Октября 1975 года. Г.А. (Басилашвили). Олег Валерьянович, вы не могли бы сегодня вечером приехать в театр, и вместе с Валентиной Павловной Ковель

Г.А. (Басилашвили). Олег Валерьянович, вы не могли бы сегодня вечером приехать в театр, и вместе с Валентиной Павловной Ковель, Семеном Ефимовичем Розенцвейгом и со мной разобраться в тексте следующих сцен, чтобы не тратить время на утренних репетициях?

БАСИЛАШВИЛИ. Конечно, Георгий Александрович.

Г.А. Тогда мы пришлем за вами машину.

На сцене детали оформления второго действия. Г.А. рассказывает Кочергину об идее использовать в другом качестве бочку: пуфик и свисающая материя.

КОЧЕРГИН. Можно обить пуфик китайским материалом. Замечательно будет смотреться.

РОЗОВСКИЙ. Вы хотели бы использовать пуфик у Матье? Не хотелось бы. Она не так богата. Куртизанка, циркачка. Вот у Бобринского должна быть богатая обстановка, туда бы.

КОЧЕРГИН. Я сделаю двусторонний рисунок. С одной стороны — коричневатый, с другой — зеленоватый. И сделаю так, чтоб можно было выворачивать, как угодно.

Появились артисты оркестра в цыганских костюмах.

Г.А. Что, одет оркестр? (Кутикову.) Осветите их, пожалуйста.

КОЧЕРГИН. Хорошо, что костюмы блеклые. Яркие забили бы все остальное.

РОЗЕНЦВЕЙГ. А что делать со скрипачом? Он без очков ничего не видит, не может двигаться.

Г.А. В то время не было роговых очков, но глазами и тогда болели. Надо заказать постановочной части оловянную оправу. Спасибо, Евсей Маркович, можно снять свет.

(Басилашвили.) Как продвигается ваше выздоровление? Прогресс есть?

БАСИЛАШВИЛИ (стараясь не хромать). Конечно, Георгий Александрович, есть прогресс.

Г.А. Вы только не переутомляйте себя. Если будет нужен перерыв — немедленно говорите.

(Соколову.) Уберите все детали оформления второго акта.

Приготовились к репетиции, товарищи. Начнем с монолога Холстомера после оскопления.

РОЗЕНЦВЕЙГ. Оркестр записал реплики, но еще не выучил их, извините, Георгий Александрович.

Г.А. Какие могут быть извинения, Сенечка? Новая для них сцена, забудут — подскажите, а вот к прогону они все должны знать.

(Лебедеву.) Пройдем весь монолог, потому что в прошлый раз мы переставили местами куплеты зонга. Не трудно начать сразу с монолога?

ЛЕБЕДЕВ. Мне? Нисколько, пожалуйста.

Г.А. Тишина, товарищи, начали.

ЛЕБЕДЕВ (Горской, суфлеру). Тамарочка, подсказывай мне только тогда, когда я замолчу, а то ты меня торопишь.

Запряжение. Конюх и Конюший схватили Холстомера.

Г.А. (Данилову и Штилю). Держите лошадь, не отпускайте, сами они не верят в перерождение мерина.

¶ Переход в сцену торга лошадей.

Стоп! Почему Володя Козлов пассивен? Валя Караваев? Превращение Хора в Табун должно быть выразительно и четко сделано. С началом музыки вы поднимаетесь и из слушающих артистов зримо, пластически подчеркнуто превращаетесь в лошадей.

Еще раз.

(Басилашвили.) Олег, не забывайте сигару. Князь — гусар не лермонтовских времен, более поздний, толстовский.

Внимание! Князь и Холстомер хорошо зафиксировали встречу, но стоп-кадр должен быть и в оркестре, и Табуне. Еще раз этот момент... Вот, хорошо. Заиграла музыка, и все ожили.

Заболел Волков. Его нет на репетиции. Г.А. просит оркестр сыграть танец Милого.

(Музыкантам.) Оркестр должен доиграть до точки.

РОЗЕНЦВЕЙГ. Но нет Волкова.

