Плоская девушка

Расставаться не хотелось ибо собираемся мы теперь крайне редко. Сомкнувшись в тесный круг мы стояли возле станции метро, от которой нам предстояло разъехаться в разные стороны и доглатывали из горла последние капли пива. На душе было грустно: когда еще нам суждено увидеться? Все слова сегодня уже сказаны, поэтому наступила тишина, нарушаемое лишь шумами большого города.

Взоры друзей сосредоточились на центре образовавшегося круга, как будто в нем что-то находилось, и такое стояние очень напоминало радение какой-нибудь русской мистической секты. Сознания стоящих здесь семи человек постепенно сливалось в одно каменно-монолитное сверхсознание, которое драгоценным камнем сохранится и после того, как каждый из нас замкнется в своей конуре-квартире среди множества неотложных и бесконечных дел. Великое дело - преодолеть границы самого себя, выпрыгнуть за пределы этого тщедушного тела и почувствовать свое единство с другими, влиться в общину!

Внезапно гармония нарушилась, это чувство молнией сверкнуло на высоте, далеко превосходящей сознание каждого из нас. Сперва возникло ощущение, а уже потом стала понятной породившая его причина. Причина, впрочем, оказалась незамысловатой, как пробка от пивной бутылки: один из друзей, Рома Новиков, смотрел в совершенно другую сторону, прямо противоположную центру круга. Порядком разозлившись на него я проследил направление Роминого взгляда, и удивился выбранному им объекту. Взгляд Новикова упирался в красующийся возле мостовой рекламный стенд, каких сейчас в нашем городе видимо-невидимо. На стенде красовалась девушка, держащая в руках ни то фен ни то мобильный телефон, который, собственно, и был смыслом всей рекламы. Я решил, что сейчас Ромыч скажет что-нибудь смешное по поводу этой картинки, иного смысла столь пристально разглядывать полотнище просто не было, эта мазня и так всех достала. Однако его взгляд выражал полнейшую серьезность и что-то еще, определение чему я так и не смог подобрать.

Раз гармония нарушилась, то нечего больше и задерживаться, у всех есть дела. Круг распался и его участники принялись проявлять какую-то уж очень резвую поспешность, о которой еще секунду назад никто не мог даже подумать.

- Ой, я совсем забыл, мне же диссертацию писать надо!

- А у меня встреча, я на нее уже опаздываю, конем скакать надо!

- У меня собака не выгуляна! Опять всю квартиру обгадит! Убирай потом за ней...

- Ох, уже семь часов! Меня жена и дочка заждались.

Друзья с быстротой пуль влетали в метро и мчались на всех парах каждый в своем направлении. Мне выпало двигаться в одном направлении с Новиковым.

Роман был неожиданно задумчивым, каким я его еще ни разу не видел. Всю дорогу он глядел в потолок вагона и лишь перед станцией, на которой мне предстояло выходить он в упор спросил меня:

- А ты когда-нибудь влюблялся?

Вопрос для пятнадцатилетнего подростка, а уж никак не для двадцативосьмилетнего человека.

- Да, - коротко ответил я.

- А я - нет, но сегодня это свершилось, - промолвил Ромыч и снова замолчал.

На следующей станции я вышел так и не узнав, в кого же влюбился Рома. С тех пор я его больше не видел, а всю дальнейшую историю восстановил по крупицам, собранным у друзей и приятелей, кое-кто из которых знал Новикова лучше, чем я.

Придя в тот день домой Роман ощутил на себе чей-то взгляд. Это было очень странно ибо жил он один, к тому же взгляд этот был уж очень неподвижным, какой не может быть у нормального живого человека. Разумеется, Новиков решил, что это ему всего лишь кажется, и сделав все отложенные на вечер и на ночь дела (написание существенной части диссертации) он мирно лег спать. Однако под утро проснулся погруженным в холодный пот с острым ощущением на себе режущего чужого взгляда. Новиков выглянул в окно и на висящем на улице рекламном стенде увидел все ту же девушку.

Разумеется, ничего странного в этом событии не было: рекламные плакаты изготовляют тысячными тиражами, расклеивая их по всему городу. Не удивителен и взгляд ибо каждый мало-мальски профессиональный фотограф легко найдет ракурс, необходимый для образования именно такого взгляда. Идеология здесь проста: взгляд привлекает внимание к девушке, а девушка - к товару, который, собственно, и рекламируется. Разумеется, Рома все это хорошо знал, и сам мог прочитать целую лекцию на тему рекламы в постиндустриальном обществе. Однако нет в жизни ничего простого, и Новикова привлекла именно девушка, а на товар он плевал с высокой колокольни. В этот момент в сознании Ромы произошло нечто нам не ведомое, и навсегда застывшая в одной и той же позе плоская девушка была обретена им как недостающая для полного совершенства половина его же.

