Ночь четверга

Лоуренс Хог возился на кухне у себя в квартире, заваривая чай, чтобы выпить последнюю перед сном чашку, когда кто‑то постучал в дверь. Он бросил раздраженный взгляд в холл, надеясь, что кто бы там ни был просто уйдет. Может, это миссис Симпсон из соседней квартиры, благоухающая спиртным и жаждущая раздобыть тоник. Но через минуту стук повторился, уже более настойчивый. Вздохнув, Хог отложил газету и поднял свое тучное тело с кресла.

Он очень не любил, когда его беспокоили – ни в лаборатории во время сложных математических вычислений, ни дома, когда он отдыхал. Он терпеть не мог, когда нарушали его покой. Но он нисколько не встревожился, подходя к дверям.

– Кто там? – спросил он.

– Гэннон, – донесся тихий ответ.

Задрожавшими пальцами Хог стал отпирать дверь. Филлип Гэннон решительно прошел мимо него в квартиру с бесцеремонностью человека, который, как правило, получает то, что хочет. Хогу он напомнил Такера. Как и инспектор, Гэннон был крупный, уверенный в себе и, хотя не отличался грозным видом, умел внушать страх. Хог же был в состоянии держать в страхе только нескольких подчиненных ему сотрудников лаборатории, и то только благодаря тому положению, которое он занимал на бюрократической лестнице.

Гэннон во многом был похож на Такера, если не считать того, что воспитание, которое он получил на улице, скрывалось под видимостью цивилизованного поведения, а это внушало особую тревогу тем, кто знал о его способности внезапно выходить из себя. Сегодня на нем было светло‑бежевое пальто и костюм‑тройка под ним, дорогие кожаные ботинки, рубашка от «Кристиана Диора» и узкий черный галстук. Он стоял в холле квартиры Хога, похожий на элегантного бизнесмена, прислонившись к дверям, как будто находился у себя дома, у него был мягкий голос образованного человека, тело тяжелоатлета и холодные, ничего не выражающие глаза, как у рыбы.

– Что вам понадобилось? – спросил Хог.

Хогу не нравилось чувство, которое появлялось у него, когда он сталкивался с такими людьми, как Гэннон и Такер. В этих случаях он отлично сознавал, как его бесформенное, слишком жирное тело выдает, что он так же рыхл внутри, как и снаружи.

– Мистер Уолтерс хочет поговорить с вами, – сказал Гэннон. – Одевайтесь!

– Передайте ему, что я… я позвоню ему утром.

Гэннон покачал головой.

– Мистер Уолтерс хотел бы повидаться с вами лично. Сегодня. Это не обсуждается.

Как всегда, Хог немедленно капитулировал. Его самооценка была ужасающе низкой. Так с ним было в школе, потом в колледже и в медицинском институте. Теперь это уже настолько глубоко укоренилось в его сознании, что он был не в состоянии постоять за себя, не изменив кардинально того, во что он превратился за тридцать четыре года поклонов, расшаркиваний и мелких, нереализованных планов. Жизнь ему скрашивала только его профессия. Он с известным блеском проявил себя в сфере научной логистики. И в бюрократических кругах, где он занимал место в верхних эшелонах, он слыл «человеком дела». Неважно, что значительную часть этого дела задумывали и осуществляли его подчиненные. В лаборатории он пользовался авторитетом. Его считали инициативным и деятельным, то есть приписывали качества, которых ему как раз и не хватало в обыденной жизни, за этими побеленными стенами…

– Пойдемте, доктор Хог.

Гэннон слегка подтолкнул Хога, и тот неуверенно подошел к шкафу за пальто. Страх, который он ощущал в присутствии Гэннона, усилился, Хога стало знобить. Чего хочет от него Уолтерс? Ночью?

Когда Хог надевал пальто, у него тряслись руки, и тут он горько пожалел, что ввязался в проект. К сожалению, с этим выводом он сильно опоздал. Но, говоря по чести, разве в его положении он мог выбирать? Если отбросить финансовые соображения, интерес, проявленный к нему Уолтерсом, мог послужить трамплином к более важным свершениям. Хог был потрясен и взволнован от сознания собственной значимости, когда Дж. Хью Уолтерс впервые вызвал его, чтобы обсудить некоторые из опубликованных Хогом статей. Тогда‑то Хог и преисполнился желанием помогать Уолтерсу.

Но в последующие за этим месяцы Хог запутался в кошмаре, из которого не было выхода. Тогда он впервые узнал, какую власть может иметь один человек над другим. Но к тому времени отступать было уже поздно.

– Машина внизу, – сообщил Гэннон, когда Хог наконец натянул на себя пальто.

Он вывел Хога на лестницу, пропустив его вперед, и захлопнул дверь квартиры. Замок тихо щелкнул, и Хога передернуло. Этот звук был зловещим напоминанием о том, как сам Хог захлопывал двери перед всеми открывавшимися для него возможностями. Он силился вспомнить, когда это началось. Когда прекрасный ученик, а позднее – прекрасный исследователь превратился в человека, которого можно забрать среди ночи из собственного дома, послав за ним субъекта, похожего на гестаповского головореза?

