Глава пятая. В среду утром Сара проснулась, чувствуя себя гораздо лучше, чем обычно

В среду утром Сара проснулась, чувствуя себя гораздо лучше, чем обычно. Она не относилась к категории ранних пташек и, даже проспав десять часов, должна была выпить две чашки кофе и выкурить столько же сигарет. Лишь тогда она более или менее приходила в себя и начинала действовать. Но сегодня она проснулась бодрая и веселая.

Будильник сообщил ей, что еще только половина девятого. Но вместо того чтобы снова сунуть голову под подушку, Сара соскочила с постели и стала одеваться. Через несколько минут она спустилась в кухню в джинсах, мокасинах и в розовом хлопчатобумажном свитере, на груди которого красовался портрет Дэвида Боуи [55]в гриме клоуна.

На плите на маленьком огне стоял кофейник со свежим кофе – верный признак того, что встала она не первая. Эта мысль показалась ей образцом блестящей дедукции для такого раннего утра. Она налила кофе в кружку, села к столу перед окном с видом на сад и свернула первую в этот день сигарету. Откинувшись на спинку стула, она с удовольствием затянулась и выпустила в потолок струйку серебристо‑серого дыма.

Сара серьезно подумывала о том, чтобы позавтракать, когда случайно взглянула в окно. В саду она увидела Салли – новую подругу Байкера. В топе цвета бордо, спортивном трико, теплых гамашах и черных китайских тапочках Салли выполняла какой‑то эзотерический разогревающий ритуал – нечто среднее между балетом и кун‑фу. Движения были медленные, обдуманные, она долго принимала нужную позу и так же долго оставалась в ней.

Сара наблюдала за Салли, пока та не закончила свои упражнения, потом встала, налила себе еще кофе, а тут и Салли вошла в кухню.

– Доброе утро! – поздоровалась с ней Сара и показала на кофейник. – С чем будешь пить?

– Спасибо, просто черный.

– Наверное, ты замерзла?

– Не страшно. Главное, взбодрилась. – Салли села напротив Сары. – А ты сегодня рано. Байкер велел подняться к тебе и хорошенько тебя потрясти, если ты не встанешь в полдесятого. Сказал, что только так тебя и можно поднять.

– Да, так и бывает обычно, – ответила Сара, придвигая к Салли кружку. – Не знаю, что на меня сегодня нашло, но чувствую я себя отлично. Невероятно живой! Возможно, к середине дня я свалюсь, когда мои мозги осознают, сколько времени я уже на ногах… – А что за упражнения ты делала? – переменила она тему.

– Тай‑цзы. [56]Это медитация своего рода.

– Вот оно что! Похоже на приемы Брюса Ли. [57]– Сара сделала в воздухе несколько рубящих движений. – Только замедленнее.

– Действительно очень похоже. Но мне нравится думать, что боевые искусства – это просто ускоренное тай‑цзы.

Обе рассмеялись.

– Чем собираешься заняться сегодня? – спросила Сара.

– Сгоняем в горы. Если, конечно, Байкер когда‑нибудь проснется.

– Бр‑р‑р, – поежилась Сара. – В такое время года никто на мотоциклах уже не ездит. Только он.

– Он сказал, что ездит до первого снега. Надеюсь, до снега сегодня не дойдет.

– Поспорим? Я могу одолжить тебе свою парку. Хотя опять же то, как ты только что упражнялась в саду…

– Я не ощущаю температуру, когда занимаюсь тай‑цзы, – покачала головой Салли.

– Все равно, подумай насчет парки.

– Боюсь не оправдать ожиданий Байкера, я ведь убедила его, что жутко выносливая. Не годится так быстро разрушать образ. А ты сегодня работаешь?

– Угу‑м.

– Прости, что я сую нос не в свое дело, но я все думаю: ведь тебе на самом‑то деле работа не нужна. Почему ты работаешь?

– Ой, да я и сама не знаю. Ради того, чтобы вырваться из Дома, наверное поэтому. Дом так крепко держит, что не будь необходимости куда‑то уйти, можно просидеть в нем всю жизнь. Вот и будешь тогда бесцельно слоняться, как привидение, по всем коридорам. Представь, иногда мне и впрямь кажется, что здесь водятся привидения – бродят себе по всему Дому. – Сара взглянула на старые часы, висевшие над дверью. Они показывали девять тридцать. – Кстати, о работе, – спохватилась она. – Пора открывать лавку. Загляни туда когда‑нибудь. Я покажу тебе чудеса антикварного бизнеса. Ты просто обалдеешь!

Салли рассмеялась:

– Ладно, ловлю тебя на слове.

– А ты еще какое‑то время побудешь здесь? Я хочу сказать, в Оттаве?

– Думаю, да. Я здесь всего несколько месяцев, но мне тут все нравится. И Байкер нравится.

– Насколько я понимаю, и ты ему нравишься, – сказала Сара. – Раньше Байкеру не слишком везло с дамами. Большинство красоток привлекал в нем образ крутого мотоциклиста. Ну а что уж говорить о женщинах, которым именно это нравится… – Она спохватилась. – Ой, я не то хотела сказать…

– Да ладно, не пугайся. Я поняла, что ты имела в виду.

– А как вы с ним встретились? Я знаю только одно – вдруг, в один прекрасный день ты тут появилась вместе с Байкером.

– Мы встретились в Национальной картинной галерее, представь себе. Это было так неожиданно. Я заметила его – разве его можно не заметить? Он стоял и разглядывал какой‑то образчик современного искусства, качал головой, а я не могла понять, кто он такой. Он был в джинсах, в рубашке, с серьгой в ухе, волосы собраны в хвостик. Расхаживал по галерее с видом критика из «Нью‑Йорк таймс». Ужасно был серьезный.

