Глава пятая. По гребням утесов Сара пробиралась на восток

По гребням утесов Сара пробиралась на восток. Мокасины, шурша, ступали по скользким скалам. За мягкое кожаное платье цеплялись нижние ветви деревьев. Ветер подхватывал волосы, выбившиеся из кос, и щекотал щеки. Крепкий запах морских водорослей смешивался со смолистым ароматом елей и кедров. В небе, словно далекие огоньки свечей, мерцали звезды и плясало северное сияние.

Наконец Сара выбралась к Рате‑фейн, Лунному Каменному Медведю, то есть к Месту Размышлений Мэй‑ис‑хюр. Ночь здесь была молчаливой. Стоя у Медвежьего Камня, Сара чувствовала себя словно в соборе – высокое небо над головой было куполом, лес и утесы – стенами. Подойдя ближе к Медвежьему Камню, Сара прижалась к нему щекой, и ей почудилось, что она слышит, как дышит сама земля.

Талиесин и Пэквуджи толковали ей о Старейших, но только теперь она ощутила их незримое присутствие. Неважно, подвергали они ее испытаниям или нет, неважно, зачем им это понадобилось, важно было оказаться достойной их интереса. Сара сказала Талиесину правду – она такая, какой ее сделала вся предыдущая жизнь, ее друзья – все, что ее окружало. И вдруг она поняла, что ее жажда стать Лунным сердцем не зачеркивает все предшествующее и не меняет ее саму.

«Чего ты хочешь?» – повторила Сара вопрос, заданный ей Талиесином. Она хочет достичь всего, на что способна. И если для этого потребуется вернуться в ее прежний мир и снова встретиться с демоном Киерана – что ж, значит, она вернется.

Сюда она попала по воле обстоятельств, как лист, гонимый ветром, но на Путь встала с ясной целью, приложив к этому собственные старания.

Сара закрыла глаза и вспомнила мелодию Талиесина, а потом послала призыв через лес. Казалось, она спиной ощущала, как Медвежий Камень теплеет и гулко вторит ее слабому мысленному зову.

Пэквуджи и сам не понимал, что толкнуло его ввязаться в сны Сары, зачем он старался привлечь ее к себе. Наверное, он сделал это, чтобы как‑то проявить себя перед бардом и его ветвисторогим дедом – Хозяином Леса, явившимся из‑за Большой Воды. Хотел доказать им, что Путей много и все – истинные. А доказывая это, он волей‑неволей помог Саре – так что поступок его не был только эгоистичным. Хорошо. Но тогда почему же его мучают дурные предчувствия?

Такое с ним бывало не раз, ведь он частенько впутывался в дела более сильных, но все же не таких всемогущих, как Хозяева Леса. Уже давным‑давно один Толкователь из духов квин‑он‑а говорил ему, что не следует вмешиваться в дела Старейших. Ибо они всесильны и скоры на расправу.

Пэквуджи печально рассматривал свои ноги и гадал, во что же он ввязался, как теперь поступить? Может, надо пойти к барду и повиниться? Но, немного поразмыслив, малыш горестно покачал головой. Нет! Слишком поздно! О, зачем, зачем он затеял все это?

«Потому что уж такой у меня характер», – ответил он сам себе.

И внезапно решительно поднял голову. Он – Пэквуджи! Не такой, конечно, могущественный, как Хозяин Леса, но тоже кое на что способен. Не такой мудрый, как квин‑он‑а, но тоже не тупой. Он – Пэквуджи, и этим все сказано. Он всегда один, но одиночество ему незнакомо. Ибо весь мир – его дом.

Страхи смыло с него разом, как смывают волны пену с береговых скал. Его круглые, как у совы, глаза ярко блестели в темноте, когда он встал на ноги и огляделся. И тут он услышал мысленный зов Сары, обращенный к нему. «Ага!» – подумал он, чувствуя, как властно звучит ее призыв. Так может звать сама Бабушка Жаба, таинственная, как секреты старых камней, которые некогда бродили, а теперь лежат неподвижно.

Хэй‑нья!

Нравилась ему эта хирока, с которой он встретился только во сне, но с тех пор издалека наблюдал за ней. Он и в будущем тоже любил ее – так по крайней мере свидетельствовали ее воспоминания. Что‑то в ней было не от медведя и не от волка, а от какого зверя, он понять не мог. Что‑то нежное, как лунный свет, но крепко укоренившееся в складках земли. А вот когда она отрастит рожки…

Пэквуджи поднял голову к ночному небу и крикнул:

– Ты видишь ее, Мать Луна? Она твоя дочь, хоть у нее и нет рогов. Но долго без них она ходить не будет!

Ветер зашелестел ветками кедра и зашуршал тонкими иглами ели.

Хэй‑нья‑хей!

Пэквуджи рассмеялся. Раскинув руки, он обернулся совой. Крылья бесшумно рассекали ночной воздух, когда, летя высоко над темными деревьями, он спешил к той, которая послала ему призыв.

Этот молчаливый призыв слышали и другие.

Талиесин, наигрывавший на арфе в круглой башне над морем, на миг замер, потом заиграл снова. «Зови его, зови, – подумал он. – Пусть маниту поможет тебе там, где я бессилен». Однако звуки арфы выдавали, как он разочарован.

Мэй‑ис‑хюр кивала над своим ткацким станком. «Да, Куничка, правильно, зови этого кузена Старого Койота! Только помни, о чем я тебя предупреждала! Каким он будет, зависит от того, что у тебя в душе».

Она посмотрела на Хагана – тот поднял голову, взглянул сперва на нее, потом на барда и снова уткнулся в свои сети. Он слышал только свист ветра, но, прожив так долго с этими двумя, научился чувствовать – для них ночь говорит что‑то, чего он не понимает. Что‑то такое происходит. Девчушка ушла. Талиесин нахохлился, как больная птица, и Мэй‑ис‑хюр уж слишком притихла. Но друиды все такие – что шаман, что арфист. Вечно им слышится что‑то в шепоте ветра, мерещатся какие‑то видения в искрах честного костра, во взмахах птичьих крыльев в небе. Да ну их! Не его это дело.

А в лесу застыли на месте три трагг‑и, занятые охотой.

Головы на тонких шеях круто повернулись. Желтые клыки блеснули в свете звезд, и в ночной тишине раздалось громкое лязганье. Это бряцали их когти.

Прислушиваясь, трагг‑и смотрели друг на друга, их пасти кривили змеиные усмешки, на мордах была написана готовность развлечься. Если эта хирока, которую они выслеживают, так и будет звать кого‑то, они ее быстро найдут. Они инстинктивно определили, в какую сторону двигаться, рассчитали расстояние между собой и голосом и затрусили в нужном направлении. Если бежать с такой скоростью, они настигнут ее задолго до восхода солнца.

