ЛУЧ ПРАВДЫ 2 page

— Подай мне завещание Хопула и бумагу о признании Кайниола Наследником! — раздалось первое императорское распоряжение.

Анактар поклонился и достал из папки два листа. Самозванец жадно схватил их и, усевшись на край стола, принялся внимательно изучать. Затем, бережно сложив завещание, спрятал в потайной карман. Потом повертев в руках вторую бумажку, злорадно поднёс её к светильнику. Подождав, пока документ догорит, отряхнул руки и спрыгнул со стола.

— Ещё что-нибудь, сир? — со странной усмешкой спросил Секретарь.

— Пока нет. Я позову, — сказал… Император и двинулся к выходу, чувствуя, как воображаемая корона давит на голову.

Анактар снова поклонился и неожиданно плавным движением, которое совершенно не вязалось с его сдобной внешностью, закрыл папку. Выходя, Цервемза увидел, как в бювар скользнули два светящихся листка призрачно-синего цвета. Он обернулся — папка была наглухо закрыта на все застёжки. Секретарь, всё также непонятно улыбаясь, смотрел на него.

"Показалось! — тряхнул головой Узурпатор. — Дело сделано! Осталось уничтожить Арнита и его ублюдка… Что касается доказательств моих прав на Корону — их предоставит этот… Мренд…"

II

На Арнита с новой силой накатило одиночество — единственный вечный и верный спутник Императоров. Легко было лезть по ступеням, ведшим на трон — тогда помогали азарт властолюбца и чувство мести. Потом скучно, но не так уж и трудно было удерживать тайком украденную Корону. Знак за знаком посылали ему Творящие и Хранящие, пытаясь оберечь от избранного пути. Потерю за потерей переживал Арнит, не видя и не чувствуя настоящей дороги. И вот в один миг, мир, привычно стоявший на голове, стал на ноги. И что теперь с этим делать? Император из него получился, прямо скажем неважнецкий. Отец — тоже. Любовь он потерял… Даже хоронили её чужие люди… Друзья? Но ведь и они появились, когда это понадобилось им… Да и остались рядом из жалости…

— Пора нам… Дело к полуночи… — тихонько окликнул его Отэп.

— Да-да… Сейчас… — встрепенулся Император, разминая затёкшие ноги. — Пойдём… Чего же ты ждёшь? Доставай свой замечательный коврик!

— Я думал, сир, вы захотите поддержать своего сына… — сухо и как бы невзначай заметил Советник. — Нам нужно в "Неудавшийся гладиолус". Там очень надеются, что вы придёте.

Арнит уставился на него, как на безумца. Потом понял, что тот не шутит. Долго смотрел на безмолвные воды ночного Песонельта.

— Как ты себе это представляешь? Ну, приду я… А дальше? Что я им скажу… Нет-нет! В Мэнигу! — он цеплялся за бессмысленные слова.

Отэп взорвался:

— Ты страдаешь… У тебя беда… Ты любовь потерял… Всё ты, да ты! А как же Кайниол, твоё Величество подумать не соблаговолит? Ты часом не забыл, что Сиэл — прежде всего его мать? Да и потом… Парень за последние трое суток пережил столько, что нам с тобой только догадываться остаётся… И он заслужил, чтобы в Дросвоскре о признании его прав объявил именно ты!

Арнит молчал, словно не слыша. Потом поднял на друга беспомощный взгляд:

— Можешь ты понять, что я попросту боюсь… Не знаю чего: осуждения, расправы — всего. Для них я лишь человек начавший войну против дюков…

— Понимаю… Но не забывай, что это Амграмана. Дюки приучили людей к справедливости. Наговорить неприятных слов, конечно, могут… Но ведь ты — Император, который может и обязан нести ответственность за каждый шаг. Ты сам выбрал эту дорогу. Да, того, что совершено твоим именем и по приказу вполне достаточно для ненависти. Всё так… — пауза казалась совершенно бесконечной. — …только ты признал Кайниола. Прогнал Цервемзу. Превя, в конце концов, похоронил. Не знаю… — меня, да и Таситра приняли, ни разу не помянув прошлого, хотя коситься на нас будут ещё долго…

— Вы оба были опоены и творили то, что творили не по своей воле… А я прекрасно знал, что делаю, — Император печально покачал головой. — Да и не нужен я там никому!

