Глава двадцать вторая. Это был очень нежный поцелуй

Это был очень нежный поцелуй.

А я-то думала, что состарюсь и умру нецелованная. У меня в душе расцвела мелодия — радостная, звонкая. Принц меня поцеловал.

Потом он слегка отстранился и пригладил мои волосы, пробормотав:

— Ты пахнешь лугом.

Я коснулась его щеки и тихонько пропела мелодию, которую только что придумала. Он улыбался и слушал.

Потом я перестала напевать, но мелодия продолжала звучать у меня в душе.

— Почему ты плакала?

— Теперь это неважно.

И действительно, неважно.

— Нет, важно. Кто-то с тобой дурно обошелся.

Я пожала плечами.

— Они тебя просто не знают. — И он запел: — А я знаю тебя. Ты самая прекрасная, добрая и милая девушка во всей Айорте.

Он снова меня поцеловал.

Да, принц не то что дракон, он мог судить об остумо.

А тут и Учу подоспел, втиснул свой нос между нами и, виляя хвостом, принялся лизать наши лица — то мое, то принца. Мы оба с хохотом поднялись. Принц вернулся в зал, а я направилась к себе. Душа моя так и пела.

Королева меня не ждала — я ведь могла задержаться на примерке, — поэтому у меня было время успокоиться.

Не дойдя до последней ступени, я остановилась. Иви сразу догадается, что портной своим поведением хотел оскорбить ее. И королева, несомненно, упечет его в тюрьму, а может быть, и госпожу Одру заодно. Они ведь поступили более дерзко, чем Сковорода. Они уже знали, на что способна королева.

Но я не хотела, чтобы они попали в тюрьму. Я хотела получить новый гардероб. Они, конечно, заслужили наказание, но не тюремное. Нужно было их спасти, если только это в моих силах. Я начала спускаться вниз, обдумывая, как мне справиться с портным.

Когда я вновь оказалась в мастерской, портной отвесил поклон:

— Миледи вернулась за нарядами.

— Ступайте за мной, — резко приказала я, впервые строя из себя важную даму: не зря я наблюдала за герцогиней.

Он последовал за мной, и мы скрылись за колонной, где могли поговорить без свидетелей.

Я распрямила плечи, вздернула подбородок и оказалась на полголовы выше его. Поцелуй Айори придал мне сил.

— Вы решили, что сыграете шутку с любимицей королевы и это сойдет вам с рук.

— Миледи…

— Ее величество собиралась прийти вместе со мной. Если бы не одно обстоятельство, вы со своими портнихами в эту минуту уже сидели бы в тюрьме. Вы подумали о госпоже Одри и других?

— Это было…

— Раз вы в тюрьме, то завтра же портной из Онтио займет ваше место в мастерской.

Лицо его побагровело.

— Портняжка Эмори? Этот шарла…

Я кивнула:

— Он самый, этот шарлатан. А быть может, ее величество пошлет в Киррию за портным из своего родного города Баста.

Портного чуть удар не хватил.

— Вы думали об этом? — Я пропела: — Вы вообще о чем-нибудь думали? — Я снова перешла на речь: — Но если мой гардероб будет готов, вы сохраните свое место и никого не бросят в темницу.

— Мы загладим свою вину перед вами. — Он избегал смотреть мне в глаза.

— Посмотрите на меня!

Портной повиновался.

— Я хочу, чтобы все было готово к спевке. Мне нужны те платья, что я заказывала, из тех тканей, что я выбрала.

— Вы их получите, но…

— Но что? — рявкнула я.

— …у нас не осталось времени на подгонку.

— В таком случае проследите, чтобы все было сшито идеально.

— Слушаюсь. Миледи!

— Да?

— Что вы скажете королеве?

— Я скажу ее величеству, что вы доделываете последние стежки.

— Скажите ей также, что она не найдет второго такого портного, как я, ни в Онтио, ни в Киррии.

— Если мне понравятся новые наряды, я, безусловно, так ей и скажу. Да она сама увидит. Всего доброго, портной.

И я ушла, чувствуя себя на тысячу футов выше и впервые в жизни радуясь этому.

Поцелуи действовали лучше всяких снадобий.

В королевских покоях я рассказала Иви, что примерка прошла хорошо и платья успеют дошить к спевке.

Королева захлопала в ладоши:

— Какое из них вы наденете? Я знаю! Из голубой парчи. Нет, не так. Принесете его сюда. Принесете все свои обновки. Вы поможете мне одеться, а я помогу вам. Вы будете моей фрейлиной, а я — вашей. Мы будем выглядеть великолепно, и двор ослепнет, когда мы появимся. Я почти полюбила спевку.

