Глава третья. Такер опомнился первым. Прислонившись к стене, он наблюдал за происходящим перед ним и прикидывал, что можно предпринять

Такер опомнился первым. Прислонившись к стене, он наблюдал за происходящим перед ним и прикидывал, что можно предпринять. Еще до того, как Том преобразился и заговорил голосом Мал‑ек‑и, до того, как все остальные осознали, что случилось, Такер понял все.

Схватив с полу револьвер, он прицелился и выстрелил. Пуля прошила Мал‑ек‑у насквозь, но тот ее будто и не заметил.

Такер бросился между Ха‑кан‑той и другой ее соплеменницей и ударил Мал‑ек‑у плечом. И тут же какая‑то непонятная сила подхватила его, подбросила и отшвырнула в противоположный конец комнаты. Он так врезался в стену, что из груди вырвался стон. Инспектор попытался сесть, но перед глазами у него все поплыло. Где‑то под сердцем он ощущал режущую боль. Видимо, треснуло ребро, а то и два, а может, они даже сломались. Левая рука не слушалась.

Опираясь на правую, он попытался встать, но ноги дрожали. Комната перед глазами завертелась. «Вставай, вставай! – приказывал он себе. – Хватит распускать нюни!» Но в голове по прежнему стучало. «Сотрясение мозга, – решил он, все еще пытаясь встать. – Простое сотрясение, ничего страшного. Ты обязан подняться».

Но в глазах потемнело, и Такер свалился на пол.

Байкер, тоже собравшийся кинуться на Мал‑ек‑у, заколебался, видя, что случилось с Такером. «Надо что‑то придумать», – соображал он, глядя, как ударился о стену инспектор. И, вспомнив, что за поясом у него все еще торчит тотемная палочка Ур‑вен‑ты, решил направить ее на Мал‑ек‑у, но увидел, что по лестнице мчатся трагг‑и.

Он хотел предупредить остальных, но слова не шли с губ. Трагг‑а набросилась на рате‑вен‑а, дежурящую у дверей, и швырнула ее под ноги бегущим за ней гадинам. Из горла Байкера вырвался нечленораздельный вопль. Преградив путь чудищам, топчущим несчастную рате‑вен‑а, он начал пинать их ногами. Первой трагг‑е он попал прямо в морду, и она свалилась на тех, кто был за ней, но лестница уже казалась запруженной тварями, их скопище напоминало крыс, вырвавшихся из люка.

– Проклятые вонючие отродья! – орал Байкер. У него была выгодная позиция – он стоял над ними на узкой лестничной площадке и нападать на него твари могли только по одной. Он не уступал им в ярости, на их бешеный вой отвечал воем и в своем неистовстве забыл обо всем на свете.

Салли, сжимая в потной руке револьвер, приблизилась, чтобы помочь ему, но, увидев, в каком он исступлении, испугалась и отступила. Она оглянулась на комнату – Мэгги склонилась над Такером, не выпуская из рук револьвера, рате‑вен‑а окружили Сару и Мал‑ек‑у, Джеми, полураскрыв рот, сидел в кресле с отсутствующим видом.

– О Боже! – пробормотала Салли, и револьвер в ее руке задрожал. – Байкер! – взмолилась она, не решаясь к нему приблизиться. Он пугал ее больше, чем трагг‑и. – Байкер! Пожалуйста!

Он не слышал ее. Все его внимание было сконцентрировано на верхней площадке лестницы, где одну за другой он разил вновь и вновь появляющихся трагг. Он забыл, что такое страх. Однако тотемная палочка сломалась, и дальше Байкеру пришлось отражать натиск трагг голыми руками.

А рате‑вен‑а в это время своими средствами бились с главным врагом. Барабанной дробью, издаваемой их душами, они пытались ослабить мощь существа, которое они называли «Ужас‑Бродящий‑Без‑Имени». Будь у него имя, они могли бы одолеть противника – ведь имена обладают магической силой, а не зная, как его называть, они могли противопоставить врагу только магию собственных имен. Они вкладывали все свои силы, стараясь не дать угаснуть едва тлеющей искре, которой была сейчас душа Сары, сражались за то, чтобы удержать волшебное кольцо на ее руке. Их барабаны неумолчно звучали в душе Сары, привлекая себе на помощь чары кольца. Но кольцо, стиснутое пальцами Мал‑ек‑и, не отзывалось на призывы самоотверженных рате‑вен‑а.