– Такое с ним бывает.

– Да, теперь я это знаю. По‑моему, не очень‑то правильно судить о людях по их внешности, но он показался мне таким странным. Я собралась с духом, подошла к нему и представилась. Мне просто необходимо было знать, что он там делает. Ждала, что он рассмеется мне в лицо, но он очень серьезно заговорил об этой картине, не помню фамилии художника, но это была ужасная абстрактная мазня, мне такие картины никогда не нравились; ну а потом пошло‑поехало и кончилось тем, что мы отправились завтракать. А потом, после, – Салли улыбнулась, – после головокружительного романа все завершилось тем, что я оказалась у вас в Доме.

– Здорово! Совсем как сюжет какого‑нибудь голливудского мюзикла с Бингом Кросби [58]и Марджори Рейнолдс. [59]Вот, значит, как. Ты намерена остаться?

– В Доме? Не знаю. Думаю, что останусь. Мне бы хотелось. Зависит от того, как у нас пойдет с Байкером. Все случилось довольно внезапно.

– Ну что ж! Я надеюсь, все будет хорошо. – Сара снова взглянула на часы. – О Боже. Мне надо бежать. Увидимся позже. Может, ты покажешь мне какие‑нибудь упражнения из этого твоего тай‑цзы, если ты не против учить недотепу, которая спотыкается на каждом шагу.

– С удовольствием. По крайней мере, будет чем заняться.

– Ну, не знаю, – улыбнулась Сара. – Если каждое утро придется вставать в такую рань… Сегодняшнее исключение только подтверждает правило. Но я с удовольствием попробую. Увидимся вечером. Конечно, если не замерзнешь там, в этих горах.

– Как‑нибудь выживу.

Сара побежала к себе в комнату, схватила куртку, шарф, рюкзак и отправилась в лавку, волосы развевались на ветру. Только отойдя от Дома на два квартала, она сообразила, что так и идет в мокасинах. Поразмыслив, она решила, что отошла уже слишком далеко от Дома и нет смысла возвращаться и переобуваться. Небо было затянуто тучами, но надо надеяться, обойдется без дождя? Сара усмехнулась. Сегодня такой день, что ничего плохого случиться не может. Приснившийся ей ночью сон уже улетучился у нее из головы, так же как и мысли о Стивене – преданном поклоннике. Впрочем, о нем она вообще не думала.

Сара сидела перед своей пишущей машинкой «Селектрик» в лавке «Веселые танцоры», а из динамиков над дверью доносились звуки арфы Алана Стивелла. [60]Ощущение обостренной восприимчивости и необычной ясности еще не оставило Сару. Сегодня она наконец придумала, что ей делать со своим главным героем, а то она уже почти неделю топталась на месте. Сара как раз печатала, что предприняла в определившейся ситуации ее главная героиня, когда зазвонил телефон.

– Черт! – выругалась она и промахнулась, нажав вместо клавиши с буквой «ш» клавишу «м», так что получилась не «душа», а «дума». Нахмурившись, Сара покосилась на телефон, надеясь, что он умолкнет, но после пятого пронзительного звонка сдалась и сняла трубку.

– «Веселые танцоры». Здравствуйте! – проговорила она. – Это автоответчик. Если хотите оставить сообщение, пожалуйста, говорите отчетливо и…

– Сара?

– О, привет, Джеми! Что случилось?

– Боюсь, у нас возникли осложнения.

– Что ты хочешь сказать?

– Не знаю, с чего начать. Помнишь, я говорил, что утром возьму этот рисунок и пойду в музей? Я решил зайти туда и сначала показать Тэду Бенсону этот твой костяной диск.

– Джеми, что случилось? У тебя голос как‑то дребезжит.

– Я… – Джеми прокашлялся. – Я только что закончил разговаривать с инспектором Такером из конной полиции. Похоже, диск был украден с художественной выставки, и…

– Украден? Но это невозможно! Я же нашла его в чулане в нашей лавке. Он пролежал там сто лет!

– Мне это известно. Я пытался объяснить это инспектору, но он такое хамло, Сара. Разговаривает так, будто сошел со страниц романа Микки Спилейна! [61]

У Сары сильно забилось сердце. – Что случилось? – снова спросила она. – Что ты им рассказал? Рассказал, что я еще нашла?

Она посмотрела на кольцо и, словно пытаясь защитить его, сжала пальцы в кулак.

– Давай я начну с начала, – сказал Джеми. – Я поднялся в кабинет Тэда и объяснил, что мне нужно. Он улыбнулся и ответил: «Никаких проблем», ну я и вынул твой диск из кармана и сразу понял: что‑то неладно. Он как‑то странно посмотрел на меня, как будто я… ну, не знаю. Спустил штаны, что ли! Позеленел и спросил, откуда диск у меня. Я начал было рассказывать, а он говорит: «Ладно, неважно!» – и просит меня немного подождать у него в кабинете. Наверное, тогда он и позвонил в полицию. Или, во всяком случае, этому инспектору Такеру. Когда он вернулся, вид у него был уже более нормальный. Он предложил мне чая и всякое тому подобное. Держался уклончиво, так, будто ничего не произошло, попросил диск, чтобы еще раз на него посмотреть, справился, как ты, как движется моя книга. Так ему удалось убить полчаса; в тот момент я еще ничего не подозревал. Все это я понял потом. Как бы то ни было, в дверь постучали, и появился этот инспектор. Едва протиснулся в дверь, Сара, такой он огромный. И на лице у него прямо написано: «власть».

Сара внезапно ясно представила себе полицейского, у которого на лбу красными чернилами выведено слово «власть», но это не вызвало у нее улыбки.

