Глава третья. Часовая стрелка на старых, отделанных бронзой часах, стоящих на каминной полке в Почтовой комнате, постепенно приближалась к римской цифре XII

Часовая стрелка на старых, отделанных бронзой часах, стоящих на каминной полке в Почтовой комнате, постепенно приближалась к римской цифре XII. «Полночь, – подумал Джеми. – Колдовской час. Последний вздох среды и первый вздох четверга. Круговорот времен года и самого времени в микромире». Он перевел взгляд с часов на сидевшего напротив него Томаса Хенгуэра, чья тщедушная фигура утопала в кресле. Пыхнув трубкой, Джеми выпустил в потолок спираль дыма.

– Мы с вами очень похожи, Джеми, – проговорил Том. – Два старика, пытающихся разгадать загадки невидимого мира.

– Похожи? – удивился Джеми. – У меня всегда было впечатление, что на мои исследования вы смотрите свысока.

– Ничего подобного. Просто я ставил под сомнение ваши методы и удивлялся вашей явной неспособности разглядеть реальность, которая прячется от всех нас за пределами того, что происходит здесь и сейчас. У меня, Джеми, преимущество перед вами, ведь я не только верю в этот магический Иной Мир, но я ходил по его дорогам, я могу пользоваться его силами.

Джеми покачал головой.

– Лучше расскажите мне про Сару, – сказал он. – Я не могу сейчас обсуждать, существует магия в реальности или нет.

На самом деле он покривил душой. С каждым словом гостя у Джеми учащалось сердцебиение, и, как ни странно, у него внезапно возникло впечатление, что Дом Тэмсонов слушает гостя так же жадно, как и он сам. В эту минуту Джеми понял то, чего не понимал раньше, понял, что между ним и Домом имеется какая‑то связь. Дом построил прадед, Джеми получил его в наследство от своего отца Натана, а тот от своего отца Энтони.

Джеми думал о том, что он сам является частью этого Дома, стены которого отделяют его от внешнего мира. Вместе с Джеми стены эти подавались сейчас вперед, чтобы не пропустить ни слова из того, что говорил их странный гость: Джеми ощущал себя и частью башен, глядевших в небо Оттавы, и частью подвалов, пустивших свои каменные корни глубоко в землю, на которой стоял город. В эту минуту его глаза, словно окна Дома, смотрели одновременно и внутрь, и наружу.

– Магию нельзя сбрасывать со счета, – продолжал Том. – Благодаря ей я сижу здесь и разговариваю с вами, благодаря ей ваша племянница сейчас ходит по тропам Иного Мира, благодаря магии слишком многое сейчас пришло в движение.

– А почему вы здесь?

– Из‑за событий, которые начались полторы тысячи лет назад.

Джеми вздохнул и отложил трубку в сторону.

– Хорошо, – сказал он. – Я вас выслушаю, но не обещаю поверить всему, что вы говорите. Я хочу получить ответы на некоторые вопросы. И если это влечет за собой урок истории…

Он не закончил фразу, и Том кивнул.

– Я постараюсь быть кратким, насколько это будет возможно, Джеми. – Том сложил руки на коленях и долго рассматривал хозяина Дома. – В Уэльсе был король Мэлгвин, имевший при себе друида, но кроме того, у него был враг. Этим врагом был бард Талиесин. Вам знакома эта история?

– Думаю, да. Талиесин победил в состязании по отгадыванию загадок, верно? И в ходе состязания умудрился оставить в дурках королевских бардов, друидов, да и самого короля. Правильно?

– Всё так. И более того. Король был человек мстительный. И хотя правила чести того времени запрещали ему мстить, он не забыл, не мог забыть, что Талиесин превзошел их всех. Он решил отплатить ему сполна. Но с бардами тогда нельзя было обращаться как с обычными людьми, особенно с такими, как Талиесин. И хотя король не мог нанести ему физический вред, изгнать его он мог. Главный друид короля заставил Талиесина сесть в лодку из прутьев и кожи и спустил лодку на воду. Он считал, что это подходящий для Талиесина удел – ведь много лет назад Талиесина выбросило на их берег в такой же лодке. Как же с ним еще поступить, если не вернуть в море, из которого он явился? Таким образом они – король и его друид – не будут нести ответственности за судьбу барда. Его судьба останется в руках Дилана Эйл Тона. Они рассудили так: пусть бог моря сам решит, что делать с бардом. Но за это злодеяние они поплатились. Когда отлив уносил Талиесина в море, он прокричал проклятие, и королевский друид превратился в камень. Стал каменным столбом и тысячу лет простоял на том пустынном берегу – высокий старый утес, смотрящий на запад в морскую даль.

– Как уэльский Мерлин, – заметил Джеми.

Том покачал головой:

– Мирддин, которого вы зовете Мерлином, действительно был валлийцем, Джеми. Но он не превращался в камень, ни сам, ни по чьей‑то злой воле, как о том говорится в легендах. Он был и бард, и друид, а это мощное сочетание, из‑за которого он стал величайшим волшебником на Зеленом Острове [77], другого такого на этом Острове не было никогда. А потом Леди Озер отвела его назад в Страну Лета – туда, где родился Талиесин, но куда он так и не вернулся.

– Очень романтично! – воскликнул Джеми. – Если только все это – правда.

– Разумеется правда.

– Только какое это имеет отношение к исчезновению Сары, вот что непонятно. Во всяком случае, моему скромному уму это недоступно. Где она, Хенгуэр?

– Вы уже долго меня слушали, позвольте мне закончить. Представьте себе, что эти двое – Талиесин и королевский друид – все эти годы оставались живы. Но они изменились. Друид пошел по пути Света, а бард сейчас обитает среди Теней. В современной жизни развитие техники достигло небывалых высот, одно чудо с потрясающей легкостью накладывается на другое. И представьте себе людей, которые сейчас сражаются при помощи магии – сейчас, когда боги удалились от мира и контролировать эту борьбу некому. Они способны погубить мир, ведь остановить их никто не в силах. Может ли пуля убить человека, способного превратиться в ветер? Можно ли удержать в тюрьме человека, способного стать тенью?

Джеми покачал головой, но это не был ответ на вопрос Хенгуэра, скорее, таким образом Джеми выразил свое недоверие.

– Сегодня вечером Талиесин, – сказал Том, – напал в ресторане на моего ученика. Киеран был с вашей племянницей. Талиесин превратил какого‑то человека в ужасного оборотня, и только благодаря быстрой реакции Киерана ему и Саре удалось избежать смерти. Талиесин изменился, Джеми. Теперь он стал Злом. Тем не менее именно Киеран убил оборотня – убил невинного человека, облик которого изменил этот бард. Ответственность за это деяние лежит целиком на Талиесине. Он теперь ни перед чем не остановится, Джеми. И если его не остановить, будет еще много‑много смертей.

– Допустим… допустим, кое‑чему в вашем рассказе я поверил, – сказал Джеми. – Но какое отношение это имеет ко мне? И к Саре? Чего хочет этот Талиесин?

– Власти. И смерти друида.

– А где друид?

– Прячется.

– Господи! – Джеми потер лицо. – И, как я понимаю, вы на стороне друида? Почему друид прав, а Талиесин – нет?

– Талиесин изменился, и друид тоже. Друид стал олицетворением Добра, Джеми. Поверьте мне. Я бы не стал помогать человеку, если бы он продолжал быть на стороне Зла. С течением лет они поменялись ролями. Я признаю, что с Талиесином поступили несправедливо. Он имел основания проклясть друида. Но друид расплатился сполна. Он тысячу лет провел заключенным в камень. Разве он недостаточно наказан?

Джеми несколько раз глубоко вдохнул и задумался. Совершенно явно Хенгуэр верил в то, что говорил. Хотя это казалось совершенно невозможным, Том в свой рассказ верил. И что же делать Джеми? Подыгрывать Хенгуэру?

– Вы сказали, что, по вашему мнению, я мог бы помочь вам, – наконец проговорил Джеми. – Что, по‑вашему, мы с вами могли бы… положить всему этому конец. Но ведь теперь дело касается Сары и вашего… как вы назвали его? Ученика? – «Неужели люди и сейчас имеют учеников? – подумал Джеми. – Хотя, пожалуй, такие люди, как Томас Хенгуэр, наверное, имеют». – Что могут сделать Сара и ваш ученик? И что делаете вы здесь?