Г.А. Какая разница? Все равно оркестр должен играть до музыкальной точки. Нельзя обрывать мелодию на полуфразе. Потом, когда появится Волков, если надо сократить танец — сократим, удлинить — удлиним, но, в любом случае, фраза должна быть доиграна до конца.

Князь спрашивает Генерала, почему у Холстомера не смазаны копыта? Генерал зовет Конюшего. Конюший бежит к Генералу.

(Данилову.) Огромная пустая перебежка. А если ее озвучить? «Слушаюсь, Ваше высокопревосходительство!»

ДАНИЛОВ. «Высоко»?

Г.А. Да, везде в отношении к Генералу прибавить «высоко».

Переезд Князя в Москву.

(Басилашвили, Лебедеву и Мироненко.) Давайте договоримся. У нас в первом действии коляска играется дважды: при переезде в Москву и в конце акта, при выезде на Кузнецкий мост. Так вот, хотелось бы, чтобы между этими двумя поездками было резкое отличие. Если вторая сцена — массовое восхищение Холстомером, то сейчас идет его проверка. Ну, Феофан, или мы проиграли, или и на этот раз вкус меня не подвел!

БАСИЛАШВИЛИ. Теперь понятно, тогда и «Феофан, наддай!» обретает смысл. Я проверяю Холстомера, экзаменую его.

Г.А. Конечно! А если уже здесь понятно, что это идеальная лошадь, тогда нечего играть дальше. Обессмысливается конец акта.

БАСИЛАШВИЛИ. Георгий Александрович, а вас устраивает то, что я делаю с сигарой?

Г.А. По намечающейся тенденции — очень! Только надо к ней привыкнуть. Иногда замечаю, что она не родной предмет вашей жизни. Надо с ней сжиться, сродниться. Что я хотел сказать? При переходе на коляску не торопитесь. Распределитесь на музыку и во время поездки внимательно наблюдайте за Холстомером. Косите взгляд на лошадь. А если «наддать?» Если Холстомер обернулся на вас, подмигните ему! Но если уж подмигнул, то не просто так, а, мол, не подведи меня, братец!

(Мироненко.) Юзеф, во время скачки вы тоже должны держать глаз на Холстомере, а вы почему-то смотрите в зал. Поездка, мы же договорились, — проверка, экзамен Холстомера.

(Лебедеву.) Можно двигаться и вперед, и назад. Есть пространство два-три шага.

ЛЕБЕДЕВ. Вперед нельзя, сзади тоже темно.

КОЧЕРГИН. Вперед можно! Если Евгений Алексеевич сделает шаг вперед, то попадет в зону перекрестного освещения.

Г.А. Женя, тридцать сантиметров вперед, и вы будете хорошо освещены!

ЛЕБЕДЕВ. А может, назад, к столбам?

Г.А. Там точечное освещение. К столбам не надо. Вот сейчас вы освещены, теперь двигайтесь вперед и обратно, на исходную точку. И все видно!

БАСИЛАШВИЛИ. Как нам разойтись после переезда?

Г.А. А мы не решали эту проблему?

БАСИЛАШВИЛИ. Нет, как-то проскакивали.

¶ Г.А. Ну, давайте подумаем, как это органично сделать.

БАСИЛАШВИЛИ. Может, изменить музыку? Смена темы, и мы разошлись.

ЛЕБЕДЕВ. У меня есть предложение. Сейчас я покажу. Давайте чуть повыше, со скачки.

Переезд в Москву. В конце скачки Холстомер повторяет свою песню: «О-о-о-о/ Е-е-е-ей! О-о-о, е-е-ей! О-о-о, о-о-о!!!» Это лошадиный клич, который окрашивается то смехом, то

плачем.

Г.А. Очень хорошо, Женя, молодец!

БАСИЛАШВИЛИ. И может, на расходе мне сказать: «Ай, да Пестрый!» А Феофану подхватить: «Ай, да расписной!»

Г.А. Пожалуйста! Но лучше это сделать перед песней Евгения Алексеевича! Кульминация поездки! Сказали, разошлись, и Евгений Алексеевич запел!

