого-нибудь еще, растерянные, напуганные и бледные, как дым.

Демон колдуньи издал крик ярости, а Лайра покрепче прижала к себе Пантелеймона, приговаривая: «Не смотри! Не смотри!»

– Где дети этих демонов? – сотрясаясь от ярости, спросил демон-гусь.

Напуганная Лайра рассказала ему о случайной встрече с Тони Макарией и посмотрела через плечо на несчастных демонов-узников, которые подались вперед, прижимая мордочки к стеклу. Лайре слышны были слабые вскрики боли и отчаяния. В тусклом свете маломощной анбарической лампочки она разглядела, что на каждой коробке есть табличка с именем, и – вот она, пустая коробка с именем Тони Макарии. Кроме нее пустовало еще четыре или пять.

– Я хочу выпустить этих несчастных! – решительно сказала она. – Я разобью стекло и освобожу их!

Она огляделась в поисках чего-нибудь, чем бы это сделать, но в помещении было совершенно пусто. Демон-гусь велел:

– Подожди!

Он как-никак был демоном ведьмы, к тому же гораздо сильнее и старше ее. И ей пришлось подчиниться.

– Мы должны сделать так, чтобы эти люди решили, будто кто-то забыл запереть клетки и замкнуть за собой дверь, – пояснил он. – Думаешь, твоя маскировка долго останется нераскрытой, после того как они увидят битое стекло и следы на снегу? Мы должны продержаться до прихода бродяжников. А теперь делай в точности как я скажу: набери пригоршню снега и, я скажу когда, сдуй немного на каждую клетку по очереди.

Она выбежала наружу. Роджер и Билли все еще стояли начеку, а с площадки по-прежнему доносились визги и смех – прошло-то всего около минуты.

Обеими руками она зачерпнула охапку рассыпчатого как сахарная пудра снега и вернулась, чтобы сделать, как велел гусь. Как только она сдула немного снега на каждую клетку, из горла гуся послышался клекот, и замок на клетке сам собой отомкнулся.

Справившись со всеми замками, она подняла крышку первой клетки, и оттуда выпорхнула бледная тень воробья, но, не в силах полететь, рухнула на землю. Гусь мягко выпрямил и поднял ее своим клювом, и воробышка превратилась в пошатывающуюся сбитую с толку мышь. Пантелеймон спрыгнул на пол, чтобы ее поддержать.

Лайра действовала быстро, и через несколько минут свободными были уже все демоны. Они скучились у ее ног, некоторые заговаривали с ней, некоторые даже пытались ухватить ее за гамаши, хотя табу по-прежнему удерживало их от этого. Она их понимала; бедняжки, они так соскучились по крепкому надежному теплу тела своих людей; подобно Пантелеймону, они так хотели прижаться к кому-то, чтобы почувствовать чье-то сердцебиение.

– Теперь, Лайра, – велел гусь. – Ты должна бежать и смешаться с толпой остальных детей. Не теряй мужества, девочка. Бродяжники идут сюда со всей возможной скоростью. Я должен помочь этим несчастным демонам отыскать своих людей. – Он приблизился и тихо добавил, – Но им уже никогда не стать единым целым. Они разлучены навеки. Это самое страшное деяние, которое мне приходилось видеть... Оставь как есть свои отпечатки ног; Я их замету. Поторопись же...

– О, пожалуйста! Подождите! Ведьмы... Они в самом деле летают, правда? Мне ведь не приснилось, когда однажды ночью я видела летающих ведьм?

– Да, дитя; а что?

– Они могут потащить за собой воздушный шар?

– Несомненно, однако...

– А Серафина Пеккала придет?

– У меня нет времени объяснять тебе уклад жизни колдовских народов. В нее вовлечено слишком много политических сил, и Серафина Пеккала обязана защищать интересы своего клана. Но, возможно, то, что происходит здесь и сейчас – это часть того, что делают в каком-то другом месте. Лайра, тебе нужно уже быть в здании. Беги, беги же!

Она убежала, и, Роджер, круглыми глазами наблюдающий за выползающими в двери демонами, зашагал к ней по глубокому снегу.

– Это же... как в склепе Джордана... это же демоны!