Иногда Хог думал, что, если бы он понял все это раньше, для него открылся бы какой‑то выход. Возможно, он принимал желаемое за действительность. Уолтерс слишком крепко держал его в руках. Конная полиция не прощала никого, кто оказывался повинным в утечке секретных сведений, даже если этот человек был гражданским служащим. И Хог даже думать не хотел, что сделает с ним Уолтерс, если проект «Контроль за умами» закроют. Он прочел достаточно шпионских романов и знал, как затягивают развязавшийся узел, каковым был он сам.

Такер подвел свой «бьюик» к поребрику на углу улиц Уэверли и Элджин. Сидевший рядом с ним Коллинз сделал последнюю затяжку и потушил сигарету:

– Спасибо, что подвезли.

– Ладно! Увидимся утром.

– Да.

Коллинз потянулся, чтобы открыть дверцу, но обернулся и посмотрел на Такера.

– Всем тошно из‑за того, что случилось с Полом, – сказал он. – Чертовски обидно, что ему выпал такой паскудный конец. Правда, хорошие концы вряд ли бывают, но только…

Такер смотрел прямо перед собой.

– Только – что?

– Вы бы не переживали так сильно, а? Может, поспите немного?

– Ну да, пока со следующим парнем не случится то же самое.

Коллинз пожал плечами.

– Слушай, – сказал Такер, когда Коллинз уже выходил из машины. – Спасибо за заботу. Только успокаиваться я не собираюсь, ясно? Тот, кто убил члена моей команды, не останется безнаказанным.

– Пол был моим другом.

Такер повернулся к Коллинзу:

– Тогда ты должен меня понимать.

– Ну ясное дело, понимаю.

Коллинз захлопнул дверцу и смотрел, как отъезжает «бьюик». Потом пошел к себе. Сна у него не было ни в одном глазу. Пока нет убедительных улик, ничего сделать нельзя. Однако, когда они в конце концов схватят того, кто расправился с Полом, вот тогда… уж тогда, конечно…

В холле своего дома он вытащил еще одну сигарету, закурил и посмотрел, нет ли чего в почтовом ящике. Поднимаясь по лестнице со счетом за телефон, он прикидывал, сколько виски осталось в бутылке, которую он купил в конце недели. И надеялся, что там осталось достаточно, чтобы унять разрывавшую его нутро боль от потери друга.

Высадив Коллинза, Такер поехал по улице Элджин. Переехав по мосту через канал Ридо, он бросил взгляд на большие часы на башне парламента, но их все еще не починили. Черт возьми, разве так можно? Часы на башне вообще не шли, пользы от них было столько же, сколько от болванов, которых выбрали вести под этими часами дебаты в палате общин.

Наручные часы показывали уже почти час. Хорошо же он, черт возьми, проводит эту ночку! Да и все остальные ночи тоже. Не то чтобы у него был какой‑то выбор, никакого выбора не было с тех пор, как он снова порвал с Мэгги.

Такер вздохнул. У него не было ни семьи, ни близких друзей. Трудно обзавестись друзьями, когда твоя работа гоняет тебя взад‑вперед по стране все двадцать четыре часа в сутки и все триста шестьдесят пять дней в году. У него уже накопилось четыре месяца отпуска. Ему бы следовало взять все эти дни да отправиться куда‑нибудь на Ямайку или в Грецию, и пусть кто‑то другой управляется со всеми делами. Господи, да что угодно – все лучше, чем это!

Такер горько улыбнулся. «Ладно, Такер, – сказал он себе. – Опять на тебя накатило! Всегдашнее самоедство, пока в работе простой».

Поддавшись какому‑то порыву, Такер свернул налево, на улицу Короля Эдуарда, проехал три квартала, свернул направо и остановился напротив дома, где снимал комнату Томас Хенгуэр. Такер выключил зажигание и стал всматриваться в темнеющее напротив здание. Он не стал проверять окна, выходившие на улицу, все равно возле дома дежурил один из его людей.

«Так где же ты, Хенгуэр? – спрашивал Такер у теней, затаившихся между старыми домами. – Это ты придумал, как убрать моего полицейского? Или твой парень обтяпал это по собственному разумению?»

Такер долго сидел в полной тишине, надеясь, что его осенит какая‑нибудь идея. Потом вздохнул, запустил мотор «бьюика» и поехал на улицу Ридо. Он решил, что пора еще раз просмотреть досье. Хотя он и так почти выучил их наизусть и может цитировать слово в слово. Но сидеть сложа руки и ждать у моря погоды он просто не мог. А вдруг в досье он наткнется на что‑то, что раньше пропустил? Да‑а, а вдруг Фой и Хенгуэр, пританцовывая, сами рука об руку явятся в полицию?