– После этого нападения в ресторане… мои друзья сразу перенесли Сару и Киерана в Иной Мир.

– Вы уже во второй или в третий раз упоминаете этот Иной Мир. Что это такое? – Джеми помолчал, но прежде чем Томас ответил, махнул рукой. – Ладно, неважно. Я допускаю, что их перенесли в Иной Мир с помощью вашего колдовства. Но объясните мне, что это были за друзья? Тот друид?

– Если я вам скажу, вы мне не поверите. Так же как считаете крайне невероятным все то, что я уже сказал.

– А вы попробуйте объяснить.

– Их забрали духи, Джеми, они называются маниту. Североамериканские родственники эльфов, о которых столько говорится в европейских народных сказках…

– Господи Иисусе!

Том устало пожал плечами и спокойно выдержал недоумевающий взгляд Джеми.

– Итак, – наконец заговорил Джеми, – что же Сара и этот ваш ученик там делают?

– Они встретятся с шаманом, который знал Талиесина, когда тот впервые оказался на этих берегах. Его зовут А‑ва‑рате, что значит «Тот, Кто Ходит с Медведями». Такие племена были в свое время в Северной Америке. А эти шаманы – они же и барды – были одинокими кочевниками, которые не состояли ни в каких племенах и в то же время принадлежали всем племенам сразу. Как европейские барды. Музыканты, маги, целители. Их называли «рате‑вен‑а» – «Медвежьи Барабанщики», их тотемом был медведь. Маниту, которые переселили Киерана и Сару в Иной Мир, приведут к ним и А‑ва‑рате.

– Для чего?

– А‑ва‑рате знает, как остановить Талиесина.

– А почему вы не там? Почему в это вовлечена Сара? Господи! Почему вовлечен я?

– Сара имела несчастье оказаться в неподходящем месте в неподходящее время. Похоже, у нее тоже есть определенные… способности. Я отправил ее с Киераном, чтобы она не подпала под влияние Талиесина, ведь того привлекают и действующие маги, и те, у кого есть скрытые задатки стать таковыми. Там, в Ином Мире, она будет в безопасности.

– А пока? Где ваш друид?

– Действует так же, как и я. Мы отвлекаем Талиесина. Пока он следует за нами, он не будет преследовать Сару и Киерана.

– За нами? Вы и меня имеете в виду?

Том покачал головой:

– От вас мне нужно только одно: ту вещь, которую Талиесин уже искал здесь.

– Талиесин был здесь?

– Нет, не внутри. Но я ощутил следы его присутствия возле Дома. Почему‑то внутрь он не проник. Что‑то его удержало. Может быть сам Дом.

– О какой вещи вы говорите?

– Я оставил несколько вещиц Эледу Эвансу на хранение, Джеми. Теперь они мне нужны. Одна из этих вещиц – костяной диск – ключ к моему виэрдину.

– У меня его нет, – сказал Джеми. – Я отнес диск в музей, а конная полиция его конфисковала. И остальные диски тоже у них.

– Следовательно, одну проблему можно считать решенной, – ответил Том. – Чтобы вернуть эти вещи, больших усилий не потребуется.

– Для чего они вам?

– Они служат указателями для всех, кто избрал Путь. Во всяком случае в обычных обстоятельствах. Но при этом они играют роль и своего рода оракулов. Учитывая мои теперешние цели, я хочу воспользоваться ими, чтобы определить наиболее благополучное время и место для встречи с Талиесином.

– А зачем вы ввели эти данные в мой компьютер?

– Я думал, что, обнаружив их в компьютере, вы ими воспользуетесь. Как я уже сказал, Джеми, диски больше чем оракулы. Это все, что сохранилось от древнего друидского алфавита деревьев. Мой виэрдин когда‑то принадлежал Талиесину, но он оставил его у рате‑вен‑а, и виэрдин попал ко мне в руки. Я думал, что с его помощью вы начнете следовать по Пути. Начнете постигать Науку Тишины. Еще раз говорю вам, Джеми: магия существует, хотя, возможно, она не такая, как вы себе ее представляете. Все трюки, демонстрирующие ее силу, – только трюки. Сам по себе Путь – это укрепление духа, приближение к гармонии, управляющей миром. Продвижение по Пути происходит медленно, но с каждым шагом вы словно берете очередную ноту самой старой мелодии на свете. Когда будет сыграна вся мелодия, тогда вы полностью усовершенствуете себя. Все ваши скрытые способности будут реализованы. Тогда вы сможете выйти за рамки своего существования. Вам не нужно будет рождаться заново, ибо на этой земле вы сделали все, что могли.

– И куда же потом?

– В Страну Лета, Джеми. Но ее я не смогу описать вам. Я сам видел ее только мельком, но то, что я увидел, обожгло мою душу. Я тоскую по тому времени, когда попаду туда. Не могу дождаться…

– Почему же вы раньше просто не рассказали мне об этом виэрдине и о Пути? – спросил Джеми. – Зачем вы скрывали их?

Том вздохнул:

– Сохраненная тайна сама по себе есть источник власти, Джеми. К тому же вы во многом отличаетесь от тех, кто вас окружает, но во многом вы такой, как они. Большинство людей не оценит истинной стоимости дара, если получит его бесплатно. И предпочтет отказаться от него.

«Психиатр мог бы всю жизнь проработать на материале, полученном от Томаса Хенгуэра», – подумал Джеми. Но сейчас его занимало не это. В душе у него смешались разные чувства. Он хотел бы поверить Тому. Но, к сожалению, Джеми был еще и прагматик. Сколько бы он ни изучал паранормальные явления, как бы ни хотел в них уверовать, все равно он вынужден был признать, что никаких убедительных доказательств их существования просто нет.

И вот вам пример: Томас Хенгуэр. Джеми не мог представить себе более ненадежной фигуры. Но все это нисколько не приближало его к главной задаче – к выяснению того, что Том сделал с Сарой. Джеми был уверен, что где бы Сара ни была – а ни в какие воздушно‑волшебные Иные Миры он не верил, – Том имел самое прямое отношение к тому, что с ней произошло. И пока Джеми не выяснит, какое именно отношение, он сделает все, чтобы его странный гость продолжал говорить.

– Кто же был автором того рисунка? – спросил он.

– Я.

– Вы? Не знал, что вы умеете рисовать.

Том улыбнулся:

– Вы многого обо мне не знаете, Джеми. Но я создал этот рисунок не благодаря умению рисовать, а с помощью магии и подарил его Эледу. Идея встречи европейского барда с одним из рате‑вен‑а привела его в восторг.

– Этот рыжеволосый бард – Талиесин?

Том кивнул:

– А второй – А‑ва‑рате. Оба были хороши собой, особенно Талиесин. Но нет розы без шипов.

– Хотите получить рисунок обратно? – спросил Джеми. – Или вам нужен… только этот ваш… как вы его назвали? Виэрдин?

– Нет, рисунок мне не нужен, – ответил Хенгуэр. – Там была еще одна вещичка. Золотое колечко, вот такое. – Он поднял руку, и Джеми увидел на его пальце точно такое же кольцо, какое Сара нашла в чулане в «Веселых танцорах». – Такое кольцо называется дарованным, – пояснил Том. – Оно дает силу. То, которое я ищу, – кольцо Эледа, – когда‑то принадлежало Талиесину. По дарованному кольцу можно определить, что человек находится под защитой идущего по Пути. Кольца даются в знак дружбы и обладают некоторыми волшебными свойствами. Достаточными для того, чтобы те, кто их получил, сами вступали на Путь. Однако кольцо, которое я ищу, – кольцо Талиесина – обладает большей силой. Он получил его от своего наставника Мирддина, а тому оно, в свою очередь, досталось от Леди Озер. Его изготовил Гвин ап Надд – король фей в Стране Лета, и оно обладает еще одним ценным свойством – оно усиливает способности к волшебству. Именно это кольцо помогло Талиесину превратить друида в камень. Оно же позволило ему выжить и приплыть из Гвинедда в Северную Америку на кожаной лодке.

– А вы не думаете, – сказал Джеми, – что, если бы кольцо обладало такой силой, оно могло бы помочь Талиесину избежать изгнания?