Талисман, который она носит, они отдадут Мал‑ек‑е. А вот ее безрогая душа достанется им. Тело ее послужит им пищей, а из костей они изготовят себе амулеты.

Долгое время Сара ни о чем не думала, ничего не ощущала, она была лишь частью своего призывного крика. Он, словно древняя мелодия, звучал в унисон ритмичному биению ее сердца. Однако ее призыв становился все тише и наконец замер. Сара открыла глаза. Перед ней был Пэквуджи.

Маленький человечек стоял чуть поодаль, серьезно глядя на нее большими глазами.

– Пришел! – выдохнула Сара.

Пэквуджи кивнул:

– Я – как прилив, всегда прихожу на свидание.

Сара улыбнулась:

– Я и не знала, что мы назначили свидание.

– А как же! – Пэквуджи сел и не торопясь положил ногу на ногу. – Похоже, ты спокойна, – заметил он. – Во всяком случае спокойней, чем была, когда мы виделись в последний раз.

– Это просто потому, что здесь все дышит покоем. И этот камень, и воздух – ну, словом, все кругом. Но мои страхи остались при мне. Они просто прикрываются спокойствием, а на самом деле мечутся, крутятся и наскакивают друг на друга. Честно говоря, мне не хочется о них думать, но раз ты тут, придется. – Она помолчала, собираясь с мыслями. – Пэквуджи! Если мне только снилось, что мы с тобой встретились, то откуда ты знаешь об этом сне? Значит, это было на самом деле?

– Конечно было. Я явился к тебе, как является тотем – во сне, чтобы предостеречь тебя. Мне казалось, они решили несправедливо. Как можно ожидать от тебя такого, если они не хотят посвятить тебя в предысторию?

– Они? Кто это?

– Талиесин и его тотем – Олень. Хозяин Леса, прибывший из‑за Большой Воды.

Сара вспомнила, что вчера ответил ей Талиесин, вернувшись из леса. Он сказал, что виделся с «оленем, поймавшим луну». Значит, это не был просто красивый образ, к которым прибегают барды. Вернее, может, это и был образ, но ей следовало в него вдуматься. Ей припомнился маленький костяной диск, на одной стороне которого были изображены ветвистые оленьи рога, на другой – четвертинка луны.

– Вчера ночью ты был какой‑то… неопределенный, – сказала Сара.

– Я очень боялся, – признался Пэквуджи.

– Кого? Талиесина?

– Нет! Его деда. Хозяева Леса всемогущи, Сара. Я знал, что вмешиваюсь не в свое дело. А они быстры на расправу.

– Ну а теперь почему ты перестал бояться?

У Пэквуджи сделался сконфуженный вид.

– Ладно, – сжалилась Сара. – Не хочешь, не говори! Меня огорчит, если из‑за меня ты попадешь в беду.

Пэквуджи долго сидел с серьезной физиономией, но вдруг на его губах расцвела улыбка.

– У меня здесь все изменилось, – сказал он и постучал себя по груди. – Да кто такие эти Хозяева Леса, чтобы указывать Пэквуджи, как ему себя вести?! – решил я. Я здесь живу столько же, сколько они. Не говоря уж о том, что этот олень – Хозяин Леса – нездешний. С какой стати мне его бояться?

Глядя на него, Сара понимала, что на девяносто процентов его слова – бравада. Но ничего плохого в этом не было. Когда знаешь, что тебе грозит, и все равно делаешь по‑своему, это – храбрость.

– Спасибо тебе за то, что хочешь мне помочь, – сказала Сара.

Человечек продолжал улыбаться, потом спросил:

– Что ты решила?

– Вернуться в свое время. Раз я знаю теперь дорогу сюда, я ведь смогу возвратиться, правда?

Пэквуджи с сомнением покачал головой:

– В Дальнем Мире волшебство действует не так хорошо. Попасть туда тебе будет нетрудно. А вот сюда, обратно? Это потребует больших усилий, ты на них еще не способна.

– Я знаю, что вернуться будет трудно. Но у меня нет выбора, я должна попасть в свой мир. Мои друзья и родные считают, что я пропала. Они, наверное, умирают от страха за меня. И потом – надо же пройти все эти испытания, назначенные Старейшими.

– Если ты вернешься, ты поступишь как раз так, как они хотели. Тебя ждут опасности.

– Я знаю. Демон Киерана. Что ж, придется испытать судьбу.

– Этот Демон пострашней, чем трагг‑и, – сказал Пэквуджи Саре. – Не возвращайся туда, Сара! Здесь ты сильна, и силы у тебя будут прибывать. А в Дальнем Мире тебе будет во сто раз труднее.

– Я и это знаю, – вздохнула Сара. – И зачем Старейшим понадобилось, чтобы я обязательно встретилась с этим Демоном?

– Дело даже не во встрече с ним, – объяснил Пэквуджи. – Дело скорей в том, сумеешь ли ты принять вызов. Родные Рыжеволосого, по‑видимому, придают этому большое значение.

И Пэквуджи рассказал Саре о беседе между дедом и внуком, которую он подслушал.

– Похоже, что Талиесин был удивлен условиями Старейших не меньше, чем я, – заметила Сара, когда Пэквуджи закончил рассказ.

– Да, его душа и ум воевали друг с другом, – подтвердил Пэквуджи.

– Тогда дело обстоит совсем скверно, – сказала Сара. – Если уж Талиесин собрался стольким пожертвовать ради меня, придется мне пройти это испытание до конца. Ведь Демон охотится даже не за мной – ему нужен Том Хенгуэр, учитель Киерана. – Но тут она вспомнила, что показывал ей будущий Пэквуджи, и малыш уловил ее видение, они оба понимали, что она приукрашивает правду.

– Не возвращайся, – попросил Пэквуджи. – Погляди на себя. Здесь ты дома.

Он имел в виду платье, в которое Мэй‑ис нарядила Сару. С косичками, в мокасинах и длинных штанах, Сара, наверное, и впрямь выглядела туземкой. Но она встряхнула головой.

– Нет, не дома. Я сама не знаю, где мой дом. Раньше знала – дом там, где я нахожусь. Но это было до того, как я узнала все, что знаю теперь. Как я смогу быть прежней, когда поняла, что существуют волшебство, магия, что мир не один, их видимо‑невидимо – только исследуй! Теперь, когда я узнала, каково это – ощущать такой мир и покой в душе, разве я смогу быть счастливой, не стремясь снова это почувствовать?

