Ноября 1975 года. Оркестр разучивает музыку сцены ипподрома

Оркестр разучивает музыку сцены ипподрома.

Лебедев на авансцене импровизирует проходы аристократической публики. К импровизации Евгения Алексеевича подключаются Ковель и Волков. Лебедев предлагает сделать проходы почти пантомимическими, ироничными, задающими характерность персонажей. Влюбленная пара, половой, в ритме музыки проверяющий сдачу. Парочка стариков. Англичанин-лорд. Русский купец. Каждый показ — миниатюра. Все это вместе — маленький спектакль. В пантомимах есть что-то, напоминающее показ лошадей в сцене торга. Только там лошади напоминали людей, а здесь в людях есть нечто лошадиное.

Товстоногову нравится, он просит в течение репетиции вернуться к этой импровизации. А сейчас второй акт сначала.

Г.А. (Басилашвили.) Попробуем изменить ваш выход в начале второго акта. Раньше вам обставляли площадку, вы выходили, садились рядом с Матье, и только тогда начиналась сцена. Создавалось впечатление, что вы здесь давно сидите, никуда не торопитесь, а вот это меня и не устраивает. Мне бы хотелось, чтоб вы выходили с песней, с припевом романса и усаживались не условно, как артист, а как персонаж, приехавший вместе с Матье к цыганам в ресторан с предыдущей гулянки. Приехали. Только сели, как вас понесло дальше.

(Розенцвейгу.) Семен Михайлович! Семен Михайлович!

РОЗЕНЦВЕЙГ. Если вы меня, Георгий Александрович, то я Ефимович.

Г.А. Простите, Семен Ефимович, я уже не в первый раз за Буденного вас принимаю. Значит, вот что мы изменили. Начало оставляем как было. Чудаков и Козлов под кусок оркестровой увертюры обставляют площадку. Когда они закончили свою работу, даете припев романса, и с него начинается выход Князя, Феофана и Матье. Прошу рассчитать, Сенечка, переход из коротенькой увертюры в припев романса.

БАСИЛАШВИЛИ. Может, музыку начать с нашего выхода?

Г.А. Нет, в тишине обставлять сцену нельзя. Вот когда она обставлена, оркестр доигрывает до точки и дает припев романса.

(Басилашвили, Ковель, Мироненко.) За время припева вы должны войти и устроиться на ковре... Еще раз сначала. Проверим выход на музыке.

Еще из кулис смех! Сыграйте приезд в кабинет ресторана! Вызовите музыкантов.

Молодцы, уложились. Очень хороший момент встречи с оркестром. И теперь вот что: сначала была бытовая сцена приезда, но как только сели, охватило такое щемящее чувство, что захотелось спеть, поэтому дали знак Феофану, и он протянул вам гитару.

Князь поет: «Лягут на глазницы пятаки». Матье: «но, но, но».

(Ковель.) Очень быстро понимаете русский язык. КОВЕЛЬ. Да, я плохо говорю, но хорошо понимаю.

¶

ГЛ. Даже человеку, хорошо понимающему русский язык, трудно понять, что такое: «Лягут на глазницы пятаки». Я не против ваших «но, но, но». Но! Хотелось бы, чтоб ваша реакция была в качестве затяжной оценки. И лучше, если «но, но, но» вы скажете после следующей строчки: «Поздно будет веселиться».

КОВЕЛЬ. Хорошо, а там можно я скажу: «Кес-ке-се пятаки?» Можно?

Г.А. Можно. Когда Феофан говорит вам: «Пейте шампань, мадам, ситро жоли», — сыграйте его плохое французское произношение. В слове «браво» ударение по-французски на «о». «Саль эфруа», Валечка, — это не одно слово, а два. Выучите, пожалуйста. Для вас это же несложно, вы — способная к языкам.

Переход на скачки.

{Хору.) Нет, скучно и бесцветно. Что хотелось бы увидеть? Сегодня перед началом репетиции Евгений Алексеевич, Валентина Павловна и Михаил Давыдович импровизировали ваши проходы. Они справедливо говорят, что в ваших костюмах высшего света «Анны Карениной» не получится. Они искали подчеркнуто иронический ход. Что мне понравилось? Они импровизировали в приеме спектакля предлагаемый ими способ существования — человеко-лошадиный. Причем, движения беззвучны, как в немом кино. Я прошу Валю Ковель, Мишу Волкова и Евгения Алексеевича: еще раз сымпровизируйте, пожалуйста.

Импровизация проходов. Актеры смеются и аплодируют.

