Похищение Любви

На втором курсе у нас начался предмет под названием философия. К сожалению с преподавателем явно не повезло ибо Григорий Федорович Кузьмин производил впечатление человека, язык которого начинен доброй дюжиной костей. Немного потужившись в объяснении идей Платона и Аристотеля он понял, что в дальнейшем у него вряд ли получится что-либо путное и поручил нам по очереди писать рефераты к каждому занятию, а на занятиях просто зачитывать их. В конце учебного года мы все получили зачет и отличную оценку по экзамену автоматом, отчего знаний в области философии ни у кого не прибавилось.

Я бы так и забыл что у нас когда-то был такой предмет и такой преподаватель, однако судьба свела меня с ним снова через два года. После занятий мы с другом сидели в околоинститутской пивной и пили пиво. Дверь открылась и в прокуренное помещение ввалился в доску пьяный Григорий Федорович. Он взял кружку пива и подсел к нам. На лице преподавателя хорошо читалось его желание с кем-нибудь поговорить, раскрыть свою душу.

- Я у Вас, кажется, преподавал? - сразу же начал разговор он, - И вам наверное не очень понравилось мое изложение философии?

От алкоголя его язык стал работать весьма неплохо. Я бы на его месте просто плюнул бы на все предрассудки и проводил занятия исключительно в пьяном виде - польза была бы несравненно больше.

- Ну как сказать... - ответил я, - Вы никого не обидели, диплом никому не испортили, так что многие остались довольны. Но я бы все-таки хотел изучить философию чуть-чуть получше...

- Ну, что поделаешь... Уж извините меня, тем более что все это мое косноязычие, неспособность связанно излагать мысли возникло у меня на нервной почве, после несчастного случая... Об этом случае я могу вам рассказать.

Мы с интересом уставились на философа. По нему было видно, что гложет что-то человека изнутри, излить кому-нибудь хочется все наболевшее, сбросить тяжесть. Кстати сказать, собирание пьяных откровений различных людей - мое старое хобби.

- Когда-то я преподавал марксизм-ленинизм, - начал Григорий Федорович свой рассказ. - Работал я спокойно, в полемику ни с кем не ввязывался, честно излагал все то, что спускалось ЦК, поэтому никаких проблем в моей жизни не возникало, спокойно бы оттрубил до пенсии. Но тут грянули девяностые годы, пошли всевозможные сокращения, Университет Марксизма-Ленинизма ликвидировали, я и остался не у дел. Времена жестокие, я кроме диамата и истмата мало что знаю и умею, работать негде. Промаялся два месяца, даже грузчиком пробовал работать, да уронил ценную вещь - с меня же ее стоимость потом и высчитали, один убыток получился, стало совсем плохо - хоть в петлю лезь, о чем я неоднократно подумывал. И тут пришло спасение - предложили работу в одном частном гуманитарном фонде, на которую я тут же согласился.

Мне, конечно, тут же дали аванс, я смог поправить свое финансовое положение и даже съездить с семьей в Болгарию, отдохнуть от тяжких месяцев полной безнадеги. Вернулся я из поездки, встретил меня шеф и говорит:

- Что Вы знаете о протестантских ценностях?

- Я атеист, - отвечаю я, - Ничего об этом знать не могу.

- Мы не собираемся делать из Вас убежденного протестанта, - отвечает шеф, - Нам только надо чтобы Вы знали как протестантские идеи реализуются в общественном устройстве. Прочтите на эту тему книгу Макса Вебера “Протестантская этика и дух капитализма”.

Стал я читать Вебера. Читаю и удивляюсь: ведь очень многие уже давно живу именно так, как жили протестанты, только не осознают этого. Почти все из окружающих меня уже давно думают не о Том Свете, не о Спасении и даже не о глобальном переустройстве мира, а о как можно лучшем обустройстве жизни здесь, на Земле. Вебер считает, что сознание определяет бытие, так наверное и было в протестантской Европе, но у нас все получилось наоборот, бытие определило сознание, и если в Европе протестантство сделало капитализм, то у нас сейчас как раз капитализм делает неосознанное протестантство. Очень интересно!