Когда на полу у дверей погибла их сестра‑барабанщица, рате‑вен‑а сперва не ослабли, но стали даже сильней. Чувствуя, как отлетает ее душа, рате‑вен‑а исходили гневом, и гнев придавал им новую силу. Однако постепенно успех в борьбе начал переходить на сторону врага. Чем слабей становились рате‑вен‑а, тем больше крепла мощь Мал‑ек‑и, и тьма, источаемая им, заползала в их души, так что барабанная дробь делалась все тише. А Мал‑ек‑а становился все черней, словно душа самой тьмы.

Рате‑вен‑а чувствовали – скоро он уничтожит их, как трагг‑и уничтожили их сестру. И тогда конец всему. Ведь Мал‑ек‑а вберет в себя силу каждого погибшего и пойдет крушить один мир за другим. Тьма, исходящая из его души, покроет все миры гигантской тенью. Тенью Мал‑ек‑и. Неужели он так и останется без имени?

Джеми почувствовал, что Мал‑ек‑а переместился из восточного крыла Дома в башню Сары. Это поразило его, но сейчас он не мог думать о Мал‑ек‑е. Сейчас его внимание было приковано к Дому, к душам отца и деда, все еще витавшим здесь.

– Как это могло получиться, что вы все еще существуете? – спрашивал он их.

– Таким даром, – отвечал дух Дома, – наградил нас Человек с Рогами. Это и дар, и проклятие.

– Не понимаю!

– Так знай, Джеймс, что друид – наш предок. Мы единственные его потомки. И на нас возложена обязанность исправить содеянное им зло.

– Значит, Томас Хенгуэр – наш предок?

– Он породил нашего первого предка, – отвечал Дом. – Зачал его с женщиной из свиты короля Мэлгвина. От этого незаконного отпрыска и пошел наш род. Наши предки жили в Уэльсе, тогда он назывался Гвинедд. Потом они переплыли Атлантический океан и осели в долине близ Оттавы. Первым там поселился Саймон Тэмсон – твой прапрадед.

– Но почему я только сейчас узнаю об этом?

– Время было неподходящее, Джеймс. Эти сведения раньше не принесли бы пользы. Так нас предупреждал Человек с Рогами. Лишь когда несколько дней назад к тебе явился Том Хенгуэр, мы поняли, что время настало, но в твою душу никак нельзя было проникнуть. Мы делали все, чтобы не дать Злу пробраться в Дом, но противостоять этому злу мы без твоей помощи не сумели.

– Это зло – Мал‑ек‑а?

– Мы боремся не с Мал‑ек‑ой, мы боремся со Злом, содеянным нашими предками, со Злом, которое обрело собственную жизнь. А Мал‑ек‑а – это и есть Том Хенгуэр; хоть они и были отделены друг от друга много столетий, все равно они одно целое, две половины души друида.

– Не может быть!

Дом вздохнул:

– Когда бард Талиесин превратил Томаса Хенгуэра в огромный камень, заключенной в нем оказалась лишь половина души Хенгуэра. Другая половина ускользнула, чтобы сеять в мире зло. Однако рано или поздно они должны были встретиться, и одной половине предстояло погубить другую, две половины одного целого не могут существовать в природе отдельно. Это нарушило бы равновесие. Человек с Рогами дважды пытался уничтожить злую половину Хенгуэра, и каждый раз она возрождалась заново – еще более злобная, чем прежде. Убить ее может только кто‑то из нашего рода, Джеймс! Искоренить это зло может только тот, кто связан с ним кровно.

– Но…

– Мы должны остановить Зло, Джеймс, хотя из‑за этого мы лишимся права попасть в Страну Лета.

– Остановить? – спросил Джеми. – Но как?

«Ну хватит!» – сказал себе Мал‑ек‑а. Пока волшебное кольцо не было полностью в его руках, пока рате‑вен‑а поддерживали душу Сары силами своих душ, противостояние затягивалось, а это было ни к чему.