Они помолчали, каждый погруженный в свои мысли. Сара вынула из кармана кисет, свернула сигарету и закурила. Она предложила Пэквуджи затянуться, но он отказался.

– Делить дым Матери‑Медведицы можно только со своими соплеменниками, – объяснил он. – С такими, как я, нельзя. Когда я обмениваюсь клятвами в верности, мне не надо священного дыма, не надо смешивать кровь. Да уж если на то пошло, моя кровь не очень‑то смешивается с кровью смертных.

– Почему?

– На смертных это плохо действует… Они становятся какими‑то… дикими.

И он вызвал в воображении то, что не мог объяснить словами. Сара сразу почувствовала себя так, будто наглоталась ЛСД. Неожиданно на нее обрушились запахи, внезапно усилившиеся звуки, видения, так что у нее закружилась голова. Тут же все прошло, но она прислонилась к Медвежьему Камню, все еще ощущая слабость.

– Это как опьянение, – проговорила она. – Только постоянное, а не временное.

Пэквуджи уловил смысл ее слов и кивнул.

– Да, некоторые сходят с ума, – подтвердил он. – А некоторые становятся мудрыми, но шальными.

Он замолчал, долго смотрел на Сару, потом потряс головой. Саре не надо было учиться читать мысли – она и так поняла, о чем он подумал. Если они с Пэквуджи смешают кровь…

– Нет, спасибо, – сказала Сара. – Мне только этого не хватает. Я и так уже вполне созрела для психиатра.

– Останемся сердечными друзьями, – предложил Пэквуджи. – Будем родственными сердцами.

– Вот это мне больше нравится.

– Ну а теперь… ты уйдешь в тот мир?

– Думаю, да.

– И даже не попрощаешься с Рыжеволосым?

– Я полагаю, он уже знает, что я возвращаюсь к себе.

– Я подсоблю тебе, – сказал Пэквуджи. – Сам я не умею скакать из одного времени в другое, но я могу одолжить тебе свои силы, и тебе будет легче переместиться.

– Сделаешь кое‑что для меня, когда я уйду отсюда? – спросила Сара.

– Что? – спросил Пэквуджи, хотя уже догадался сам.

– Стань другом Талиесину. По‑моему, ему нужны верные друзья. Скажи ему, что я люблю его, и если не вернусь, то не потому, что не захотела. Но когда‑нибудь, где‑нибудь мы с ним обязательно встретимся.

– Я передам ему. Он тоже будет мне родственным сердцем. Ради тебя.

Они встали, и Сара впервые обратила внимание на свой наряд. «Надо было переодеться. Ну да все равно, теперь уже поздно». Она повернулась к Пэквуджи, хотела узнать, как ей надо встать, куда смотреть, и замерла. Хоночен‑о‑ке стоял, склонив голову, словно чутко прислушивался к чему‑то, лицо у него было странное.

– Что такое? – спросила Сара, чувствуя, что надвигается что‑то дурное.

– Быстро уходи отсюда!

– Да что случилось?

– Трагг‑и! – воскликнул Пэквуджи, вынимая из‑за пояса свисток. – Собери все свои внутренние силы! Быстрей!

Сара не могла сосредоточиться. На поляне, где раньше все дышало покоем, теперь стало гнетуще душно. На Сару снова нахлынули все страхи, сомнения и опасения, от ее отваги не осталось и следа, ей хотелось только упасть прямо там, где она стояла.

– Сара! – окликнул ее Пэквуджи.

Ее мысли коснулись его мозга, и он понял, что с ней творится.

– Я тебя перемещу! – объявил он. – Прощай!

Он встал на цыпочки и поцеловал ее в щеку. Его губы показались Саре сухими, и она почувствовала, какой жар исходит от него. Холодная, застоявшаяся в венах кровь ускорила бег. Сара глубоко втянула в себя воздух, а Пэквуджи, приложив свисток к губам, начал насвистывать мелодию, которую играл Талиесин. И наконец Сара смогла сдвинуться с места. Ее душа отозвалась музыке, и она сосредоточилась на мыслях о Доме Тэмсонов, о своей комнате, о безопасности.

– Прощай, – прошептала Сара.

Фигура Пэквуджи начала расплываться. Сара снова ощутила знакомое чувство, будто несется, вертясь, в никуда. Потом ее поглотила темнота, и она исчезла.

Пэквуджи долго стоял, глядя на то место, где только что была Сара, он встрепенулся, лишь почуяв приближение трагг. Сразу изменившись, он превратился в девушку, чьи кудри были заплетены в косы, в девушку, одетую в вышитое белое платье и длинные бежевые штаны. На пальце у девушки блестело кольцо.

Он выждал, чтобы появившиеся из леса трагг‑и заметили его, и только тогда бросился в чащу. Он спокойно мог умчаться от них, но нарочно приноравливался к их шаркающей иноходи. Сбежав с холма, он повлек их за собой, устремившись к елям, притворился, что устал, но как только они приблизились, снова стремглав бросился вперед. Лишь решив, что завел трагг достаточно далеко от цели, Пэквуджи дал им настичь себя.

Прежде всего до него донеслось зловоние – будто кто‑то взбаламутил болото с гниющей водой. Свирепость их бессвязных хищных мыслей поразила Пэквуджи. Он подпустил переднюю трагг‑у к себе поближе, дал ей поднять когтистую лапу, а тогда…

– Хэй‑нья! – крикнул он.

И, в мгновение ока обратившись в воробья, взлетел в воздух высоко над трагг‑ами. От их рыка, когда они, прыгая, пытались дотянуться до Пэквуджи, содрогался лес. Их когтистые лапы хватали воздух.

Пэквуджи быстро надоело дразнить их. Сара теперь в безопасности, так что с него хватит. Пора и ему восвояси. Но только он собрался улететь, как и трагг‑и остановились. Они вытягивали свои кабаньи морды, принюхивались, прислушивались к ветру. И вдруг самая большая тварь взревела, воздух взвихрился, и она исчезла. Через секунду пропали и две другие, осталось только исходившее от них зловоние.

Пэквуджи приземлился и снова стал самим собой. «Ох, Сара, – в отчаянии подумал он. – Берегись, берегись!»

Однако он понимал, что его предостережения не достигнут ее ушей: слишком она далеко – многие и многие годы отделяют его теперь от ее времени – ему туда не добраться. Что будет с ней, безрогой, в мире, где волшебство больше не действует, когда на нее нападут трагг‑и?