Только таких чудес в реальной жизни не бывает. В реальной жизни? Черт побери! Если учесть все эти рассуждения, на которых основывается проект, какой может быть разговор о том, что бывает, а чего не бывает в реальной жизни?

Встретиться с Дж. Хью Уолтерсом в его личном кабинете было не совсем то же самое, что отобедать с ним в «Шато Лурьер». Хог это понял сразу. Прежде всего, в кабинете никто не мог наблюдать, какая ты важная персона. А во‑вторых, в этом кабинете явно ощущалась витавшая в воздухе опасность. Хог вдруг сообразил, что между последней встречей с Уолтерсом и сегодняшней ночью его словно протащили через некую границу, так что неожиданно для себя он из коллеги превратился в подчиненного. И Хог не знал, будет ли у него шанс вернуться в прежнее состояние.

– Садитесь, Лоуренс, садитесь, – приветствовал его Уолтерс. – Выпить хотите?

Но как только Уолтерс занял свое место за большим столом, он без проволочек приступил к существу дела:

– Я недоволен тем, как вы работаете с проектом «Контроль за умами», Лоуренс.

– Я… я могу объяснить, – начал Хог, стараясь расслабиться, чтобы не расплескать коньяк дрожащими руками.

– Не сомневаюсь, что можете, – устало ответил Уолтерс. – Однако я плачу вам не за объяснения, я плачу вам за результаты. Но получить их, похоже, выше ваших возможностей.

Уолтерс нахмурился, и Хогу захотелось уползти под ковер. Он почувствовал себя полным ничтожеством рядом с хозяином кабинета, который имеет контрольный пакет акций в полудюжине крупнейших консорциумов страны, председательствует в нескольких важных консультационных советах благодаря друзьям в Сенате, обращается по имени и к премьер‑министру, и к лидеру оппозиции, а его реальные политические интересы куда шире интересов страны, в которой он родился и живет. Когда же Уолтерс выезжает за границу, его одинаково горячо приветствуют и на раздираемом войной Среднем Востоке, и в странах Восточного блока, хотя его страна является членом НАТО.

– Я получил бы лучшие результаты, если бы не инспектор Такер, – пролепетал Хог.

– Насколько я понимаю, стратегия разработана вами. А он просто выполняет ее.

– Да, это верно. Но с тех пор… с тех пор как мы потеряли Хенгуэра, а теперь и Фоя, ответственность перешла к нему.

– Не понимаю, к чему вы клоните, – сказал Уолтерс.

– Нет, это я не понимаю, – стал оправдываться Хог. – Когда вы его назначили, я думал, он будет прекрасно справляться с делом. Нам нужна была полная, абсолютная безопасность. И она у нас была. А сейчас, когда мы потерпели несколько неудач, произошедших – я это признаю – из‑за моей стратегии, проект полностью перешел в его руки.

– Это не годится. – Уолтерс побарабанил пальцами по столу. – Если это так, нам придется его остановить.

– Мне кажется, вы недооцениваете то особое положение, какое Такер занимает в полиции, – сказал Хог. – До недавнего времени я и сам этого не понимал. Ему просто предоставляют полную свободу действий, и никто его не проверяет. Он не получает приказания – он их отдает и отчитывается только перед суперинтендантом Мэдисоном, который в свою очередь докладывает прямо главному прокурору. Я не думаю, что даже комиссар знает, какой властью обладает Такер.

– И я не думаю, – согласился Уолтерс. – Но когда я рекомендовал его на этот пост, для этого были веские причины. Сейчас этих причин уже нет, но тем не менее я не вижу оснований менять статус Такера. Он прекрасно справляется со своим делом.

– Вы рекомендовали?..

Заметив озадаченный вид Хога, Уолтерс пожал плечами:

– Когда было решено, что нам нужна высочайшая степень секретности, я, естественно, подумал о Такере.

– А он… – Хог нервно облизал пересохшие губы. – А он знает что‑нибудь о нашем с вами договоре?

– Что вы! Разумеется нет. Он даже не знает, что рекомендовал его именно я. Но это к делу не относится. Вы сказали, что он мешает успешному осуществлению проекта. Каким образом?

– Это не так‑то легко объяснить.

– А вы постарайтесь, – сухо предложил Уолтерс.

– Ну хорошо. Это скорее всякие мелочи, чем что‑то серьезное. Но вы не хуже меня знаете, что в исследовательской работе большие открытия делаются не в результате больших усилий, а…

– Избавьте меня от лекций. Каким образом он мешает проекту?

– Мы потеряли Хенгуэра. Потом…

– Я понимаю так, что Хенгуэра потеряли в результате ваших неправильных расчетов, а не из‑за Такера.

– Да, может быть. Но тогда скажите мне: почему он не пожелал вызвать сюда эту Сару Кенделл? Ведь от нее можно было что‑то узнать. Я уж не говорю о том, что он потерял одного из своих людей…

– Да, – снова прервал его Уолтерс. – Это и меня интересует. Как на него напали? Есть ли показания кого‑нибудь из очевидцев? В вашем последнем отчете об этом ничего не говорилось.