– Он в этом не нуждался. Рискну высказать догадку: Талиесин понял, что его больше не хотят видеть на родине, и в душе приветствовал изгнание. А может быть, боги тогда перестали его защищать. Наверняка я знаю только одно: у него этого кольца больше нет, он его ищет, и если бы ему удалось снова получить кольцо…

– Это кольцо пролежало в чулане «Веселых танцоров» три года, если не больше, – сказал Джеми. – А до этого оно было у Эледа невесть сколько лет.

– Двадцать два, – сказал Том.

– Вот именно, двадцать два. Почему же Талиесин так долго не шел за ним? И как оно когда‑то попало к вам? А ведь вы все время знали, где оно находится. Если оно было вам так нужно, почему вы не пришли за ним раньше?

– Тогда оно не было мне нужно. А получил я его вместе с виэрдином Талиесина. Прошел слух, что Талиесин умер. Его вещи оказались у А‑ва‑рате. Я попросил их у него, и он отдал их мне. У себя он оставил только костяной свисток с шестью отверстиями.

– А арфа? – спросил Джеми.

Том пожал плечами:

– Она исчезла. А‑ва‑рате думал, что ее забрал Дилан Эйл Тон и вернул в Страну Лета.

Джеми взял трубку, высыпал пепел в пепельницу и стал набивать ее свежим табаком.

– Выходит, Талиесин просто придумал свою смерть? – спросил Джеми.

– Честно говоря, я не понимаю, чего он хотел добиться, распуская эти слухи. Знаю только, что многие годы было тихо и спокойно, а потом на свободу снова вырвалось Зло – в этом Зле друид Мэлгвина узнал дух Талиесина, но только переменившийся. Из барда он превратился в олицетворение ужаса. Маниту так и называли его: Мал‑ек‑а, то есть «Ужас‑Бродящий‑Без‑Имени». Но друид смог дать ему имя – Талиесин.

– А кольцо?..

– Иметь его очень важно как для защиты от Талиесина, так и для того, чтобы оно не попало к нему в руки.

– Понятно, – сказал Джеми. – Только его у меня нет.

– Нет? – У Тома побелело лицо. – А где же?..

– У Сары.

– Значит, ей грозит ужасная опасность. Кольцо привлечет к ней Талиесина или ее к нему, как пчелу к цветку. Возможно, мы уже опоздали.

Джеми взглянул на потрясенного Тома, и от ужаса у него похолодела спина. Ему не хотелось верить во всю ту дичь, которую рассказывал Хенгуэр, но сейчас реальность того, что Сара в опасности, поразила его, как физический удар.

– Так что же вы сидите? – воскликнул он. – Верните ее!

Том встал, воздух вокруг него потрескивал, словно разряды статического электричества, как бывает с рубашкой, которую вытаскивают из сушилки. Джеми в растерянности смотрел на него, не зная, чего ждать. Вдруг Сара внезапно появится в комнате – выскочит из ниоткуда, как в кино? Прошла долгая минута, но Сары не было.

– Чего вы ждете? – спросил Джеми.

У Тома поникли плечи.

– Я перемудрил, – медленно проговорил Хенгуэр. – Я попросил маниту забрать Сару – ее и Киерана – куда‑нибудь подальше, в такое место, которое даже мне неизвестно. На случай, если Талиесин схватит меня и вынудит сказать, где они. А Иной Мир – как луковица, в нем множество слоев – сотни и сотни. И Сара с Киераном могут оказаться в любом из этих слоев.

Сейчас уже Джеми и думать забыл, что вся ситуация невероятна. Его интересовало только одно: что с Сарой и как вернуть ее назад. Он уже не задумывался о том, что если все, поведанное ему Томом, невозможно, то, следовательно, и Саре ничего не грозит.

– Где Сара? – тихо спросил он, не сводя глаз с Хенгуэра. – Что вы с ней сделали?

– Поверьте мне, я только хотел защитить ее!

Джеми кивнул без всякого энтузиазма. Затем его осенило, и он воскликнул:

– Кольцо! Вы можете найти ее по кольцу!

Том покачал головой:

– Талиесин может, ведь у него связь с этим кольцом. А у меня такой связи нет. Кольцо принадлежит барду, не мне.

– Сделайте же что‑нибудь! – воскликнул Джеми.

Хенгуэр угрюмо посмотрел на него.

– Постараюсь, – пообещал он и исчез, только воздух взметнулся.

Приподнявшись на стуле, Джеми не отрывал глаз от места, где за минуту до этого сидел Том, потом медленно откинулся на подушки. «О Господи! – думал он. – Значит, все правда. Есть какие‑то силы, неподвластные нашему миру, и каким‑то образом Сара столкнулась с ними».

У Джеми участился пульс. «Я слишком стар для таких переживаний, – думал он, – что, если сердце у меня не выдержит?»

Он старался дышать глубоко и медленно. Вдох – выдох… вдох – выдох. «Успокойся». Джеми хотелось встать и пробежаться по Дому в напрасной надежде, что Сара вернулась без посторонней помощи и крепко спит сейчас у себя в спальне. Целая и невредимая. Ему нужно было только встать и убедиться, что в Доме все в порядке. Что нет никакого колдуна Томаса Хенгуэра, который то появляется, то исчезает, нет угрозы от какого‑то давно умершего барда, бродящего, словно привидение, и нет никакого волшебного кольца.

Но Джеми знал, что эта надежда напрасна. Сары нет ни в спальне, ни на кухне, ни на чердаке, ни в погребе – нигде. Если верить Томасу Хенгуэру, то ее вообще нет в этом мире. А как можно ему не верить, если Джеми видел собственными глазами: вот Том стоит перед ним, такой же реальный, как стол или стул, а через мгновение его уже нет. Исчез!

Когда дрожь унялась, Джеми сказал себе, что надо встать и найти Байкера. Джеми нужно было поговорить с кем‑нибудь – с кем‑нибудь нормальным, иначе он прямо здесь, в Почтовой комнате, свихнется от ужаса. Но вся присущая ему, как он считал, смелость вдруг исчезла, и он мог только сидеть, где сидел, сжав челюсти, чтобы зубы не клацали друг о друга, и сдвинув колени, чтобы не дрожали ноги.

Он долго просидел так, и постепенно сердцебиение утихло. На Джеми веяло покоем от самого Дома, как будто его основательность и долговечность, его терпеливая стойкость, исходившая не только от дерева и камня, из которых он был сложен, но словно из самой души Дома, прогоняли страх. Джеми еще подождал, и наконец ему удалось разжать руки, сомкнувшиеся на коленях, и зажечь трубку, не обсыпав себя табаком. Тогда он встал, чувствуя себя больным, в первый раз поднявшимся с кровати, и пошел искать Байкера.

Джеми показалось, будто Дом шепнул ему: «Он у себя».

Джеми туда и направился, размышляя, с чего начать, как приступить к разъяснению того, что произошло. Что он скажет Байкеру? «Берегись, мол, мертвого барда по имени Талиесин! Сара исчезла в стране фей, но беспокоиться нечего. Один знакомый волшебник отправился за ней туда».

Джеми покачал головой. Дым струился из его трубки и тянулся за ним следом, когда он шел по коридору. Двигаясь, Джеми чувствовал себя лучше, хотя это и не очень помогало распутать ту колдовскую неразбериху, в которую они все угодили. Почему, например, Элед даже не заикнулся о том, какие важные вещи он оставляет в наследство? И тут же Джеми вспомнил фразу, произнесенную Томом: «Сохраненная тайна – источник власти».

Джеми вздохнул.

– Элед, если у тебя там, наверху, есть какие‑то связи, – сказал он, подняв взгляд к потолку, – заставь кого‑нибудь подсобить нам, ладно?

Это была довольно странная просьба для человека, который не верил ни в бога, ни в царство небесное. Но сейчас Джеми был готов воззвать к кому угодно, лишь бы кто‑нибудь захотел ему помочь.

В Ином Мире звезды заливали холодным зимним светом поляну, где стоял Томас Хенгуэр. Он молча глядел на них, наделяя созвездия именами, которыми их наделяли барды: Воробей – проводник магов в Иной Мир. Слева от него располагалось созвездие Королева Выдр и ее консорт Бородатый Король, под ними проплывал Лосось, который по своей прихоти открывал знания или прятал их. А на востоке, на горизонте, скрытое пока высокими елями и соснами, окружавшими поляну, поднималось созвездие Пряха с пряжей, которая держит в руках все бардовские судьбы.