Со скорбью в душе он направился через лес к Круглой башне. Что же ему сочинить для Рыжеволосого? «Все в порядке, не беспокойся, она жива и здорова?» Больше всего ему хотелось сказать барду другое: «Это из‑за тебя, Рыжеволосый, из‑за того, что ты принудил ее к испытаниям, Сара сейчас в опасности». Но Пэквуджи помнил, что обещал девушке. Тем более они теперь породнились сердцами. И с бардом тоже. А родичи по сердцу не могут лгать друг другу. Так что придется и Рыжеволосому погоревать вместе с Пэквуджи. А может, его драгоценный дед – Хозяин Леса – придумает какой‑то выход из положения.

С тяжелым сердцем Пэквуджи опять поменял облик, чтобы двигаться как можно скорей. Быстро, как ветер, он понесся над лесом туда, где у моря высилась Круглая башня. Словно орел, он ринулся вниз, снова стал самим собой и остановился перед входом в башню. Оттуда доносились только звуки арфы, больше ничего слышно не было. Стараясь смахнуть с глаз слезы, Пэквуджи постучал по толстым бревнам, из которых была сложена дверь.

Желтоволосый мужчина, открывший ему, попятился, увидев на пороге хоночен‑о‑ке. Арфа затихла. Яростно, словно преследовавшие его трагг‑и, блестя глазами, Пэквуджи вошел в башню.

Когда Сара вновь почувствовала под ногами твердую землю, она ощутила лишь некоторую дрожь в коленях, больше ничего. Сердце до сих пор колотилось, так она испугалась напоследок в Ином Мире. Да и ее собственные усилия не заблудиться при этом своеобразном способе передвижения не прошли для нее даром, поэтому она побаивалась открыть глаза. А когда открыла, оказалось, что она стоит на улице Паттерсон, а перед ней в темноте высится Дом Тэмсонов. Вокруг было тихо, только с Квин‑вэй и Банковской улицы доносился слабый шум транспорта, подтверждавший, что она попала туда, куда надо.

Сара сама не понимала, радоваться ей или огорчаться. Слишком много всего и слишком быстро случилось за эти дни в ее жизни. Что стало с Пэквуджи, когда он встретился с трагг‑ами? Уцелел ли он? Поймет ли Талиесин, почему она так внезапно, не попрощавшись, ушла от него?

Сара начала искать ключи, но вспомнила, что оставила их в башне в Ином Мире. Очень они там нужны! Подойдя к двери, она нажала на звонок. Поздно, конечно, но кто‑то же сойдет вниз и впустит ее. Байкер, или Джеми, или кто‑то из гостей.

Но когда она выждала несколько минут и никто не появился, ее охватило уже хорошо знакомое дурное предчувствие. Почему никто не открывает? Она заглянула в окно, пытаясь рассмотреть, не спешит ли кто‑нибудь к дверям. Но то, что она увидела, привело ее в ужас. Казалось, в Доме царит пустота. Быстрыми шагами к ней возвращался страх. А вдруг с ними всеми что‑то случилось? Ведь и с ней чудеса произошли всего за два дня!.. Господи! Неужели объявился Демон Киерана?

Не помня себя от страха, она побежала по улице к башне, в которой располагались ее комнаты. Схватив камень и сказав себе, что разбитое окно не так уж дорого отремонтировать, она запустила булыжником в стекло. Ей показалось, что окно разбилось со страшным шумом, и она испугалась, как бы кто‑нибудь из соседей напротив не решил, что в дом лезет грабитель, и не позвал полицию.

Она слишком сильно размахнулась, и камень залетел внутрь. Когда она собралась отодвинуть оконную задвижку, ей пришло в голову, что она не услышала стука от падения камня на пол.

С поднятой рукой Сара застыла перед окном, не в силах пошевелиться. В горле пересохло, было больно глотать. С Домом произошло что‑то невероятное. Закусив губу, Сара потянулась к оконной задвижке, но ее не оказалось. Не обращая внимания на торчащие осколки стекла, Сара перегнулась через подоконник, чтобы заглянуть внутрь, и тут же отпрянула, потрясенная. Внутри не было ничего! Дома не было! Один остов!

После всего, что с ней произошло, смириться с этим было просто невозможно! Как это могло случиться – всего несколько дней назад она жила здесь тихо и спокойно, а сейчас творится какой‑то немыслимый кошмар! «Дома просто так не исчезают!» Значит, что‑то происходит с ней самой. Ей просто мерещится, что Дома нет. Надо влезть в окно, и снова все будет в порядке. Правда, влезть в окно было невозможно.

Сара бросила взгляд на улицу. Все выглядело совершенно нормально. Почему же вдруг с ее Домом разыгрываются какие‑то сюрреалистические трюки? Что бы в мире ни происходило, Дом всегда стоял на месте. Когда с ней в последние дни стали твориться всякие чудеса, единственное, что помогало ей сохранять спокойствие, – это мысли о Доме. Он был ее якорем среди нереальности происходящего.

Сара попятилась от разбитого окна. Оно казалось входом в бесконечный туннель, ведущий в никуда. Края разбитого стекла стали не такими острыми, а дыра от камня сделалась меньше. Дом, как живой, лечил себя сам. Но куда же делись камень и осколки стекла?

«Не смей думать об этом, – сказала себе Сара. – Брось думать об окне. Сойди на тротуар. Отправляйся обратно, как пришла!»

И вдруг Сара остолбенела. Они появились в конце улицы, сначала одна, потом другая, третья, свет уличных фонарей удлинял их тени. Объяснений Пэквуджи не требовалось, Сара и так поняла.

Это трагг‑и.

– Послушай! – вскрикнул Байкер.

Схватив Салли за руку и склонив голову к плечу, он застыл на месте. Они услышали звон разбитого стекла и стук – где‑то на пол упало что‑то твердое.

– Это в башне у Сары, – сказал Байкер. – Бежим!

Перезаряжая винтовку, он большими прыжками бросился вперед. Остановившись перед дверью в комнаты Сары, он толкнул дверь плечом и с винтовкой наперевес ворвался внутрь. Салли зажгла свет. Прежде всего Байкер увидел разбитое окно. Края разбитого стекла сближались у него на глазах – Дом лечил сам себя. Пол был усеян осколками. У ног Байкера лежал увесистый булыжник.

– Ну что? – спросила Салли с порога.

– Никто не пролез, – сказал Байкер, выпрямляясь. – По крайней мере пока.

Осторожно подойдя к окну, он осмотрел затягивающееся само собой стекло. В еще не закрывшуюся дыру ничего видно не было. Но предчувствие опасности не покидало Байкера. Что‑то надвигается. Где же Ур‑вен‑та? И этот Хенгуэр! Как он сейчас им нужен! Как никогда прежде!

– Пошли, – позвал он Салли. – Посмотрим, не обнаружил ли чего Такер!