И Мал‑ек‑а двинулся на рате‑вен‑а. Они попятились. Он потащил Сару за собой к дверям, где Байкер воевал с трагг‑ами. Салли окликнула возлюбленного и, бросившись к нему, попыталась оттолкнуть его с дороги, прижать к стене. Байкер с горящими глазами повернулся к ней.

– Байкер, опомнись! – в ужасе воскликнула Салли, заметив слепую ярость в его глазах. Она отпрянула и увидела, как он сделал шаг к ней, занес руку для удара, зашатался и упал на пол.

Мал‑ек‑а приближался к дверям.

– Зло не должно выйти за мои пределы! – услышал Джеми голос Дома.

Однако Джеми больше ничего не воспринимал. Он понимал только, что должен действовать. Вместе с Домом он вызвал к жизни голубой огонь, который возникал в каменных подвалах, уходивших глубоко в землю. Там его рождали земные токи. И вот волшебный огонь, потрескивая, стал распространяться по Дому.

Мал‑ек‑а добрался до выхода, но дверь перед ним захлопнулась.

Свободной рукой Мал‑ек‑а схватился за медную ручку двери, и его опалило голубым огнем. Дом был слишком слаб, он не мог повредить Мал‑ек‑е, но, поддерживаемый стараниями рате‑вен‑а, он все же смог хотя бы задержать врага. Увидев, что Мал‑ек‑а не может выйти, Ха‑кан‑та и ее сородичи удвоили усилия, но Дух Тьмы оправился слишком быстро.

«Хватит!» – проревел сам себе во второй раз Мал‑ек‑а. Он злобно дохнул на маленькую руку, которую сжимал своей чешуйчатой лапой. Кожа на руке Сары начала чернеть и трескаться. Мал‑ек‑а решил оторвать кисть Сары от ее руки, а когда кольцо будет принадлежать только ему, Мал‑ек‑а разделается с этими барабанщиками.

С той минуты, как Мал‑ек‑а проник в мозг Сары, ею овладел ужас. Ужас и боль. Не зная, куда деваться, она глубже и глубже погружалась в себя, надеясь спрятаться от Мал‑ек‑и. Но свирепое чудовище безжалостно преследовало ее.

Оба уходили все дальше по темным извилинам ее мозга, устремляясь к слабо мерцающей вдали золотистой искорке. В ней, словно пламя оплывающей свечи, колебалось средоточие духа Сары. Они неслись к этой искре – Сара и вошедшее в нее Зло. И как в страшном сне, золотистая искра все удалялась и удалялась.

Боль, пронизывающая Сару, подстегивала ее, гнала вперед. И вот уже искра золотится совсем близко – на расстоянии ладони. Отвратительное дыхание Мал‑ек‑и обжигало Саре шею. Но еще миг – и Сара достигла сердцевины искры.

И здесь, в этом тайном прибежище, Сару встретила мелодия Лунного сердца. Лоркалон. Первый подарок Талиесина. Мал‑ек‑а еще не успел отнять это у нее. Да и зачем ему такая малость?! Но Сара сразу оттаяла, напряжение спало, она могла передохнуть. Один короткий миг звуки арфы ласкали ее душу, звуки мягкие, как летний дождь, глубокие, как эхо барабанного боя, спокойные, как гладь лесного озера, мерцающие, как звезды.

Из глубины своего укрытия Сара всматривалась в лицо Мал‑ек‑и, в лицо монстра, которого совсем недавно знала под другим именем – под именем Тома Хенгуэра. Звуки Лунного сердца всколыхнули ее тающие силы, Сара напряглась и, когда Мал‑ек‑а загнал ее в самый дальний уголок ее души, метнула свои мысли в мозг Мал‑ек‑и.

Атака Сары удивила Мал‑ек‑у, но не нанесла ему ни малейшего вреда. А Сара в это мгновение узнала о Мал‑ек‑е главное. И тайна, которую Дом открыл наконец Джеми, открылась теперь и ей. Они одной крови. Она и этот монстр. Она – его потомок.

По ее жилам текла кровь этого чудовища, кровь, которая питала Зло. Выходит, уже еле живой Мал‑ек‑а проглотил душу Томаса Хенгуэра и похоронил ее в омуте собственной злобы. Разделенные на две половины, они стали единым целым. И это ее предок! Это ее кровь! Сара вспомнила слышанную когда‑то фразу о детях, которые расплачиваются за грехи родителей… Она обречена! Она проклята, ибо в ней кровь Мал‑ек‑и.