Том вздохнул и вернулся мыслями к предстоящему ему делу.

Когда глубокое молчание, источаемое его «тоу», заполнило его душу, он, преклонив колени, медленно опустился на траву. Тишина, наполнявшая его, казалось, истекала из его тела, из каждой поры, перетекала на поляну, и наконец даже ветер над поляной затих, даже звезды приостановили свой торжественный танец. Когда тишина стала такой глубокой, что все вокруг замерло, будто не дыша, когда затихла каждая травинка, Том вытащил мешочек с костяными дисками, который он изъял из музея.

Похищение, как он и сказал Джеми, осуществить было нетрудно. Совсем другое дело – отыскать кольцо и племянницу Джеми. Иной Мир состоял из сотни сотен слоев, и Сара могла находиться в любом из них. Она могла быть в областях, расположенных совсем близко к реальному миру. А могла оказаться очень далеко, в мирах, где границы между временем и пространством настолько тонкие, что стали прозрачными. Сотни сотен миров. В какой из них завели ее маниту? Где А‑ва‑рате мог встретить Киерана? Том надеялся только на то, что костяные диски наведут его на след, ведь даже связь его с Киераном была нарушена. Между ними раскинулось огромное пространство – целый Иной Мир.

Том вынул из мешка магический лоскут, расстелил его на траве перед собой, наобум выбрал двенадцать костяных дисков и, зажав их в пригоршне, поднял над тканью.

– Скажите мне, – прошептал он в темноте и подышал на кости.

И дал им упасть.

Потом нагнулся и стал с жадностью рассматривать, как они легли.

В центре на лоскуте был изображен кельтский крест, заключенный в круг. Каждый конец креста и промежутки между этими концами приобретали особый смысл в зависимости от того, куда упали диски и как они расположились по отношению друг к другу. Диск, обозначающий Деву, упал возле восточного конца креста. Рядом оказался Ореховый Посох и Озеро. Том решил, что Дева будет обозначать Сару. Посох означал мудрость или путешествие, Озеро – умение воспринимать знания.

Том долго смотрел на кости, качая головой и стараясь понять смысл увиденного. Неужели Киеран учит Сару магии? Ведь он сам еще ученик, так что это маловероятно. Но, конечно, Киерану виднее. Том перевел глаза на оставшиеся девять дисков, желая узнать, какой свет они могут пролить на эту новую загадку.

Он был так поглощен своими мыслями, что не заметил, как в окружавшем поляну лесу сгустились тени. Среди деревьев и так было темно, а стало еще темнее.

Изображение, обозначающее Воробья, упало в правый верхний угол лоскута на участок, отведенный для союзников и врагов. Тут все было ясно. Воробья можно назвать Арфистом, так что этот диск обозначал Талиесина. Но можно ли по расположению этого диска считать, что Талиесин встретился с Сарой? Может быть, он уже забрал у нее кольцо?

Тени между деревьями слились, тихо выползли из леса и осторожно, почти незаметно, заскользили по поляне. Их движение было едва уловимо – так двигается тень от дерева вместе с перемещением солнца на небе.

Том посмотрел в правый нижний угол ткани, где должны быть рекомендации к действию. Туда упали два диска: Барабан и Ящерица, или Саламандра, то есть Откровение и Молчание.

А тень между тем приближалась уже к самому плечу Тома. И поднялась с земли, как внезапно вставший на ноги старый, выброшенный плащ. Тут Том оторвался от дисков. Почуяв наконец опасность, он бросился наземь и, падая, повернулся так, чтобы, поднявшись на ноги, оказаться лицом к угрозе. Проклиная себя за неосторожность, простительную только для новичка, Хенгуэр поднял руки, чтобы защититься, и тут кровь отхлынула от его лица – он узнал нападающего. Руки бессильно опустились.

– Ты! – воскликнул он, горло перехватило, слово вырвалось с хрипом.

И тень набросилась на него.

Больше она не была бесформенной, и ее вид был слишком хорошо знаком Тому. Рука, похожая на клешню, прошлась по лицу, раздирая его до самых костей. Удар был такой силы, что Тома отбросило назад и он упал навзничь.

Он попытался перевернуться на бок, попробовал сотворить заклинание, но и магия, и силы оставили его, как только он понял, кто на него напал. Противник быстро прыгнул к нему и с легкостью поднял Тома. Сильные руки сомкнулись вокруг его рук. Ноги Тома искали точку опоры, но только били по воздуху. Нападающий тряс Хенгуэра до тех пор, пока у того не хрустнула шея, тогда он отбросил Тома в сторону, как сломанную игрушку.

Потом тень повернулась и долго рассматривала диски, стараясь запомнить, как легли кости. Запомнив, тень подтащила к себе бездыханное тело, сунула его под мышку и отправилась в лес, где темнота снова поглотила ее.

А на поляне нарушилась тишина, вызванная заклинаниями Тома. Подул ветер, по траве пробежала волна. О внезапном поединке было забыто. О нем помнили только звезды, глядевшие сверху на кусок ткани и белые диски на нем, но и звезды скоро двинулись по своим древним тропам в небе.

– Ну и ну! – воскликнул Байкер. – Имеем дело с мощными колесами!

Он сидел на кровати у себя в комнате, на нем были спортивная рубашка и джинсы. Салли лежала под одеялом, только голова торчала на подушке, одеяло и простыню Салли натянула до самого подбородка.

– Что ты хочешь сказать? – удивился Джеми.

Байкер усмехнулся:

– Наркотики, дорогой. Зелье. Травка. Что же еще?

– Но я говорю правду, Байкер. Он просто исчез. А если такое может произойти, то как утверждать, что все остальное – неправда?

Улыбка исчезла с лица Байкера. Джеми не трепыхался, как всегда, когда волновался из‑за ерунды; и Байкер понял, что дело плохо. В глазах Джеми он угадал панику.

– Это вы серьезно? – спросил он. – То есть я хочу спросить: вы и впрямь в это верите?

Джеми кивнул:

– Понимаю, как это звучит, но… о чем еще я могу подумать?

– Черт. Что будем делать?

– Не знаю.

Салли переводила взгляд с одного на другого, не веря своим ушам.

– Байкер, – сказала она, – ты ведь понимаешь, что этого не может быть?

– Я знаю, звучит как сущий бред, но раз Джеми говорит, что так было, значит, так действительно было, каким бы диким это ни казалось.

– Но…

– Ты не понимаешь, Салли. Поживешь в этом Доме – привыкнешь ко всяким странностям. Правда, на этот раз дело куда чудней, чем обычно, вот и все. – Он повернулся к Джеми. – Я только не понимаю, чего вы так удивились, Джеми? Я хочу сказать: разве вы сами не занимались всем этим, не изучали такие штуки?

– Раньше я никогда не думал, что все это может происходить на самом деле. Хотел верить, но не мог, доказательств не было. А сейчас… – Он потер лицо. – Спасибо, что поверил мне, Байкер.

– Ха! А что мне остается? Вы для меня самый главный, Джеми.

– По‑моему, вас обоих просто разыграли, – сказала Салли.

– А где тогда Сара? – спросил Байкер. – И как этот старик Хенгуэр ухитрился вдруг очутиться в Доме и так же внезапно исчезнуть? Перед тем как мы легли, я проверил все окна и двери… – Он помолчал, задумавшись. – Может, надо снова их проверить?

– Но почему вам не приходит в голову, что Сара, может быть, просто встретила какого‑нибудь симпатичного парня и пошла к нему? – спросила Салли. – Так ведь бывает, сам знаешь.

Байкер улыбнулся, вспомнив, как они с Салли встретились в Национальной галерее. И покачал головой.

– Сара позвонила бы, – сказал он. – Этого она, может, и не сказала бы нам, но предупредила бы, что не вернется к ужину.

– Сдаюсь! – Салли повернулась и закрылась одеялом с головой. – Тогда ступайте искать эльфов и колдунов, – добавила она, одеяло приглушило ее голос. – А мне дайте хоть немного поспать.

Байкер взглянул на Джеми и пожал плечами, словно желая сказать, что Салли здесь недавно и ей трудно понять.