Там, где сгущалась тьма, зашевелился Мал‑ек‑а. Терпение у него внезапно лопнуло. Проклятый Дом! Он снесет его с каменных корней и разобьет на мелкие куски! Камня на камне не оставит! Защита у этого несчастного Дома сильная, но и ее можно преодолеть. Один раз уже почти удалось пробить в ней лаз. Надо только опять завладеть каким‑нибудь умом там, внутри, чтобы он открыл Мал‑ек‑е проход сквозь защиту. И уж на этот раз он воспользуется им сразу!

– Мистер Тэмс!

Джеми оторвался от холодильника и посмотрел на дверь. На пороге кухни стояли Гэннон и Шевье. Шевье небрежно помахивал револьвером.

– Пройдемся, мистер Тэмс! – сказал Гэннон.

Джеми поглядел направо, налево. Куда все подевались? Что этому Гэннону от него нужно? Может, попробовать удрать?

– Я бы на вашем месте не стал делать то, о чем вы думаете, – промурлыкал Гэннон. – Майкл большой мастер управляться с револьвером.

Шевье хищно улыбнулся. И голос‑то у него был какой‑то зловещий, но сейчас, когда он молчал, он казался еще страшнее.

– Послушайте, мистер Гэннон, – начал Джеми, – я…

– М‑м… – покачал головой Гэннон. – Мы нашли одно уютное местечко, где можно спокойно поговорить. Будьте паинькой, и с вами ничего плохого не случится.

– Что это был за грохот? – спросил Такер.

– Кто‑то хотел сюда проникнуть, – ответил Байкер, – да не удалось. Дом все еще отражает нападения, но вроде что‑то неладно. А на той стороне как?

– Все спокойно. Чересчур…

Такер замолчал и посмотрел на Байкера и Салли:

– Слышите?

– Воют, – кивнул Байкер. – Готовятся к новой атаке. Похоже, на этот раз с южной стороны.

– Боже! А Мэгги осталась спать на диване в одной из тех комнат!

– Так чего же мы ждем?

Мал‑ек‑а отыскал нужный ему ум. Теперь он шагал по лесу, приближаясь к Дому, и с каждым шагом все глубже внедрял свою волю в эту чужую голову.

– Не сопротивляйся! – мысленно нашептывал он. – Когда‑то мы были одним целым. И одним целым скоро будем снова. Приветствуй меня, и я приму тебя под крыло моего могущества. Будешь сопротивляться – и я разорву твою душу в клочья и разметаю их по разным мирам.

Тот, другой ум был слаб, изранен и вряд ли поддавался лечению. Раньше, сколько Мал‑ек‑а ни старался повлиять на него, сколько ни пытался подчинить себе, все было тщетно. Однако что‑то, видно, изменилось. Почему‑то этот израненный ум поднялся со дна на поверхность, и Мал‑ек‑а сумел в него проникнуть.

– Ты мой, – шептал он. – Приветствуй меня!

Гэннон открыл дверь в подвал и поманил Джеми вниз.

– Постойте… – начал тот.

Гэннон с такой силой ударил его в челюсть, что Джеми отлетел к стене. Гэннон схватил его за руку и поволок в подвал:

– Шевелись!

На площадке Джеми упал на колени, но не успел Гэннон снова его ударить, как он встал и пошел дальше сам. «Господи! Что происходит?»

– Закрой дверь! – скомандовал Гэннон, входя следом за Джеми в первый подвал.

Шевье ногой захлопнул дверь, а Гэннон ткнул пальцем в деревянный стул с высокой спинкой, стоящий возле полок с вином.

– Садись! – приказал Гэннон.

Джеми сел.

– А теперь рассказывай!

– Про… что?

Гэннон снова ударил его в челюсть, так что Джеми стукнулся головой о спинку стула. У него перехватило дыхание.

– Послушайте, – проговорил он, – я не знаю, чего вы от меня хотите, но…

Гэннон снова поднял мощный кулак.

– Болтаешь, а того, что надо, не говоришь, – спокойно сказал Гэннон. – Так вот – я тебя спрашиваю: как работает контрольное устройство Дома? Как мы оказались здесь и как нам вернуться? Где спрятана эта проклятая система управления?

Голова Джеми гудела, перед глазами плыл туман. Он открыл рот, но не смог ничего сказать. Ему и нечего было сказать им. Он услышал, как Шевье за его спиной смачно жует жвачку, и его передернуло. Гэннон наклонился к Джеми и кулаком поднял его подбородок.

– Говори! – сказал он тихо и грозно.

Тропман все еще сидел в кабинете Джеми. Услышав шум в соседней комнате, где был Томас, он поспешил туда. Из экономии в комнате горела всего одна лампа – рядом с креслами, стоящими у окна. Она слабо освещала искаженное лицо Томаса. Он метался на кровати, пытаясь освободиться от одеяла, в котором запутался.

– Нет! – бормотал он. – Нет! Нет! – Лицо у него блестело от пота. Он то выгибался дугой, то плашмя падал на кровать. Кулаки судорожно сжимались.

Тропман, стоя в дверях, заколебался. Не позвать ли на помощь? Или он и сам справится? Вот‑вот должен вернуться Джеми. Эта мысль решила дело, и он подошел к кровати.

– Успокойтесь, все хорошо, – тихо проговорил он. – Все будет в порядке.

При звуках его голоса глаза Тома вдруг широко раскрылись, и Тропман остолбенел. Из глаз старика глядел дикий зверь, и глаза эти пылали огнем.

Сара не могла унять дрожь. Как ей спастись от трагг? Теперь, когда ее Дом пуст? Господи! Чего ради она приняла этот нелепый вызов Старейших? Она не знала, что делать. Надо бежать, но куда? Что в этом мире сможет ее защитить? Ей не вернуться в башню к Талиесину. И мелодия Лунного сердца здесь ей не поможет!

Трагг‑и еще не заметили ее. Только бы успеть спрятаться за угол…

Но одна из тварей все‑таки увидела ее, и все трое бросились к Саре. На бегу они выли, задрав к небу жуткие морды. От их воя кровь застыла у Сары в жилах. Не в силах от ужаса двинуться с места, Сара смотрела, как чудища приближаются к ней. Но вдруг от всплеска адреналина у нее зашумело в голове, и Сара бросилась бежать. Она не думала куда, лишь бы избавиться от этих… тварей.

Завернув за угол Дома, она подобрала платье и перескочила через низкий забор, отделявший парк от улицы Паттерсона. Она неловко приземлилась, растянулась и, царапая ногтями землю, вскочила на ноги. Мчась вдоль стены Дома, выходившей в парк, она беспрестанно оглядывалась, надеясь каким‑то чудом уйти от преследователей. Но вот и они показались из‑за угла, самая большая трагг‑а намного опередила своих товарок, а те старались догнать ее.