– Он сразу за меня взялся, – продолжал Джеми. – Пожелал узнать, где я взял этот несчастный диск, зачем принес его к Тэду. Пожалуй, я попрошу Байкера сбить его за меня мотоциклом. Как ты считаешь, Байкер согласится?

– Лучше не проси, – ответила Сара. Она знала, что Байкер сделает все, о чем бы ни попросили его Джеми и она.

– Нет, ты только вообрази, устроил мне настоящий допрос! – продолжал Джеми. – Уже одно это о чем‑то говорит!

– А почему он так заинтересовался костяным диском? – спросила Сара.

– Вот об этом‑то я и спросил его. Но он ничего мне не сказал. «Это конфиденциальные сведения», – важно заявил он и посмотрел на меня так, словно я закоренелый преступник. После этого стал выяснять, кто я такой, чем зарабатываю на жизнь, и попросил Тэда подтвердить, правду ли я говорю. К этому времени я уже пришел в ярость. Я отказался разговаривать с ними обоими и потребовал вызвать моего адвоката. Инспектор как‑то странно посмотрел на меня и заявил: «Вызывайте! Только я еще не завел на вас дело, так что он зря потратит время».

– О Боже, Джеми! Ты что, уже в тюрьме?

– Нет, я в телефонной будке. Я решил сразу позвонить тебе на случай, если этот инспектор Такер надумает наведаться к тебе в лавку. Я просто не сомневаюсь, что он туда и направился.

– Зачем?

– За новой информацией. Знаешь, он ведь не вернул мне костяшку! «Боюсь, что не могу этого сделать», – заявил он официально. И выдал мне расписку, что она у него. Расписку!

– Джеми, что мне говорить, если он сюда явится?

– Ничего. Ничего ему не рассказывай. Позвони Мак‑Наббу. Ты имеешь право, чтобы при таком разговоре присутствовал наш адвокат. Вообще тебе, пожалуй, стоит позвонить Филлипу Мак‑Наббу прямо сейчас. Мы подадим на них в суд за… за… ну, я не знаю… за причинение беспокойства.

Сара не сводила глаз с двери, ожидая, что вот‑вот взвоют сирены, покажутся мигалки и перед домом резко затормозят машины, из машин выскочат полицейские, ворвутся к ней с револьверами и заберут ее. Начнут допытываться насчет кольца и того рисунка и вообще насчет всего. Но эти сокровища принадлежат ей, и они не имеют на них никаких прав. Друг Джеми оставил все это им, и Джеми сказал, что она может взять кольцо и рисунок себе.

– Сара! Ты меня слушаешь?

– Я просто задумалась. Они же ничего не могут нам сделать, правда, Джеми? Я хочу сказать, ведь мы же знаем, все это годами хранилось в чулане.

– Но мы не можем этого доказать.

– А разве мы должны доказывать?

– В конце разговора инспектор сказал мне, что твой диск был частью экспозиции на художественной выставке, его похитили при перевозке из Торонто в музей Оттавы. Очевидно, они всё вернули, кроме этой безделушки. Твоего диска.

– Но это же невозможно!

– Я так им и сказал. Только, по‑моему, ему было все равно, что я говорю. Знаешь, Сара, я плохо представляю, что происходит, но знаю одно: происходит нечто странное. У меня дурное предчувствие, очень дурное.

Сара ощущала то же самое. И словно в ответ на ее мрачные мысли колокольчик над входом в лавку зазвенел, Сара подняла глаза и увидела в дверях крупного мужчину. На лбу у него не было надписи красными чернилами, но она сразу поняла, кто он такой.

– По‑моему… он… он уже здесь, – пробормотала она в трубку.

– Кто? Инспектор Такер?

Сара кивнула, но, сообразив, что Джеми ее не видит, сказала:

– Если не он, то его родной брат.

– Ничего ему не говори! Ничего! Я позвоню Мак‑Наббу, и мы будем у тебя, как только сможем. Идет?

– Идет.

Сара повесила трубку. Вошедший мельком оглядел лавку, и она подумала, не ошиблась ли. Но он тут же подошел к конторке.

– Вы – мисс Сара Кенделл? – спросил он.

Суровость тона была очевидна. Хотя Саре никогда не приходилось общаться с полицией, она знала этот тон по множеству фильмов, которые показывают по ТВ. Она молча кивнула, стараясь понять, почему чувствует себя виноватой. Она не сделала ничего плохого, но руки у нее дрожали. «Может быть, в присутствии полицейских все так себя чувствуют», – подумала она. А может быть, на нее так действует его одеколон?

– Я хотел бы, если можно, задать вам несколько вопросов. Меня зовут Джон Такер. Я инспектор из Конной полиции.

И словно они разыгрывали сцену в кино, он сунул руку во внутренний нагрудный карман пиджака и показал ей свое удостоверение. Значок блестел, как зеркало.

– Какие вопросы? Нет, я не намерена говорить с вами без моего… э… адвоката.

Сказав это, она почувствовала себя глупо. А вдруг он арестует ее за то, что она отказывается с ним сотрудничать?

– Без вашего адвоката? – Такер взглянул на телефон, перевел взгляд на Сару и вздохнул. – Это ваш дядя только что звонил вам?

Она кивнула.

– Он легко приходит в волнение, правда? – Такер показал на стул для покупателей. – Не возражаете, если я присяду?

– Разве я могу вам запретить?

– Господи помилуй! Да что это с вами со всеми? – Такер уставился на нее. – За кого вы меня принимаете? За людоеда?

Сара, потеряв дар речи, покачала головой. Ее пугал зловещий тон его голоса, и она стала нервно крутить кольцо на пальце, потом вспомнила, что не стоит привлекать к нему внимание. Тогда она положила руки на колени и широко раскрытыми глазами уставилась на полицейского, ожидая, что он скажет дальше.