Прихожу на работу, шеф меня встречает и говорит:

- А теперь Вам задание. Необходимо провести социологический опрос на предмет выявления ценностных установок у граждан Российской Федерации. Надо узнать, сколько людей поддерживает протестантские ценности и к какому вероисповеданию эти люди себя номинально относят. Вторая задача состоит в определении механизмов изменения ценностных установок, в выяснении каким образом бывший советский атеист или даже православный становится неосознанным протестантом. Работа очень интересная, всем необходимым для нее мы Вас обеспечим, желаю успеха.

Учредил я корпункты во всех сколько-нибудь значимых центрах, набрал волонтеров-опросников, опубликовал анкеты во многих местных газетах и журналах и закипела работа. Информация полилась потоком, работники статистической службы не успевали ее обрабатывать. Я носился как угорелый по всей стране, организовывал и координировал работу корпунктов, уточнял многие важные моменты. Попадались и интересные, даже смешные моменты. Например в Питере один парень, студент-экономист ходил в православную церковь и молился так, что весь лоб был в шишках. И о чем, как вы думаете он молился? О том, чтобы после института получить место менеджера. Я проследил за его дальнейшей судьбой: когда он закончил институт, а места не получил - пожег все свои иконы.

Несмотря на страшную загруженность было очень интересно и впервые в жизни я выкладывался на всю катушку, вкладывал в работу все свои силы.

Через полтора года работа подошла к концу, все результаты мы опубликовали в специальном издании, сделали на их основе некоторые прогнозы. Потом я разрабатывал специальные рекомендации для средств массовой информации по форсированному внедрению протестантских ценностей.

Потом мы с шефом пили шампанское. Он разразился речью:

- В этой стране ничего не происходит само собой, все приходится строить. Строили коммунизм, теперь строим либерализм, который в цивилизованных странах возник сам по себе. Таков уж русский народ, быдло... Наш фонд занят сейчас практически тем же, чем раньше наверняка занимался какой-нибудь подотдел идеологического аппарата ЦК, так что нашу работу трудно переоценить. Методы, конечно, у нас более тонкие, чем у совковских идеологов, например вместо занудных речей мы даем рекомендации средствам массовой информации, а уже там они реализуются в веселые шоу, занятные телеигры, подборки интересных фильмов, и так аккуратненько внедряется все что нужно.

За выполненную работу я получил столько денег, что смог приобрести себе новую квартиру, автомобиль “БМВ” и даже подумывал о строительстве скромненького особнячка где-нибудь в пригороде.

Вскоре меня опять вызвал шеф и поставил новую задачу:

- Философия и особенно религиоведение, как известно, области знаний совершенно не экспериментальные. А Вы бы не хотели стать первым в мире религиоведом-эксперементатором?

- Что я должен делать?

- Вот Вы в своей работе описали механизмы изменения ценностных установок. Вот я и предлагаю Вам их проверить. Ценность этой работы будет ничуть не меньше, чем прежней, а может даже и большей. На основании ее результатов мы снова дадим рекомендации СМИ, а некоторые рекомендации пойдут также и в правительство.

Он перешел ближе к делу и стал рассказывать об объекте изучения. Оказалось, мне предстояло вступить в отношения с одной весьма интересной и совершенно непонятной сектой. Состояла эта секта из жителей поселка Новоселье, расположенного в пяти километрах от закрытого теперь оборонного завода “Шторм”. Поклонялись сектанты некой местной дурочке по имени Любочка, которую они считали своей заступницей, связанной непосредственно с Богородицей. Вокруг нее водили хороводы, ее вырезанное на деревянных дощечках изображение красовалось во всех домах поселка. Каждый сектант-мужчина был в нее влюблен, влюблен до безумия вне зависимости от того, женат он был или холост. При том жены никогда не ревновали своих мужей к Любке, тем более что всеобщая любовь к ней была исключительно платонической. На жизнь поселковые зарабатывали изготовлением художественных изделий - всевозможных резных узоров, шкатулок и т.д., в которых, как они говорили, живет Рай. Видел я потом эти украшения - весьма недурно.

Так вот, мне была поставлена задача эту секту ликвидировать. Разумеется, без карательных мероприятий, а всевозможные беседы в такой общине результата иметь просто не могли. Не действовала и телевизионная пропаганда - на весь поселок не было ни одного телевизора.