Ярким факелом вспыхнула в нем любовь, и маслом для этого факела была полная недоступность объекта и полная невозможность опошления родниково чистых чувств каким-либо физическим взаимодействием. До самого утра Романыч любовался на смотрящий ему в глаза абсолютно плоский объект любви. Сердце колотилось так громко, что его было слышно во всей пустой квартире, а невозможность каких-либо продуктивных действий Ромка компенсировал однообразным хождением по своему коридору.

О горящем в Новикове великом чувстве, разумеется, долго никто не знал. Потом он проговорился, и его, разумеется, подняли на смех.

- Что ты к ней привязался? Она пылесос рекламирует, и вся ее суть только в этом!

- Дурак! - огрызался он. Во-первых к ней прилеплен не пылесос, а мобильник.

- Какая разница!

- Ну а во-вторых, скажи мне, на кой леший ей пылесос или мобильник? Для нее нет времени, а значит она не может ничего и сделать. Лиши тебя времени, так ты даже в носу поковырять не сможешь, просто руку до носа не донесешь. Пылесос, кстати, ей не нужен в двойне: убирать пыль можно только в пространстве, а она плоская и вокруг нее все плоская. Вот и подумай, о чем будет размышлять человек, у которого нет ни времени ни глубины? Мобильник просто подрисовали трехмерные существа, движимые временем, но если бы ей даже пририсовали свиное рыло, все равно это бы не сделало ее хоть сколько-нибудь хуже!

- Ты что, идиот? Это ведь просто фотография, оттиск какой-нибудь манекенщицы, которая наверняка страшная дура и вдобавок курва, для такой все то, что не секс и ресторан - простая декорация к ним. Надо бы тебя как-нибудь с оригиналом познакомить, чтобы ты все понял.

- Да не хочу я знакомиться с этим оригиналом! Он мне сто лет не нужен! Я влюбился в конкретную девушку, и это навсегда.

Верблюжье упорство вроде бы умного Ромы сперва всех веселило, но потом стало раздражать. Разумеется, его слова сначала воспринимались как своеобразная шутка, но шутка повторенная много раз перестает смешить людей. Одна и та же информация, бесконечно повторяемая человеком с заклинившей головой, постепенно доводит людей до белого каления. Слова о том, что он уже всех зае... со своей плоской девушкой не имели на Новикова никакого действия. Какое-то время его терпели, вспоминая о прежних заслугах Романа и надеясь, что этот клиницизм когда-нибудь пройдет. Однако он упорно не проходил, а наоборот -только рос и крепчал, вскоре Новиков уже не мог поддерживать разговор ни на одну из тем, не связанных с рекламной девушкой. В итоге его стали приглашать куда-либо все реже и реже, да и сам он вскоре перестал стремиться к обществу. На последней встрече с самыми верными друзьями Ромочка заявил, что стать плоским и лишиться времени - вполне возможно, ведь это абсурдный, некому не нужный груз, он сам скоро совершит что-то подобное.

- Станешь своей собственной фотографией, которую мы вклеим в альбом и будем рассматривать. Переснимать ее хоть можно будет? Ничего не скажешь, уникальная кончина, одно слово - смачно помер, - посмеялись они.

Высиживая часами возле окна, напротив которого красовалась реклама, Роман вполне серьезно обдумывал свое неудачное рождение в четырехмерном пространстве. Как бы все исправить, как ампутировать эти два не нужных измерения?!

Обратился за помощью к физической науке, но не нашел в ней чего-либо обнадеживающего. Да, измерений три, вместе со временем - четыре, по одной из концепций их одиннадцать. Однако как что-либо изменить, как убрать или добавить некие измерения - наука ответа не давала. Или, может, Роман плохо разбирался в математике?

Осталось погрузиться в мечтания и пытаться создать двухмерный мир внутри самого себя. Это получалось гораздо лучше, и мир рисовался очень легко, и несмотря на все своеобразие казался почти реальным. Иногда Роме стало казаться, что, может, все и на самом деле двухмерное, а объем - это всего лишь проекция, оптический обман вроде как на голограммах? Почему такого не может быть? Вскоре Ромыч уверился в этом окончательно.

Новиков представлял, что находится на плоском поле, по которому совершает свои движения, прямо как картинка в мультфильме. Иногда руки сами собой начинали искать плоскость, и не найдя ее обречено повисали в воздухе. В голове продолжали роиться вопросы: если мы нарисованы - то кем? Зачем? А что по ту сторону этого рисунка - голограммы, а что за его пределами?