— Ты находился под действием морока, который, насколько я понимаю сродни действию нашего зелья. Совесть, конечно, штука жестокая… Да и от памяти спасения не будет… — Отэп задумался, решая говорить или нет, потом медленно произнёс. — Я знаю, как это — терять любовь. Мне было семнадцать. Ей — на год меньше… Под пальцами этой девушки любая нить превращалась в дивную ткань… Да в этом ли было дело? Просто лучше её я никого и никогда не видел. Потом к ней пришла Квадра… Зелье подействовало как-то не так, и моя любимая сошла с ума… В довершение всего она приглянулась Командиру. Когда она ему наскучила, он отослал её в какое-то захолустье. По слухам она живёт в уединении и ткёт перемещающие коврики. Вот так-то! После этого мы с тобой и сдружились окончательно. Ну, а потом — пришли за мной…

— Я думал, что знаю о тебе всё… — пробормотал Арнит. — И всегда удивлялся, почему у тебя песни такие грустные… Прости!

— Да что теперь-то… Дело прошлое! — Отэп ещё немного помолчал, потом с усилием стряхнул тяжкие воспоминания и уже ожившим тоном сказал. — Как Советник, я прошу тебя, сир — пойдём! Я буду рядом. А там Хаймер, Кайниол, Таситр, наконец! По крайней мере, уж мы четверо тебя не подведём. Покажи им, что ты истинный Император не только по титулу. Благородства и разума у тебя достанет. Уверен, что ты найдёшь правильные слова! — окончательно придя в себя, он добавил почти весёлым голосом. — И вообще — стряпня тётушки Шалук вполне достойна августейших особ.

III

Гостеприимная дверь "Гладиолуса" широко распахнулась и на пороге появилась высоченная фигура Рёдофа. Он окинул взглядом вошедших и неожиданно изысканно поклонился:

— Добро пожаловать, Ваше Величество! Я давно жду вашего появления, — зычный голос хозяина гостиницы оказался неожиданно тёплым. — Внуку сейчас очень нужно, чтобы вы были рядом.

Неуверенно, как будто боясь подвоха, Император оглянулся на Отэпа. Потом тяжело вздохнул и, слегка ссутулившись под радушным, но внимательным взглядом Рёдофа, шагнул через порог.

— Здравствуй, хозяин! — с трудом выдавил из себя Арнит, проходя внутрь.

— Да, не робейте же вы, сир, — Рёдоф смотрел совершенно серьёзно. — Я ваш верный подданный!

— А с недавних пор, похоже, ещё и друг! — тихонько, чтобы слышал только Император, шепнул Советник.

Вскоре все обитатели "Гладиолуса", кроме где-то бродившего брата Мренда, да Мисмака, оставшегося с безутешными сыновьями, собрались в общем зале. Одни хотели поговорить с Императором, другие — просто поглазеть. Кайниол вышел последним в сопровождении Хаймера и Таситра. Наследник вёл себя сдержанно. Таситр просто поклонился. Хаймер тепло обнял друга и повёл к столу.

Поначалу все чувствовали себя скованно — куда-то девались и злые вопросы, и слова соболезнования. У них было общее горе — широкое, как Песонельт, но Император стоял на одном берегу, а все остальные — на другом. Арнит всеми силами стремился перебраться на их берег! Видели ли они это?..

Говорили негромко — больше переглядывались. Только тётушка Шалук, взявшая себе на подмогу Таситра, сновала туда-сюда с подносами и кувшинами.

IV

— Он-то пожаловал, да мы его не жалуем! — бурчали одни.

— За всё спросим! — вторили другие.

— Но Кайниола-то он всё-таки признал! — спорили третьи.

