Мальчик и хомяк

Когда Никитка проснулся, то заметил, что на столике, стоящем неподалеку от его кроватки, появился новый предмет. Это беленькое нечто копошилось среди тоненьких железных прутьев, шевелило своими смешными лапками, и всем своим бытием пробуждало столь огромный интерес, что мальчик просто не мог его игнорировать. Никита быстренько вскочил на пол и кинулся к столу.

Кроме него и существа в комнате никого не было. Мама грохотала на кухне кастрюлями, приготовляя очередные супы – каши, отец, как ему и положено, ушел на работу или по каким-нибудь еще мужским делам. Поэтому ничто не могло помешать всей откровенности общения двух живых существ, маленького и большого.

Прежде всего, Никитка погрузился в созерцание. С затаенным смехом он наблюдал, как хомячок (а это был он) хватает передними лапками кружочки морковки и смешно их жует своими длинными передними зубами. Сжевав один кружочек, зверек приступил к следующему, и на этот раз изо рта Никитки вырвался уже самый настоящий смех, такой звонкий и веселый, какой бывает только лишь у детей. Это неподдельное веселье очень похоже на свежий, еще не потемневший от грязи и времени рисунок, и этим отличается от заунывного взрослого хохота.

Завершив свою трапезу, зверек принялся бегать по клетке и хвататься своими крошечными пальчиками за ее прутики. Его движения сильно напоминали веселый танец, и обрадованный Никитушка принялся прыгать вокруг стола, подражая хомячковым движениям. Радостно было малышу, что теперь в их доме появился такой замечательный центр жизни, способный влить столько прыти и резвости в привычную монотонность множества дней.

-Ура-а-а!!! – весело кричал он. Стены подхватывали его крик, и казалось, что ожила сама комната, да что там комната, ожил весь огромный мир, и вместе с Никиткой разделяет его ликование.

-Чему ты так радуешься? – спросила из-за стенки мама, поглощенная своими кухонными заботами.

-Мама! Зверек! – радостно воскликнул малыш.

-Да, это хомяк, папа вчера принес… - начала мать, но тут же воскликнула, - Ах, молоко разлила!

Мама перенесла все свои мысли на лужу разлитого молока, а Никита продолжил знакомство с интересным животным. Хомяк будто уже стал его частью, без которой мальчик не мыслил свое дальнейшее существование, и малыш прочно потерял границу между ним и самим собой. Каждое движение зверька переходило в прыжок Никиткиной души, в ее радостный водоворот, во внезапную вспышку света.

-Ля-ля-ля-ля! – пел он в такт шевелением зверька, а вместе с ним – и себя, да и всего окружающего мира. Все, что было вокруг, мгновенно приобрело такого невероятного, веселого праздника, с которым не может сравниться ни одно событие взрослой жизни, включая серебряную свадьбу и пятидесятилетний юбилей.

Не зная, как еще выразить свои чувства, Никита пронзительно свистнул (свистеть он научился только позавчера от друга Витьки). Но вместе со свистом он ощутил, что между ним и существом все еще остается какая-то, хоть и слабенькая, но все-таки очень досадная преграда. Ах, да это ведь клетка!

С замочком, удерживающим крошечную дверцу, Никитушка справился без особого труда. Подумаешь, замочек! Он уже квартирную дверь может ключами открыть, а это гораздо сложнее!

Пушистый комочек оказался на свободе, точнее – в руке Никиты. Такой маленький, тепленький, смешно морщит носик, надувает щечки. В этот же миг из окошка пробился солнечный лучик и осветил беленькую шерстку, что вызвало в Никитке чувство такого невероятного счастья, что он даже зажмурил глаза.

В следующее мгновение мальчику показалось, что все его тело как-то изменилось, стало легким и прозрачным. Даже дыхание приобрело невероятную легкость, и способно унести его на самые дальние небеса. Вспомнился недавний сон, в котором он вовсю летал по небу и прыгал на мягких и теплых, прямо как хомячья шерсть, облаках. Может, это – правда, и его крылья, способные нести Никиту в заоблачную высь, как раз, и сокрыты в этом беззащитном тельце?!

За окошком громко защебетали синички, и это придало чувству небесного пребывания особую реальность. Перед глазами росло что-то невероятное, нечто сказочное, а голова счастливо кружилась.