«Томасин Хенгуэр‑т‑хап» – вдруг прошелестело у нее в душе – вот Сара и узнала подлинное имя Мал‑ек‑и.

И пока его рука мертвой хваткой сжимала руку Сары, душа монстра рвалась похитить ее душу. Сара даже не пыталась бороться. Она ждала смерти как избавления.

И вдруг она услышала голоса. В последнюю минуту, балансируя между жизнью и смертью, увидела проступающие сквозь демоническую маску ее мучителя лица друзей.

Она увидела, как Пэквуджи, обратив лицо к небу, взывает к Матери Луне.

– Ты видишь ее, Мать Луна? Она твоя дочь, эта малышка, не имеющая рогов. Но недолго ей оставаться безрогой!

Мать Луна! А потом между нею и Мал‑ек‑ой промелькнули, крутясь, костяные диски. На одном была изображена четвертинка луны, а на обороте – оленьи рога. Из‑под них вдруг выглянула голова, и голос, показавшийся Саре знакомым, хотя она не поняла, откуда его знает, прошептал:

– Что, если она сойдет с Пути, а ты так и застрянешь здесь на веки вечные? Что, если она не выстоит в испытаниях? Что тогда поддержит тебя?

И тут на месте оленя возникло лицо Талиесина.

– Моя любовь! – ответил он.

Но лицо барда затуманилось, и перед Сарой возник морской берег и одинокие деревья на высоких утесах; ветер, шумевший над ними, вопрошал:

– Что ты здесь делаешь… так далеко… от родных мест?

– Жду, – отвечал человек‑олень. – Жду, когда будет исправлена древняя несправедливость.

– Посмотрим, – засвистел в ответ ветер. – Посмотрим! Посмотрим!

«Они говорят обо мне», – поняла Сара. О том, что ей предстоит сделать, но они возлагают на нее слишком большие надежды. Они же не знают, что такое Мал‑ек‑а, как он мучает ее. Ей хотелось одного – умереть. Она вспомнила сон, который снился ей, казалось, давным‑давно, когда она лежала в своей комнате, на своей кровати, – кошмарное чудовище тянулось к ней и челюсти его готовы были сомкнуться у нее на шее.

– Нет! – закричала Сара.

И между ней и Мал‑ек‑ой вспыхнул магический огонь, отбросивший чудовище в сторону. Сара снова услышала бой барабанов, ощутила помощь, которую посылали ей рате‑вен‑а.

– Имя! – выбивали дробь барабаны. – Если бы мы знали его имя!

Вот как? А ведь она знает настоящее имя Мал‑ек‑и! Но ее губы не успели его произнести, как Мал‑ек‑а рванулся к ней, и волшебный огонь погас под натиском тьмы.

– Это так? – вопросила Мал‑ек‑у Сара. – Это все, что им надо, – узнать твое имя?

Но Мал‑ек‑а заглушил голос ее души.

– Да, – отозвался Мал‑ек‑а. – Мы одной крови. Недаром ты так живуча, тебя никак не одолеть. Ты – кровь от моей крови! Когда твоя кровь сольется с моей… когда я проглочу тебя – о, тогда я обрету такую мощь, какой не смогли бы меня наделить все кольца, выкованные Гвин ап Наддом!

«Мне все это чудится! Этого не может быть!» – твердила Сара.

– Еще как может! – прошипел Мал‑ек‑а. – Еще как может, сейчас увидишь!

Барабаны гремели, пылал магический огонь, но ничто не могло сломить защитного поля Мал‑ек‑и. Рате‑вен‑а продолжали бороться с ним, но Киераном овладело отчаяние. Он не видел почти ничего из того, что разыгрывалось вокруг. Едва обратил внимание на бешеную схватку Байкера с трагг‑ами, лишь мельком заметил, как откатился к стене Такер. Однако, когда вдруг вновь вспыхнул голубой огонь и захлопнулась дверь перед рвущимся на волю Мал‑ек‑ой, в Киеране на миг проснулась надежда. Им поможет сам Дом! Но тут же он понял, что Дом способен только приостановить Мал‑ек‑у. Когда же тот завладеет кольцом, его ничто не удержит. Ни Дом, ни барабаны – ничто на свете.