Сара услышала, как на улице заскрипели тормоза, как хлопнула дверца автомобиля и чей‑то голос стал требовать, чтобы трагг‑и остановились.

Быстро оглянувшись, она убедилась, что первая трагг‑а уверенно сокращает расстояние между ними. Нет! Ей не уйти от них! Она еще не добежала до следующего угла и уже устала, а трагг‑и, судя по их виду, полны сил. Сара заметила открытое окно, его прикрывала только занавеска. «Уж лучше неизвестность, чем верная смерть», – подумала Сара и, ухватившись за занавеску, которая оборвалась под ее тяжестью, рухнула внутрь.

Какое‑то мгновение весь мир бешено крутился вокруг нее, не понять было, где верх, где низ, Сара не могла сориентироваться, ей стало жутко, но вдруг она приземлилась на какой‑то ковер, который выскользнул из‑под нее. Она услышала за окном выстрелы, увидела, как сквозь разорванную занавеску просунулась морда трагг‑и. Ее обдало вонью, разившей от этой твари. Сара хотела пошевелиться, но могла только беспомощно наблюдать, как трагг‑а силится пролезть внутрь. И вдруг окно озарилось ярким голубым светом. Сара услышала рев чудища, и тут же раздались чьи‑то голоса и топот бегущих ног.

– Не стреляйте! – крикнул смутно знакомый голос.

Сара пыталась вспомнить, почему этот голос ей знаком, откуда она его знает? От вспышки голубого света у нее болели глаза. Перед ними плясали темные круги. Она отвернулась от окна, попробовала встать, слегка приподнялась и рухнула на пол.

– О Боже! – пробормотала она.

Ладони ее были мокрыми от пота. Приподняв голову, она прищурилась, стараясь разглядеть того, кто стоял рядом.

– Я поняла, что она сказала, – произнес другой голос, – она говорит по‑анг…

– Что ты несешь! – перебил первый голос. – Это же Сара!

– Байкер? – спросила Сара.

Сара все еще почти ничего не видела, ведь свет вспыхнул, когда она была в нескольких футах от окна. Она потянулась к говорившему, пытаясь убедиться, что не ошиблась.

– Это ты, Байкер?

Байкер упал возле нее на колени, но она все равно не могла его рассмотреть.

– Байкер – ты? – снова спросила она.

– Да, да, Сара, это я! – Он крепко обнял ее. – Все в порядке, Сара.

– А трагг‑а…

– Сдохла, – сказал Байкер, – или подыхает. Это Дом постарался ее проучить. Она сюда не войдет.

Сара прислонилась к Байкеру, но продолжала дрожать. Он гладил ее по плечу, и из глаз ее полились слезы радости. Очень долго он просто обнимал ее. Потом медленно разжал руки и помог ей подняться.

– Удержишься на ногах? – спросил он. – Боже! Глядите на нее! Настоящая скво! Где ты выкопала эти украшения?

Губы Сары тронула робкая улыбка.

– Если я скажу, ты мне не поверишь, – ответила она.

– Спорим?

Она поморгала, не вполне его понимая. Перед глазами перестали маячить круги, и она увидела, что находится в южном крыле Дома, в одной из комнат первого этажа, выходящих в парк. Увидев Салли, Сара улыбнулась, но потом глаза ее округлились – она узнала Такера. «Он‑то здесь зачем?» Она сделала шаг вперед. Ноги были еще немного ватные, но неудержимый страх улегся. Она обернулась к Байкеру и снова увидела разорванную занавеску на окне.

– Байкер, там ведь еще две таких твари.

– Две? Ошибаешься, там целое скопище этих чертовых гадов!

– Скопище? – Сара медленно покачала головой. – Но как же… Ведь они погнались за мной сюда из Иного Мира. А здесь за мной бежали только трое – появились из‑за угла, прямо на улице Паттерсона. – Она замолчала, увидев лица своих слушателей. – Что такое? Почему вы так на меня смотрите?

– За окнами больше нет улиц, – сказала Салли. – Там только лес.

– Лес? Но я же только что оттуда. И эти твари гнались за мной вдоль парка… – Она осеклась, подойдя к окну и увидев залитое лунным светом поле, а за ним темную даль леса. – Господи! Где это мы?

Но тут же поняла. Вот почему Дом предстал перед ней пустым. На прежнем месте в Оттаве стоял уже не Дом Тэмсонов. Там остался только его остов. Но как тогда она очутилась здесь? Может быть, если выйти из Дома, они все‑таки окажутся на улице Паттерсона?

– Я объездил этот лес, – объяснил Байкер, когда она высказала свое предположение. – Там только чаща, а в ней эти чудища. Трагг‑и.

Тут снова раздался вой. Сара вздрогнула и отступила от окна. Дыра в занавеске уже наполовину затянулась и становилась все меньше.

– Им сюда не попасть, – сказал Такер, возвращая Байкеру винтовку. – Но это их не останавливает, всё лезут.

Сара не слушала. Пробудив свою «тоу», она напрягла все чувства и устремила их на поиски. В конце концов она нашла то, что искала, – того, кто командовал трагг‑ами. Демон Киерана – Мал‑ек‑а. Он двигался к Дому.

– Он там, – тихо вымолвила Сара.

– Кто?

– Мал‑ек‑а – Ужас‑Бродящий‑Без‑Имени. Я чувствую. – Сара вздрогнула. – Он такой сильный. Такой кошмарный. Боюсь, эти стены его не остановят. Он не успокоится, пока…

Она споткнулась, словно кто‑то ее ударил, упала на колени и прижала руки к вискам.

– Прочь! Прочь из моей головы!

– Я о тебе помню, – шептал Мал‑ек‑а. – Вот покончу с друидом и вернусь за тобой.

Мал‑ек‑а чувствовал, что его слова сыплются на эту безрогую девчонку, как удары! Он ухмыльнулся, а потом сосредоточил все свое внимание на другом мозге, посылая резкие команды в самую глубину израненной души своего врага – друида.

– Мы с тобой одно целое, – шипел Мал‑ек‑а, заглушая протесты своей жертвы. – Но теперь я сильнее. Приветствуй меня.

– Нет! – вскричал Том.

С горящими глазами он соскочил с кровати. Команды Мал‑ек‑и словно прожигали его мозг, вытряхивали из прохладной темной глубины на резкий свет, к реальной жизни.

– Ты меня знаешь, – шептал Мал‑ек‑а. – Ты – это я!

– Нет!