Уточнив задачу я отправился на разведку. Новоселье располагалось в сотне километров от города. Дома в поселке были на удивление аккуратные, многие из них украшали резные узоры. Пьяных гопников на улицах тоже не было, а встреченные по дороге люди выглядели какими-то уж очень одухотворенными, почему-то все мужчины носили бороды. В двухстах метрах от Новоселья на живописном обрывистом берегу реки красовалось Новоселье-2, обнесенное высокой стеной нагромождение огромных, но совершенно безвкусных коттеджей, построенных городскими богачами. Оба Новоселья между собой были никак не связаны, по словам обитателей Новоселья-2 они даже всю прислугу и охрану нанимали в городе - из местных никто не шел.

Я стал наводить кое-какие справки. Оказалось, что идиотка Люба - пятнадцатилетняя круглая сирота, родители которой погибли при аварии на комбинате “Шторм”, живет с восьмидесятипятилетней бабкой. У бабки когда-то был брат, который в тридцатые уехал на строительство Магнитогорска и с тех пор его больше никто здесь не видел.

Тщательно оценив обстановку я выработал свой план. Я решил сделать документы, свидетельствующие о том, что я - это сын брата Любкиной бабки, т.е - ее дядя. С этими документами я явлюсь в Новоселье и представлюсь богатым племянником Любиной бабки, которого потянуло в родные края. Потом построю особнячок в Новоселье-2, обживусь там, а со временем оформлю удочерение Любы и опекунство над ней ибо она была явно недееспособна. Таким образом я вырву ее из общины и лишу секту предмета поклонения. Потом я объявлю жителям поселка, что готов отдать Любу замуж за того, кто на мой взгляд будет самым достойным, а самым достойным будет конечно тот, кто сможет лучшим образом материально обеспечивать свою жену. Таким образом у жителей поселка будет стимул к материальному обогащению, между ними стихийно возникнет соревнование в уровне доходов, и монолитная община развалится сама собой, каждый будет думать только о себе. Со временем это стремление дойдет до автоматизма, а про Любку все просто забудут, будто ее никогда и не было.

Разработав план операции я приступил к ее осуществлению. Через фонд я раздобыл необходимые документы (была у нашей конторы тогда такая возможность), получил требуемые средства, нашел рабочих для строительства особняка.

Потом явился к Любе и ее бабке с дорогими подарками. Старуха аж зарыдала: “ - Пашенька, голубчик”. Про брата своего т.е. моего отца расспрашивала, я придумал что он на войне погиб. Мою идею удочерения и опекунства приняла с восторгом, прямо запричитала: “ - Вот молодец! Вот благодетель! Присмотришь хоть за ней, а то ведь она у меня хворая, полоумная...” А Люба - та только молчала и через окно в небо смотрела, на меня - ноль внимания. Как я потом выяснил, она говорит по одному слову в месяц, но потом люди это слово годами обдумывают.

Так состоялось знакомство. Потом я их навещал каждый день, о моем плане удочерить Любу стало известно всем общинникам, мои условия дальнейшего ее замужества тоже стали всем известны. Нельзя сказать, что это всем понравилось, встречаемые на улице мужики на меня смотрели угрюмо, а один даже процедил сквозь зубы: “ - Ну погоди, бес!” Однако никакого серьезного сопротивления от них я не ожидал, а чтобы мне просто не набили морду приезжал в поселок исключительно на машине. Вскоре я узнал, что сектанты дали мне кличку “бес”.

Так продолжалось два месяца. За это время был возведен особняк в Новоселье-2, жители которых ко мне отнеслись с уважением как к удачливому человеку, за это же время я оформил документы на удочерение и опекунство. Поселок тем временем заметно погрустнел и поскучнел, будто в нем начался траур. Уже никто не водил хороводов, народ редко ходил по улицам, часто попадались люди с заплаканными или озлобленными лицами, с фасадов домов исчезли резные украшения. Было понятно, что перемены уже начались.

Еще через месяц я переехал в особняк, перевез туда свою семью, нанял домработницу, немного обжился. Контора снова прислала мне денег и я мог жить в свое удовольствие - писать свои труды, ловить рыбу и т.д., ожидая тем временем подходящего момента для того, чтобы привезти Любу.