РОЗЕНЦВЕЙГ. А может, как раз наоборот? Евгений Алексеевич спел, и тогда они сказали? Давайте попробуем?

Г.А. Зачем пробовать наоборот, когда ясно, что надо делать именно так?

РОЗОВСКИЙ (Лебедеву). Хорошо бы во время скачки менять ритм.

Г.А. Надо ударнику давать стук копыт в ритм Евгения Алексеевича. Еще раз.

Повторение сцены и переход на московскую квартиру. Пока Холстомер рассказывает, как ему жилось, Феофан под музыку делает перестановку.

(Мироненко.) Не забудьте на столб поставить канделябр.

КУТИКОВ. Он должен гореть?

Г.А. А что, это осуществимо?

КУТИКОВ. Конечно, только к столбу надо провести проводку.

Г.А. Это было бы прекрасно.

КОЧЕРГИН. Но сейчас канделябр не готов. Там штырь надо сделать.

Г.А. Когда Мироненко выносит кресло, дайте ярче свет. Пусть будет игровая перестановка. Не надо ее стыдливо затемнять.

(Басилашвили.) К фразе Холстомера «У него была любовница» надо, чтобы вы уже смотрели на фото Матье, иначе получается иллюстрация.

БАСИЛАШВИЛИ. Конечно, я просто не нашел фото среди реквизита.

Г.А. Когда Феофан бархоткой чистит копыта лошади, доставайте фото. У них целая пантомима, и у вас будет достаточно времени.

БАСИЛАШВИЛИ. Я буду хранить ее у сердца!

Г.А. Пожалуйста, во время реплики Холстомера переложите фото в другую руку и подхватите Евгения Алексеевича: «Ах, Матье!»

(Розенцвейгу.) Не прерывайте музыку! Вся сцена должна идти под аккомпанемент, а то песня Князя становится вставным номером.

Князь состригает лишний волосок Холстомера.

(Басилашвили.) Укоризненный взгляд на Феофана пропустили: это же он невнимательно стриг лошадь.

Еще раз переход на московскую квартиру.

КОЧЕРГИН. Свет вводить с установкой кресла.

Повторение сцены.

Г.А. (Басилашвили.) Опять опоздали взять фотографию.

БАСИЛАШВИЛИ. А может быть, медальон вместо фото или его не будет видно?

Г.А. Не видно, Олег, мелко для большой сцены.

(Мироненко.) Когда говорит Холстомер, вы зря смотрите в зал, играете с публикой. К залу надо повернуться на «кучер был красавец».

БАСИЛАШВИЛИ. Георгий Александрович, а можно мне все-таки по-хулигански сказать: «Ну, что, Феофан, нравится тебе Пестрый или не нравится?»

Г.А. Скажите.

ЛЕБЕДЕВ (суфлеру). Тамарочка, в который раз прошу: не торопи меня, подсказывай только, когда я молчу!

¶ Пауза.

Г.А. (Горской, суфлеру.) Тамара Ивановна, подскажите текст! ГОРСКАЯ. «Хозяин и кучер были похожи». Г.А. Вот. Только хорошо бы вовремя. ГОРСКАЯ (бурчит). Вы сначала договоритесь.

Князь вынимает карманные часы, открывает крышку, звучит мелодия. «Двенадцать, Феофан,

на бега опоздаем».

ИЗОТОВ. Ну, как, подходит музыка к часам? Г.А. Прекрасно подходит, спасибо!

Холстомер и Феофан в поклоне. Выходит Князь.

И вышел Князь во мраке... Во время монолога Холстомера Князь мог быть в контрсвете, а сейчас при выходе он должен быть так же освещен, как и Холстомер.

Феофан убирает кресло, освобождая место для финального зонга.

(Мироненко.) Унесли кресло и не задерживайтесь! Сразу же возвращайтесь, очень хорошо, когда вы втроем стоите. А может, кто-то другой унесет? Из Хора? Женя Соляков, помогите, пожалуйста.

Но кресло одному Солякову не унести. Помогает помреж Виктор Соколов.

РОЗОВСКИЙ. Надо ввести в прием дворовых.