– Пожалуй, нам всем надо поспать, – сказал Джеми, прекрасно отдавая себе отчет в том, что сейчас меньше всего думает о сне.

– А может, выпить по пуншу с горячим молоком? – предложил Байкер. – Хочешь, Салли?

– Я сплю.

– Ну и спи! Пошли, Джеми, посмотрим, что можно сварганить.

Джеми благодарно кивнул. Ему не хотелось оставаться одному. Он не мог справиться с объявшим его ужасом. Если этот арфист обидел Сару… тогда Джеми… а что, собственно, он тогда сделает? О Господи! Он чувствовал, что просто сходит с ума.

– Джеми?

Джеми поднял глаза и увидел, что Байкер ждет его у дверей.

– Я опять думал о Саре, Байкер. Я понимаю, может быть, все это и вздор. Но если Том не лжет, ей грозит страшная опасность, а мы ничего не можем сделать.

– Что‑нибудь придумаем, – попытался успокоить его Байкер. Он до сих пор сомневался, может ли все это быть правдой. В то, что Джеми пережил нечто из ряда вон выходящее, он верил. Что в дело замешаны колдуны и эльфы, переварить было труднее. К тому же всякий раз, когда он задумывался о таких вещах, ему представлялось, что Джеми и сам колдун. Но созидатель. Не жертва. А Сара… Байкер покачал головой. Мысль, что с ней может что‑то случиться, была для него невыносимой.

– Пошли, Джеми, – сказал он.

Джеми устало выбрался из кресла, в котором сидел, и поплелся за Байкером в кухню.

8.10, утро четверга.

Лоуренс Хог стоял на автобусной остановке на углу Банковской улицы и улицы Сомерсет, ждал автобус и читал утренний выпуск газеты «Ситизен», вся первая полоса которой была посвящена смерти Томпсона, о чем сообщалось под кричащим заголовком: «Убит офицер Конной полиции». Сопровождавшая статья была довольно схематична. Проект, разумеется, не упоминался. Сводилась статья примерно к следующему: Томпсон во внеслужебное время зашел пообедать в ресторан «Патти Плейс». Когда туда ворвался вооруженный грабитель, Томпсон попытался остановить его, не успел он достать оружие, как бандит трижды выстрелил в него.

Хог рассматривал фотографию, изображавшую, как из ресторана выносят носилки. В статье отсутствовали ответы на невольно возникающие вопросы: зачем бандиту понадобилось грабить этот жалкий ресторанчик? Почему не опубликованы интервью со свидетелями? Ведь ресторан был почти полон. Неужели никто не заметил происшедшего? Эффективность лжи испугала Хога. Она очень напоминала ту власть, которую имел над ним Уолтерс.

– Простите, пожалуйста, огонька не найдется?

Вздрогнув, Хог поднял глаза. Обратившийся к нему человек был в бежевом пальто, распахнутом так, что под ним виднелся синий деловой костюм. В руке он держал сигару. Он сунул ее в рот и наклонился вперед. Не успел Хог ответить на просьбу, как раздался слабый свист, и Хог почувствовал, как его что‑то укололо – словно булавка вонзилась. Он поднял руку к шее и вытащил крошечную иголку. Но было поздно. Смертельный яд, действующий на сердечно‑сосудистую систему, уже начал свою работу. Концентрированное производное яда гадюки поразило сосуды и остановило сердце. Хог почувствовал резкую боль в груди, в глазах все поплыло. Человек с сигарой с явным беспокойством вглядывался в него.

– Слушайте, – сказал он, – как вы себя чувствуете? По‑моему, с ним что‑то неладно, – обратился он к подошедшим из толпы.

Человек поддержал Хога, только его подобная тискам хватка и не дала пострадавшему упасть. Хогу показалось, что он видит сотню уставившихся на него, крутящихся, как в калейдоскопе, лиц, и подумал: «Уолтерс… вот гад!»

Человек с сигарой осторожно положил Хога на тротуар.

– Кто‑нибудь позвоните лучше в полицию или вызовите врача, – сказал он, не оборачиваясь. – У него, наверное, сердечный приступ или что‑то в этом роде. – Он спрятал сигару под пальто в нагрудный карман костюма.

– У кого есть мелочь? – крикнул из телефонной будки мужчина в твидовом костюме.

Человек с сигарой отступил в толпу. Вокруг Хога люди стали рыться в карманах в поисках мелочи. Когда появился полицейский, человек с сигарой уже быстро шагал по Банковской улице. А когда он дошел до улицы Купера, к тротуару подкатил желтовато‑коричневый «шевроле». Человек сел в него, и машина быстро отъехала. – Ну как? – спросил Гэннон, переключая передачу.

Серж Морен откинулся на сиденье.

– Запросто! – улыбнулся он.

Такер открыл заспанные глаза и оглядел спальню Мэгги. Мэгги стояла в дверях. Она заколола волосы, и вид у нее был куда более свежий, чем у только что проснувшегося Такера.

– Кофе на кухне, – сказала она, отворачиваясь. – Мне еще нужно умыться, у меня встреча на Николас‑стрит с одним беспокойным клиентом в девять тридцать.

– А сейчас сколько?

– Четверть девятого.

Такер вздохнул и поднял глаза к потолку. Пора вставать и начинать шевелиться. Откинув одеяло, он пошлепал в кухню, налил себе кружку черного кофе и понес в спальню, где стал одеваться.

– Как настроение, Такер?

– Лучше. – Такер сидел на краю кровати и любовался Мэгги. – Почему бы нам сегодня не удрать куда‑нибудь вместе?

– Не могу. Но на выходные я не ангажирована.

– Считай, что уже ангажирована.

Такер потер подбородок с выросшей за ночь щетиной.

– На верхней полке справа, – сказала Мэгги. – Я так и не решилась их выбросить.

Такер проследовал в ванную и там, где она сказала, действительно нашел свою бритву и крем для бритья. Он уже намылил лицо, как вдруг Мэгги проскользнула между ним и зеркалом, чтобы наложить тени на веки. Взглянув через плечо, она широко улыбнулась и начала краситься.

– Что ты собираешься сегодня делать? – спросила она.

– Сначала в контору. Узнать, не случилось ли чего. А потом я думаю съездить в Дом Тэмсонов. Теперь у меня возникли более радужные перспективы… Спасибо тебе.

– Пожалуйста. Тебе просто нужно быть непредвзятым.

– Непредвзятым? По отношению к кому? К оборотням? Или к волшебникам?

– Я не о такой непредвзятости говорю. Но у тебя есть склонность рассматривать вещи под одним углом. – Она замолчала. И недоговоренным осталось следующее: почему, например, Мэгги иногда защищает людей, про которых знает, что они виновны? – Из того, что ты мне рассказал, – добавила она, – вовсе не следует, что ты имеешь дело с обычным преступником.

– Так‑то оно так. Но только с кем же я имею дело?

Мэгги покачала головой и отошла, уступив ему место перед зеркалом.

– Не знаю, Такер. Меня пугает то, что там могут быть замешаны люди, обладающие… такими странными способностями. – Она серьезно посмотрела на него. – Какие они? Может, они вообще не люди? Ведь, возможно, они даже думают не так, как мы. Может, для них ни добро, ни зло не имеют никакого значения?

– Да, я знаю. Меня это тоже пугает. – Он стер остатки мыла с лица и провел пальцами по волосам. – Подвезти тебя до Николас‑стрит?

– Конечно. Только без сирены, ладно?

Джеми проснулся от привидевшегося кошмара. Ему снились тени, терзающие его когтями, и чудовищно искаженные лица. Джеми сел, пижамная куртка прилипла к вспотевшему телу, он смотрел в окно своей спальни. Часы у кровати показывали половину девятого, небо было ярко‑голубое. Он задумался и снова лег, потом решил, что еще одного кошмара не выдержит. Спустив ноги с кровати, Джеми встал и оделся. В кухне он застал Байкера и Салли, кот Так, как всегда, бесчинствовал, требуя, чтобы его покормили.

Салли предложила Джеми кофе, и он принял его с благодарностью.

– Мы хотели нажарить оладьев с яблоками, – сказал Байкер. – Знаете, как в Огайо. Хотите?

Салли рассмеялась:

– Я так понимаю, что если «как в Огайо», то заниматься этим придется мне.