– Показания у меня в кабинете, утром я пришлю их вам с курьером.

– Теперь об этой девушке. Почему она вас заинтересовала?

– А вы читали отчеты? – спросил Хог.

– Да. В них не было оснований для дальнейшего наблюдения за ней.

– Но Такер, по‑видимому, посчитал ее достаточно важной фигурой, чтобы установить за ней слежку! Он приставил агентов и к ней, и к ее дяде.

– Ага, – пробормотал Уолтерс, кивая. – Это из‑за костяных дисков?

– Я думаю, здесь нечто большее. Такер изучал досье на Дом Тэмсонов. На эти досье он тратит гораздо больше времени, чем на так называемую безопасность.

Уолтерс тонко улыбнулся:

– Но вы‑то в безопасности, не так ли?

– Да. Но…

– Тогда в чем же его небрежность?

– Он… то есть…

– Мне кажется, если уж говорить о чьей‑то небрежности, так это о вашей, Лоуренс. Ваша жалкая попытка переложить вину на Такера вряд ли заслуживает похвалы. У вас была возможность, и вы ее не использовали. Признаюсь, в этой неудаче есть и моя вина. Я видел только вашу работу в лаборатории и не подумал о том, обладаете ли вы качествами лидера. К сожалению для нас обоих, теперь уже слишком поздно. Тот, кого я ищу, исчез, а с ним и все причины, по которым я мог бы и в дальнейшем поддерживать проект «Контроль за умами».

– Хенгуэр – это всего лишь один человек с паранормальными способностями, – запротестовал Хог. – Есть и другие. Их много.

– Другие одарены в какой‑то степени, – сказал Уолтерс. – Да. Такие есть. Те, кто может нарисовать карту, находящуюся в другой комнате. Или взглядом слегка передвинуть спичечный коробок по столу, те, кто после трех‑четырех неудачных попыток способен найти исчезнувший предмет. Может быть, есть и другие вроде Хенгуэра – действительно одаренные люди. Но боюсь, теперь вряд ли мы скоро увидим таких, как он, открыто демонстрирующих где‑либо свое дарование или выбалтывающих свои секреты развязавшимися от наркотиков языками у нас в лаборатории. Нет, Лоуренс. Боюсь, что этому конец.

– Вы собираетесь закрыть проект? Просто закрыть?

Страх снова объял Хога, на лбу у него выступил пот. Он знал слишком много, чтобы Уолтерс позволил ему просто уйти. Пока над проектом работали, Хог был в безопасности. А… когда он больше не будет нужен Уолтерсу…

– Это произойдет постепенно. – Уолтерс щелкнул пальцами. – В конце концов, мы ведь имеем дело с правительством, правда?

– Значит, у меня еще есть шанс, – пробормотал Хог.

– То есть?

– Я найду его! Вашего Томаса Хенгуэра. Если я его найду, тогда проект не закроют?

– Нет, конечно нет. Однако…

– Значит, я его найду. И узнаю для вас все его секреты.

Хог понимал, что сделать это необходимо. Если он оправдает себя, если он даст Уолтерсу то, что тот от него хочет, скрытая угроза, светящаяся в холодных глазах Гэннона, останется нереализованной.

Хогу казалось, что Уолтерс обдумывает его слова целую вечность. Когда тот наконец кивнул, Хог почувствовал, что можно вздохнуть с облегчением; он и не заметил, что задержал дыхание.

– Почему бы и нет? – сказал Уолтерс. – Это, конечно, не помешает. Мы будем некоторое время продолжать работу, но с одной небольшой разницей.

– С какой?

– Надо убрать Такера. Больше я не хочу слушать, как вы обвиняете несчастного в своих собственных ошибках.

– И как вы его уберете? – спросил Хог.

Это вырвавшееся у Уолтерса слово, так совпавшее со страхами самого Хога, прозвучало зловеще.

Уолтерс посмотрел на Хога и улыбнулся.

– Помилуйте, Лоуренс, – проговорил он, без труда догадавшись, о чем подумал Хог. – Держите себя в руках. Он будет переведен, снят с проекта, а не лишен своего места среди живых. За кого вы нас принимаете? За мясников? – Он мельком глянул на Гэннона.

Тот слабо улыбнулся Уолтерсу в ответ и снова напустил на себя притворно равнодушный вид. Хог, все еще взволнованный, не заметил, как они переглянулись.

– Нет, что вы, – заспешил Хог. – Ничего такого у меня и в мыслях не было. По крайней мере… то есть я вообще ни о чем не думал.

– Что ж, – сухо произнес Уолтерс, – постарайтесь думать хотя бы в будущем. А пока – у вас есть что добавить?

Хог покачал головой.

– Тогда Филлип проводит вас домой.