Г.А. Да, надо подумать об этом, все перестановки в человеческих сценах могут делать дворовые.

На музыкальные акценты, вступление к зонгу — Рр-раз! Р-раз! Р-раз! — появляется Хор.

На плечи Юзефа и Олега сажать не надо! Сразу встали в позицию зонга.

(Мироненко.) Не надо играть руками. Вообще ничего играть не надо. Все статично стоят, расставив ноги. И вы так же встаньте.

Зонг прерывается. Пауза. Холстомер: «Но счастливая жизнь моя продолжалась недолго. Я прожил так только два года».

(Розенцвейгу.) А где музыкальный акцент?

РОЗЕНЦВЕЙГ. А разве он нужен?

Г.А. А как же?

РОЗЕНЦВЕЙГ. Акцент не трудно сделать. Но мне кажется это стандартным приемом.

Г.А. Предложите нестандартное решение.

РОЗЕНЦВЕЙГ. Лучше вообще ничего не делать.

Г.А. Но точки акта нет, как вы не понимаете?

РОЗЕНЦВЕЙГ. Тогда давайте просто ударим в тарелку.

Г.А. Давайте. Еще раз зонг со второго куплета.

ХОР.

На Кузнецком люду —

Се ля ви!

Хошь проехай мимо,

Хошь дави.

Пролетели безоглядно

Радость и тоска!

Только крикнул безоглядно

Дьявол с облучка!

Поди — берегись!

Холстомер. «Но счастливая жизнь моя продолжалась недолго. Я прожил так только два года».

Удар в тарелку. Конец 1-го акта.

БАСИЛАШВИЛИ. Не тот характер песни. Я заразил Холстомера философией эгоцентризма. И он хочет раздолбать эту приветствующую его толпу! А потом я с этой же философией его брошу.

¶ 23 октября 1975 года

Г.А. (Кутикову.) Евсей Маркович, с канделябром делается что-то?

КУТИКОВ. Да, конечно.

Г.А. Надо артистам приспособиться.

КУТИКОВ. Завтра будет готов.

Г.А. {Лебедеву.) Сбрую поправили?

ЛЕБЕДЕВ. Да, все в порядке.

Г.А. (Соколову.) Как обстоят дела со станками для оркестра?

СОКОЛОВ. В работе, Георгий Александрович.

Г.А. Табун на месте? Приготовились, товарищи.

(Кутикову.) Не тот свет, Евсей Маркович. Князь в таком сумраке появиться не может.

КУТИКОВ. Мы не знали, с чего начнем репетицию.

Г.А. Я вам не сказал? Простите! С появления Князя Серпуховского.

Установка света.

Валя Караваев, пересядьте, пожалуйста, подальше. Приходится идти на такие меры, потому что Евсей Маркович, к сожалению, не может избежать двух крайностей: либо актер не виден, либо засвечен. Грустно.

Выход Серпуховского. Переглядка с Холстомером.

(Оркестру.) Стоп! Что же вы стоп-кадр забыли? Невозможно же так, товарищи, вчера же все это репетировали.

(Розенцвейгу.) Подождите, Семен Ефимович. Если уж остановились, давайте попробуем сделать не один стоп-кадр, а четыре. Каждый раз у всех полная остановка. Важно, что продажа — внешняя сторона сцены, а главное — влюбленность Холстомера в Князя. Давайте начнем сначала. Попробуем это сделать. Музыка будет прерываться по моей команде. По музыке останавливаются все.

(Лебедеву.) Сделаем точнее. Во время танца Белоножки, когда она находится у столба, надо обернуться и встретиться взглядом с Князем. Прошу рассчитать этот момент.

БАСИЛАШВИЛИ. Маленькая неправда: на проходе я сразу же вижу Холстомера, а ведь это должна быть неожиданная встреча.

ГА. (выходит на сцену, показывает). Я бы сделал так. Вышел сразу же с сигарой. Иду, осматриваю лошадей. Играю тростью. Это ведь конный завод, Олег, тут есть, что посмотреть.

БАСИЛАШВИЛИ. Ага, понял.

Повторение сцены.