— А Сиэл?.. Говорят, она, бедняжка, только по его милости и погибла, — сплетничали четвёртые.

Пятые и вовсе выражали недвусмысленные сомнения в том, что после всего зла причинённого амграманцам, Император вообще рискнёт появиться перед подданными:

— Это вам не Мэнига, — говорили они.

В горячем амграманском воздухе, копилось напряжение. Наконец у балюстрады появились Соправители в сопровождении Отэпа, Хаймера и Таситра.

Толпа загудела.

Император вышел к самому ограждению. Поднял руку.

Воцарилась тишина. Множество глаз устремились на него с враждебным непочтением.

— Я знаю, — мучительно произнёс Арнит, вглядываясь в лица подданных. — Что после тех боли и обид, которые я причинил Дросвоскру, в ваших глазах я достоин лишь одного — огненного зелья…

— Не достоин! — раздался чей-то отчаянный голос. — Даже такой смерти ты не достоин… Так что живи долго и мучайся столько же!

— Наверное, ты прав… — обратился Император к возмутителю спокойствия. — Жить мне придётся. Одиночество медленно выжигает душу, так что твоё пожелание будет исполняться многие годы…

— Так тебе и надо! — донеслось с другого конца площади.

Амграманцы бросали и бросали в лицо Арнита обидные и злые слова. Когда горожане слегка повыдохлись, он снова поднял руку:

— Я слишком долго прикидывался бессмертным, чтобы бояться жизни или смерти. Именно поэтому я прошу вас, если не о прощении, то о снисхождении. Не столько ради меня, сколько ради моего Наследника и Соправителя Кайниола! Вы вправе не верить тому, кто отбирал и был убеждён, что отобранного не вернуть. Но постарайтесь принять того, кто считает, что возвращённого не отнять!

Площадь опять нестройно загудела, на этот раз вроде бы поддерживая Императора.

Не привыкший к публичным выступлениям, а тем более, к непосредственной реакции толпы Арнит вконец растерялся… Тогда рядом с ним встал Кайниол.

Поначалу горожане были более чем скептически настроены. Нет, конечно, мальчика и его семью знали все амграманцы. Кайниола любили, его родных, особенно деда — уважали. Однако, весть о том, что парень-подросток возглавит анклав, да ещё и разделит Корону с Императором — вызвала у жителей столицы массу сомнений. Во-первых, Наследник оказался сыном Арнита. А вот уж кого в Дросвоскре не уважали, так это его. Что бы он там сейчас не говорил! Во-вторых, Правитель должен быть не только мудр и справедлив, но очень многое знать и уметь. Откуда бы этим качествам взяться у Кайниола. В-третьих, не слишком ли парень приближает к себе этих бывших… ну, из Развесёлой Четвёрки? Задурят парню голову, а неровен час, и опоят! И все дела. А ведь были ещё в-четвёртых, в-пятых, в-шестых…

Наместник спокойно вышел к самой балюстраде. Поднял руку, призывая к тишине, и срывающимся от волнения голосом начал:

— Мне немногим более четырнадцати лет. И вы можете считать признание меня Наследником Сударбского Престола и назначение Наместником Дросвоскра незаконным. Если сейчас начать разговор о том, кто на что имеет право — мы все передерёмся. Давайте лучше подумаем вот о чём: среди наших с Императором друзей и верных помощников есть бывший Командир и такой же солдат Мэнигской Четвёрки. Я вижу, с какими недоверием и неприязнью вы смотрите на них. Между тем, оба они показали невероятное мужество и преданность Короне. Отэп, вероятно известный вам под другим именем, нашёл в себе силы, возвратить отобранное. Что касается моего друга Таситра… За попытку помочь мне, этот юноша получил двадцать три капли огненного зелья. И выжил… Если бы не он — я бы горел, как минимум неделю… — Кайниол поёжился, вспомнив, что на самом деле всё обстояло ещё страшнее. — После этого можно, конечно, начать вспоминать их преступления и прегрешения… — юноша помолчал. — Вы думаете — они сами о них не помнят? То же происходит и с Императором. Зла и глупостей за пару лет он натворил столько, что хватит на целую династию…

В толпе раздались удовлетворённые смешки. Кайниол едва заметно улыбнулся. Стал серьёзен. И продолжил:

— Он перед вами… И свергнуть его можно и даже казнить… Да и меня заодно. Для порядку так… Чтобы не стал плохим Правителем!