-Сейчас каша будет готова, - пробормотала присутствующая где-то в другом мире мама, и ее слова дошли до ушей Никиты так, будто они были сказаны на низкой земле, но услышаны высокой птицей.

Не зная, как еще выразить свою любовь к чудесному существу, Никита легонько подул на хомячка. Тот сильнее поморщил носик и прикрыл бусинки глаз. Такое поведение животного очень понравилось малышу, и он подул еще раз, уже сильнее. Теперь хомяк быстро затряс своей головенкой, будто захотел исполнить некий новый танец.

-Ха – ха –ха! – в очередной раз рассмеялся Никита. Сейчас он почему-то вспомнил толстого, солидного кота, который живет у деда. Нет, совсем не то, ведь кот всегда старательно проводит черту между собой и тем, кто приближается к его сытому и сонному телу. Стоит только чуть-чуть погладить его против шерсти – и тут же раздается насосное шипение, а потом в ход идут клыки и когти. С таким не забалуешь!

Тем временем на кухне раздался телефонный звонок и оживленный голос мамы, который бывает у нее всякий раз, когда звонит какая-нибудь ее любимая подруга.

-А Никитка в хомячка играет, муж вчера купил, когда с работы шел. Заглянул в зоомагазин за кормом для рыбок, вот и приобрел, - случайно уловил Никита тот отрезок разговора, который касался его, но не обратил на эти слова и малейшего внимания.

Праздник продолжался. Сжимая хомячка в ладони, Никитушка плясал по комнате. Потом он стал отпускать хомячка бегать по столу и ловить его своими толстенькими пальчиками. Выходило страшно забавно. Потом потрогал ему носик, лапки, брюшко. Тоже весело, опять-таки здорово!

Тем временем Никите попался на глаза и аквариум. С мелкими золотыми и полосатыми рыбками, совершающими бесконечный танец, с пузырьками воздуха и скучной улиткой на стекле. Этот мир давно уже приелся домочадцам настолько, что они даже перестали его замечать, лишь отец заботился о рыбешках, говоря, что они успокаивают его расшатанные нервы. Никитка же без всякого внимания глядел на этот холодный и убийственно постоянный мир, и в данный момент фрагмент подводного царства привлек его внимание совсем по другому поводу.

-А ну-ка, поплаваем! – крикнул он хомячку и бросил его в воду. Зверек стал смешно барахтаться, стараясь доплыть до берега. Однако, берега не было, вместо него торчали лишь неприступные стеклянные края, перелезть через которые для столь малого создания не было никакой возможности.

В ту же секунду Никита осознал весь ужас своего питомца и представил себя погруженным в такое же недружелюбное кубическое пространство, окруженное враждебными прозрачными скалами. Он почувствовал все его желание выпрыгнуть, убежать, даже пролезть сквозь стекло. Стараясь загладить свою вину, Никитушка выловил животное, и уже вскоре хомка сидел на его раскрытой ладошке.

-Что же теперь с тобой делать? – озабоченно проговорил мальчик, рассматривая тело животного, которое моментально потеряло свою роскошную пушистость, сделалось жалким и облезлым, да к тому же еще и дрожало мелкой дрожью.

Тут же в памяти всплыл его плюшевый мишка, которого мама совсем недавно стирала вручную. После пребывания в воде он стал таким же жалким, но мама его отжала, сперва в одну сторону, а потом – в другую. Затем игрушку положили на батарею, и уже вскоре он стал выглядеть так же, как и до стирки.

Воспоминание само собой передалось Никиткиным рукам, и они моментально повторили все вышеописанные движения. Сперва крутанули в одну сторону, после чего в теле животного что-то тихонько, почти незаметно, хрустнуло, а затем – в другую. Почему-то тельце несколько раз дернулось, будто хотело совершить стремительный прыжок, а потом вытянулось и неожиданно застыло.

В следующую секунду мальчика охватил отчаянный, ни с чем не сравнимый ужас. Этот страх усилился еще и неожиданным полумраком, наверное, солнышко зашло за тучу. Тело звереныша размякло и безжизненно повисло в его ладони, из него моментально улетучились даже малейшие намеки на веселые прежние движения, а бусинки глаз скрылись под крохотными веками. Малышу показалось, будто откуда-то из-под небес с грохотом рухнула огромная железная стена, и моментально отрезала от него то, что еще мгновение назад было частью его живого целого. Но когда он посмотрел на хомячье тельце внимательнее, то увидел, что никакой стены нет и в помине, хомка как лежал, так и лежит, и все на том же месте. Так что же тогда произошло?!