Тем не менее два месяца тренировки начали приносить какой-то весьма странный эффект. Периодически Рома переставал чувствовать свою круглую голову, длинные руки и ноги, немного толстый живот, он становился плоским как листок бумаги. Сперва это казалось результатом самовнушения, но вскоре Ромыч заметил в себе способность подобно солнечному зайчику скользить по обоям, перепрыгивая с одного объемного предмета на другой. Световым пятном он скользил по асфальту дороги, и глядя на летящее под их ногами пятно, своими формами очень напоминающее человека в профиль, старушки начинали испуганно креститься, а дети - бежать вслед с явным желанием поиграть. Иногда Рома задерживался и играл с детишками, порождая в их родителях искреннее недоумение, вызванное рассказами своих чад. Люди репродуктивного возраста реагировали гораздо спокойнее - кто-то воспринимал увиденное как печальный результат вчерашней пьянки, кто-то - как последствие переутомления на работе. Что-либо говорить Роман, разумеется, уже не мог, да его все равно никто бы и не услышал. Иногда он с огромным удивлением отмечал, что в нем прочно исчезла потребность принимать пищу, ибо для чего она плоскому человеку? Пропало также и ощущение холода, а нарисованный детьми на стене дома человечек стал для Ромыча гораздо ближе и понятней, чем проносящиеся мимо тяжелые люди из плоти и крови.

Когда совсем прошли страхи и волнения, Рома окончательно сжился с новым своим состоянием. Он весело скользил по стенам домов, проникая даже в чужие квартиры и прыгая там по стенам. Обычно его не замечали, лишь одна размалеванная тетка в бигудях глянув в упор на Романа истерично завопила:

- Воры! На помощь!

Разумеется, ее никто не услышал, а если бы кто и услышал - все равно бы не пошевелился. Да и что, собственно, мог украсть плоский человечек, какой бы тяжелый объемный предмет оказался ему по силам? Путешествия по квартирам Роман совершал без всякой корысти и даже не из интереса к внутреннему убранству жилищ и особенностей личной жизни других людей. Ему просто хотелось немного пошутить, пользуясь своим нынешнем состоянием.

Ночевал Ромыч на потолке своей квартиры, но с тем же успехом мог оставаться на любом другом предмете в любом месте, даже на воде. Мир утратил свои гигантские размеры и стал таким маленьким, что в перспективе от этого можно было заскучать. И это для Ромыча, который в своем прежнем состоянии выезжал за пределы города всего несколько раз!

Веселясь Роман шастал по квартирам своих друзей, подходя к ним практически вплотную, однако его никто упорно не замечал. Разумеется, он мог при желании и без всякой для себя опасности увидеть такое, за что обычного трехмерного человека убили бы прямо на месте, однако Роме все это было уже абсолютно неинтересно, и ползать по всевозможным сверхсекретным бумагам он не желал.

При этом Рома оставался верен своей главной цели, и время от времени, а точнее каждый день, предпринимал усердные попытки подобраться к своей возлюбленной. Подкравшись к плакату Новиков мигом взлетал на него и принимался скользить по поверхности, пролетая над любимой и совсем не соприкасаясь с ней. Для двухмерной девушки он по-прежнему оставался все таким же чужим, ведь у Ромы оставалось еще время, победить которое оказалось делом невероятно сложным, гораздо более трудным, чем победа над пространством. Новиков упорно пытался совершать все меньше и меньше действий, подолгу застревать на одном и том же месте. Вскоре начались первые успехи, и все происходящее вокруг резко замедлило ход, как будто у скорого поезда на полном ходу сорвали стоп-кран. Масса времени медленно, неохотно, но все-таки останавливалась под влиянием невероятно изменившегося сознания Ромыча. Вскоре от всей былой жизни остались лишь одни шорохи, которые бывшего Новикова уже не волновали.

И тогда он ощутил Ее во всей полноте, он растворился в ней, растаял как кусок сахара в стакане чая, слившись с ним в единый сладкий напиток (у меня старомодная привычка пить чай с кусковым сахаром). Передвижений неуклюжего тяжелого мира он больше не чувствовал, как не чувствовал и самого себя, превратившись одновременно в ноль и бесконечность, в мгновение и вечность...

- Что, эту сдирать? - спросил одетый в грязную робу рабочий у своего бригадира.

- Эту, мать ее так. Что тут намалевано, кстати? Ты что-нибудь понимаешь?

- Нет, ни х...

На рекламном плакате красовалось невообразимое нагромождение белого и красного цветов, не имеющих сходства ни с одним из существующих на Земле предметов, больше всего это походило на работу какого-нибудь художника-авангардиста. Предмет рекламы, разумеется, прочно отсутствовал.

- Слышь, а мы тут вроде бабу наклеивали, и, кажись, не сдирали еще? - удивленно спросил рабочий у бригадира, - А кроме нас, вроде, никто это и не клеит.

- Да... - удивленно пробормотал бригадир и на секунду задумался, но потом махнул рукой, - Х... с ним, не нашего ума это дело. Сказано - содрать и приклеить новое, значит сдерем и приклеим. Что там нам клеить надо, кстати? Опять бабу? Значит х...ню сдерем, а бабу приклеим.

Закипела работа. Острые скребки мигом отскоблили лист, на котором еще совсем недавно красовалась Плоская Девушка. Подчистив бумажные заусенцы рабочие принялись мазать клеем освобожденное поле.