Глава 37. — Твои родители, — сказал он, бросив взгляд на дверь

ЕГО СЛОВА СОГРЕВАЛИ МЕНЯ ДАЖЕ КОГДА ОН отдернул его руку. Я был уверена, что мое лицо вытянулось.

— Твои родители, — сказал он, бросив взгляд на дверь.

Я поняла. Но все же.

— Мне нравится слушать о твоем даре, — сказала я, смотря на его губы. — Расскажи мне еще.

Его голос был ровным.

— Что ты хочешь знать?

— Когда ты впервые заметил его?

Когда выражение его лица изменилось, я поняла, что уже задавала ему этот вопрос раньше; я узнала этот закрытый взгляд. Он снова удалялся. Закрывался.

Отгораживался от меня.

Что—то происходило с ним, и я не знала, что именно. Он отдалялся от меня, но еще был здесь. Поэтому я быстро спросила о чем—нибудь другом.

— Ты видел меня в декабре, после того, как психушка рухнула, не так ли?

— Да.

— Когда я ушиблась.

— Да, — снова сказал он. Другому человеку он мог показаться скучающим. Я же научилась, и сейчас различила в его голосе что—то новое. То, что никогда прежде не срывалось с его дерзких, легкомысленных губ.

Предостережение.

Я задела за что—то живое, и хотела знать, что это было.

— Ты видел и других пострадавших, — продолжала я, сохраняя спокойную интонацию. — Четверых?

Ной кивнул.

Продолжаю легкомысленно говорить.

— В том числе Джозефа.

Он снова кивнул.

И тогда у меня появилась идея. Я ущипнула себя за руку. Посмотрела на Ноя, чтобы увидеть его реакцию. Насколько я могла судить, реакции не было.

Я опять себя ущипнула.

Его глаза превратились в щелочки.

— Что именно ты делаешь?

— Ты видел меня, когда я ущипнула себя?

— Трудновато тебя не заметить.

— Когда ты впервые сказал, что видел меня, — начала я, — в декабре, в психушке — ты сказал, что видел то, что видела я, моими глазами. И когда Джозеф был под воздействием наркотиков, ты видел его чужими глазами — глазами человека, который его накачал наркотиками, верно? Но сейчас у тебя не было... видения, не так ли? Таким образом, помимо боли, есть еще что—то. — Говоря это, я наблюдала за выражением его лица. — Разве ты не хочешь узнать, что именно?

— Конечно, — равнодушно ответил он.

— Ты проверял это?

Его взгляд вдруг стал колючим.

— Каким образом? Из всех, кого я видел, только ты знаешь.

Я выдержала его взгляд.

— Мы можем проверить это вместе.

Ной тотчас же покачал головой.

— Нет.

— Мы должны.

— Нет. — Ответ прозвучал твердо и окончательно, и в нем было еще что—то, что я не совсем смогла определить. — Не должны. В этом нет абсолютно никакой пользы, кроме информации.

— Но ты, же сам сказал, все, что происходит со мной, происходит и с тобой — это был твой довод в пользу того, что я не могу быть одержимой, верно?

— А также потому, что это глупо.

Я проигнорировала его.

— Таким образом, выяснив, как работает твоя способность, мы могли выяснить мою. И никто бы не пострадал —

Лицо Ноя стало очень серьезным, а голос угрожающе тихим.

— Кроме тебя.

— Это наука...

— Это безумие, — сказал он. Он был совершенно спокоен, но его терпение было на пределе. — Я никогда не сожалел о том, что рассказал тебе правду. Не заставляй меня начать.

— Разве ты не хочешь узнать, кто мы такие?

Что—то промелькнуло в его глазах и исчезло прежде, чем я могла разобраться что именно.

— Не важно, кто мы такие. Важно то, что мы делаем. — Его челюсть сжалась. — И я не позволю тебе это сделать.

Позволишь?

— Это зависит не только от тебя.