И вдруг Киеран увидел, как вздувается и лопается кожа на руке у Сары.

– О Господи! Святая Дева Мария!

Кинувшись вперед, он дернул Сару за руку, стараясь вырвать ее из железной хватки чудовища. В голове сразу раздалось злобное шипение Мал‑ек‑и, и Киеран понял, что их с Сарой души опять слились. Он чувствовал, как последние проблески надежды покидают ее, покидали они и его, оба погружались в безысходное отчаяние. И вдруг в мозгу Киерана зазвучало имя, которое он уже давно знал.

Не успел Мал‑ек‑а парализовать его, как Киеран метнул это имя барабанщикам. Те подхватили его, ввели в ритм своих барабанов и через Сару передали его кольцу.

И Томасин Хенгуэр‑т‑хап взвыл.

А Киеран и Сара сразу очутились на свободе. Сара отлетела назад, к стене. Кольцо, блестевшее на ее пальце, быстро залечивало воспаленную и обожженную руку и пронзало зловещим потоком света Мал‑ек‑у. Киеран содрогнулся, но тоже поднял руки, чтобы помочь Саре своим магическим огнем.

На миг сквозь бой барабанов ему послышались звуки арфы, но они тут же смолкли.

– Мы не можем долго удерживать его, – в отчаянии вскрикнула Ха‑кан‑та. – Он все еще очень силен.

И действительно, ослепительный белый блеск кольца начал меркнуть. У Сары подкосились ноги, и она медленно съехала по стене на пол. Рате‑вен‑а еще пытались сопротивляться врагу, но и они не могли противостоять непреодолимой усталости. Барабанный бой замирал.

– Ты знаешь, что надо делать, – проговорил Дом.

Джеми кивнул. Он сполз с кресла и поднял с пола брошенное Ур‑вен‑той копье. Когда вновь воспрявший Мал‑ек‑а поверг наземь первого из рате‑вен‑а, Джеми сделал шаг вперед, неуклюже держа копье двумя руками, и вонзил его в грудь чудовища.

Из раны фонтаном брызнула черная кровь, капли ее, с шипением падая на пол, прожигали доски, словно кислота. Лапы Мал‑ек‑и сжали копье, он потянул его к себе вместе с Джеми. Глаза монстра вылезли из орбит. Из пасти сочилась кровь. Лицо оставалось лицом Тома Хенгуэра, но тем не менее искаженными чертами напоминало морду трагг‑и. Джеми крепко держал копье, хотя чудовище подползало к нему все ближе. Он видел, что жизнь покидает Мал‑ек‑у, понимал, что ему надо продержаться минуту, не больше.

– Кровь за кровь! – прорычал Мал‑ек‑а.

И впился когтями в грудь Джеми, оба они упали друг на друга, красная кровь, мешаясь с черной, медленно текла, дымясь и застывая маленькими лужицами. Потом в башне воцарилась тишина.

Коллинз увидел, что Мэдисон и его группа выбираются из Дома. Он услышал, как на Банковской улице загудела толпа телевизионщиков и репортеров в ожидании дальнейших событий. «Проклятые вампиры», – подумал он и бросился к выходящим, но остановился, заметив, какие у них лица.

– Господи! Что там внутри?

– Ад кромешный! – коротко ответил Мэдисон.

В ярких лучах прожектора, пронизывающих парк, лицо суперинтенданта казалось мертвенно‑бледным.

Мэдисон поверх плеча Коллинза смотрел на толпу, теснящую заграждение. Вокруг жужжали телекамеры, торопившиеся запечатлеть вышедших из Дома, заснять, как они втягивают в себя свежий воздух, вглядываются в темную сочную зелень ночного парка, ласкающую глаз после того, чему они только что были свидетелями.

– Убери их, Дэн, – сказал Мэдисон. – Убрать всех! Очистить все пространство вокруг Дома!

– Хотите вызвать войска? – спросил капрал Холгер.

– Вызовем всех, кого можно, чтобы очистить это проклятое место! Не знаю, жив ли кто еще в Доме, но если живы, их надо оттуда вытаскивать!

– Черт! – сказал Уилсон. – Значит, снова надо идти туда?