Г.А. (оркестру). Стоп!.. Я сказал: «Стоп!» Почему вы играете? Выход из стоп-кадра должен быть следующим: Генерал посмотрел на Князя, мол, что такое, куда он смотрит? Князь вновь поворачивается к Белоножке, Холстомер уходит. Это реплика для оркестра, пошла музыка к выходу двух кобыл.

БАСИЛАШВИЛИ. У меня просьба. Поскольку в стоп-кадре я почувствовал на себе взгляд Генерала, можно я сначала посмотрю на него, а потом на Белоножку?

Г.А. Да. Конечно, Олег.

Разработка стоп-кадров. Повторение сцены. Волков просит Розенцвейга помочь ему

музыкально. Предлагает начать мелодию, в определенном месте прервать, дать снова.

Розенцвейг отказывается. Волков настаивает. Розенцвейг упрекает Волкова в музыкальной

неграмотности.

ВОЛКОВ. Что происходит с Семеном Ефимовичем?

Г.А. А ничего не происходит. Он, как и вы, пытается обнаружить лучшее, и мы все этого хотим.

¶ (Панкову.) Показывая Чалого: «Я думаю, вам этот подойдет», — скажите как откровенную, грубую шутку и прибавьте «остроумно». Хотели расхохотаться, но под взглядом Князя осеклись.

(Басилашвили.) Олег, а почему вы так вяло парируете «нэостроумно»? Надо раз и навсегда отучить Генерала грубо шутить. «Этого приблизь!» — прибавьте в голосе металл. Князь — азартный игрок. Металл должен появиться! Ставя на Холстомера, рискуете проиграть в глазах света! А вдруг этот нонсенс? Поэтому сначала прикидка, а «приблизь» — решение! «Я беру, — должна быть цезура, — этого!» Вы, Генерал, предлагали мне много лошадей, но больше всех понравился Пестрый.

(Панкову.) «Ну, Князь, теперь я вижу, что вы гусар!» — зря начинаете с нуля. Эта реплика — результат оценки потрясения выбора Князя.

(Басилашвили.) Олег, попробуйте весь спор с Генералом сыграть через зал. Этому есть отличное оправдание. То ли покупка мерина будет страшной ошибкой, которая унизит вас перед светом, то ли выигрыш. Или Генерал прав: вы — полный профан, или вы одурачите Генерала. У вас все-таки почти сразу готово решение о покупке, а хочется, чтобы вы прикидывали, тогда и последующая проверка Холстомера станет осмысленной. Важно только после нее понять, что ставка выиграна.

Чувствуя, что Князь хочет купить Холстомера, Милый, обогнув стойла, оказывается между Князем и Холстомером. Г.А. терпеливо смотрит. Видимо, Волков попросил его посмотреть

пробу.

(Волкову.) Миша, ну, вот, мы посмотрели, что вы нам предлагаете, и получилось, что проход за спинами плохой, да и само вторжение Милого ничего не дает. Кроме того, три танца — это много, надо оставить два. Один — эффектный выход и второй — экзерсис у столба.

ВОЛКОВ. Эффектный выход? А сейчас он не эффектный? Тогда, может, вызвать балетмейстера?

Г.А. Не надо. Балетмейстер построит вам подлинный балетный номер, а нам нужна пародийность.

Повторение эпизода «Покупка Пестрого».

(Басилашвили.) Не пробалтывайте текст, Олег. Разговаривайте конкретно. Князь капризен, но и привык повелевать. Сочетание светскости с внутренним пренебрежением ко всему окружающему и есть Князь Серпуховской.

(Волкову.) Облокотитесь на столб, как на станок, и слушайте: «Вы, Князь, на Милого даже и не взглянули». Ах, взглянул, тогда вот теперь соедините испанский танец с экзерсисом... Испанский узнаю, а экзерсис?

(Басилашвили.) Как все падает ритмически, когда в финале идет бытовая сцена. Нельзя этого не чувствовать, Олег. Любой специалист, кроме Князя, выбрал бы другого коня, а вы упрямо выбираете мерина. И сделал ставку! Где это?