В тронном зале в тот день королева флиртовала с двумя охранниками, но особое внимание уделяла гвардейцу Уйю. Мы с принцем Айори написали наши песни, пока Учу дремал. Кроме своей песни, я сочинила песню и для королевы. Я спросила у нее, можно ли мне это сделать, и, к моему удивлению, она согласилась.

Трудно было сосредоточиться на сочинительстве, когда Айори находился всего в нескольких футах от меня. Я сидела у камина, склонившись над грифельной доской, а принц устроился за письменным столом, за которым, по его словам, король писал все свои воззвания.

Мне хотелось подвинуть стул ближе к его стулу. Мне хотелось ничего не делать, а только улыбаться ему. Но это было бы неразумно. Иви явно осталась бы недовольна, увидев, как я бросаю влюбленные взгляды на ее принца.

Ей наверняка бы не понравилось, если бы он тоже начал бросать на меня влюбленные взгляды, а по его виду я догадалась, что он близок к этому. Я опустила голову и сосредоточилась на песне.

В песне говорилось о моем чувстве прекрасного и стремлении самой быть прекрасной.

Вот моя песня:

Есть люди, что находят утешение

В старом кривом дубе,

Им нравится даже червяк в груше.

Но я восхищаюсь безупречным плодом,

Песней, рожденной чистыми помыслами,

Блеском сверкающего камня,

Пушистым цыпленком.

Есть люди, которым нравится дождь.

Но только не мне.

Я люблю безоблачное небо.

Есть люди, которые жаждут

Облегчить страдания больной дамы,

Подровнять бороду старику.

Но я тоскую

По золотистому перышку,

Зеленому листку,

Запаху спящего ребенка,

Круглому спелому персику.

Есть люди, которым нравится дождь.

Но только не мне.

Я люблю безоблачное небо.

Если подумаете обо мне,

Вспомните, как я тосковала,

Вспомните, что я любила.

Знайте, я стремилась стать

Ярким синим небом.

Впрочем, не так уж сильно я тосковала по яркому синему небу. Теперь у меня было кое-что получше.

Потом я взялась за песню королевы. Пропетое извинение должно быть воспринято благосклонно. Но королева ни за что не согласится пропеть — или даже сделать вид, что поет, — такую песню.

Тогда я подумала о песне, выражающей тоску по королю. Я знала, что она действительно по нему тоскует. Ей не хватало его любви. Ей не хватало его смеха и слез.

Но подданным это не понравится. Следует написать песню о том, как, по их мнению, ей следует тосковать по королю. Я написала:

Айорта, я тоскую по моему господину.

Я тоскую по своему сердцу, что до сих пор

Бьется в его груди.

Я тоскую…

— Только не пишите слишком длинную песню. — Это Иви остановилась у меня за спиной.

— Не буду, ваше величество.

Скорее бы она ушла. Я не могла писать под ее пристальным взглядом.

— Многие айортийские песни слишком длинные, вы не согласны со мной, принц Айори?

Принц был уклончив в своем ответе:

— Композитор и слушатель часто придерживаются противоположного мнения по этому вопросу.

Тогда королева обратилась к гвардейцу:

— Уйю согласен со мной. Песни слишком длинные, разве нет?

Он пожал плечами.

Она продолжала забрасывать Уйю вопросами, но получала лишь односложные ответы. Через несколько минут королева сдалась и объявила, что уходит к себе. И удалилась в сопровождении двух охранников.

Айори отложил в сторону свое сочинение и подошел ко мне, пропев:

— Спой мне.

— Что мне спеть? — пропела я в ответ.

— Что угодно.

— Четыре тысячи семьсот тридцать восемь, — запела я. — Четыре тысячи семьсот тридцать девять. Четыре тысячи семьсот сорок.

Принц рассмеялся:

— Когда поешь ты, звучит чудесно. Я тоже спою. Четыре тысячи семьсот…

Я присоединилась.

— Сорок один. Четыре тысячи семьсот сорок два. Четыре…

Вошел слуга. Принц снова потребовался сэру Уэллу.

Айори подавил смех, коснулся моего плеча и ушел. В присутствии слуги он вряд ли мог сделать что-то большее, но я хотела получить еще один поцелуй.

Накануне спевки меня разбудил шум среди ночи. Какой-то приглушенный стук. Я хотела встать и выяснить, в чем дело, но снова погрузилась в сон.

Утром я сразу почувствовала какую-то перемену. Отбросив одеяло, я надела сорочку и пропела:

Поднимайся, день начался.

Разгони сновидения.

Я оборвала песню, поняв, в чем дело. Не пели птицы.