– Ну а что с Такером? – спросил Коллинз.

– Мы его… не обнаружили. – Мэдисон потер виски. Нога пульсировала от боли. – Да черт его знает! После того что мы там увидели, я даже не знаю, хочется ли мне, чтобы мы его нашли!

– Не принимайте все это так близко к сердцу, Уолли! – успокаивающе похлопал его по руке Коллинз. – На вас лица нет! Пойдемте, там у нас есть кофе…

Он замолчал и в немом изумлении уставился за спину суперинтенданта. Мэдисон обернулся, взглянул на Дом и в ужасе попятился.

Когда Жан‑Поль увидел, что суперинтендант выходит из Дома, первой его мыслью было подойти к нему и поговорить. Но, заметив, какие мрачные у всех побывавших внутри Дома лица, он заколебался. Господи помилуй! Что они там обнаружили? Он посмотрел на Дом и, охваченный каким‑то странным чувством, не смог отвести от него взгляда. Дом казался мертвым. Древним. Необитаемым. И тут глаза у Жан‑Поля полезли из орбит.

По стенам побежало голубое пламя, и призрачный огонь окутал Дом. Огонь, потрескивая, взобрался к крыше, перескочил через нее, взвился в темное ночное небо. А там из пламени возникли две фигуры. Жан‑Поль узнал обоих. Один был le sorcier Томас Хенгуэр. Другой – Джеми Тэмс.

Между ними, соединяя их, блестела какая‑то полоса. Вглядевшись, Жан‑Поль понял, что это копье. Джеми Тэмс держал его за один конец, второй был воткнут в грудь Хенгуэра. Раздался душераздирающий вопль, он заглушил вой сирен и шум толпы, и обе фигуры вдруг удлинились, слились в одну. Вопль сменился стоном, сотрясшим землю и дома в соседних кварталах. Удлиненная одинокая фигура взмыла вверх, в небо, и исчезла, оставляя за собой, словно комета, голубой огненный хвост.

Ее провожала глубокая тишина, нарушаемая только воем сирен, но и они смолкали одна за другой. Зеваки затаили дыхание. Дом у парка стоял темный и пустой.

– Святая Дева Мария! – в ужасе пробормотал Коллинз.

Мэдисон медленно направился к Дому, за ним двинулись Коллинз и члены штурмового отряда. Полицейские нервно сжимали автоматы. Подойдя к Дому, они увидели, что он словно окутан какой‑то черной защитной пеленой, начинавшейся у их ног и доходившей до самой крыши. Мэдисон кивнул Холгеру, и тот отправил двоих людей по лестнице к проему в стене.

Но оказалось, что проема нет, его, точно дымчатое стекло, закрывала все та же черная пелена.

– Закутан плотней, чем монахиня! – крикнул вниз один из поднявшихся к проему.

– Что же это было? Что мы видели? – допытывался Коллинз.

– Не знаю, Дэн, – медленно покачал головой Мэдисон, – и не думаю, что мы когда‑нибудь это узнаем. – Он провел рукой по лицу, невидящим взором окинул Дом и отвернулся. – Надо избавиться от этих толп и вызвать подкрепление; а там посмотрим, найдем ли мы снова вход в Дом.

Для тех, кто остался в живых в гостиной Сары, наступившая полная тишина была таким благом, что им хотелось наслаждаться ею как можно дольше. Киеран огляделся, чтобы понять, кто же уцелел. Трагг‑и исчезли. Такер так и лежал у стены, куда его швырнул Мал‑ек‑а, Мэгги склонилась над ним, но взгляд ее был устремлен на неподвижное тело, распростертое посреди комнаты. Салли поддерживала Байкера, опиравшегося о стену, и обтирала кровь с его лица. Увидев тело Джеми, Байкер отвернулся и зарыдал. Сара, белая как мел, с ничего не видящими глазами, лежала у противоположной стены. Киеран содрогнулся, вспомнив, что ей пришлось пережить.

Из четырнадцати рате‑вен‑а в живых осталось только двое. Когда Киеран увидел, что одна из них – Ха‑кан‑та, он, чувствуя себя виноватым, издал вздох облегчения и привлек ее к себе. Вторым, кто уцелел, был Ур‑вен‑та. Старик с трудом проковылял к дивану и, горестно вздохнув, упал на него. Волк Май‑аса поднял голову и лизнул руку шамана. Серебристая шкура почернела от запекшейся крови, но Май‑аса выжил.