– Да, угомонись. И все равно, не рассказывай Билли. Никому пока не рассказывай! Давай возвращаться.

Гусь позади них хлопал крыльями, заметая снегом их следы; невдалеке толпились или же разбредались потерянные демоны, издавая горестные крики утраты и скорби. Когда следы были укрыты, гусь обернулся к бледным созданиям, собирая их вместе. Он заговорил, и один за другим они менялись – хотя, это стоило им очевидных усилий, – пока все не превратились в птиц; они взлетали, падали и бежали за ним по снегу, как молодые неоперившиеся птенцы, и, в конце концов, отрывались от земли. Они вытянулись в рваную линию, бледную и призрачную на фоне глубокого черного неба, и медленно набрали высоту, хотя некоторые были хилыми и двигались неровно, а некоторые летели скорее вниз, чем вверх; но большой серый гусь кружил вместе с ними, поддерживая их и собирая, пока все вместе они не затерялись в бездонной черноте.

Роджер тянул Лайру за руку.

– Поторопись, – сказал он, – они почти уже собрались.

Они заковыляли прочь, чтобы присоединиться к Билли, который подзывал их, стоя на углу главного здания. Либо дети устали паясничать, либо взрослые восстановили свою власть, так или иначе, теснясь и толкаясь, все уже выстраивались в неровную очередь у парадной двери. Лайра и двое ребят выскользнули из-за угла и смешались с остальными, но перед этим Лайра сказала:

– Пустите среди них слух – они должны быть готовы к побегу. Они должны точно знать, где их верхняя одежда и должны быть готовы схватить ее и убираться по нашему сигналу. И пусть каждый держит это в страшной тайне, понятно?

Билли кивнул, а Роджер спросил:

– А что за сигнал?

– Пожарный звонок, – объяснила Лайра. – Когда настанет время, я его выключу.

Они ожидали, пока их пересчитают. Если кто-то в Коллегии Жертвенников и собирался следить за порядком в школе, ему стоило делать это усерднее: здесь не было ни одной постоянной группы, всех детей отмечали галочкой в одном длинном списке, который, конечно же, не был упорядочен по алфавиту; из этих взрослых никто не привык держать все в своих руках. И потому вокруг царил небольшой переполох, несмотря даже на то, что больше никто уже не занимался беспорядочной беготней.

Лайра наблюдала и обращала на все внимание. Все они справлялись со своими обязанностями из рук вон плохо. Во многом они были слишком неорганизованны: жаловались на пожарную тревогу, не знали, где должна храниться верхняя одежда, не могли даже заставить ребятишек выстроиться в ровную очередь; и их слабость вполне могла стать ее преимуществом.

Все почти закончилось, но тут их внимание привлекло что-то еще, и, по мнению Лайры, это было худшее, чего можно ожидать.

Как и все, Лайра услышала какой-то звук. Все взоры обратились вверх и принялись выглядывать в небе дирижабль, звуки двигателя которого ясно слышались в морозном воздухе.

Пожалуй то, что он прилетел со стороны, противоположной той, куда со своей стаей улетел серый гусь, было удачей. Но это было единственным утешением. Очень скоро дирижабль можно было рассмотреть, и по толпе прошелестело возбужденное бормотание. Толстая и лоснящаяся серебристая штуковина проплыла над освещенной дорогой, вниз ударили снопы света с ее носовой части и из кабины под брюхом.

Пилот снизил скорость и принялся за нелегкий труд регулирования высоты. Лайра наконец поняла, для чего требуется та крепкая мачта: это, конечно, была швартовочная мачта. Пока взрослые вели внутрь оглядывающихся назад и тычущих пальцами детей, наземная команда вскарабкалась по трапам на мачте и приготовилась присоединить швартовочные тросы. Ревели двигатели, с земли поднималась снежная поземка, и вот в окнах кабины показались лица пассажиров.

Лайра оглянулась – и безошибочно их узнала. Пантелеймон, превратившись в дикого кота, прижался к ней и яростно зашипел, потому что любознательно глядящая в окошко головка принадлежала ни кому иному, как миссис Коултер, на руках которой восседал ее золотистый демон.