Вот в этом ключе, братцы, и надо существовать в эпизоде. Евгений Алексеевич, Валентина Павловна и Миша очень точно продемонстрировали способ существования.

ЛЕБЕДЕВ (актерам). Я же от вас иду, понимаете? Вы сами невольно задаете прием, но не доводите его до конца.

Г.А. В данном случае музыка для вас. Чем откровеннее под музыку, тем лучше. Если уж делать пародию, то откровенно.

БАСИЛАШВИЛИ. А нам с Валей выходить в том же ключе?

Г.А. Вам нужно выйти на авансцену и неподвижно стоять в центре.

Объявления Управляющего заездами.

(Данилову.) Мне не нравится, что вы сзади. Давайте поменяем мизансцену. Постучал в колокол, выходите вперед, пройдите между парами и объявите в рупор. Распределитесь так, чтоб объявив, вернуться снова в глубину, к колоколу. Давайте попробуем... Нет, вы бытово говорите, а он глашатай, понимаете? Глашатай!

Управляющий объявляет, что в заезде участвует лошадь по кличке «Атласный» из конюшни

мистера Уилкинстона.

Жалко, что не берете в объект Заблудовского. Ему должны аплодировать, а вы его не представили. И Воейкова — Валю Караваева — представьте. А почему на Воейкова нет общей реакции? Что это за преклонение перед иностранщиной?

КОВЕЛЬ. Может, реагировать условно?

Г.А. Конечно! Первый раз: «О-о-о-о!». Второй раз: «У-у-у-у!»

Повторение сцены.

(Данилову.). Хорошо в шпаргалку, объявляя, подглядываете, но надо это делать откровеннее.

Князь говорит Матье, что Атласный не выиграет. «По отчего, простите?» — встревает

неизвестный Офицер.

¶ (Хору.) Всем одновременно развернуться к Офицеру и застыть в мультипликационных позах.

(Басилашвили.) Переспросите: «Отчего?»

(Хору.) И всем, как марионеткам, развернуться к Князю. «Решает ездок», — давайте сделаем условный разговор из междометий, восклицаний. Какое странное несовпадение мнений у этого Офицера и Князя?!

Князь приказывает Феофану поставить Пестрого в круг. Управляющий спрашивает о кличке лошади. «Холстомер», — гордо объявляет Князь. «Хлыстомер?» — не случайно ошибается

Управляющий.

(Басилашвили.) Холстомер, — вы объявляете впервые. Надо ярче подать кличку. (Хору.) На «Хлыстомер» раздалось светское «ха-ха-ха».

Скачки.

Попробуем сделать так: каждую из реплик повторять всем... «Ровнее-ровнее, Бычок!» — Схватите интонацию Караваева! Он делает ударение на «Бычок».

Холстомер бежит вторым. Князь: «...но верю, верю, кинет Пестрый на повороте!» Музыка. И Матье уводит Офицера.

(Басилашвили.) Олег, а что если сделать таким образом? Так взволновался, что когда Холстомер пришел первым, настолько спало напряжение, что ослаб, и вас повело?

БАСИЛАШВИЛИ. Меня подхватят или падать?

Г.А. Непременно подхватят. Вы — герой ипподрома!

ЛЕБЕДЕВ. Может мне, выходя, сказать: «Это был самый радостный день!»? А дальше: «А вслед за ним — самый несчастный!». Или не говорить? Пока только «радостный»?

Г.А. А где вставим продолжение фразы?

ЛЕБЕДЕВ. Олег будет искать Матье, а я вставлю текст, найду место. Нам надо договориться еще и о реплике на переход к погоне за Матье.

Г.А. Сделаем стоп-кадр. Выходя из него, дамы и господа снимут шляпы, превратятся в актеров и молча разойдутся в глубине в полукруг.

ЛЕБЕДЕВ. И я скажу, что он, не распрягая меня, погнал за ней.

ГОРСКАЯ. «И свистнул кнут»

Г.А. Не надо этот текст. Иллюстрация. Кнут прозвучит по радио.

ЗАБЛУДОВСКИЙ. Какая-то пустота существует здесь, Георгий Александрович. Мы не отыграли пропажу Матье.

Г.А. А я и не дал вам возможности отыграть пропажу. Она подразумевается в реплике Евгения Алексеевича.

Погоня.

(Кутикову.) Прошу дать контровой свет на Табун и три луча на троицу на авансцене.

(Лебедеву, Басилашвили и Мироненко.) Ничего не играйте, стойте статично.

ЛЕБЕДЕВ. Значит, на выходе после победы на скачках я говорю: «Это был лучший день в моей жизни», — а после исчезновения Матье: «А вслед за самым счастливым днем наступило самое большое несчастье»?