Взрыв хохота, потрясший было площадь, мгновенно смолк, когда Наследник снова вскинул руку и чистым властным голосом изрёк:

— Только нужно ли? Да и кто дал вам право прощать или не прощать Императора? Если вы верные подданные Короны, то никто! Что касается того, имеет ли Арнит из Кридона права на Престол, и могу ли я наследовать ему, то согласно засвидетельствованному завещанию Императора Хопула, человек, уничтоживший Конвентус и свергший Йокеща, является законным Императором, а его потомки — Наследниками… Вот и думайте! Заодно и о том, кто для вас будет лучшим Наместником: Цервемза или внук Рёдофа?

Когда он закончил, на площади воцарилась гробовая тишина — никто не ожидал таких речей от подростка, ещё недавно бегавшего босиком по амграманским улицам.

V

Император вернулся в "Неудавшийся гладиолус". На этот раз гостиница приняла Арнита как своего.

Мренд всё ещё находился в отлучке, и возвращаться, по-видимому, собирался весьма нескоро. Император чувствовал даже некоторое облегчение от того, что объяснение с Художником откладывалось на неопределённый срок.

До ужина оставалось немного времени, и Арнит вышел в сад. Такого роскошества он не видел ни в Кридоне, ни в Мэниге. В отличие от столичных цветников, создававшихся напоказ, здешние не выглядели напыщенно, как хвастливые столичные вельможи. А от чётко выверенных кридонских они отличались свободой и утончённой грацией. Цветов было великое множество. Самых разнообразных — от неприхотливых полевых, до громадных роз. Но больше всего было, безусловно, гладиолусов. Оставалось лишь удивляться, как всё это богатство умудрялось цвести в такую раннюю пору.

Арнит, всю жизнь враждебно настроенный против дюковских цветов, шёл по дорожке по краям сплошь усаженной гладиолусами. Одни из них уже вовсю цвели, другие — раскрывали торжественные бутоны, третьи — едва пробивали своими зелёными мечами дорогу к свету. Император шёл медленно, любуясь дивными цветами и радуясь, что никто не видит его лица… В душе его росли спокойствие и уверенность. Отчаяние сменилось раскаянием. Безысходная скорбь — тихой печалью. Сиэл уходила в память…

Тропинка вывела его в глухой, казавшийся заброшенным уголок. В быстро сгущавшихся сумерках, Император не сразу заметил скамейку, на которой кто-то сидел. Приглядевшись повнимательнее, он увидел двух мальчиков, вокруг которых, несмотря на поздний час, вилась птичья стая. Подойдя поближе, он не поверил своим глазам: дети горестно плакали, а птицы явно пытались их утешить. Бросив беглый взгляд на дымчатые пушистые волосы ребят, он понял, что это младшие сыновья Сиэл и Мисмака. Тот мальчик, что был постарше, встал и, протянув руку к одной из птиц, что-то сказал на неизвестном языке. Его пернатая собеседница осторожно села на его ладонь, прошлась до плеча и, как показалось Арниту, начала что-то шептать пареньку на ухо. "Она тоже так умела…" — подумалось Императору.

Ребята не испугались, когда он неожиданно появился из-за большого куста. Только не хотели, чтобы кто-то чужой видел их слёзы. Поэтому они быстро вытерли глаза рукавами и снова обернулись к незнакомцу.

— Как вас зовут? — несколько растерянно спросил Арнит.

— А вам… зачем? — ещё прерывающимся голосом спросил старший.

— Ну, так… Интересно!