БАСИЛАШВИЛИ. Я все понимаю, Георгий Александрович, но мне мешает физика, нога. Что надо? «Этого беру!» Повернулся и быстро ушел! А я волочусь.

Г.А. Я не об этом! Я говорю о внутреннем ритмическом переходе, когда решение укрепилось, понимаете? Тут физика ни при чем! Волочите ногу, сколько угодно.

Князь платит деньги Генералу, Генерал напоминает Конюшему, что мерин подарен ему, стало

быть, и выручка его.

(Данилову.) Таких денег никогда не видел! Никогда! Это же обеспеченная старость!

Далее до финала акта прогон без остановок. Выход Хора. Финальный зонг.

Давайте договоримся. Первый куплет песни поют только Басилашвили, Лебедев и Миро-ненко. Со второго куплета — радио и все.

После репетиции финального зонга объявляется перерыв. Затем прогон со сцены торга до

конца акта.

¶

(Панкову.) Вы все делаете всерьез, а я прошу вас жить в обстоятельствах розыгрыша. «Чалого выставь». А сам дуется от смеха. Шутка.

(Басилашвили.) Нет азарта игрока. Ставлю сто тысяч на карточный стол.

Очень хорошо сказали лошади: «Когда поедем по Кузнецкому, все на нас смотреть будут». Вступайте в заговор с мерином!

(Волкову.) А где экзерсис, Миша?

ВОЛКОВ. Будет, Георгий Александрович, сделаю.

Г.А. Я это слышу пятую репетицию.

ВОЛКОВ. Мне нужен балетмейстер, без него я не могу.

Г.А. Чего не можете, Миша? Я берусь за полчаса после репетиции построить с вами танец.

Перерыв и весь акт сначала.

После просмотра акта.

(Басилашвили.) Подойдите ко мне, Олег. Спасибо, товарищи, репетиция окончена.

¶ 24 октября 1975 года

Г.А. Репетируем финальную песню, поэтому прошу на сцену всех занятых в Хоре-табуне.

А что, Розенцвейга еще нет?

РОЗЕНЦВЕЙГ. Я здесь, Георгий Александрович, доброе утро.

Г.А. Здравствуйте, Сенечка! Вы не могли бы взять в свои руки музыкальную репетицию?

РОЗЕНЦВЕЙГ. Георгий Александрович, я как раз хотел с вами поговорить о финальной песне. Есть какая-то искусственность в том, что мы рассекаем текст, медленно поем. Мне бы не хотелось, чтобы каждое слово выделялось...

Г.А. Попробуйте сделать так, как вы хотите.

РОЗЕНЦВЕЙГ. Да, но на втором куплете включается запись, ее уже не переделаешь.

Г.А. Пробуйте, как вы считаете нужным. При перезаписи мы учтем ваше предложение и продвинем зонг темпово, если вы настаиваете.

После репетиции песни.

(Басилашвили.) Олег, ваш костюм готов?

БАСИЛАШВИЛИ. Да.

Г.А. Вы не могли бы его надеть, пока мы репетируем начало?

БАСИЛАШВИЛИ. Конечно, вот только я не могу надеть правый сапог.

Г.А. Сапоги пока не надо надевать. Важно увидеть, подходит ли вам костюм в принципе. К тому же появился новый элемент — кивер, вам надо привыкнуть с ним обращаться.

КОЧЕРГИН. У Олега круглое лицо. Он нелепо выглядит в кивере. Надо что-то другое искать.

Г.А. Может, он носит белую дворянскую фуражку, как Паратов?

БАСИЛАШВИЛИ. Фуражку нельзя. У меня гусарский костюм.

Г.А. Тогда все-таки посмотрим кивер.

КОЧЕРГИН. В кивере Олег, как сказочный герой.

Г.А. Пока репетируем начало, у вас, Олег, есть время.

БАСИЛАШВИЛИ. Может, я надену костюм в перерыве и покажу вам? Без сапог мне трудно будет репетировать.

Г.А. Хорошо, начали, товарищи!

¶ (Кутикову.) Дайте свет в зал. С выхода оркестра и до конца акта.

Прогон первого действия идет без остановок до покупки Князем Холстомера.

