Пушкин. Монолог Сальери

(из маленькой трагедии «Моцарт и Сальери»)

Все говорят: / нет правды на земле.

Но правды нет — и выше. // Для меня

Так это ясно, / как простая гамма. //

Родился я / с любовию к искусству; /

Ребёнком будучи, когда высоко

Звучал орган в старинной церкви нашей, /

Я слушал и заслушивался — слёзы

Невольные и сладкие текли. //

Отверг я рано праздные забавы;

Науки, чуждые музыке, были

Постылы мне; упрямо и надменно

От них отрёкся я и предался

Одной музыке. Труден первый шаг

и скучен первый путь. Преодолел

я ранние невзгоды. Ремесло

Поставил я подножием искусству;

Я сделался ремесленник: перстам

Придал послушную, сухую беглость

И верность уху. Звуки умертвив,

Музыку я разъял, как труп. Поверил

Я алгеброй гармонию. (…)

Кто скажет, чтоб Сальери гордый был

Когда-нибудь завистником презренным,

Змеёй, людьми растоптанною, вживе

Песок и пыль грызущею бессильно?

Никто!.. А ныне — сам скажу — я ныне

Завистник. Я завидую; глубоко,

Мучительно завидую. О небо!

Где ж правота, когда священный дар,

Когда бессмертный гений — не в награду

Любви горящей, самоотверженья,

Трудов, усердия, молений послан —

А озаряет голову безумца,

Гуляки праздного?.. О Моцарт, Моцарт!

***

Накапливайте новые тексты. Пусть они становятся всё более объёмными и серьёзными, требующими углублённой работы. Прокомментируйте богатство и разнообразие слов, употреблённых писателями, пишущими о русском языке и слове. Какие фигуры речи как способы соединения слов они используют?

Да будет же честь и слава нашему языку, который в самородном богатстве своём, почти без чуждого примеса, течёт как гордая величественная река — шумит, гремит — и вдруг, естьли надобно, смягчается, журчит нежным ручейком и сладостно вливается в душу, образуя все меры, какие заключаются только в падении и возвышении человеческого голоса. (Н. М. Карамзин. «Письма русского путешественника», 1792 г.)

Русский язык! Тысячелетия создавал народ это гибкое, пышное, неисчерпаемо богатое, умное поэтическое и трудовое орудие своей социальной жизни, своей мысли, своих чувств, своих надежд, своего гнева, своего великого будущего… Дивной вязью плел народ невидимую сеть русского языка: яркого как радуга вслед весеннему дождю, меткого как стрелы, задушевного как песня над колыбелью… Дремучий мир, на который он накинул волшебную сеть слова, покорился ему, как обузданный конь.

(А.Н. Толстой.)