Г.А. Попробуем.

(Изотову.) Подкрепите фонограмму ударом бича.

Повторение погони. После перерыва репетиция с эпизода «Холстомер выставлен в круг».

(Изотову.) Держите атмосферу скачек до тех пор, пока Холстомер не выиграет. Не надо снимать топот совсем. Чуть приглушить, но не снимать звук.

ИЗОТОВ. Но актеров не будет слышно.

Г.А. Не беспокойтесь об этом. Тогда уже у меня будут претензии к ним, а пока к вам. А до скачек был очень слабый звук трибун.

ИЗОТОВ. Мне казалось, трибуны звучали громко.

Г.А. Я вынужден согласиться с предложением Олега Басилашвили. Не получается общее перемещение объекта внимания, когда Хор следит за бегами. Давайте смотреть в центр яруса. Еще раз.

Плохо сыгран процесс оценки первого места Холстомера. Поздравления Козлова, Караваева не слышу.

¶ 500

¶501

¶ {Басилашвили.) Сейчас «вот вам и извозчичья» — вы кричите, а все равно вас в общем шуме не слышно. Перенесем реплику на выход Холстомера. Представьте его и поцелуйтесь с ним. А потом уже общая реакция.

Встаньте в обнимку, как два лучших друга: Князь и Холстомер! И в это время хорошо бы подойти Управляющему заездами.

Управляющий заездами приносит тысячу рублей — проигрыш Офицера, и передает его слова:

«Решает не лошадь, решает ездок!»

(Данилову.) «Офицер просил вам передать» — посмотрите на то место, где стоял Волков, чтобы и вы, и мы поняли, о ком идет речь. Сейчас вы слишком пренебрежительно относитесь к Князю. Управляющий наглый, но он же понимает, кто перед ним. Поскольку оркестр замолк, проходя мимо него, дайте сигнал, кивните: мол, я все сказал, а вы валяйте, играйте дальше.

(Хору.) После реплики Князя «Матье, где Матье?» хорошо бы отыграть: да уж, извините, у вас из-под носа увели даму. И на этой оценке снимаете шляпы, цилиндры и превращаетесь в артистов. Или лучше так: не надо расходиться в полукруг, уйдите со сцены вообще, а после погони вернитесь и сядьте на свои места в мизансцену первого акта, когда Холстомер начал свой рассказ.

(Оркестру.) «Матье, где Матье?» — хорошо бы, чтоб вы тоже растерялись, остановились врозь.

Погоня и монолог Холстомера о своем крахе.

«На следующее утро мне принесли воды, я выпил и уже навсегда перестал быть той лошадью,

которой был раньше», — реплика на куплет «Трудна, лошадка, жизнь твоя...»

Холстомер говорит о том, как его мучили и калечили, — «лечили, как говорят люди». (Лебедеву.) Нужен пластический рефрен. Как и в первом акте, хорошо бы подойти от столба к бочке... Значит, последняя реплика: «Я снова здесь и никто меня не узнал, кроме Вязопури-хи»? И что дальше? Дошли до второй сцены торга?

ЛЕБЕДЕВ. Да. Но я бы еще хотел здесь при переходе на сцену торгов спеть:

«Стоженку забыть, И вспомнить нечего. Жизнь меня лечила Да калечила. Г.А. Женечка, это же все есть в монологе Холстомера. Масло масленое. ЛЕБЕДЕВ. Но какой-то музыкальный переход все равно нужен?! РОЗЕНЦВЕЙГ. С музыкальной точки зрения, «Стоженку забыть...» — песня плохая. Г.А. А можно из первого акта «Конь стогривый, конь стоглавый» только в минорном плане? РОЗЕНЦВЕЙГ. Попробуем.

Г.А. (Хору). На мелодию вы должны, натянув постромки, медленно подняться и перестроиться в сцену покупки лошадей. Только вместо Генерала здесь уже будет его сын Бобринский.

Переход на эпизод «Торг».

Спасибо! У нас еще минут тридцать. Давайте посмотрим все, что сделали сегодня. (Хору на бегах.) Плохо реагируете, братцы. Дайте мне возможность сказать: «Это преувеличение, это уж слишком».

— Правдивее стали?

— Воспитали так, Георгий Александрович, что поделаешь?

Г.А. (Басилашвили.) Не в том качестве существуете в погоне. Потеря вещи, собственности привела к тому, что Князь обезумел. Только тогда происходящее будет иметь смысл.

Date: 2015-09-24; view: 377; Нарушение авторских прав