(Лебедеву.) А где песня, Женя? Где «О-о-о-о! Е-е-е-ей! О-о-о, е-е-ей»?

ЛЕБЕДЕВ. Не получилось. Она должна быть на радости, а я...

Г.А. Не надо на радости, Женя. Ты хорошо делал песню, как предсказание того, что с тобой будет дальше, в предвкушении того, что с тобой сделает Князь.

ЛЕБЕДЕВ. Тогда мне хотелось бы попробовать перенести песню после реплики: «Двенадцать, Феофан, на бега опоздаем», — потому что из-за них с Матье я все потерял.

Г.А. Попробуем.

Финальная песня.

(Мироненко.) Юзеф, все стоят неподвижно, один вы двигаетесь, зачем? МИРОНЕНКО. Не надо? Г.А. Ни в коем случае. ЛЕБЕДЕВ. И мне нельзя?

Г.А. Поскольку песня носит зонговый характер, ее играть нельзя, желательна полная статика.

В перерыве Басилашвили показывает Товстоногову и Кочергину костюм Князя. После

обсуждения качества работы.

Вот видите, Олег, как хорошо, что вы показали костюм вовремя. Ведь нужно две недели на изготовление нового костюма.

(Мироненко.) Стали неточно работать, берете на себя внимание, совершенно не имея на это право. Все время говорю вам, что в сцене переезда надо следить за Холстомером, а вы смотрите в зал. Прошу не разводить руками в зонге — разводите и двигаетесь. Получается: дорвался артист до роли, а актерское ощущение целостного отсутствует.

РОЗОВСКИЙ. Братское отношение к хозяину не означает отсутствие субординации.

Г.А. Конечно! А сейчас просто рубаха-парень! «Оба похожи» — это не значит, что Феофан может позволить себе что-либо лишнее по отношению к Князю. Да его в тот же миг вышвырнут.

РОЗОВСКИЙ. И за что же особенное взял его Князь к себе? В чем он может услужить лучше, чем другие?

Г.А. Но сейчас у меня больше всего претензий от отсутствия чувства целого. Почувствовав общую сцену, вы должны научиться вовремя исчезать из поля зрения, а если и брать на себя внимание, то не нарушая актерского соотношения в целом. Причем, поймите меня правильно: в тех местах, где объектом внимания становитесь вы, ничего менять не надо, там можете использовать весь арсенал выразительных средств. Не за счет этих мест надо исправлять положение, а за счет распределения своих усилий в целом.

МИРОНЕНКО. Я понял, Георгий Александрович.

ШВАРЦ (Г.А.). Очень интересно репетирует Лебедев. По-моему, как и в случае с Бессемено-вым, тут совпадение материала и интуиции. Получается тройной адрес: Холстомер, Актер, Толстой.

Г.А. Да, и он еще наберет в прогонах.

После перерыва.

(Розенцвейгу.) Мне бы хотелось знать, какой из музыкальных номеров беспокоит вас более всего? Хотелось бы, чтоб оставшиеся полчаса были использованы продуктивно.

РОЗЕНЦВЕЙГ. Если можно, хотелось бы пройти всю сцену торга.

Г.А. Хорошо, приготовились к выходу Князя. Начали. Да, опять не получается стоп-кадр.

(Лебедеву.) Женя, рассчитай свои движения, чтобы встретиться взглядом с Князем. Тут все зависит от тебя. Идет Князь, не обращая внимания на рабочую лошадь, а ты не уходишь, смотришь. Князь почувствовал взгляд, обернулся, и вы встретились. Только у меня просьба: как можно короче сделать стоп-кадры, а то уж очень длинные остановки получаются.

¶ 486

¶ 487

¶ После разговора с Лебедевым.

У Жени хорошее предложение, первый стоп-кадр переносится. Слишком рано начинаем акцентировать тему их взаимного притяжения. Сначала посмотрим торг, а первый стоп-кадр во время показа второй лошади... Дайте темноту.

КУТИКОВ. У нас с Эдуардом Степановичем предложение: не давать нигде в спектакле полной темноты. Все время оставлять на заднике фон, то ли синий, то ли зеленый, то ли желтый.