Том рвал на себе рубашку, хватал ртом воздух, раскачивался из стороны в сторону. Какое‑то движение в комнате привлекло его взгляд. Он увидел, как пятится вон из комнаты Тропман. Но вместо Тропмана перед его глазами был другой – он узнал в стоящем у дверей своего зловещего близнеца, свое отражение. Хенгуэр воздел руки, и ладони его запылали золотым магическим огнем. Огненная дуга протянулась к Тропману. Словно могучий удар подбросил Тропмана высоко в воздух и швырнул об стену. В комнате запахло паленым. Дымящееся тело Тропмана сползло на пол, обращенные к Тому безжизненные глаза укоризненно глядели на него.

Том тупо посмотрел на убитого и рухнул на пол. Мал‑ек‑а неотступно стучался в его мозг. Том жаждал спрятаться от того, что он наделал, от того, чем он был, – но бежать было некуда.

Ему снова привиделся высокий камень на берегах Гвинедда, тысячу лет бывший его тюрьмой. Медитация и другие упражнения для ума переменили Тома, он изжил зло из своей души. Но оно не растворилось в воздухе, оно зажило отдельной, собственной жизнью. Оно выбралось из каменной тюрьмы задолго до того, как вырвался на свободу Том. Том ни в чем не винил Талиесина – это была ложь. Он знал – во всем виноват Ужас‑Бродящий‑Без‑Имени, – квин‑он‑а считали его проклятием, насланным на них белыми. Это он напал на Тома в Ином Мире, когда Том гадал на виэрдине, хотел узнать, куда делась Сара. Это был его близнец, сколько бы Том от него ни отказывался, он всегда знал, что этот зловещий близнец существует.

– Нет! – снова закричал он, глядя на опаленный труп Тропмана.

– Да! Придется признать это!

Тому почудилось, что он снова раскидывает диски виэрдина, склоняется над магическим лоскутом и, повернувшись, оказывается лицом к лицу со своим врагом, лицом к лицу с самим собой.

– Нет!

Он обернулся к окну:

– Нет!

Том поднял руки, из которых утекали последние капли его магических сил, но огонь еще пылал у него в ладонях, как крошечная новая звезда, и Том метнул его в своего врага.

Вся наружная стена комнаты вылетела в поле.

– Ты мой! – закричал Мал‑ек‑а.

Горящие головешки усеяли землю, давя и обжигая топчущихся внизу трагг. Дом зашатался. Безмолвный вопль прорезал мозг Тома. Дом! Он нанес Дому рану, он открыл дорогу врагу! Том припал лицом к полу. Куда девалась его хваленая мудрость? Где его мощь и сила? Разве он теперь человек? Он потерял все! Все!

Когда первая трагг‑а, цепляясь когтями, полезла через брешь в стене в комнату, Том обратился в бегство. По краям обвалившейся стены слабо вспыхивали голубые огоньки, но ущерб, нанесенный Дому, был слишком велик – Дом больше не мог защищать себя.

В него вступили трагг‑и. А за ними – их властелин.

Гэннон снова замахнулся на Джеми:

– Говори! Говори, сукин ты сын!

У Джеми распухли глаза, он сделал слабую попытку покачать головой, но Шевье держал его за волосы, и Джеми не мог пошевелиться. Из раны над глазом сочилась кровь, и он почти ничего не видел. В горле застрял выбитый зуб. Джеми задыхался.

– Врежь ему еще разок, Фил! – свистящим голосом прохрипел Шевье.

Гэннон кивнул, но в этот миг Дом зашатался на фундаменте, казалось, камни скрежещут друг о друга, и Джеми издал душераздирающий вопль.

«Что с ним? – испуганно подумал Гэннон. – Я даже не успел к нему…»

Джеми выскочил из кресла, оставив в руках Шевье прядь своих волос. Он толкнул Гэннона головой в живот и с громкими стонами, грохоча по ступеням башмаками, побежал вверх по лестнице. Сейчас его мучила другая боль, не его собственная. Только теперь он понял, какая связь существует между ним и Домом, и, поняв, был потрясен до глубины души. В живот ему словно впилось что‑то острое, как будто его пронзили ножом. На верхней площадке ему пришлось остановиться и прислониться к стене.

Внизу появился Гэннон.

– Отсюда не уйдешь, – проговорил он. – Я запер дверь, а ключ у меня. Давай‑ка спускайся…

– Дурачье! – прокричал Джеми, разжав окровавленные губы. Его голос эхом прокатился по подвалам. – Они уже ворвались в Дом! Мы все теперь покойники!

Гэннон поднял пистолет, но Джеми повернулся и нажал на дверь плечом. Она не могла открыться. Тяжелая дубовая дверь, да еще запертая на ключ. И все же она распахнулась! Когда Гэннон выстрелил, Джеми уже мчался направо по коридору. А к тому времени, как Гэннон взбежал по лестнице, Джеми исчез из виду.

Гэннон остановился и прислушался. Он услышал какой‑то шум в коридоре, идущем налево, и кинулся туда, за ним побежал Шевье. Не успели они завернуть за угол, как навстречу им устремилась первая стая трагг.

Сэм протер глаза, покрутил затекшей шеей и снова погрузился в чтение дневника. Разбирать почерк Энтони Тэмсона временами было очень трудно, но Сэму казалось, что он наконец нашел то, что нужно. Однако смысл записи от него ускользал. Качая головой, он перечитал заинтересовавший его абзац.

Он будет моей плотью, моим костяком. В нем поселится моя душа. Я уже сейчас чувствую, как она срослась с Домом. Пусть мне слишком много лет, пусть моя плоть слаба, в Нем продолжится моя жизнь. И я буду защищать моего сына, и сына моего сына, и всех моих потомков. Пока будет жить мой род, пока стоят каменные кости и плоть из дерева, до тех пор мы будем терпеть наказание и стремиться искупить зло, содеянное нашими предками.

Ни на одной из предшествующих страниц дневника не было даже намека на то, о чем здесь шла речь. Проглядывая даты записей, Сэм усмотрел только одно несоответствие – между этой записью и последней перед ней прошло две недели. Он проверил переплет – никаких признаков того, что страницы были вырваны, не оказалось. Сэм склонился над дневником, решив читать дальше, но раздался взрыв, и Дом зашатался.

«Неужели опять! – Он посмотрел на дневник, потом на дверь. – Лучше подняться к Джеми, – подумал он. – Может, он найдет во всем этом какой‑то смысл».

Байкер помог Саре встать.

Наверху прогремел взрыв, и Дом закачался.

– Что это? – воскликнул Такер.

– Он живой, – воскликнула Сара. – Дом живой, и что‑то его… – Она не в силах была закончить фразу. Боль, которую ощущал Дом, отдавалась и в ней, словно ее ударили ножом под ребра.