Такер уселся на стул.

– Слушайте, – сказал он, – мне очень жаль. Я только что беседовал с вашим дядей, но с ним говорить крайне трудно. Я здесь не для того, чтобы кого‑то арестовывать. И не для того, чтобы пугать вас. Я просто задам вам несколько вопросов и тут же уйду. Согласны?

Сара проглотила комок в горле и, собрав все силы, спросила:

– А почему вы его обманули?

– Кого?

– Джеми. Насчет костяного диска. Вы же знали, что никакой кражи с выставки не было. Этого просто не могло быть. Я нашла этот диск вчера в коробке среди всякого хлама.

– Я не знаю, был диск украден или нет. Я… – Такер помолчал, возвращаясь мыслями к разговору с Джеми Тэмсоном. Потом вспомнил про Жан‑Поля Ганьона. Может быть, стоит поговорить начистоту? – Послушайте, – сказал он. – Я буду с вами откровенен, насколько это возможно. Я не могу рассказать вам все, но… ладно, посмотрим. Мы ищем двух человек. Сказать вам почему, я не могу, но найти их очень важно. Один из них оставил мешок таких костяшек в комнате, которую он снимал перед тем, как исчезнуть. В мешке было шестьдесят дисков. На каждом был рисунок, разные рисунки на разных сторонах диска, и вообще все рисунки были разными. Похоже, что диск, который ваш дядя принес в музей, из этой же партии. Тэд Бенсон помогает нам, старается выяснить, что это такое и откуда взялось. Это могло бы помочь нам в розыске старика, которому диски принадлежали. Этот старик – один из тех двоих, кого мы ищем. Вам понятно то, что я рассказываю?

Сара кивнула, немного успокоившись. Она поймала себя на том, что больше не боится инспектора и слушает его с интересом. Но у нее все равно было дурное предчувствие, маленький предостерегающий огонек продолжал гореть где‑то у нее в голове. Она вспомнила… бряцание костей, когда они падали, звеня и стуча друг о друга… и она тоже падала… сквозь серый и коричневый туман… еще одна кость… и перед ней вдруг возникло лицо, похожее на медвежью морду, свирепые глаза, разверстая пасть – ее сон. Сара содрогнулась, но инспектор, по‑видимому, этого не заметил, как не заметил веяния зла, мгновенно пронесшегося по лавке. Саре показалось, будто она видит, как что‑то шевельнулось в тени между двумя кухонными шкафами за спиной у инспектора. Она поспешно отвернулась и постаралась сосредоточиться на том, что говорит Такер.

– Когда ваш дядя принес этот костяной диск к Бенсону, тот не знал, что и думать. Это расследование, которым мы заняты… очень щекотливое, в высшей степени секретное. Считается, что никто не должен ничего о нем знать, но вот появляется ваш беззаботный дядя с еще одной деталью все той же загадки, над которой мы безуспешно бьемся. Бенсон позвонил мне, и я отправился к нему узнать, в чем дело.

Сара снова взглянула в тень между шкафами, но ничего не увидела, а может, там ничего и не было.

– Поставьте себя на наше место, – продолжал Такер. – Есть дело, которое мы расследуем уже две недели, и, должен признать, без особого успеха. И вдруг появляется то, что может оказаться важным ключом. Ладно. Обсуждаю этот вопрос с вашим дядей. Он начинает понемногу выводить меня из себя своими объяснениями, и я невольно задаюсь вопросом: «Что он старается скрыть?»

– Он просто немного разволновался, – сказала Сара.

Такер пожал плечами:

– И то же произошло с вами, как только я вошел. Даже сейчас вы ведете себя так, словно я собираюсь вас укусить.

– Я… ночью я видела плохой сон, – призналась Сара, – и что‑то заставило меня вспомнить его как раз сейчас. Вы правы насчет Джеми, но он не преступник. Он очень быстро заводится, а вы ни больше ни меньше назвали его лгуном. А притом что постоянно читаешь в газетах про… ну, вы знаете…

– Про Королевскую комиссию и тому подобное?

– Ну…

– Вы начитались триллеров.

– А кто эти люди, которых вы ищете? – спросила Сара. – Что они сделали?

– Пока ничего не сделали. Просто мы хотим с ними побеседовать.

Такер полез в карман и достал две фотографии. Положив их на прилавок перед Сарой, он спросил:

– Вы когда‑нибудь видели кого‑то из них?

Сара всмотрелась.

– Вот этого, – проговорила она, коснувшись пальцем фотографии Томаса Хенгуэра.

– Выходит, вы с ним знакомы?

– Не совсем. Несколько раз он заходил в лавку, и по‑моему, я даже раза два видела его у нас в Доме. Но это было давно.

– А он не мог спрятать диск где‑то здесь так, что вы этого не заметили?

Сара вспомнила, как она нашла диск – он был завернут в коричневую бумагу и вложен в шаманский мешочек.

– Не знаю, как это ему удалось бы, – сказала она. – Я нашла этот диск на дне коробки, которую вытащила из чулана. Она была вся в пыли. К тому же я никого в этот чулан не пускала.

Такер кивнул и показал на фотографию Киерана:

– А этого встречали?

– Лицо знакомое, я его не знаю, но как будто где‑то видела. – Сара зажмурилась, стараясь вспомнить. – По‑моему, он играл в оркестре, в оркестре народных инструментов. Это было очень давно – три, а то и четыре года назад. Они назывались «Шутниками», а дальше шло какое‑то длинное название. Кажется, он пел и еще играл на гитаре. – Сара подняла на Такера глаза. – Боюсь, я не очень вам помогла, правда?

– Во всяком случае, вы старались. А вы не видели их где‑нибудь недалеко от вашей лавки? В последнее время?