— Он — Стийфелт, я — Лоциптев.

— А ты — Император? — глядя снизу вверх, догадался младший.

Арнит кивнул.

Лоциптев исподлобья посмотрел на него. Подумал. И подчёркнуто почтительно поклонился. Потом, даже и не пытаясь скрывать недружелюбия, спросил:

— Зачем вы здесь, сир?

— Просто решил пройтись. Я не хотел вам мешать.

— Я спрашиваю, зачем вы вообще приехали в Амграману? Мало что ли горя принесли и нам и Дросвоскру?.. — мальчик пытался говорить солидно и твёрдо, но получилось жестоко и обиженно. — А теперь вот прогуливаетесь тут как хозяин…

Арнит вздрогнул, но постарался говорить как можно более спокойно:

— Я не мог быть на похоронах, но очень хотел попрощаться с вашей мамой. Потом мне нужно было постараться поддержать Кайниола. Ты ведь знаешь, что он мой Наследник?

Паренёк не удостоил его ответом, лишь быстро сморгнул, прогоняя слезы, наворачивавшиеся на глаза.

— Во-от… — Император присел перед мальчиками на корточки, понимая, что никогда не умел разговаривать с детьми. — Сейчас нужно, чтобы именно я подтвердил его права и назначение на должность Наместника…

— Братец будет вместо этого злого… Цер… Как его зовут? — Стийфелт обернулся, ища подмоги у Лоциптева.

— Да, он займёт место Цервемзы, которого я всю жизнь по глупости своей слушался, — вздохнув, ответил за мальчика Арнит.

Некоторое время братья молчали, одинаково пронзительно глядя на Императора серыми глазами. В конце концов, он не выдержал их взглядов и виновато опустил голову. Тогда Лоциптев тихо спросил:

— Сир… скажите, — в его голосе больше не было враждебности. — Вы… любили нашу маму?

— Я всегда думал, что бесконечно… Да, как видно, не так сильно, как мог бы. Во всяком случае, не так беззаветно и преданно, как ваш отец… Он мудрый человек, у которого хватило мужества помочь ей в трудный час, когда я… отказался.

— Кайниол рассказывал, когда… вернулся из Мэниги.

— А Мисмак?

— Он и в лучшие-то времена был молчалив, а сейчас ему очень тяжело…

— Понятно… — кивнул Арнит.

— Как умерла мама? Кайниол нам сказал, что она защищала его и вас… на каком-то поединке, — вопросительно вскинул взгляд Лоциптев.

Стийфелт прижался к брату, безуспешно пытаясь сдержать слёзы. Арнит осторожно погладил малыша по голове и, слегка помедлив, сказал, обращаясь к старшему:

— Видишь ли… Когда я был глупым и злым, то женился на одной волшебнице, с которой был знаком с самого детства. Такой же глупой и злой, как я… Вскоре после нашей свадьбы она рассказала мне, что много лет назад подослала к вашей маме Квадру. Я тогда страшно рассердился и не придумал ничего лучше, чем попросить брата Мренда сделать мою жену похожей на Сиэл.

— Зачем ты это сделал? — перестав плакать, спросил младший.

— По глупости, да со зла, наверное.

— Ты же Император… — недоверчиво пробормотал Стийфелт. — Разве может быть Император таким дураком?

— Как видишь… — грустно ответил Арнит. — Ну вот… жили мы так, жили. Нам было плохо…

— Ну, раз она такая злая, отчего ты не прогнал её?

— Не знаю… Мы с ней много всякого дурного сделали… А несколько дней назад во дворец пробрался ваш старший брат. С ним пришли ваш замечательный кот и два моих лучших друга. Тогда ещё бывших…

— А разве так бывает? — спросил Лоциптев.

— Выходит, что да. Чуть позже появились ваша мама, отец и Таситр. Мой бывший Советник попытался убить Сиэл. Но Тийнерет бросился на её защиту и прогнал Цервемзу. Не удивлюсь, если и вовсе убил.