– А что, разве я вчера не готовил вкуснейшие мексиканские лепешки? Ты таких раньше и не пробовала!

– Готовил. И очень покорно. Не могу не признать.

– Ну вот, я просто восстанавливаю справедливость, дорогая леди.

Салли посмотрела на него с преувеличенным удивлением:

– Покорный и, главное, вежливый.

– Вышколен безупречно в домашних условиях.

Джеми улыбнулся, оценив их попытку вести себя как обычно. Он уже хотел встать и уйти в Почтовую комнату, чтобы заняться своими исследованиями, когда заметил, что за окном темнеет, как будто вдруг стали собираться тучи.

– Кто‑нибудь слышал прогноз погоды на сегодня? – спросил он.

– Да. Обещали ясную без осадков… – Байкер запнулся, он тоже взглянул в окно. – Что это?

Свет за окном продолжал меркнуть, пока не стало так темно, что казалось, будто день никогда не настанет. Байкер встал из‑за стола и зашарил по стене в поисках выключателя. Наконец в кухне вспыхнул верхний свет. Байкер открыл дверь, выходящую в сад, и посмотрел на небо. Ни звезд, ни облаков не было видно. Если это гроза, то она разыгрывалась без ветра и обещала превратиться в настоящее светопреставление. Воздух был заряжен статическим электричеством.

Байкер вернулся в кухню, встретился взглядом с Джеми и похолодел, поняв, что Джеми думает о том же, что и он, – о странном вчерашнем госте и об его россказнях.

– Это неестественно, – сказала Салли.

И тут же смолкла, потому что тоже вспомнила. Вчера она не поверила словам Джеми, а сейчас по спине у нее пробежал холодок, и она поежилась.

– Давайте посмотрим, что с другой стороны, – предложил Байкер.

Втроем они пошли туда, где Дом выходил на О'Коннор‑стрит. И в это время с северной стороны Дома, выходившей на улицу Паттерсона, раздался страшный удар.

– Черт! – выругался Байкер. – Что это такое? – И повернул в ту сторону.

Во всех окнах, мимо которых они проходили, было одно и то же – кромешная тьма. Оглушительный грохот, из‑за которого они направились к северному фасаду, больше не повторялся, но всех охватило предчувствие, что они его еще услышат.

– Может быть, что‑то взрывают? – шепотом предположила Салли.

– Ну да, – отозвался Байкер. – А на Дом, я полагаю, набросили простыню, чтобы он не запылился.

И хотя они ждали второго удара, все равно оказались к нему неподготовленными. Он прогремел, как оглушительный раскат грома. Дверь, мимо которой они проходили, затряслась на петлях, а ваза, стоявшая на буфете, опрокинулась. Дом буквально ходил ходуном.

– Не верю, – сказал Байкер, первым пришедший в себя. – Все это похоже на то…

– На то, что мы под артобстрелом, – договорил за него Джеми, вспомнив, что рассказывал ему Томас Хенгуэр о темной силе арфиста Талиесина. Если на них действительно напал арфист и если он обладает такой страшной силой, то разве у них есть надежда ему противостоять? И куда подевался этот Том как раз тогда, когда он нужен?

– Пойду взгляну, – сказал Байкер и направился к дверям.

– Постой! – воскликнул Джеми и, когда Байкер обернулся, добавил: – Том что‑то говорил, будто Дом сам защищает нас от Талиесина. Вдруг, открыв дверь, ты создашь брешь в этой защите?

Байкер уже хотел возразить, что для всего происходящего должно быть какое‑то разумное объяснение, когда раздался третий удар, от которого все повалились на пол. Когда они стали подниматься на ноги, Дом вздрогнул от новых взрывов, как будто его трясла чья‑то гигантская рука. Картины сорвались со стен, вазы и всякие безделушки попадали со столов и буфетов, отчего грохот только усилился. Трое обитателей Дома, лежа на полу, прижались друг к другу, каждый старался как‑то овладеть собой, каждый гнал от себя мысли о причинах происходящего, но не думать об этом никто не мог.

Когда замер последний из раскатов, Байкер сел и огляделся, чтобы оценить последствия «артобстрела».

– Все целы? – спросил он.

Джеми и Салли вяло покивали головами. Джеми начал вставать, но Байкер жестом остановил его.

– Подождите, – сказал он. – Какой смысл вставать… чтобы тебя снова опрокинули на пол?

А сам подумал: «Черт побери, ну что за мерзость на нас свалилась?» Байкеру хотелось приписать случившееся землетрясению – что само по себе было бы ужасно, – но, когда трясется земля, небеса не чернеют. Такого просто не бывает. Но раз уж нечто непонятное происходит, кто‑то должен взять руководство на себя, и по лицам Джеми и Салли Байкер понял, что, судя по всему, эта честь будет предоставлена ему. Неважно, что и его сердце замирает от страха, все равно он должен позаботиться о других.

– Кто у нас в данный момент может находиться в Доме? – спросил он.

Этот вопрос отвлек их от страшных мыслей.

– Фред, – сказал Джеми, – и Сэм.

– Больше никого? – Перед глазами Байкера возникла странная картина: он представил себе, что Джеми стоит за конторкой в гостинице и пересчитывает ключи от номеров, висящие на крючках у него за спиной.

Джеми покачал головой:

– Насколько я знаю, нет.

– Так, значит, нужно как можно скорее найти их, пока они не попытались выйти из Дома. Я думаю, вы правы, Джеми. Каким‑то образом Дом стал нашей защитой от того, кто пытается ворваться внутрь. Если, черт побери, на самом деле существуют те гады, о которых говорил Хенгуэр, то почему бы и Дому не обладать какими‑то сказочными свойствами?

Джеми кивнул. В Доме он чувствовал себя в безопасности, независимо от того, какими бы чудовищными ни были удары, наносимые тем, кто напал на них.

Джеми казалось, что узы, связывающие его с Домом, ощущение того, что он – часть его стен, что его окна сейчас смотрят сразу и на темную пустоту, воцарившуюся вокруг, и на них, объятых ужасом, – что все это обещает им безопасность. Обещает до тех пор, пока они остаются внутри. Казалось, Дом предостерегает – стоит им выйти за его пределы, и он уже не сможет их защитить.

– Вот что, – сказал Байкер. – Вы двое оставайтесь здесь, а я пойду поищу других. Договорились?

Ни Салли, ни Джеми не хотелось, чтобы Байкер уходил один, но они понимали разумность его плана.

Кивнув им, Байкер отправился на поиски. Коридоры как‑то странно отзывались эхом на каждый его шаг. За окнами, казалось, не было воздуха, там переливалась темная жидкость. У Байкера разыгралось воображение. Он так и видел, что темнота давит на окна, и они прогибаются внутрь. А в трещины между стеной и подоконником просачиваются тени и стекают на пол. Байкер старался стряхнуть с себя овладевший им ужас.

– Только продержись! – шептал он, обращаясь к Дому. – Ради Христа, не дай тому, что снаружи, проникнуть внутрь.

Волосы у него на голове встали дыбом. В последний раз он так близко сталкивался с чем‑то, не поддающимся объяснению, когда почти полгода прожил с Чарли Незом в резервации индейцев навахо недалеко от Флагстаффа в Аризоне. В те дни он не гнушался грибами и мескалем – мексиканской водкой, и частенько ему бывало трудновато отделить реальность от наркотических галлюцинаций.

Он помнил странные ночи на сухих скалистых плато, когда он просто смотрел на звезды и слушал разные истории, помнил ночные охоты, когда небольшими группами по шесть или семь человек индейцы, неслышно ступая, спускались гуськом по высохшему речному руслу, выслеживая дикобразов и сумчатых крыс. Тогда Чарлз давал ему щепотку священной пыльцы, чтобы отпугнуть ведьм. Байкер вспоминал песнопения вокруг костра (у него в ушах до сих пор раздавались эти жуткие звуки: «Йя‑ха‑хе, йя‑ха‑хе», улетающие в ночь). Вместе со всеми Байкер искал бирюзу, чтобы сделать из нее тотемы, Чарли учил его языку жестов. «Так разговаривали друг с другом Первый Мужчина и Первая Женщина, когда они не хотели, чтобы их услышал Змий, сынок».