Сара покачала головой.

– Вот насчет этого, – она показала на фотографию Киерана, – с уверенностью сказать не могу. Ну а если бы увидела второго, то запомнила бы. Мы с ним в те времена довольно часто подолгу разговаривали. Забавный он. Выглядел стариком, а впечатление было, что он моложе. А вы показывали эти фотографии Джеми?

– Не думаю, что это имело смысл.

Такер убрал фотографии и достал ручку и блокнот. Он написал свое имя, домашний и рабочий телефоны, вырвал страницу из блокнота и протянул ее Саре:

– Если вспомните что‑нибудь еще, все равно что, позвоните мне, ладно?

– Ладно. А вы не можете сказать мне, почему вы их ищете?

– Боюсь, что нет. А это имеет значение?

– Конечно имеет. Старик казался таким славным. Мне он нравился. Неприятно думать, что он попал в беду.

– Если он и попал в беду, то не из‑за нас. Мы просто стараемся найти его.

– Вот оно что, – отозвалась Сара.

– Уверен, он объявится. – Такер встал. – Спасибо за помощь. И приношу извинения за то, что сначала был так суров.

– Да ладно. Наверное, я была немного раздражена. – Она посмотрела на бумагу, которую он вручил ей. – Значит, если я позвоню, надо просто попросить вас к телефону?

– Днем и ночью.

Сара сунула записку в карман джинсов и встала. В этот момент дверь распахнулась, и в лавку с шумом ворвался Джеми, таща за собой их семейного адвоката Филлипа Мак‑Набба. Мак‑Набб – человек лет пятидесяти – немного запыхался. У него было широкое открытое лицо, что очень помогало ему в общении с присяжными.

– Вот он! Это он! – кричал Джеми.

– Спокойно, Джеми. – Мак‑Набб переключил свое внимание на инспектора, и они обменялись улыбками.

– Привет, Фил. Как дела?

– Нормально, Такер. Как Мэгги?

– Наверное, хорошо. Я не видел ее уже некоторое время.

Заметив, что глаза инспектора погрустнели, Мак‑Набб быстро переменил тему.

– Ну, что здесь за проблемы? – спросил он.

– Никаких проблем, – ответила Сара. – Мы все выяснили.

– Мне пора возвращаться в управление, – объявил Такер; в небрежном салюте он поднес кончики пальцев к виску. – Спасибо вам за помощь, мисс Кенделл. Держите меня в курсе.

Он прошел мимо взволнованного Джеми и вышел из лавки, прежде чем тот догадался остановить его. Джеми схватил Мак‑Набба за рукав.

– Вы не можете вчинить ему иск, или как там это у вас, законников, называется? – спросил он.

– Джеми! – воскликнула Сара. – Ведь все обошлось!

– Да что случилось? – спросил Мак‑Набб.

– Садитесь, и я вам все расскажу.

Сара достала термос и заглянула внутрь, проверяя, сколько там кофе.

– Кто‑нибудь хочет кофе?

Мак‑Набб сел на стул, на котором до этого сидел Такер. Джеми метался по лавке с видом недовольного петуха, пока Сара не усадила его и не сунула ему в руки кружку.

– Он показался мне славным человеком, – сказала она, взгромоздившись на стол за прилавком. – Видите ли, они ищут каких‑то двух людей.

«Ладно», – подумал Такер, залезая в своей «бьюик».

Машина была припаркована на Четвертой авеню, за углом улицы, на которой располагалась лавка «Веселые танцоры». Такер положил руки на руль и уставился в лобовое стекло.

«Так что же мы имеем? Кое‑что. Может, к проекту „Нечисть“ это и не имеет отношения, но тем не менее…» Такер не верил в совпадения. Прежде всего нужно установить, какая связь у Тэмсона с этим костяным диском. Такер считал себя знатоком человеческих характеров и понимал, что Сара не лукавила с ним.

Итак, если она действительно нашла диск там, где говорит, то как этот диск туда попал? И зачем? Тэмсон, разумеется, мог заходить в чулан, но смысла происходящего Такер не понимал. Если Тэмсон связан с Хенгуэром, то почему он так беспечно явился к Бенсону со своим диском?

Такер почесал затылок. Он не собирался долго тут засиживаться. Пора действовать. Нужно установить наблюдение и за Сарой, и за ее дядей, нужно заехать в управление и посмотреть их досье. Может быть, дело все‑таки сдвинется с мертвой точки. Может быть, что‑то прояснится насчет неуловимого мистера Хенгуэра.

Инспектор запустил мотор и поехал по Четвертой авеню к Драйв‑вей. По дороге он по рации связался с управлением и распорядился, чтобы двое сотрудников начали следить за Сарой Кенделл и Джеймсом Тэмсоном.

– Да, – ответил он на вопрос диспетчера, – это в Глебе. Между Третьей и Четвертой авеню. Если поторопитесь, вам еще удастся застать их прямо там.

Качая головой, Такер сунул микрофон в гнездо на приборной доске. Подчиненные что‑то разленились. Слишком много сидят. Что ж, если предчувствия не обманывают его, очень скоро дела начнут стремительно развиваться. А если нет? Тогда придется нажать посильнее.

– Вот что он мне рассказал, – закончила свой отчет Сара.

– Хотелось бы мне взглянуть на другие диски, – проговорил Джеми.

Он все еще был обижен на то, как разговаривал с ним Такер, но разъяснения, данные инспектором Саре, пробудили в нем любопытство и несколько смягчили его досаду.

– Желаю удачи! – рассмеялась Сара.

– Ну что ж, у нас ведь есть и еще кое‑что из найденного тобой, – сказал Джеми. – После сегодняшнего дня я буду осторожнее.