ГЛ. Пожалуйста, попробуйте.

(Розенцвейгу.) Очень прошу музыкантов приучить на диалогах снижать музыку до пианиссимо, чтобы актеры могли нормально разговаривать.

Начали еще раз с выхода Князя.

Опять не получается стоп-кадр.

Сто-оп! Почему оркестр не остановился? Стоп-кадр — значит, должна быть полная остановка. (Прервав Розенцвейга, что-то объясняющего музыкантам). Сеня, давайте дальше, слишком много времени уходит на объяснения.

РОЗЕНЦВЕЙГ. Дальше нельзя, Георгий Александрович, придется начать сначала. Иначе музыканты не смогут запомнить.

Г.А. Что, снова от печки начинать?

Розенцвейг, виновато улыбаясь, разводит руками. Кутиков приказывает своей помощнице вновь установить свет на выход Князя. Идет сцена торга, но после показа второй лошади повисла

пауза.

А почему дыра? Чей текст?

ГОРСКАЯ. Князя.

БАСИЛАШВИЛИ. Мой?

ГОРСКАЯ. Да.

БАСИЛАШВИЛИ. Я говорю, когда вторая лошадь — Валя Смирнова — танцует.

СМИРНОВА. Я и танцую.

БАСИЛАШВИЛИ. Простите, Георгий Александрович, я не узнал в костюме Валю Смирнову, и реплика из головы выскочила.

КУТИКОВ. Опять свет на выход Князя?

Г.А. От печки, иначе у музыкантов ничего не получается. Товарищи, будьте внимательней, у нас мало времени! (Оркестру.) Товарищи! Что же вы тянете? Все давно готовы.

(Панкову.) Предложите Князю сесть, покажите рукой на кресло, а теперь знак Конюшему: можно начинать, покупатель готов.

(Басилашвили.) Посмотрев на первую лошадь, хорошо бы сказать «трибль». В переводе с французского означает «это никуда не годится». Аллочка Федеряева, надеюсь, не обидится во имя искусства.

Во время стоп-кадра короче пауза! Музыканты, не тяните, подхватывайте Евгения Алексеевича.

Представление Князю Милого. После танца Конюший кормит коня сахаром.

(Изотову.) Юра, что же вы? Почему нет хруста сахара? Вам же дали точную реплику!

ИЗОТОВ. У меня сломалось.

Г.А. Ах слома-алось? Жаль. Мы очень долго добивались, чтобы у Миши Данилова получился кусок, и, наконец, когда он сделал вовремя, когда у него получилось, у вас сломалось?! Ну что, починилось?

ИЗОТОВ. Починилось.

Г.А. Еще раз, Миша.

Розовский предлагает, чтобы в тот момент, когда Князь просит Холстомера приблизиться,

тот пил воду из бочки.

РОЗОВСКИЙ. Тогда увеличится степень неожиданности, что его покупают. Г.А. Согласен. Женя, Марк справедливо предлагает, чтобы в момент, когда Князь просит Холстомера приблизиться, ты пил воду из бочки.

¶ ЛЕБЕДЕВ. Я попробую.

Г.А. (Басилашвили.) После экзерсиса Милого, взгляните на него. «Шарман». Отвернитесь и, показав сигарой на Холстомера, скажите: «Но я выбрал этого!» Не опускайте. А теперь скажите: «Сколько я вам должен?» Свяжите со всем предыдущим, поднимите!

После сцены торга переезд в московскую квартиру.

(Кочергину.) Надо у кресла Князя придумать какое-то сооружение, маленький столик, что ли? Иначе Басилашвили никак не может разобраться с реквизитом. БАСИЛАШВИЛИ. Нет, зеркальце я нахожу легко, а вот фото... Г.А. (Розенцвейгу). Как у нас с цыганским романсом ко вторнику? РОЗЕНЦВЕЙГ. Видите ли в чем дело, мы, конечно, можем с оркестром... Г.А. Вот и хорошо! Со вторника займемся вторым актом...

Date: 2015-09-24; view: 355; Нарушение авторских прав