Арнит только тут заметил, что кот сидит рядом с ними и с деланным равнодушием намывает манишку. Императору показалось, что мохнатый рыцарь удостоил его приветственным поклоном. Ничего не оставалось, кроме как поклониться в ответ. Это было настолько комично, что даже на печальных детских лицах появился отсвет улыбки.

— Короче говоря, — продолжил свой рассказ Арнит. — Они мне объяснили, что я натворил и со своей жизнью и со страной… Картинка получилась невесёлая… Потому я и решил признать Кайниола Наследником. Когда мы сделали всё необходимое — неожиданно пришла моя жена. Она пригласила вашего брата потанцевать и попыталась до смерти его заколдовать. Я не сразу почувствовал, что это была за страшная пляска, а поняв — занял место Кайниола. Если бы не вмешалась Сиэл, то сейчас Сударб возглавляли бы не мы, а кто-то другой. Ваша мама вызвала мою жену на танцевальный поединок — такую дуэль волшебниц, где бой ведётся до смерти одной из них. Сиэл победила, но и сама…

— Погибла! — одним всхлипом выдохнули мальчики.

Все трое и кот некоторое время стояли молча, а над ними кружила неумолкающая певучая стая.

Наконец Император обратился к Лоциптеву:

— Я видел, ты умеешь разговаривать с птицами?

— Как мама… — ответил тот.

— А ты? — обернулся Арнит к младшему.

— Умею! — гордо сказал Стийфелт. — Но по-другому. Показать?

Он с готовностью вытащил из кармана штанов маленькую хрупкую свирель, и, не дожидаясь разрешения, приложил её к губам. Нежная, печальная мелодия полилась над садом, объединяя своим звуком птичьи голоса в торжественный хорал.

Теперь пришла пора Арниту прятать глаза от мальчиков. Обернувшись, он столкнулся взглядом с Мисмаком, который, вероятно, уже давно стоял за кустом, не решаясь прерывать их разговор. Впервые сын Рёдофа смотрел на своего Императора без укоризны и недоверия.

VI

Яхалуг, измотанная дневными заботами, отправилась в Мерцающие Проходы одна. Она любила это место, свет и спокойствие которого как целебный напиток быстро снимал усталость и придавал новые силы. Место, так похожее на сон, из которого она явилась к старому славному Рьоху. И вообще здесь легче думалось.

Дюкса сидела на траве. Гладила, забравшегося к ней на колени синего котёнка. Что-то напевая, неотрывно смотрела на могучую водяную стену, мерно поднимавшуюся ввысь. И думала… О том, как непросто приходит счастье. О страшных далях, которые теперь навсегда отделены от Немыслимых Пределов водой и камнем. О том, как их клану вернуться в Тильецад — такой для неё незнакомый, но такой родной… И ещё её мысли были заняты созерцанием воды, и исчезающей в неведомой выси. Очередной раз, проследив взглядом за движением водопада, она вдруг заметила нечто странное: струи одна за другой стали поворачивать своё движение вспять, отчего сначала показалось, что вода пошла по кругу. Потом Яхалуг поняла, что водопад действительно перевернулся и с гулом устремился вниз, пропадая в чаше, откуда обычно брал своё начало. Потом вода, всегда отражавшая свет гладиолусов, начала отсвечивать золотом. Затем светиться красным огнём. Стены грота озарились, как при пожаре. Маленький лежбик заволновался и, соскочив с колен дюксы, бросился к своим. Остальные крылатые коты озадаченно обступили бурлящую воду, как будто обсуждая, что это всё может значить.

Со всех ног дюкса побежала в Цагрину. Поначалу никто не понял, о чём она говорит. Только Рьоху ничего не нужно было объяснять.

— Идёмте! — приказал он.

Спустя некоторое время все три клана стояли у водопада. Зрелище было невиданное и грозное.

— Последний раз я видел подобное, когда убили Хопула. Наша река часто поворачивает вспять, но это просто его свойство. А вот так, чтобы воды горели — не бывало! — мрачно изрёк Рьох. — Что же у них там происходит?..