И он постоянно рассказывал всякие истории – про Женщину‑оборотня и Солнце, про Ныряющую Цаплю, принесшую ведьминское снадобье и угостившую им Змия, и как во рту у Змия снадобье превратилось в яд, рассказывал про Койота и Героев‑близнецов. Это были просто сказки, только, когда Чарлз их рассказывал, глаза у него не улыбались, как бывало, когда он над кем‑нибудь подшучивал.

Байкер нахмурился. Ему не нравилось направление, которое приняли его мысли. Из‑за этого все, что происходило сейчас, казалось вполне возможным. И тем не менее, когда он спешил по коридорам, его пальцы судорожно переплетались, складываясь в «Символ, Благословляющий Дорогу», и ему очень хотелось, чтобы у него была с собой священная пыльца, какую когда‑то давал ему Чарлз, или хотя бы тотем бирюзовой жабы, от которого он когда‑то отщипнул кусочек и потом годами носил в кармане.

Байкер нашел Фреда в западном крыле, тот как раз собирался выйти в сад.

– Я должен выйти, – запротестовал он, когда Байкер схватил его за руку. – При такой грозе растения…

– Это не гроза, Фред.

– А что?

– Объяснять некогда. Просто жди меня здесь и ни в коем случае не открывай ни дверь, ни окна. А Сэм все еще в библиотеке?

Это была маленькая комнатка, на самом деле похожая скорее на большой чулан, отведенная под библиотеку, которой явочным порядком завладел Сэм Пэттисон, просто поставив там койку и стул, на который он складывал одежду.

– Не знаю, Байкер, – помотал головой Фред.

– Ладно, жди меня здесь, слышишь? А я пойду взгляну.

Он нашел Сэма у двери в его комнату, тот пытался остановить кровь, которая текла из безобразной раны на левой стороне головы. Сэм сидел на полу, прислонившись к стене, он взглянул на Байкера, и тот заметил у него в глазах какой‑то стеклянный блеск. Курчавые волосы Сэма спутались и намокли от крови. Когда‑то белая рубаха стала красной.

– Живой? – спросил Байкер, опускаясь возле Сэма на колени.

– Вроде живой. – Сэм показал на небольшую бронзовую статуэтку, валявшуюся рядом с ним на полу. – Эта проклятая штука слетела с полки да как даст мне по башке. Что происходит, Байкер? Землетрясение?

– Хуже.

Отведя руки Сэма, Байкер осмотрел рану. Она оказалась не такой серьезной, как Байкер подумал сначала. Оторвав две полоски от рубахи, он из одной сделал подушечку, а второй привязал ее к ране. Когда появится возможность, они перевяжут рану как следует.

– Пошли, – сказал Байкер, помогая Сэму встать.

Сэм оперся на руку Байкера, и они побрели туда, где их ждал Фред. Садовник всматривался в темноту за окном, стараясь разглядеть, как его подопечные переносят разыгравшуюся непогоду.

– Только на минуточку, – попросил он Байкера, но тот затряс головой:

– Выходить нельзя. Идем!

Они не прошли и половины пути до того места, где их ждали Салли и Джеми, как вдруг раздался новый раскат грома, словно предупреждающий об очередной атаке. Байкер потянул Сэма за собой на пол. У Фреда от первого же толчка подкосились ноги, он упал. Сквозь гром они слышали грохот опрокидывающихся столов, бьющихся ваз, падающих с полок книг. Потом погасли все лампы, наступила тишина, и в Доме стало так же темно, как снаружи.

Байкер припал к полу, как зверь в засаде, метнул взгляд налево, направо, пытаясь хоть что‑то разглядеть в кромешной тьме. Он чувствовал полную беспомощность. Вдруг кто‑то заскребся в ближайшую дверь – совсем как кот Так, когда он точил когти о дерево, только в сто раз громче, и Байкер даже подскочил. Он повернулся туда, откуда, как ему показалось, слышался скрежет, и заморгал – вдруг снова все стало видно. Только свет этот…

– Господи! – простонал Байкер.

Свет пробивался сквозь щели между стеной и плинтусами – голубовато‑зеленое мерцание, но даже такому «освещению» нельзя было не обрадоваться после непроглядной тьмы, когда Байкеру уже начинало чудиться – не в аду ли они? Он протянул руку, чтобы, не касаясь света, попробовать, не горячий ли он. Но свет не был ни горячим, ни холодным.

Кто‑то продолжал царапаться в дверь, и от этого скрежета у Байкера застучали зубы. Когда царапанье стало затихать и совсем стихло, Байкер перевел дыхание; он даже не заметил, как перестал дышать. Байкер не сводил глаз с жуткого света. Это и есть защита Дома? Но думать обо всем этом не хотелось.

Байкер встал, помог подняться Сэму, и они снова пошли по коридору. Время от времени они опять слышали странный звук, словно кто‑то скребется в двери, мимо которых они проходили. Сжав зубы, Байкер тащил за собой Сэма и Фреда. Следующий раскат грома был слабее предыдущего. Дом уже не так сотрясался, и у Байкера появилась надежда, что у того, кто рвется в Дом, кто бы это ни был, силы начинают иссякать. А когда они подошли к Салли и Джеми, стало уже совсем тихо.

– Ну, что будем делать дальше? – спросил Джеми, когда они все собрались вместе.

Байкер затряс головой, пытаясь заставить ее работать. Кот Сары по имени Так нашел путь в комнату, где они сидели, скорчился в углу и шипел, его рыжая шерсть стояла дыбом. Байкер чувствовал на себе взгляды окружающих и понимал, что от него ждут каких‑то решений. Это было приятно, но только что он мог?

– Позвонить куда‑нибудь? – спросил он, думая вслух.

– Мы пробовали, пока тебя не было, – ответила Салли. – Телефон не работает.

Никто из них не говорил ни о слабом свете возле плинтусов, ни о том, откуда он. Никто не удивлялся, что в дверь скребутся, во всяком случае никто не удивлялся вслух. Это царапанье было хуже всего, потому что если представить себе, кто это может быть, каковы когти у этого чудовища и какой силой оно обладает…

Байкер глубоко вздохнул. Ладно. Они убедились, что кто‑то рвется к ним, что этот кто‑то перерезал электрические и телефонные провода и что ворваться внутрь ему не удается, потому что этому противится сам Дом. Но почему же не включился вспомогательный генератор? Впрочем, сообразил Байкер, это объясняется очень просто: никто не спускался в подвал, чтобы включить насос. А пока дополнительный генератор не работает, Дом сам любезно предоставил им хоть какое‑то освещение, жуткое, конечно, но это все‑таки лучше, чем сидеть впотьмах и ждать, когда что‑то непонятное нападет на них.

– Надо выяснить, с чем мы имеем дело, – сказал наконец Байкер. – А уж потом что‑то предпринимать.

– Мы знаем, с чем имеем дело, – отозвался Джеми.

Байкер покачал головой:

– Вы говорите о тех туманных сведениях, которые сообщил вам Том Хенгуэр? Но в двери скребется не человек и не колдун.

– Надеюсь, ты не собираешься пойти проверять? – спросила Салли.

– Нет. Дай мне немного подумать.

Пока Байкер думал, Джеми попытался растолковать Сэму и Фреду, что происходит, но отказался от этого и не договорил до конца. Он окончательно запутался и в результате пришел в такое же замешательство, как и они. Как раз в этот момент нападающий решил начать новый раунд. Прогремел гром, от дверей послышался такой скрежет, будто их раздирали на части. Столик у стены опрокинулся и, падая, чуть не задел Фреда. Оставшиеся на стенах картины свалились. Все, что не было закреплено, задвигалось и попадало.

Это продолжалось и продолжалось. Началась настоящая какофония звуков, все в смятении прижались к стене, не зная, что делать, пытаясь по возможности защитить себя от осколков стекла и от двигающейся мебели. Наконец все смолкло.

– Вот и хорошо, – проговорил Байкер.

Головы у всех кружились, кровь стучала в висках. Байкер подполз к упавшему столику и, ударив по нему ногой, выбил одну из ножек. Выставив вперед конец с зазубринами, он направился к дверям:

– Хватит ждать у моря погоды!

– Байкер! – в один голос закричали Салли и Джеми.

