Лишение ОКХ власти

Переброска штаба группы армий «Юг» на Запад. – Впечатления о позиции ОКХ по вопросу о наступлении на Западе. – Гитлер – фон Браухич – Гальдер. – ОКХ намеревается после победы в Польше придерживаться оборонительного характера военных действий. – Гитлер приказывает наступать. – Конфликт между Гитлером и фон Браухичем. – Речь Гитлера 23 ноября 1939 г. – Могли ли мы на Западе продолжать придерживаться оборонительного характера военных действий? – Когда можно было раньше всего начать наступление? – Планы противника. – Союзники планируют начать наступление только после достижения явного превосходства, не ранее 1941 г., пока же хотят вести войну на истощение. – Надежда на переворот в Германии, который даст возможность союзникам раньше начать наступление. – Могло ли ОКХ отстаивать свою позицию, выступая против Гитлера?

Считают, что ОКХ и Генеральный штаб сухопутных войск были отстранены от решающего влияния на ведение войны на суше, начиная с того момента, когда Гитлер, после отставки генерал‑фельдмаршала фон Браухича, сам взял на себя руководство не только вооруженными силами в целом, но и сухопутными войсками[86]. В действительности же это лишение ОКХ власти, а также отстранение Генерального штаба практически, хотя еще и не формально, началось уже в те недели, которые непосредственно следовали за Польской кампанией.

Когда я 21 октября 1939 г. получил в Цоссене[87]для группы армий «А», как теперь именовалась бывшая группа армий «Юг», «Директиву о развертывании "Гельб"» для намеченного наступления на Западе, я сделал в своем дневнике запись: «Комментарии Гальдера, Штюльпнагеля и Грейфенберга производят довольно угнетающее впечатление». Генерал [Карл Генрих] фон Штюльпнагель был тогда 1‑м обер‑квартирмейстером и правой рукой начальника Генерального штаба Гальдера, полковник фон Грейфенберг – начальником Оперативного отдела Генштаба.

Из высказываний этих трех человек можно было ясно понять, что эта директива о развертывании представляла собой план ведения военных действий, навязанный ОКХ Гитлером. Было очевидно, что эти руководители ОКХ, как и сам главнокомандующий сухопутными войсками, относились к мысли о наступлении немцев на Западе совершенно отрицательно. Они считали, что такой план не является правильным путем завершения войны. Кроме того, из их высказываний можно было заключить, что они не верят в то, что германская армия будет в состоянии одержать решительную победу на Западе. Это впечатление нашло затем подтверждение при ознакомлении с директивой о развертывании, о чем пойдет речь дальше, а также усилилось впоследствии при неоднократных посещениях главнокомандующего сухопутными войсками и начальника Генштаба штаба группы армий.

Было ясно, что можно было придерживаться различных точек зрения по вопросу о целесообразности и перспективах успеха наступления немцев на Западе, особенно в тот период – поздней осенью или зимой 1939 г. Ужасное впечатление произвел на меня тот факт, что роль ОКХ в руководстве операциями сухопутных войск в значительной степени уменьшилась. И это после только что одержанной победы в одной из самых блистательных кампаний немецкой истории!

Правда, Гитлер еще раньше, во время Судетского кризиса[88], не посчитался с мнением ОКХ. Но тогда речь шла о совершенно иных вещах. Тогда решался вопрос не о руководстве военными действиями, а о политической проблеме. Основой разногласий между Гитлером и ОКХ – в первую очередь начальником Генерального штаба генерал‑полковником Беком – являлся не вопрос о руководстве операциями сухопутных войск, а о том, приведет ли вторжение в Чехословакию к вмешательству западных держав и тем самым к войне на два фронта, к чему германская армия была абсолютно не готова. Решение этого вопроса было, в конечном счете, делом политического руководства, которое могло принять политические меры, для того чтобы избежать войны на два фронта. Таким образом, если тогда главнокомандующий сухопутными войсками признал примат политики, то он тем самым взял на себя в военном отношении тяжелую ответственность, но не отказался отданной ему прерогативы в своей узкой области.