VII

Арнит решил уйти из Дросвоскра, не привлекая внимания. Но предварительно он попросил Хаймера отвести их с Отэпом на развалины Тильецада. Император ходил по безжизненным обгорелым камням, оставшимся от некогда прекрасного замка, и всей кожей чувствовал, что натворил. По неведению… Да легче ли было от этого?

— Они… больше не вернутся? — в ужасе спросил он.

— Римэ говорит, что вернутся, если будет погребён Превь, наказан убийца его и Никуцы, и люди смогут создать Луч Правды.

— Ну, судя по всему, первые две части её пророчества сбылись… — с некоторой надеждой произнёс Арнит.

Они подошли к истоку Песонельта. Император стал на колени и опустил заплаканное лицо в чистую струю родника. Всю его боль, всю усталость и горе приняла ледяная вода, обновляя душу. Арнит собрался вставать, но вдруг вскрикнул:

— Смотрите! Что это?

Светлые юные воды Песонельта медленно повернули вспять, уходя вглубь родника. Так же медленно они позолотели, потом покраснели так, что стали напоминать жидкий огонь…

— Дурной знак! — только и мог вымолвить Отэп. — Пора нам, сир, как бы без нас какой беды не вышло.

Император не стал задавать вопросов. Он быстро, хотя и очень тепло простился с Хаймером и Кайниолом. Потом шагнул на заботливо расстеленный коврик и начал отсчитывать шаги. Густой туман понёсся перед глазами. Выступила из него Мэнига. Отэп был отличным проводником. Последний шаг пришёлся точно на порог Императорского кабинета.

Их уже ждали. По всей видимости, давно…

— Именем и по приказу Законного Императора Цервемзы, ты, Арнит из Кридона, объявлен самозванцем и низложен! Следуй за нами…

— Что за шутки? — начал было Арнит.

— Это переворот! Уходим! — крикнул ему Отэп, бросая под ноги не успевший свернуться коврик. — Держись за мою руку и считай до восемнадцати!

ГАЛЕРЕЯ

I

Юные дюки растут быстро, буквально за несколько месяцев превращаясь из несмышлёных малышей в статных красавцев-подростков, отличающихся от родителей лишь житейским опытом. До настоящей взрослости им, конечно, далеко — впереди ещё долгие годы и десятилетия обучения и постижения. А в остальном… Как и все дети, младшие дюки, любопытны, непоседливы и непослушны. Только их озорство выглядит более степенным и чинным, чем у людей.

На этот раз сорванцов было сразу четверо…

К середине лета с неразлучной командой не стало никакого сладу. Они умудрялись затевать всё новые шалости и проказы, сговариваясь прямо при родителях. В их компании появилось какое-то своё секретное, хоть и безмолвное наречие, совершенно непостижимое для старших.

Во всех начинаниях верховодил Тайронгост. К его чести, он всегда брал на себя ответственность за общие выходки. Впрочем, дурного юные дюки никому не делали, скорее, постоянно кого-то разыгрывали, да несколько пугали родителей частыми, длительными, а самое главное, непредсказуемыми отлучками. Ни Тека с Фельор, ни Илса, ни даже Окт, не говоря уже о Рьохе, не могли уговорить младших не уходить надолго или хотя бы предупреждать о своих планах и предполагающихся маршрутах. Мало ли, что может случиться… Мальчики не желали ничего знать — им казалось, что приключения стóят родительских укоризненных взглядов.

Старик Рьох принимал грозный вид и ворчал на своих учеников, скорее для проформы, явно завидуя их задору, дерзости и вообще юности как таковой. Сам он с детства был несколько более рассудителен, мрачноват и ворчлив, чем пристало. Любопытством и авантюризмом не отличался даже в юности… А может быть, ему, единственному дюку родившемуся в клане за два столетия и оказавшемуся старше остальных соплеменников ещё на полтора века, всю жизнь не хватало компании сверстников, которая готова поддержать любую, даже самую безумную затею? Кто знает… За свою бесконечную жизнь он сначала должен был привыкнуть к тому, что одинок и отвечает только за себя; потом — к ответственности за воспитание дюков тильецадского клана.