Уолтерс наблюдал, как его помощник выводит Хога из кабинета. «Странно, сколь неверным может быть первое впечатление», – подумал Уолтерс, медленно покачав головой. Когда он искал человека, который может возглавить проект, кого‑то, чьи исследования соответствуют собственным интересам Уолтерса, но кого при этом можно контролировать, Хог представлялся ему самой удачной кандидатурой. Во время их первой беседы Хог сжато рассказал о своих исследованиях и закончил словами, которые совершенно убедили Уолтерса.

– Люди с паранормальным даром, – сказал тогда Хог, – если они обладают хотя бы половиной тех способностей, которые им приписывают, имеют безграничные возможности. Вполне вероятно, что они даже могут быть бессмертными, ведь при достижении такого контроля над телом и умом остается всего несколько шагов по пути к дальнейшему совершенствованию, и тогда им станет доступна регенерация клеточной структуры, так что она не будет ни стареть, ни страдать от утраты постоянного пополнения. Если такой человек потеряет руку или ногу, он просто сможет вырастить новую.

– Вы действительно в это верите? – спросил Уолтерс.

– Я верю в потенциальные возможности таких людей. Другое дело – существуют ли мужчины и женщины с такими способностями? Мне нужно самому изучить их, чтобы рассеять собственные сомнения. И попутно – скептическое отношение всего научного сообщества. Честно говоря, у меня нет надежды найти таких субъектов для документального подтверждения моих гипотез. Те, кто когда‑либо заявлял о себе, оказались недоумками и шарлатанами.

– А если бы я смог предоставить вам такого субъекта?

– Если бы вы смогли… – Хог улыбнулся. – Тогда перед нами открылись бы безграничные возможности! Если бы только вам удалось!

Уолтерс снова покачал головой, вспоминая. О, такой человек у него на примете был, будьте спокойны! Только обращаться с ним следовало осторожно.

Впервые Уолтерс встретил Томаса Хенгуэра на какой‑то факультетской вечеринке в доме профессора истории из Университета Торонто. Это было в 1954 году. Хенгуэра представили ему как Роджера Шипли – профессора истории, коллегу доктора Эледа Эванса, в доме которого и устраивали вечеринку. Хенгуэр производил впечатление человека странного – он был маленького роста, с комичной внешностью, но собеседник – блестящий. Они проговорили всю ночь напролет и еще много ночей в том семестре, обсуждая и сравнивая области, в которых специализировались. Уолтерса интересовал мир финансов, но его занимала и антропология, которой посвятил себя Элед. Хенгуэр был весьма сведущ в своеобразных философских течениях, касающихся и доисторических времен, и разных мистических явлений, и особенно дохристианских религий.

В ту зиму 1954/55 года Уолтерс, Элед и их приятель были почти неразлучны. Но весной Уолтерса перевели в Нью‑Йорк, где он быстро сделал карьеру и вскоре превратился из подающего надежды молодого человека в президента своей первой крупной транснациональной компании. Он потерял связь и с Хенгуэром, и с Эвансом, пока не приехал в Оттаву и не прочитал в местной газете извещение о смерти Эванса. Так совпало, что на той же неделе он присутствовал на завтраке, устроенном Национальным музеем. Приглашенным оратором был Том Хенгуэр.

Уолтерс сразу узнал его; за двадцать пять лет, прошедших с тех дней в Торонто, Хенгуэр не изменился. Это заинтересовало Уолтерса. Но еще больше его поразило то, что, когда после завтрака он заговорил с Хенгуэром, тот был любезен, поблагодарил Уолтерса за интерес к его выступлению, но решительно отрицал свое знакомство с ним, отрицал то, что преподавал в торонтском университете, и даже утверждал, что Уолтерс принял его за кого‑то другого.

Столкнувшись с тем, что его воспоминания никак не согласуются с воспоминаниями все отрицающего Хенгуэра, Уолтерс не стал спорить, вполне дружески согласился с ним, но поклялся, что непременно проверит свои подозрения.

Он провел частное расследование, которое при всей неопределенности результатов потрясло его еще больше. Человека, выступавшего в тот день на завтраке, человека, с которым он сам разговаривал, вообще не существовало. Во всяком случае не существовало ни в каких официальных документах. Не существовало и профессора, которого Уолтерс помнил по Торонто. А те немногие факты, какие Уолтерсу удалось собрать, были настолько странные, что Уолтерс уже готов был бросить свое расследование. Однако по мере того, как появлялись новые дразнящие обрывки сведений и начали вырисовываться приблизительные контуры картины, Уолтерс понял, что напал на след чего‑то куда более важного, чем удовлетворение собственного любопытства.

Томас Хенгуэр был чародеем, и был им уже много лет.

Тогда Уолтерс занялся серьезным изучением паранормальных явлений, соединяя то немногое, что он знал о Томасе Хенгуэре, с самыми современными теориями, которые готово было обсуждать научное сообщество.

Так обида на то, что его отказались признать, дала начало исканиям, переросшим в своего рода манию.