Во время Польского кризиса подобных разногласий между Гитлером и ОКХ не возникало. Во всяком случае, мы, третьи лица, не замечали ничего подобного. Я думаю, что ОКХ тогда – после того как Гитлер в случае с Чехословакией оказался прав в отношении оценки позиции западных держав – надеялось, что то же случится и во время событий осени 1939 г. Во всяком случае, я предполагаю, что ОКХ, точно так же, как и мы в группе армий «Юг», в те решающие дни в конце августа до конца считало, что все окончится политическим урегулированием, как это в свое время было сделано в Мюнхене. Впрочем, во время Польской кампании Гитлер не вмешивался в действия ОКХ, если не говорить о его предложениях относительно развертывания сил германской армии в Восточной Пруссии, с чем ОКХ согласилось.

Теперь, однако, дело обстояло совсем иначе. Правда, нельзя оспаривать то, что вопрос о продолжении войны после поражения Польши и о методах ее ведения был вопросом общего руководства военными действиями: окончательное решение должен был принимать Гитлер как глава государства и Верховный главнокомандующий вооруженными силами. Но когда предстояло решить вопрос о методах проведения наступления сухопутных войск на Западе, для этого было необходимо установить, смогут ли они решить поставленную задачу, а также когда и где должно проводиться наступление. В этих трех вопросах примат ОКХ был несомненным.

Во всех этих трех вопросах Гитлер, однако, поставил ОКХ перед совершившимися фактами, известив 27 сентября главнокомандующих тремя видами вооруженных сил без предварительного согласования этого решения с главнокомандующим сухопутными войсками, что он решил начать наступление на Западе еще осенью 1939 г., нарушив нейтралитет Голландии, Бельгии и Люксембурга. Это решение нашло вскоре свое отражение в директиве Верховного командования вермахта (ОКВ) от 9 октября 1939 г.

Как я понял из высказываний упомянутых выше трех человек, при получении «Директивы о развертывании "Гельб"» 21 октября 1939 г.

ОКХ примирилось с этим capitis diminutio [89]. Оно отдало директиву о наступлении, с которым по‑прежнему было несогласно. Во всяком случае, в серьезный успех руководители ОКХ не верили. Здесь следует заметить, что сомнения в этом отношении, если учесть соотношение сил на Западном фронте, не были лишены основания. Из всего этого я только мог сделать вывод, что ОКХ в данном случае отказалось от своей руководящей роли как инстанции, ответственной за ведение войны на суше, и примирилось с ролью технического, исполнительного органа. По меньшей же мере, случилось то, что в свое время стремились предотвратить генерал‑полковник Бек и я нашими предложениями о разумном урегулировании вопроса об организации верховного командования во время войны. Мы предлагали тогда создать одну инстанцию, которая должна была объединить как руководство всеми действиями вооруженных сил, так и руководство операциями на суше, являясь единственным ответственным консультативным органом главы государства в вопросах ведения войны, во всяком случае, до тех пор, пока не будет одержана победа на континенте. Либо главнокомандующий сухопутными войсками должен был взять на себя одновременно руководство действиями всех вооруженных сил, либо начальник Имперского Генерального штаба, ответственный за руководство действиями всех вооруженных сил, должен был одновременно руководить операциями сухопутных войск. Ни при каких обстоятельствах, однако, нельзя было допустить, чтобы два Генеральных штаба – вооруженных сил и сухопутных войск – вмешивались в руководство операциями последних. По‑видимому, создалось именно такое положение. Гитлер со своим ОКВ принимал решение о том, какую операцию следует проводить сухопутным войскам, а также, когда и где. ОКХ оставалась разработка соответствующих приказов даже в том случае, если то, что оно должно было теперь делать, не отвечало его точке зрения. Главнокомандующий сухопутными войсками был низведен с поста военного советника главы государства до одного из трех командующих видами вооруженных сил, обязанных лишь исполнять приказы. В самом ближайшем времени это нашло свое яркое подтверждение в создании «театра военных действий ОКВ в Норвегии».

Если задать себе вопрос, как получилось, что ОКХ было подобным образом отодвинуто на задний план, то ответ следует искать как в области личных взаимоотношений, так и в постановке вопроса о том, как следовало вести войну после победы над Польшей.