Не веря своим глазам, мальчик пощекотал хомячку нос, потрогал лапы, что-то прошептал, однако мертвое тельце осталось совершенно безучастным. В отчаянии Никитка потряс хомячка, покружил его вокруг себя, даже подбросил и поймал, и все равно ничего не изменилось.

«Сдох!» – пролетело в Никитином сознании услышанное где-то слово, очень похожее на дуновение ветра или хлопок лопнувшего воздушного шарика. Но это странное сочетание букв еще не казалось Никите чем-то окончательным и бесповоротным, необратимым. Именно поэтому из глаз мальчика не выпало и одной слезинки, вся соленая вода осталась в его нутре. Тем более, что перед глазами все еще бегал и резвился живой, пушистый хомяк, и весело раздувал свои щечки. Неужели так скоро могло произойти что-то действительно серьезное?! Ведь даже он, Никита, и то не сразу родился, так мама говорила…

Да и что Никитушка, собственно, сделал? Только отжал, да и все! Не умер же от отжимания его мишка, так в чем же тогда тут дело?!

«Сдох» – опять пронеслось в Никитином сознании, и звучание этого слова натолкнуло мальчика на совсем уже неожиданную мысль. Ведь «сдохнуть» – это так похоже на «выдохнуть», а если можно выдохнуть – значит так же можно и вдохнуть! И Никитушка изо всех сил ухватился за такое решение. Он набрал полную грудь воздуха и старательно прижался губами к мокрой и холодной мордочке.

В эту секунду Никитке показалось, будто в воздухе, которым он наполнен, словно большой воздушный шар, и в самом деле есть что-то очень сильное, живительное. Мальчик вспомнил, что такое же чувство он испытал совсем недавно, когда захлебывался радостью, вызванной появлением в его жизни этого беспомощного существа. Так неужели это все неправда, вымысел несмышленого детского мозга?!

Никитушка сделал мощный выдох, и тело хомячка, как будто, и в самом деле на мгновение наполнилось воздухом. Но лишь на мгновение, а потом все стало, как было и до этого живительно дуновения. Но малыш не растерялся, он снова набрал в свои недра столько воздуха, что едва не упал на пол от сильнейшего головокружения. На этот раз ему показалось, будто вместе с воздухом в него вошла частица неба, и ее вхождение было ответом на невероятное желание вернуть жизнь в это крохотное, безвинно погибшее существо. И сейчас Никита говорит, что тогда отчетливо ощутил, будто его кто-то услышал.

-Ну, пока! – слабо послышался в его голове мамин голос, потом звон опускаемой телефонной трубки, и слова, обращенные непосредственно к нему, - Никита, иди есть!

Когда мать вошла в комнату, то едва не подпрыгнула от удивления. Нет, ее совсем не удивило наличие мертвого хомяка, она и раньше предполагала, что общение ее сына с этим зверьком закончится чем-то подобным. Ведь у нее был опыт работы с детьми, когда-то трудилась воспитательницей в детском садике, и прекрасно знала, что такие поступки и в таком возрасте – это вовсе не проявление детской жестокости, а просто следствие плохого знания мира. Конечно, она не стала бы его ни ругать, ни, тем более, наказывать, а просто спокойно бы объяснила, что и к чему.

Но увидеть Никитушку, набравшим полную грудь воздуха, и усердно вдувающим этот воздух в мордочку мертвого хомяка она никак не ожидала. Действия сына отчаянно не укладывались в ее логику, ибо ему еще неоткуда было знать про искусственное дыхание, которое в данном случае все равно совершенно бесполезно.

-Ох, - сказала мама и, приложив к голове руку, плюхнулась на диван. Однако Никитка ее даже не заметил, он страшно выпучил глаза и вобрал в себя дополнительную порцию воздуха.

-У-ух! – выдохнул он, после чего, потеряв силу удержаться на ногах, с грохотом рухнул на пол.

Что было потом? На этот счет могут быть разные мнения. Сам же выросший и ставший взрослым Никита хорошо помнит, что еще долгое время играл с тем хомяком, который был вполне живым. Потом зверек, конечно же, куда-то потерялся, но Никитина память упорно хранит образ живого пушистого комочка, морщившего свой крошечный носик уже после того дня.