Понять это нетрудно. Если возможности, о которых говорил Хог, существуют, Уолтерс хотел, чтобы они служили ему. Если Хенгуэр бессмертен, то и Джозеф Хью Уолтерс должен жить вечно. А если Уолтерс станет бессмертным… разве можно будет в чем‑то отказать такому человеку? И богатство, и политическая власть – все будет ему доступно. Если перед тобой целая вечность, то с течением времени можно приобрести все.

Но вдруг, когда казалось, что исследования Уолтерса приносят успех, Томас Хенгуэр просто исчез. Неужели он почувствовал готовящуюся ловушку? Для человека с его способностями обвести полицию вокруг пальца было бы проще простого. Вот почему свое расследование они вели с такой осмотрительностью. И все‑таки Хенгуэр разгадал их хитрости – и исчез. А вместе с ним улетучились и все надежды Уолтерса использовать необыкновенные способности волшебника в своих целях.

– Вижу, донимает вас это дело?

Уолтерс стряхнул с себя обуревавшие его мысли и кивнул Гэннону, который посадил Хога в машину и вернулся в кабинет.

– Беда в том, что мы работали со всем этим не на том уровне, – сказал Уолтерс.

– Не думаю, что Хенгуэра спугнул наш непрофессионализм, – пожал плечами Гэннон.

– Раньше ты на этот счет ничего не говорил.

– А я пораскинул мозгами как следует, – ответил Гэннон. – И чем больше я думаю, тем яснее мне становится, что спугнуло его что‑то другое.

– Например?

– Если он действительно обладает теми способностями, какие вы ему приписываете, то разве не может быть других людей с такими же способностями? А если это так, то ведь можно предположить, что среди этих людей у него есть враги?

– Возможно.

– Вспомните и другое, – продолжал Гэннон. – Ведь он всегда жил, будто скрываясь. Вспомните, как он от всего открещивался, когда вы встретились с ним на том завтраке. А когда мы подняли на него все документы, в них ничего не оказалось. Нет, я думаю, он от кого‑то скрывался, а тот слишком приблизился к нему, спугнул, и колдун сбежал.

– И какой же у нас выход?

– У нас две возможности. Либо мы найдем Хенгуэра и поможем ему избавиться от преследователей, либо мы найдем его преследователей и посмотрим, что можно узнать от них.

Уолтерс кивнул:

– Недурно.

– А насчет Хога…

– Он – лишняя помеха.

В глазах Гэннона мелькнула холодная улыбка.

– Как бы вы хотели эту помеху устранить?

– Пусть это будет несчастный случай.

– А Такер?

– Нет, я не хочу выводить Такера из этого дела. То, что я говорил о нем, было сказано специально для Хога. Но мне бы хотелось подстегнуть инспектора. Он вполне мог бы поймать нам Хенгуэра. Он обладает упорством, которое не дает ему бросить порученную работу, пока он не доведет ее до конца.

Гэннон нахмурился:

– Это опасно. Не думаю, что Такер из тех, кого мы можем использовать, а потом устранить, когда он будет не нужен.

– Тогда действуй осторожно, Филлип. В конце концов, я тебе за это плачу.

Гэннон кивнул:

– А у вас есть идеи, как его подтолкнуть?

– Нет, это я предоставляю тебе. Только чтобы все было чисто. – Уолтерс встал и добавил: – Еще одно, Филлип. По‑моему, стоит проверить эту Сару Кенделл, о которой говорил Хог. И ее дядю. Теперь мы уже не можем себе позволить что‑то упустить. Я давно слышу странные разговоры о Доме Тэмсонов. И очень может быть, что мы просмотрели то, что ищем, просто потому, что оно все время было у нас под носом.

– И как вы хотите вести эту слежку? – спросил Гэннон.

– Очень осторожно. Может быть, тебе удастся выследить их и доставить сюда?

– Идет, мистер Уолтерс. Но Хога сначала?

– О да, – кивнул Уолтерс. – Сначала Хога.

Ему уже принесли досье на двух подающих надежды исследователей, и любой из них прекрасно заменит Хога. Да и вообще прекрасной заменой для Хога может быть кто угодно. Дождавшись, когда Гэннон уйдет из кабинета, Уолтерс достал досье. Но пока его глаза скользили по отпечатанным на компьютере страницам, его мозг работал в прежнем направлении – где же все‑таки Томас Хенгуэр?

2.00, ночь четверга.

«Как странно, – думал Такер, сидя у себя в кабинете. – Как странно, что Лоуренс Хог – по существу, бездарный исследователь с небольшой фирмой в Торонто – вдруг назначается главой такого престижного проекта». Просмотрев относящиеся к проекту досье и не обнаружив ничего нового, Такер взялся за досье персонала лаборатории; он сам не знал, что ищет, просто ему не хотелось сидеть без дела. Досье Хога заставило его на нем задержаться.