Когда он, наконец, заговорил, в его голосе не было ничего, кроме безразличия.

— Я пойду.

— Я уже это слышала.

Как только слова слетели с моих губ, я тут же пожалела, что не могу взять их обратно. Выражение Ноя стало таким же гладким и бледным, как стекло.

— Извини, — начала я. Но когда несколько секунд спустя выражение Ноя по—прежнему не изменилось, я сказала, — Хотя, нет. Ты хочешь уйти, потому что я с тобой не согласна? Дверь вон там. — И для большей выразительности я театрально указала рукой на дверь.

Но Ной не ушел. Моя вспышка растопила его лед и его взгляд скользнул по мне.

— Жаль, что у тебя нет собаки.

— Да? — Я подняла брови. — Почему это?

— Я мог бы пойти погулять с ней.

— Ну, у меня никогда не будет собаки, потому что они или боятся меня, или ненавидят, и ты никогда не поможешь мне это выяснить —

— Заткнись. — Глаза Ноя закрылись.

— Сам заткнись, — ответила я, очень мудро.

— Нет — перестань. Повтори это.

— Что повторить?

— Насчет собак. — Его глаза все еще были закрыты.

— Что они меня или боятся или ненавидят?

— Дерись или беги, — сказал Ной, словно часть головоломки встала на свое место. — Вот и все.

— Что все?

— Разница между людьми и животными, которых ты знала — знаешь, — указал он. — Когда мы пошли в зоопарк и насекомые умерли, это случилось потому, что я почти что заставил тебя прикоснуться к тем, которых ты больше всего боялась. Но когда они умерли, я больше не мог давить на тебя.

Беги.

Он провел рукой по рту.

— В Эверглейдс ты боялась, что мы не сможем во время добраться до Джозефа, поэтому ты устранила все, что было на твоем пути — ты отреагировала, даже не думая. — Он провел пальцами по волосам. — На тебя давили, и ты неосознанно ответила тем же.

Я знал, что последует дальше и опередила.

— Но с Моралесом....

— Ты не боялась, — сказал он.

— Я была злой.

Дерись.

— Существуют различные биохимические реакции, возникающие в ответ на разные эмоции, такие как стресс —

— Адреналин и кортизол, я знаю, — сказала я. — Я тоже изучала биохимию в девятом классе.

Ной не обратил на меня внимания.

— И они протекают и обрабатываются мозгом по—разному — мы должны побольше об этом прочитать.

— Ладно, — сказала я. Но я все еще была разочарована; Ною вновь удалось перевести разговор на меня, тем самым избегая того, что я хотела знать о нем.

Поэтому я сказала,

— Я по—прежнему считаю, что мы должны проверить твои способности.

Взгляд Ноя стал резким — он снова почувствовал себя неуютно.

— Хочешь сделать это научно? Вот. — Сказал он и встал. Пересек комнату и взял пузырек с Тайленолом, который стоял на книжной полке. Поставил его на пол. — Будем использовать научный метод: Моя гипотеза заключается в том, что ты можешь управлять вещами при помощи мыслей.

Снова отвлекает внимание. На самом деле он не верил, что я способна это сделать; он просто пытался меня отвлечь. Я согласилась с ним — пока.

— Телекинез?

— Думаю, не совсем так, но чтобы выяснить, что ты можешь делать, было бы полезно знать, чего ты не можешь. Так вот, сдвинь это.

— При помощи мыслей.

— Да, при помощи мыслей, — спокойно сказал он. — И я узнаю, если ты не будешь стараться.

Я бросила на него свирепый взгляд.

Он кивнул.

— Давай.

Прекрасно. Я сделаю это, а потом настанет моя очередь заставить его что—нибудь сделать. Я опустилась на пол, скрестила ноги и наклонилась вперед, уставившись на пузырек.

Примерно через двадцать секунд бесполезного молчания, Даниэль постучал в дверь моей спальни и настежь ее распахнул.