– Не думаю, что мне следует присутствовать при этом разговоре, – встал Мак‑Набб, – лучше я вернусь к себе.

– Мне жаль, что я зря притащил вас сюда, – извинился Джеми. Вид у него был довольно растерянный. – Наверное, я чересчур разволновался.

– Я к этому привык, – улыбнулся Мак‑Набб. – Подождите, вот получите мой счет! До свидания, Сара. Приятно было повидаться. Постарайтесь не ввязываться в эту историю, слышите, Джеми?

– Ну, что теперь? – спросила Сара, когда адвокат ушел.

– Что «что теперь»?

Сара подняла руку, блеснуло кольцо.

– Что делать с этим кольцом, с рисунком и прочим? Как ты думаешь, это тоже связано с дисками в мешке, который в музее?

– Не может быть, – поджал губы Джеми. – Элед умер в тысяча девятьсот семьдесят шестом году, и с тех пор все это валялось в чулане.

– Инспектор Такер считает, что диски были спрятаны там либо тобой, либо одним из тех людей, которых он ищет.

– Нет, я их туда не прятал. И положил я их туда совсем не из тех соображений, о которых думает инспектор.

– Знаю.

Сара достала кисет и свернула сигарету.

– Забавно, правда? – сказала она, закуривая. – Забавно, что они нашли целый мешок точно таких же костяшек. Как ты думаешь, какие они?

Джеми пожал плечами:

– По словам Такера, на всех дисках рисунки разные, он тебе сказал об этом?

– Угу‑гм.

– Зачем вообще эти диски? Может быть, это какая‑то игра?

– Интересно, а вдруг их и вправду кто‑то подкидывал людям в чуланы? – спросила Сара.

– Но почему?

Сара назидательно помахала сигаретой.

– Вот что надо было бы выяснить, – сказала она.

– Хочешь заняться сыском?

– Возможно.

– Будь осторожна, Сара. – У Джеми сделалось озабоченное лицо. – Этот Такер не похож на человека, которого можно обвести вокруг пальца.

– Но ведь он не нас ищет, Джеми. Мы же ничего плохого не сделали.

– В этом он не уверен.

И все же Сару не покидало какое‑то дурное предчувствие. Не отпускал ее и ночной кошмар. Она вспомнила, как долго падали диски, падали друг на друга. Странное совпадение, что Сара видела этот сон накануне, как раз в тот день, когда она впервые увидела один из этих дисков, а сегодня услышала, что их еще шестьдесят. Она вспомнила про лоскут с кельтским крестом и орнаментом. Шаман, или медведь, бросал на лоскут диски так, словно гадал на них, а может быть, что‑то предсказывал…

После ухода Джеми Сара никак не могла вернуться к своему роману. Она просто сидела, курила одну сигарету за другой, пила кофе, мысленно перебирая в уме странные события последних двух дней. По спине у нее каждый раз пробегал холодок, стоило ей представить себе разверстую пасть непонятного чудовища и ужас, от которого она проснулась. Сон, страшный сам по себе, был похож на своего рода предостережение, только о чем? О том, что ей нельзя ввязываться в эту историю? Или о том, что если она в нее не ввяжется, с ней случится что‑то ужасное?

«Ну, это уж я хватила!» – подумала Сара. Ей вспомнились фотографии, которые показал Такер. Она забыла спросить у него фамилии этих людей. Хотя вряд ли он назвал бы их ей. А сама она не знала фамилию старика, хотя раньше он довольно часто приходил в лавку. Несмотря на все свое дружелюбие, он держался так, что расспрашивать его не приходило ей в голову.

А что до молодого парня… Сара попыталась сообразить, кто мог его знать. Кто еще играл в том оркестре? Может быть, Джули знает?

Сара набрала номер и стала ждать, когда ответят.

– Алло?

– Привет, Джули. Ты занята?

– Да нет. Ты звонишь насчет субботы? Я выяснила, кто играет в «Лицах». Коббли Грей.

– Кто?

– Это новый оркестр Тоби Финнегана. Помнишь его? Это тот, кто играл на скрипке. По нему еще сходила с ума Линда. Раньше он играл в «Шутниках».

Что‑то щелкнуло в мозгу у Сары. Шансы на то, что все это сплошное совпадение, упали еще на несколько процентов. Так оно и бывает. Синхронность. Вы и думать не думали о ком‑то, но стоило вам о нем вспомнить, и вы начинаете натыкаться на него повсюду.

– Они играют там всю неделю? – спросила Сара.

– Предполагается, что да. И начали вчера. Бет была там, видела их и говорит, ей понравилось. И как раз в твоем вкусе – джиги, рил и все такое.

– Джули, а ты не помнишь гитариста из старого оркестра Тоби, такого спокойного парня, черноволосого?

– Смутно. А что?

– Не помнишь, как его звали?

– Нет. А это важно? Наверное, Линда знает. А можно спросить Тоби в субботу. У тебя есть номер телефона Линды?

– Нет. Но это неважно.

– Я понимаю, меня это не касается, но, извини, зачем тебе его имя?

– Долгая история. Ты завтра работаешь?

– Да, с четырех.

– Загляни ко мне перед работой, и я все тебе расскажу.

Сара положила трубку и несколько минут задумчиво смотрела на нее. Вытащила свои часы и проверила, сколько времени. Без пяти пять. Интересно, Тоби уже в клубе? Может быть, устанавливает инструменты или проверяет звук? Вряд ли. Все это было сделано еще вчера. Ага, значит, остается Линда.

Сара задала себе вопрос: «Зачем мне это? Даже если я узнаю фамилию парня, что это даст? Ничего», – ответила она сама себе. Но надо же что‑то делать. Все началось с того, что она нашла в чулане пакет. Значит, теперь она связана с этим делом и обязана что‑то предпринять.