Память пробуждалась, как острый листок, тянущийся из сморщенной луковицы к солнцу.

Окт, Сбар, Евл и Ырсь родились с разницей всего в десять лет между каждым и каждым, а стало быть, и получили Дары в одно пятидесятилетие. К тому моменту, как они завершили обучение, и получили право создавать и использовать Луч Правды, произошли сразу два события. Во-первых, Окт первым из тогдашних молодых дюков обзавёлся семьёй. Во-вторых, родился Превь, на тот момент замыкавший род. Никто не помнил, отчего в одночасье погибли родители нынешних тильецадцев: кто говорил, что по клану прошёлся мор, забравший только старшее поколение, кто упоминал неведомые битвы. Самой же вероятной казалась версия, что однажды старшие дюки отправились на разведку за Немыслимые Пределы и уже не смогли вернуться. Тогда, вероятно и появилась у остальных дюков странная особенность — никогда не исследовать окрестностей обжитых земель, довольствуясь малым. Сам Рьох догадывался, что старшие полегли, уничтожая Лоза…

Так случилось или как-то иначе, но младшее поколение оказалось на попечении Рьоха, который тогда был ещё совсем молод. Как умел, он обучил своих воспитанников дюковским премудростям, подготовил к окончательному Посвящению. Правда теперь старику всё чаще казалось, что прежние его ученики, даже вечный насмешник Превь, были гораздо послушнее и спокойнее нынешних. А, может быть, просто возраст давал о себе знать?

II

— Немыслимые Пределы и в Изначальные-то Времена никогда, не представляли для дюков, даже для таких юных, как вы никакой опасности, — начал свой молчаливый рассказ Рьох, — Однако, не стоит забывать, что наш мир является изнанкой мира людей. Никто не знает, что находится за Мерцающими Проходами. Там издревле была зона табу…

Старик задумался, вспоминая нечто давно утерянное. Потом заговорил снова, смущённо и тепло поглядывая, на присевшую послушать его рассказ жену. С появлением в жизни Рьоха Яхалуг, его речь потеряла обычный брюзгливый оттенок и всё чаще сворачивала на патетику. Это касалось всех, кроме четырёх сорванцов, которые сидели, окружив старого дюка, и жадно ловили каждое слово.

— Никаких особенных запретов, связанных с Неведомыми Землями не существует, но известно, что совсем недалеко от Цагрины существует другой, совершенно неведомый и опасный мир, куда невозможно попасть, да и не нужно стремиться. Даже песни и легенды не сохранили сколько-нибудь внятных сведений об угрозах ждущих тех, кто рискнёт шагнуть за границы Немыслимых Пределов. Однако наш страх, говорит о том, что именно в Неведомых Землях прячется разрушительная и неодолимая сила, неоднократно вмешивавшаяся в устоявшийся миропорядок. Мерцающие Проходы лежат на границе сразу нескольких миров, одновременно ограждая наш от внешнего зла и являясь непреодолимой преградой, не дающей выйти в Сударб. По крайней мере, пока…

Старик задумался, очевидно, собираясь добавить ещё что-то важное. Тайронгост не преминул воспользоваться паузой:

— Погоди, Рьох!.. А как же… со Светящимися Водами?.. — раздельно протянул он, — где родился… каждый… из нашего народа…

— Ты о чём это? — старик, безусловно, понял недетский вопрос ученика.

— Смотри… — юный дюк старался молчать спокойно и рассудительно, как взрослые, но не мог скрыть нетерпения, так свойственного молодёжи, говорящей с непонятливыми старшими. — Дюксы… они ведь всегда… находят дорогу… к этому гроту?.. Так?..

Рьох утвердительно кивнул и, благодарно посмотрев на жену, отхлебнул из принесённой ею кружки, ароматное питьё.