– Что она говорит? – спросил Такер.

– Трагг‑и в доме, – выкрикнул Байкер. – Трагг‑и прорвались внутрь!

Он это чувствовал. Всю ночь боялся, что так случится. Чудища в Доме! Что теперь делать?

– Мэгги! – крикнул Такер.

Он бросился к дверям и столкнулся с ней. – Такер, – начала она, – там, наверху…

Он кивнул.

– Куда спрятаться? – спросил он, повернувшись к Байкеру.

– Некуда! – ответил тот. – Они уже здесь! Слышите? Они, наверное, уже разнесли половину Дома.

– Мы им не дадимся! Мэгги, помоги Саре. Салли, ты умеешь стрелять?

– Да, но…

– Байкер! Байкер! Опомнись, ради бога! Возьми себя в руки!

– Есть! Я уже в порядке.

Байкер старался собраться с мыслями. На какое‑то мгновение он растерялся. Слишком уж они верили в защитные силы Дома, в то, что трагг‑и сюда не проникнут. Ни разу не прикинули, что будут делать, если твари все же ворвутся в Дом.

– Надо всем собраться вместе и где‑то запереться, – сказал Байкер, – в одной из башен например.

– Хорошо! – Такер поманил всех за собой. – Пошли!

– Но где Джеми?..

– Не теряйте времени, идем!

«Господи, – думал Такер, – все бы сейчас отдал за отряд своих полицейских!»

Первой вышла из комнаты Салли, за ней Мэгги и Сара. Такер вглядывался в Байкера. «Только уж ты не теряй присутствия духа!» – думал он.

– Ничего, я уже в форме, – прочитал его мысли Байкер.

Он вышел из комнаты, за ним последовал Такер. Вдруг впереди послышался испуганный вопль Сары. Байкер с винтовкой наперевес бросился к ней и увидел Джеми. Достаточно было одного взгляда на его лицо, чтобы остатки охватившей Байкера растерянности сразу улетучились. Ну кому‑то сегодня гореть заживо!

– Что случилось? – спросил он Джеми.

– Это Гэннон и его… приятель. Они… но это неважно. Твари в Доме! Они…

– Мы уже знаем, Джеми!

И только тут Джеми увидел, кого поддерживает Мэгги.

– Сара!

Он бросился к ней, но Такер взревел:

– Вперед!

Байкер повел их по коридору. Оглянувшись, Такер заметил в дальнем его конце какое‑то движение. Господи помилуй! Да это же Хенгуэр! Такер шагнул к нему, но увидел, что колдуна преследуют трагг‑и. Байкер и остальные как раз заворачивали за угол. Инспектор секунду поколебался, но поспешил за ними. Стрелять по трагг‑ам он не решился, боясь задеть старика. Но и ждать его, стоя на месте, он не мог. В конце концов, именно Хенгуэр и вовлек их во весь этот кошмар.

Завернув за следующий угол, они подхватили Сэма и благополучно добрались до башни Сары, не встретившись ни с одной тварью. Когда все забились в башню, инспектор встал у дверей. «Слава богу, в каждую башню только один вход», – подумал он. Настало время проверить, все ли здесь. Нет Гэннона и Шевье – ну и черт с ними! Нет Тропмана – о Господи! И садовника тоже нет. Как бишь его звать? Ах да, Фред!

Такер не спускал глаз с того угла, за который они только что завернули, но Хенгуэр не показывался. Затем из коридора потянуло зловонием, и появилась первая гадина.

– Подвиньтесь, – шепнул в ухо инспектору Байкер.

Такер потеснился, раздался грохот ружейного выстрела, и первая же пуля, попав в трагг‑у, пригвоздила ее к стене. Байкер снова щелкнул затвором и убил вторую. Когда из‑за угла появились третья и четвертая, открыл огонь и Такер. Он расстрелял все патроны, затем оттолкнул Байкера назад в комнату и захлопнул массивную дубовую дверь.

– Платяной шкаф! – скомандовал он.

Вместе с Байкером и Мэгги он подтащил шкаф к дверям, к нему придвинули еще сундук и водрузили на него стол. Пока Байкер хлопотал у возведенной баррикады, Такер, перезаряжая пистолет, обернулся к собравшимся. В кресле, совершенно обессиленный, полулежал Джеми. Лицо у него было в синяках, глаз заплыл, в бороде запеклась кровь. Сара сидела рядом с ним, держа его за руку. Салли, сжимая в трясущихся руках револьвер, который дал ей Байкер, стояла у окна.

На Мэгги Такер поглядел в последнюю очередь. Она держалась стойко, но глаза ее смотрели так угрюмо, что Такер много бы отдал, чтобы не видеть этого взгляда.

– Как мне жаль, что все так случилось, – сказал он, но она, покачав головой, остановила его.

– Ты не виноват, что я здесь, Такер!

– Я знаю. Никогда не мог ни от чего тебя отговорить.

Губы ее раздвинулись в улыбке, не тронувшей глаз. Руки, сжимавшие револьвер, побелели от напряжения, но не дрожали.

Трагг‑и добрались до дверей. Они царапали когтями дерево, а коридор гудел от их воя. «Какое‑то время мы продержимся, – подумал Байкер, – но что будет, когда припрется сам главнокомандующий? Что мы тогда будем делать?»

– Я‑то думал, мы справимся, – не оборачиваясь, проговорил он. – Несмотря на этот кошмар, все же выстоим!

– Что ж, мы пока еще живы! – добавил Такер.

– Вот именно! – согласился Байкер. – Пока!

Его подмывало выстрелить в дверь, просто чтобы постращать гадов, но жаль было тратить патроны. Когда они ворвутся сюда, уж он постарается уложить столько, сколько сможет, пока они не одолеют его. Больше всего ему хотелось всадить пулю в этот Ходячий Ужас – черт его знает, как его зовут, – о котором говорила Сара.

Он посмотрел на нее, сидящую рядом с Джеми. Она выглядела уже лучше, подбородок вздернут, глаза ярко блестят. Ее не узнать в этом индейском одеянии. Оно ей идет.

– Слушайте! – сказала Сара.

– Да слышу я этих тварей, – отозвался Байкер.

– Нет, не их! Слушай!

Но Байкер не понимал, о чем она говорит. Он не знал, что ее «тоу» позволяет ей слышать, как, заглушая вой трагг и жалобные стоны Дома, заглушая беснование Мал‑ек‑и, рыщущего по коридорам в поисках друида и натыкающегося только на подвластных ему чудищ, как, заглушая все это, до Сары доносится барабанная дробь.