— Я здесь, чтобы сообщить, что примерно через двадцать минут мы уезжаем на карнавал. — Он замолчал. Я почувствовала, как он посмотрел на меня, потом на Ноя, потом снова на меня. — Э—э, что это ты делаешь?

— Мара старается сдвинуть пузырек Тайленола при помощи мыслей, — будничным тоном сказал Ной.

Я посмотрела на него, потом снова на пузырек.

— Ах, да, — сказал Даниэль. — Я пробовал это однажды. Хотя, не с Тайленолом.

— Что ты использовал? — спросил Ной.

— Монетку. Я также пробовал игру "легкий как перышко, жесткий, как доска" — левитацию, знаешь? — спросил он Ноя. — И конечно, доски для спиритических сеансов, — сказал он мне, добавив театрально многозначительный взгляд.

— Ты играл с доской для спиритических сеансов? — медленно спросила я.

— Конечно, — сказал Даниэль. — Это обряд посвящения в детстве.

— С кем ты играл?

— С Дейном, Джошем. — Он пожал плечами. — С этими ребятами.

— Это была твоя доска? — Я нервничала, не зная почему.

Даниэль выглядел опешившим.

— Ты шутишь?

— Что? — спросил Ной.

— Я бы никогда не стал держать ее в доме, — сказал Даниэль, яростно качая головой. — Проводник в мир духов, Мара, я говорил тебе.

Ной криво усмехнулся.

— На самом деле, ты в это не веришь, не так ли?

— Эй, — сказал Даниэль. — Даже ученые, такие как мы, имеют право испытывать нервное возбуждение время от времени. В любом случае, — сказал он, и на его губах появилась ухмылка, когда он указал на пузырек Тайленола, — приятно видеть ваши совместные усилия, Мара. Тем не менее, мой мозг больше, и уж если у меня ничего не вышло, то —

Я снова сосредоточилась на пузырьке и сказала,

— Уходи.

— Какой—нибудь прогресс в вампирской истории?

— ПОШЕЛ ВОН.

— Удачи! — Весело пожелал он.

— Ненавижу тебя, — сказала я, когда Даниэль закрыл дверь.

— Что за вампирская история? — спросил Ной.

Я все еще смотрела на пузырек. Который не сдвинулся с места.

— Это была его другая теория о моем ненастоящем втором Я. Альтернатива одержимости.

— Ты ужасно бледная.

Я медленно выдохнула, отказываясь поднимать голову.

Он дотянулся до моей босой ноги и сжал пальцы.

— И холодная.

Я отодвинула ноги.

— Плохое кровообращение.

— Ты всегда можешь укусить меня, просто чтобы проверить.

— Кстати, тебя я тоже ненавижу. Просто чтоб ты знал.

— О, я знаю. Я бы предложил секс, чтобы помириться, но...

— Жаль, что ты такой нерешительный, — сказала я.

— А сейчас ты просто жестокая.

—Мне нравится нажимать на твои слабые места.

— Тебе бы понравилось больше, если бы ты их сначала потрогала.

Избавь меня от этого.

— Думаю, тебе лучше пойти и помочь Даниэлю.

— С чем именно?

— С чем угодно.

Ной встал. Когда он уходил, на его губах играла озорная улыбка.

Еще несколько минут я смотрела на пузырек с Тайленолом, пытаясь представить, как он двигается, но ничего не получалось и у меня разболелась голова. Я открыла его и приняла две таблетки, затем поплелась на кухню и плюхнулась за стол напротив мамы, сидящей за своим ноутбуком. Положив голову на руки, я театрально вздохнула.

— В чем дело? — спросила она.

— Почему парни так раздражают?

Она захихикала.

— Знаешь, что моя мать обычно говорила?

Я покачала головой, сидя в той же позе.

— Мальчишки — дураки, а девчонки — неприятности.

Нельзя подобрать более правдивых слов.