Сара вытащила телефонную книгу и отыскала номер телефона Линды Деверелл. Наверное, она уже пришла с работы. Свернув очередную сигарету и набрав номер, Сара стала ждать ответа.

Джонни Хуже Некуда слушал новый альбом любимой группы, звуки регги вырывались из двух мощных динамиков, басы звучали в такт наркотику, гудевшему у него в голове. Джонни Хуже Некуда был тощий, гибкий чернокожий парень с красновато‑коричневыми волосами, заплетенными во множество мелких косичек, и с большими карими глазами. Свое прозвище он позаимствовал из старой песенки. Перед ним на полу стояли весы, и он развешивал марихуану на унции. Гашиш, травка, марихуана – называй ее, как тебе нравится. Джа [62]заготавливает ее для народа, чтобы народ веселился. А продавать ее Джа велел Джонни Хуже Некуда.

Между указательным и средним пальцами правой руки Джонни держал длинную сигарету с марихуаной и, пока взвешивал травку и запаковывал ее в маленькие пластиковые мешочки, время от времени делал глубокие затяжки.

В комнате мебели не было, только стереосистема да две большие коробки из‑под молока, забитые альбомами с записями ямайских песен. И еще несколько подушек на полу. На одной из стен висела афиша с фотографией Боба Марли. [63]С другой стены на вас смотрели фотографии еще двух певцов. Третью стену украшали туристские плакаты, приглашающие посетить «солнечную Ямайку». Окно было слегка приоткрыто, и закрыться ему не давал штабель пакетов с бумагой для сигарет.

Когда в дверь постучали, Джонни Хуже Некуда даже не услышал стука из‑за гремящей музыки. Во время короткой паузы перед следующей песней стук повторился, и Джонни, подняв голову, уставился на дверь.

– Слышь, кто там? – крикнул он.

Он взглянул на кучу марихуаны, часть ее уже заняла свое место в маленьких пакетиках, другая коричневой горкой возвышалась на расстеленной газете. Джонни поднес сигарету ко рту и скорбно подумал, уж не последняя ли это его затяжка.

– Это Киеран Фой.

Джонни Хуже Некуда вздохнул с облегчением, глубоко затянулся, подошел к двери и приоткрыл ее. Пока он всматривался в Киерана, тот почувствовал запах марихуаны.

– Слышь, что тебе?

– Поговорить можно? – Киеран улыбнулся при виде сигареты и расширенных зрачков Джонни.

– Факт. Времени навалом. А как ты нашел Джонни?

– Встретил Ларри на улице Ридо.

– Слышь, пусть этот парень чему‑нибудь научится. Он же знал, что я занят.

– Да я ненадолго. Мне нужна небольшая помощь, только и всего.

Джонни шагнул в сторону, и Киерану удалось войти, а Джонни запер дверь и предложил Киерану сигарету.

– Нет, спасибо!

– Слышь, курево – первый сорт. Прямо с Я‑май‑ки, понял? Там есть мужик, мы с ним действуем вместе. Так что у Джонни нет проблем. Проблемы здесь, в этом Вавилоне.

Киеран подтянул к себе подушку и сел напротив Джонни. Растаман перевернул доигравшую пластинку, и из динамиков снова загремела музыка.

– Слышь, у тебя проблемы с полицией? Что ты хочешь от Джонни?

– Две вещи. Ты не видел Тома? Тома Хенгуэра?

Джонни покачал головой:

– С ним дело дрянь, слышь, дрянь дело. Полиция ищет. И тебя ищет. Какой‑то шорох идет, слышь? Джонни не хочет неприятностей. А еще чего тебе нужно?

– Нужно место, где можно пожить. Безопасное.

– Слышь, это много стоит. – Джонни потер пальцы. – Много стоит, понял? А тебя тоже ищут.

– Денег у меня нет, совсем нет. Я… – Киеран вздохнул и встал. – Ну ладно, извини, Джонни.

– Слышь, погоди, – сказал Джонни Хуже Некуда, полез в карман, вытащил пачку денег, отсчитал три двадцатки и протянул Киерану.

– Джонни помог бы тебе, но вот… – Он пожал плечами, показав на марихуану. – Вот что скажу, слышь, Джонни знает, что ты в городе, что в беду попал, понял? И Джонни жалко, но не могу помочь, слышь, не могу. Очень плохо. Хуже некуда. – Он усмехнулся. – Но с Джонни тоже плохо. Полиция одолела, следит за Джонни, очень следит. Джонни дал тебе эти деньги, а другое, что ты просишь, очень большой риск, очень. Слышь, ты меня понял?

Киеран кивнул.

– Спасибо, – сказал он, пряча деньги в карман. – Верну, как только смогу. Я… Будь спокоен, mon ami…

– Я спокоен. Всегда спокоен. Ты бери мои деньги. Джа знает, что мы друзья. А деньги, слышь, что? Тоже Вавилон. Бедный, богатый – какая разница. Джонни все равно счастливый. Было бы что курнуть, да регги послушать. Пусть придурки радуются в этом Вавилоне.

Киеран подумал, что и он ушел из городов на восток, «из Вавилона» к простой жизни. Он крепко пожал руку Джонни.

Тот расплылся в улыбке и снова затянулся.

– Слышь, ты помнишь своего друга То‑би? – спросил он.

– Еще бы! Как он?

– Он тоже в городе, слышь. Бацает музыку. – Джонни изобразил, как играют на скрипке.

– Где он играет?

– Клуб «Лица». На Банковской улице, понял? Вдруг он поможет, а Джонни никак.

– Это мысль.

Киеран давно не видел Тоби. Не видел с тех дней, когда они играли в группе «Шутники» с Эмоном и Джоном Сандерсоном.