И в один прекрасный день мне пришло известие: умерла Любкина бабка. Больше медлить было нельзя. На всякий случай я вызвал из города четырех охранников, и вместе с ними мы приехали в поселок, посадили Любу в машину и отвезли ко мне в особняк. Любка подчинилась безропотно, даже слова не сказала, словно пребывала в каком-то другом мире. Не пойму я народ, ведь всем известно, что идиотия - это болезнь, недоразвитие мозга, и вот на тебе - все равно в святых возводят!

За свой счет, точнее за счет фонда, я похоронил бабку. Любе я отвел две комнаты на первом этаже, приставил к ней домработницу и больше туда не ходил - очень она мне нужна!

Так прошла неделя. Через неделю у меня возникло какое-то тревожное предчувствие. Взяв бинокль я залез на чердак и глянул в сторону Новоселья-1. Там явно что-то происходило: люди собирались на улицах, о чем-то говорили, проехал трактор, несколько мужиков мастерили какое-то деревянное сооружение. Я терялся в догадках о смысле всего этого, только чувствовал, что все имеет ко мне самое непосредственное отношение.

Ночью меня разбудил охранник, сказав что ко мне пришел какой-то мужик.

Я прошел к воротам. Там стоял необычайно мрачный тип, который не здороваясь бросил фразу: “ - Отдавай Любашу, а то худо будет”. Я опять сказал о своих правах на Любу, о документах, о своих условиях и т.д. Тип молча отошел и скрылся в темноте.

Охранникам я поручил в случае чего стрелять боевыми патронами без предупреждения, позвонил по телефону в контору, а заодно - и в местное управление ФСБ, под прикрытием которого я и проводил операцию.

Не успел я договорить как ночную тишину прорезал рев тракторных моторов и послышались крики многолюдной толпы. Я залез на чердак и глянул в бинокль с инфракрасной подсветкой. Боже мой, перед Новосельем-2 собралось все население Новоселья-1. Народ шел с кольями, заточенными железными прутьями, кое у кого были двустволки. Но самым грозным оружием наступающих были два трактора, на которые местные умельцы дополнительно наварили стальные листы.

Послышались выстрелы, начался штурм. Мои охранники как и охранники соседей по началу проявили себя доблестно. Они умело отстреливались, долго удерживая народ. Однако когда стену Новоселья-2, а потом и забор моего особняка на полной скорости протаранил усиленный трактор, разорвав гусеницей одного из них, остальные не выдержали и бросились наутек. За трактором повалил народ, из соседних особняков раздавались крики. Вскоре небо окрасилось огненными всполохами - какой-то из соседних особняков подожгли. Я сидел запершись в своем доме, а народ уже кричал и безумствовал у самых моих стен. “ - Только бы дождаться подкрепления”, - думал я.

На реке стоял плот, с которого два мужика бросали в сторону берега бутылки с зажигательной смесью, озаряющие ночную тьму яркими вспышками пламени. Последний путь к отступлению был отрезан.

Мы с женой и сыном спустились в подвал. Тем временем дверь рухнула и сектанты ворвались в дом. Вскоре они нашли Любку и тут же принялись кружить вокруг нее, на время забыв обо всем. Это нас и спасло. Мы проникли в гараж, сели в машину и не разбирая дороги на полной скорости понеслись прочь от проклятого поселка. Кто-то бросил нам вдогонку булыжник, который пробил стекло и треснул меня по голове, после чего, кстати, у меня и возникло нарушение мышления и дикции. К счастью тогда мне удалось не потерять управление и вывезти семью из Новоселья. Когда мы выехали на шоссе, то я понял, что управлять машиной дальше я не могу и передал руль жене. Нам навстречу двигалась колонна внутренних войск усиленная БТРами. Что там было дальше - не знаю, наверное - бой. В газетах об этих событиях не писали, а сам я больше не интересовался, пропади оно пропадом это проклятое Новоселье.

Из фонда я уволился, год прожил на накопленные деньги, а потом удача мне улыбнулась и я устроился в ваш институт. Конечно уровень жизни у меня теперь гораздо ниже, чем был тогда, зато безопасно для жизни и здоровья, спокойно до пенсии доработаю. Не дай Бог когда-нибудь еще заниматься решением глобальных проблем...

Философ закашлялся, глотнул последнюю капельку пива и мечтательно посмотрел в потолок. Свои кружки мы осушили еще раньше.

Я закурил, толкнул в бок своего друга и мы пошли на улицу. Протянутая на прощание рука философа так и осталась висеть в воздухе.