Получалось, что именно Хог все запутывал, стоило лаборатории приблизиться к чему‑то интересному. Такер отнес это за счет неопытности Хога в сочетании со стремлением «руководить». Либо это так, либо можно говорить о полной некомпетентности. Такер склонялся ко второму. К сожалению, в досье никаких открытий не оказалось. Там сообщалась просто скучная история скучного человека, который по воле случая оказался вовлеченным в соответствующие исследования, как раз когда начинался проект.

Такер взял на заметку, что об этом нужно утром спросить Уолли. Вдруг у него есть какие‑то данные о Хоге; хотя что это может быть? Да и какое значение это имеет для решения их проблемы? Об этом остается только догадываться.

Хотя Хогу все же следовало отдать должное. Его теории, безусловно, говорят о богатом воображении. Вся проблема в том, насколько точны были протоколы опроса свидетелей вечернего происшествия в ресторане «Патти Плейс». В конце концов, живем‑то ведь в реальном мире, а не среди каких‑то сказочных существ, о которых повествуется в этих книжках про хоббитов, одну из которых Такер силился прочитать несколько лет тому назад. Такер вздохнул. Наверное, следовало повнимательнее их читать, тогда сейчас он мог бы использовать что‑то почерпнутое из них, а не топтался бы на месте, увиливая от репортеров, которые инстинктивно чуют, что им пускают пыль в глаза, так как ничем серьезным, достойным обсуждения полиция не располагает.

Боже, как он устал! Отдохнуть бы – вот что ему нужно! Или получить хотя бы короткую передышку.

Такер отодвинул бумаги в сторону и потянулся к телефону. Набрав знакомый номер, он слушал раздающиеся в трубке гудки. Через шесть резких гудков ему ответили. Со сна голос ответившей звучал хрипло.

– Алло?

– Привет, Мэгги. Что поделываешь?

– Поделываю? Да я сплю… Это ты, Такер?

– Да. Я вот подумал, если ты ничем не занята, может быть, мы могли бы?..

– Ты хотя бы представляешь, который час? Представляешь?

– Четверть третьего. Поздновато. Я знаю.

– Почему ты звонишь, Такер? Мне казалось, мы всё решили в последнем разговоре, решили, что больше ничего не будет.

– Да. Ну ведь это было несколько недель назад. Я подумал, может быть, у нас появились какие‑то новые перспективы.

– Единственная перспектива, которая нам нужна, – это некоторое обязательство. С твоей стороны, Джон.

Такер вздохнул. Ему всегда нравилось, что она называет его «Такер». Приятно было слышать, как она это произносит. А Джоном она называла его, только когда была им недовольна.

– Может быть, об обязательстве нам стоило бы поговорить теперь? – предложил он.

– Мне кажется, мы говорили об этом слишком часто. Больше я с тобой спорить не хочу. Особенно среди ночи, черт возьми. Я предпочитаю, чтобы мы просто остались друзьями.

– Я тоже. Поэтому я и позвонил. Хотелось поговорить с другом.

На мгновение воцарилась тишина.

– Ты слушаешь? – спросил Такер.

– Слушаю. Я думаю о тебе. У тебя ничего не случилось? Голос какой‑то странный.

– Нет. Просто я немного устал, вот и все. Слушай, мне жаль, что я тебя разбудил, и…

– Ты все еще в этом особом подразделении?

– Боюсь, что да.

– Сегодня в новостях говорили что‑то насчет вооруженного нападения на какой‑то ресторан. Убили офицера из Конной полиции. Это никак не связано с твоим настроением?

– Связано! Томпсон – один из моих людей, послал его туда я.

– Так я и думала. Когда они назвали Мэдисона – представителя Конной полиции, я сразу поняла, что это касается тебя. – Мэгги вздохнула. – Черт! Не уверена, что хочу еще что‑нибудь об этом слышать.

– Ладно, все в порядке, Мэгги. Мне пора бежать. Приятно было с тобой перемолвиться.

– Подожди, Такер. Не торопись. Я знаю, что творится сейчас с твоей головой. Все в ней перемешалось – аморальность, летальность и все такое прочее. Почему бы тебе не зайти ко мне на минутку, мы бы поговорили. Я сварю тебе какао.

– Не хочу навязываться…

– Тогда зачем звонил? – По голосу было слышно, что она улыбается. – Сейчас я оденусь. Адрес помнишь?

– Считаешь, за три недели я мог его забыть?

– Надеюсь, я не пожалею, что не забыл. Осторожнее с машиной, Такер.

Мэгги повесила трубку, а Такер еще некоторое время смотрел на свою с легкой улыбкой, смягчавшей его резкие черты.

– Выглядишь ужасно.

Такер прислонился к дверному косяку и попытался натянуть на себя свою лучшую, как у Хэмфри Богарта [76], улыбку.

– Смотрю на тебя, детка. Выглядишь великолепно.

