Бегущий за ветром. задразнивают его? Появляется Хасан и про- гоняет их

задразнивают его? Появляется Хасан и про-
гоняет их. Я это видел собственными глазами.
А когда я его дома спрашиваю, почему у Хасана
лицо поцарапано, Амир отвечает: «Упал». Рахим,
в нем точно нет чего-то важного.

— Позволь уж ему определиться самому.

— И где он окажется? — спросил Баба. — Из
мальчика, который не может постоять за себя,
вырастет мужчина, на которого нельзя будет
положиться ни в чем.

— Ты, как обычно, все упрощаешь.

— Не думаю.

— Ты боишься, что не сможешь ему передать
свой бизнес, вот и злишься.

— Вот уж упрощение так упрощение! — за-
хохотал Баба. — Я знаю, вы любите друг друга,
и очень этому рад. Меня зависть берет, но я
рад. Вот что я хочу сказать. Хорошо бы рядом
с ним был человек, который бы его... понимал.
Бог свидетель, я его не понимаю. И кое-что в
Амире меня ужасно тревожит. Мне трудно вы-
разить, что именно... (Перед глазами у меня так
и встал образ отца, подыскивающего нужные
слова. Хоть он и понизил голос, я все отчет-
ливо слышал.) Если бы жена не родила его
у меня на глазах, я бы не поверил, что он
мой сын.

На следующее утро, накрывая мне к завтраку,
Хасан спросил, чем я расстроен.

— Отстань! — заорал я.

Насчет низости Рахим-хан ошибался.

В 1933 году, когда родился Баба, а на трон сел
Захир-шах, правивший потом Афганистаном це-
лых сорок лет, двое молодых людей — два брата
из богатой и уважаемой кабульской семьи —
накурились как-то гашиша, от души угостились
французским вином и отправились покататься
на отцовском «форде-родстере». На пагманском
шоссе они задавили двух хазарейцев — мужа и
жену. Виновники происшествия с раскаянием на
лицах и пятилетний хазарейский мальчик, остав-
шийся сиротой, предстали перед судом. Судьей
был мой дед — уважаемый человек с безупреч-
ной репутацией. Выслушав дело и ознакомив-
шись с прошением о помиловании, поданным от-
цом молодых людей, дед вынес решение: год
принудительной воинской службы в Кандагаре.
У обоих имеется официальное освобождение от
призыва? Аннулируется. Отец семейства, конеч-
но, протестовал, но как-то вяло, и все в конце
концов согласились, что лихачей постигло нака-
зание хоть и суровое, но справедливое. Сироту
же судья взял к себе в дом, наказав прочим