– Как могло случиться, что это… Том? – спросил Киеран.

Он посмотрел на мертвого Джеми. Тот все еще сжимал в руках копье. Голова его склонилась набок, Киеран не видел израненной груди, но по обе стороны от Джеми натекли лужи крови. От Мал‑ек‑и не осталось и следа. Не осталось следа и от Томаса Хенгуэра, который, как оказалось, и был Ужасом‑Бродящим‑Без‑Имени.

– Nom de tout! – пробормотал Киеран. – Но Ужас‑то сбежал! Он еще жив?

Стоявшая рядом с ним Ха‑кан‑та потрясла головой:

– Нет! Мир от него очистился, но какой ценой!

Она оторвалась от Киерана и подошла к Саре. Обожженная рука девушки зажила, но кольцо теперь выглядело иначе. От последней отчаянной схватки с чудовищем золото почернело. Ха‑кан‑та опустилась рядом с Сарой на колени, взяла в руки ее лицо и произнесла успокаивающие боль заклинания. «Тоу» Ха‑кан‑ты ослабела, но она заставила ее действовать, барабан отбивал едва слышную дробь. Постепенно глаза Сары прояснились, серые щеки порозовели. Через плечо Ха‑кан‑ты она увидела тело Джеми и все вспомнила… – Тише, тише, Куничка! – утешала ее Ха‑кан‑та. – Все уже позади! – Прижав голову Сары к своему плечу, она гладила ее спину. – Не плачь!

– Нет! Не позади!.. Ты не знаешь! Кровь этого Мал‑ек‑и живет во мне! Зло не ушло из мира… оно во мне!

– В каждом из нас живут бок о бок добро и зло, – успокаивала ее Ха‑кан‑та. – Такими уж создала нас Мать‑Медведица. Потому‑то все мы, кто нашел Путь, и стремимся к миру и покою. Мы стараемся сдерживать зло и прибавлять силы добру. А чтобы достичь этого, потребуется еще много‑много жизней, Куничка. Дорога в Страну Дремлющего Грома длинная и трудная. И никто тебя туда не поведет. Ты должна добраться туда сама, опираясь на собственные силы, подавляя собственные слабости. Сначала тебе могут советовать, как идти, и разделять с тобой тяготы Пути, но до конца ты должна дойти одна и одна примешь решение, что ты выбираешь – добро или зло. Кем ты станешь – Томасом Хенгуэром или Мал‑ек‑ой. Хоть они и составляют одно целое, но никогда не походили друг на друга.

– Как хотела бы я умереть! – сказала Сара. – Только бы не знать, что я одной крови с этим чудищем. – Она содрогнулась.

Ха‑кан‑та посмотрела на Киерана:

– Надо вынести отсюда всех пострадавших. Потом убрать Жилище. Думаю, Синс‑амин нам поможет. Она наша должница.

Киеран кивнул.

– А ведь у меня вся рука была обожжена, – прошептала Сара, глядя на зажившую кожу, на почерневшее кольцо.

Ха‑кан‑та дотронулась до кольца и соскребла с него черную сажу. Под ней кольцо вновь засверкало золотом.

– Вот видишь? – сказала Ха‑кан‑та. – Так и зло. Оно может очернить нас, будет стараться перетянуть нас на свою сторону, но, если сердце останется стойким, зло нас не осилит. Оно может убить тело, но не душу. Тебе нечего стыдиться, что ты с Мал‑ек‑ой одной крови. Докажи всем, что кровь Мал‑ек‑и бессильна. Важно то, что у тебя здесь, – и Ха‑кан‑та приложила руку к груди. – Важно, что у тебя в душе тишина. Тишина, рожденная призывами наших барабанов.

– Но я…

– Ты должна быть сильной, Саракен, Куничка! Ты обязана быть сильной, чтобы оправдать все то, что было принесено здесь в жертву сегодня ночью.

– Я… я постараюсь…

– Это будет нелегко, – грустно сказала Ха‑кан‑та.

Сара смотрела на Джеми и вспоминала Пэквуджи. Да, это будет нелегко!