Не обращая на них внимания, Байкер накинул дверную цепочку, глубоко вдохнул и медленно приоткрыл дверь. Он считал, что готов ко всему, но, когда дверь, распахнувшись, внезапно ударила по нему, ему показалось, что у него сейчас остановится сердце. В образовавшуюся щель просунулось нечто среднее между лохматой звериной лапой и человеческой рукой. Длинные когти царапали воздух и тянулись к Байкеру.

Оправившись от первого потрясения, но не от пережитого ужаса, Байкер с силой ударил по лапе острым концом своего импровизированного оружия. И, к его радости, лапу с воем отдернули. Не теряя ни секунды, Байкер захлопнул дверь, навалился на нее плечом и задвинул засов. Стук и скрежет возобновились с бешеной силой, дверь сотрясалась. Байкер повернулся и на коленях пополз туда, где сидели остальные. Побелевшие от напряжения пальцы продолжали сжимать ножку от стола.

– Поверить не могу! – бормотал Байкер. – Что это было?.. Черт возьми, да что же это было?

Судя по лицам его товарищей по несчастью, они тоже ничего не поняли. В прозрачном свете, лившемся из‑под плинтусов, их лица казались больными, и на какой‑то момент Байкер подумал, что ему снится очень, очень страшный сон.

Они прижимались друг к другу, не отводя глаз от дверей, и, каждый по‑своему, молились о том, чтобы дарованная Дому сила не иссякла. Постепенно шум атаки затих, но все равно они жались друг к другу, не в силах поверить, что опасность миновала, хотя время шло, а тишина не нарушалась. Так продолжалось почти полчаса. Первым перемену заметил Байкер.

– Смотрите! – сказал он, отодвигаясь от Салли и Фреда.

Неестественное освещение Дома постепенно затухало, в окна стал снова пробиваться свет. Не выпуская дубинку из рук, Байкер встал и осторожно приблизился к окну. Сначала ему показалось, что он видит серое, широко раскинувшееся поле, темный сосновый бор за ним, а потом у него перед глазами возникла улица Паттерсона, спокойная и мирная в утренних лучах. Никаких атакующих не было и в помине, ничто не указывало на то, что Дом подвергался нападению.

– Чудище… ушло, – с удивлением проговорила Салли.

– Еще вернется! – предостерег ее Байкер.

Джеми попробовал щелкнуть выключателем, и верхний свет вместе со льющимися в окна солнечными лучами залил комнату. Джеми выглянул в коридор и увидел, что другие лампы тоже горят.

– Зажглось электричество, – объявил он бесстрастно. Почему‑то его слова, казалось, успокоили всех.

Байкер повернулся к дверям.

– Осторожно, это может быть просто хитрость, – предупредил его Джеми.

– Возможно. Но на этот раз меня врасплох не застанут, – сказал Байкер и шагнул вперед.

Все отступили от двери.

У Байкера дрожали руки, когда он открывал засов, но видел это только он один. Другим казалось, что он неестественно спокоен. Засов со стуком отодвинулся, и дверь медленно открылась. Байкер выглянул наружу. Его потрясло, что дверь оказалась совершенно целой, на ней не было ни царапины. Потом Байкер словно окаменел, и остававшиеся в комнате услышали его тихий возглас:

– Гос‑по‑ди!

– Что там? – спросила Салли.

Байкер поспешно захлопнул дверь, чтобы никто ничего не увидел, и припер ее спиной. Он почувствовал, что его вот‑вот вырвет.

– Пусть лучше кто‑нибудь вызовет полицию, – попросил он.

– Да что же там? – повторила Салли, в ее голосе проскальзывали истерические нотки.

– Там мертвец, – глухо ответил Байкер, – и похоже, его прикончил тот, кто хотел ворваться в Дом. Но на двери даже следов никаких нет.

– Мертвец? – шагнул вперед Джеми. – Какой мертвец?

– Не знаю. Вызовите полицию. Господи! А как мы им это объясним?

Джеми совсем не хотелось смотреть на тело, но надо было. В душе у него шевельнулось неясное предчувствие. Мягко отстранив Байкера, Джеми открыл дверь и выглянул.

– О Боже! – проговорил он, узнав одежду.

Он медленно закрыл дверь, лицо у него еще больше побледнело и застыло.

Байкер проглотил подступивший к горлу комок:

– Вы… вы его… знаете?

Джеми кивнул:

– Да. Это Том Хенгуэр. Или, по крайней мере, то… что от него осталось.

Джеми чуть не вырвало. Пройдя по комнате, он подошел к телефону, взял трубку и немного помедлил. Байкер прав. Что они могут сказать полицейским? Их всех заберут для допроса, и Дом их уже не защитит. Но нельзя же оставить там тело! Кто‑нибудь его увидит, и тогда… Господи! Почему полиция до сих пор не приехала? Ведь такой грохот был.

Байкер швырнул дубинку в угол, она ударилась о пол, подпрыгнула и затихла. Все повскакивали на ноги, кот Так подскочил и, отфыркиваясь, отправился в коридор. Остальные переводили взгляд с дубинки на Джеми.

– Вы хотите, чтобы я поговорил с ними? – спросил Байкер.

Джеми отрицательно покачал головой. Он знал, кому теперь надо звонить. Достав телефонную книгу, он нашел номер и набрал его.

– Алло! – сказал Джеми, когда на другом конце провода сняли трубку. – Мне бы хотелось поговорить с инспектором Такером.

Новости потрясли Такера. Хог ему не нравился, но его внезапная смерть показалась Такеру по меньшей мере странной.

– Это ж надо так по‑дурацки умереть, Уолли?

Мэдисон, зашедший в кабинет Такера, чтобы сообщить ему печальные новости, кивнул.

– Я послал туда наших людей, как только поступило сообщение, – сказал он. – Все предварительные отчеты говорят о сердечном приступе.

– У него были проблемы с сердцем?

– Вы же видели его досье, Джон.

– Да, видел.

«Кроме того, – подумал Такер, – полные мужчины всегда склонны к сердечным болезням, особенно такие раздражительные полные мужчины, каким был Хог». Такер опустил голову, и ему неожиданно попалась на глаза небольшая карточка размером три на пять дюймов, которую он не заметил на столе, когда пришел. Он рассеянно поглядел на нее, потом потрясенно замер и взял ее в руки.

– Джон? – воскликнул Мэдисон. – Что это?

Такер молча передал ему карточку. На ней было напечатано: «следующим можешь стать ты». Только и всего, ни заглавных букв, ни знаков препинания.

– Господи! – Мэдисон перевел взгляд с карточки на Такера. – Значит, Хог был…

– Вот именно. Сначала он, потом я.

– Как она сюда попала? – удивился Мэдисон.

– Боже мой, да откуда я знаю? Я сам только что пришел.

– Но значит, среди нас есть кто‑то, кто замешан…

– Я знаю, что это значит! – Такер сжал кулаки и глубоко вдохнул, стараясь подавить вспыхнувший в нем гнев. – Слушай, Уолли. Извини меня. Я не хотел хамить. Но не беспокойся, мы найдем подонка, который принес ее сюда.

Мэдисон уронил карточку на стол.

– Я забыл, – спохватился он, – на ней ведь могли остаться отпечатки.

– Нет, для этого они слишком хитры, – ответил инспектор.

Ему едва удавалось сдерживать бушевавшую в нем ярость. Он не очень расстраивался из‑за Хога, это правда. Но началась какая‑то совсем новая игра. Сначала Томпсон, потом Хог. Теперь эта карточка. И играют наверняка. Ничего, они увидят, что Такер тоже играет наверняка, и играет он не по правилам.

– Инспектор?

Такер поднял глаза.

– Что? – спросил он у стоявшего в дверях констебля.

– Мы не можем связаться с Уорном.

– С Уорном?

– Он дежурит возле Дома Тэмсонов. В восемь он сменил Бейли, и с тех пор о нем ни слуху ни духу.

– Господи! Еще что?

Зазвонил телефон.

– Вам звонят, инспектор. Какой‑то Джеми Тэмс. Говорит, дело неотложное.

Такер невидящими глазами обвел кабинет. Черт возьми! Еще утром он чувствовал себя так спокойно. И за пять минут все изменилось. Значит, ему звонит Джеми Тэмс, звонит, чтобы сделать какое‑то заявление. Интересуется, нашли ли его записку? Ладно, посмотрим, что ему понадобилось.

– Соедините нас, – сказал он.