– Уходи из холла, пока тебя не заметили соседи. Я старалась убедить их, что больше не общаюсь с такими, как ты. Это страшно повысило меня в их глазах.

Такер вошел в гостиную и, опустившись на диван, вытянул ноги. Квартира располагалась на Риверсайд‑Плейс. Из окна открывался красивый вид на центр города – пятна огней, напоминающие гигантское лоскутное одеяло. Пока Мэгги возилась в кухне с какао, Такер отцепил револьвер, сунул его в карман куртки, свернул все это в узел и запихнул под диван. Откинувшись, он стал смотреть в окно, стараясь ни о чем не думать.

Мэгги вернулась из кухни, неся в каждой руке по кружке горячего шоколада; над кружками поднимался пар.

– Устраивайся поудобней, – сказала Мэгги.

– Стараюсь, – ответил Такер.

Мэгги поставила кружку так, чтобы Такеру легко было до нее дотянуться, и устроилась на стуле напротив него.

– Ну, как прошел твой день, дорогой? – спросила она.

Такер рассмеялся.

Он встретился с Маргарет Финч года четыре назад, когда пытался расхлебать кашу, заварившуюся в Министерстве по делам индейцев. А Мэгги представляла интересы их главного подозреваемого – молодого Оджибуэя Смелого как адвокат. Благодаря одному только упрямству и сильной воле ей удалось довольно долго сдерживать Такера и снять обвинения со своего клиента. Во время этого процесса они познакомились ближе, и возникли отношения, которые то прерывались, то возобновлялись, и продолжались таким образом почти три с половиной года.

Три недели назад они собрались поставить на этом точку, произошел разрыв, и оба выразили удовлетворение, что вопрос наконец‑то решился. Их тянуло друг к другу, но из‑за своих характеров они слишком часто ссорились. Позвонив в этот вечер Мэгги, Такер понимал, что все покатится по прежней дорожке.

Но вот что забавно: от одной мысли, что теоретически они могут найти какой‑то компромисс, Такеру сразу стало легче на душе. Трехнедельная разлука только помогла ему понять, что он теряет, потеряв Мэгги. Для них наступило время, когда нужно взять на себя какие‑то обязательства, во всяком случае, такое время наступило для него. Ну а сейчас ему нужно было хотя бы на несколько часов оторваться от всей этой неразберихи с проектом, а когда с ней вообще будет покончено, наверное, стоит серьезно задуматься, не сменить ли ему работу, если она мешает им с Мэгги жить вместе.

– Зачем нам ставить точку? – вдруг вырвалось у него. – Я хочу сказать – ведь как хорошо сидеть тут с тобой… – Не будем говорить об этом. Все это не так легко решить, и я не думаю, что готова сейчас в этом разбираться.

Такер выпрямился и серьезно посмотрел на нее.

– Давай поженимся, – сказал он.

– Господи! Это и есть решение?

– Не хочешь?

– Не в этом дело. – Мэгги нахмурилась. – По крайней мере, это – только часть решения. Я хочу сказать… – Мэгги вздохнула и покачала головой.

– Ладно, – сказал Такер. – Поговорим о чем‑нибудь другом.

Он отхлебнул шоколада, наблюдая за Мэгги поверх кружки. Мэгги была высокая, гибкая и вполне могла бы стать моделью, если бы не предпочла профессию, в которой нужно было шевелить мозгами. Она принадлежала к тем женщинам, которые прекрасно выглядят, во что бы они ни были одеты, начиная от вечернего платья и кончая фланелевой рубашкой и джинсами: в них‑то Мэгги и была сейчас. Ее густые каштановые волосы были зачесаны назад и собраны в небольшой хвостик, что подчеркивало скулы и линию лба. Светло‑зеленые глаза не отрываясь смотрели на Такера. Полные губы улыбались.

«Не понимаю, – подумал Такер, – как я вообще мог с ней расстаться».

– Какое отношение вооруженное ограбление ресторана может иметь к твоему проекту? – спросила Мэгги, потом, слегка нахмурившись, помедлила и добавила: – Впрочем, наверное, я не должна об этом спрашивать. Я даже не уверена, что хочу узнать. Это ведь строго секретно, правда?

– Правда. Но твой допуск к секретным материалам еще действует. Я проверил перед тем, как пошел сюда.

– Еще бы! Но я не уверена, что хочу знать. – Мэгги пожала плечами. – Пойми меня правильно. Я любопытна, как кошка. Просто я не хочу в это вмешиваться. Понимаешь?

– Понимаю. Получается довольно странно. Итак, наметились уже две темы, которые мы не хотим обсуждать.

Мэгги потянулась и положила ладонь на его пальцы.

– А тебе поможет, если мы поговорим об этом? – спросила она.

– Всегда помогало.

Некоторое время они смотрели друг на друга, потом Мэгги улыбнулась; похоже, она что‑то решила. Обойдя кофейный столик, Мэгги села рядом с ним на диван.

– Так рассказывай! – предложила она, слегка коснувшись его колена.