– Слышь, желаю повеселиться!

Киеран улыбнулся.

– Salut [64], – проговорил он, выходя в прихожую.

Музыка из двух стереоколонок, гремевшая в квартире Джонни Хуже Некуда, неотступно преследовала Киерана, пока он спускался по лестнице.

«Киеран Фой», – все время повторяла про себя Сара после разговора с Линдой. Было уже 5.30, и она запирала лавку. Что ж, теперь она знает имя, и она видела фотографию, но и это не слишком большая помощь. Она не очень представляла себе, что даст ей его имя. Может быть, стоит сегодня же пойти в клуб «Лица» и попытаться что‑нибудь выяснить о Киеране у Тоби. Но и самого Тоби она не слишком хорошо знала. Только здоровалась с ним, и все. Однако какие у него могут быть причины отказаться поговорить с ней?

Она решила пообедать в итальянском ресторанчике напротив клуба. Оттуда она увидит Тоби сразу, как только он там появится. Лучше поговорить с ним до того, как начнется концерт.

Сара направилась вниз по Банковской улице. Идти было недалеко – через парк Лансдаун, потом через мост. На углу Пятой авеню и Банковской улицы она задержалась, ее остановило привычное сомнение – заперла ли она лавку, когда уходила. Оглянувшись, она не заметила одетого в штатское офицера Конной полиции, который заскочил в какой‑то магазин и ждал там, когда Сара перейдет через дорогу, чтобы снова последовать за ней.

Констебль Пол Томпсон был полон решимости выполнить свой долг до конца. Он до сих пор не мог прийти в себя после того, какую шутку сыграл с ним накануне Фой. Надо было им поставить кого‑нибудь у черного хода… Томпсон пожал плечами. Что ж, то было тогда, а это теперь. Он шел медленно, давая возможность объекту слежки отойти от него подальше. Она от него не уйдет.

18.30, вечер среды.

Такер сидел у себя в кабинете. Он снял пластмассовую крышку с кофейника и развернул сандвичи с ветчиной и сыром. Но едва он приступил к ним, как в кабинет вошел Хог.

– Не помешаю, инспектор?

«Ты мне всегда мешаешь», – подумал Такер. Движением руки он предложил Хогу сесть и откусил кусочек сандвича.

– Я насчет вашего отчета, – сказал Хог. – Насколько точно вы записали беседу?

Такер нахмурился:

– Для чего это вам понадобилось?

– Не стоит сразу вставать на дыбы, инспектор. Мы работаем с вами в одной группе.

«Черта с два», – подумал Такер и попытался улыбнуться:

– Так в чем дело, Хог?

– Когда вы беседовали с мисс Кенделл, она упомянула о каком‑то сне. О страшном сне. «Что‑то заставило меня вспомнить об этом сне именно сейчас» – так вы записали. А вы не помните, что именно заставило ее вспомнить? Какие‑то ваши слова?

– Да какая разница?

Хог вздохнул:

– Разница в том, что мы ищем людей, обладающих особыми способностями. Очевидно, вы посчитали ее замечание о дурном сне настолько важным, что включили его в свой отчет. Я тоже считаю его важным. Вспомните Фоя с его «ощущением».

– Вряд ли это как‑то связано, Хог. Я так подробно составляю свои отчеты, чтобы мне было о чем подумать. Если бы я стремился к настоящей точности, я должен был бы попросить собеседника подписать протокол, понимаете?

Хог постучал отчетом по колену:

– Я хочу вызвать сюда эту девушку.

– Нет.

– Почему «нет»? У меня появилось ощущение, что она…

– Ах, ощущение, Хог? Так производите свои проклятые опыты над собой. У вас было достаточно подконтрольных объектов, чтобы заполнить их досье десятки ящиков. Больше вам никто не нужен.

– Она не нужна мне в качестве подконтрольного объекта. Я хочу, чтобы она пришла, так как, может быть, она…

– Послушайте, Хог. Она ведь не входит в число вашей «нечисти», верно? Я говорил с ней. И с Тэмсоном тоже. Может быть, они и скрывают что‑то. Гарантирую вам, что так и есть, но это мое дело. Не ваше. Сидите у себя в лаборатории. Вы и так достаточно наломали дров.

– Я говорил с суперинтендантом, – сказал Хог. – Он со мной согласился. Очевидно…

– Ах, вот как! – Такер бросил на стол сандвич и, яростно тыча кнопки, стал набирать телефон Мэдисона, желая, чтобы вместо кнопок перед ним было лицо Хога. – Уолли? – спросил он, когда ему ответили. – Кого ты хочешь видеть во главе проекта? Меня или этого востроглазого лабораторного кролика?

– О чем ты, Джон? У Хога возникла неплохая идейка. Министр нервничает, рычит, а появление этой девушки, похоже, может его успокоить. Все‑таки это что‑то реальное, понимаешь? Послужит оправданием нашего бюджета.

– Черт с ним, с министром! И с бюджетом тоже! Мы проводили эту операцию, как того хотелось Хогу. Вот и оказались в таком положении. А если вы задержите эту Сару Кенделл, вы испортите все, над чем я сейчас работаю.

Мэдисон на другом конце провода вздохнул, и Такер понял, о чем тот сейчас думает. Мэдисон взвешивает проблему нынешних отношений с министром, сравнивая ее с теми прошлыми проблемами, из которых Такер помог ему выпутаться. О результатах Такер не беспокоился, он слишком хорошо знал Мэдисона.

– Ладно, Джон, – наконец заговорил суперинтендант, – даю тебе двадцать четыре часа.

– А мне нужны дни, оставшиеся до конца недели.

– Я не могу столько ждать.

– До конца недели.

– А что я скажу Уильямсу?

– До конца недели, Уолли.

Мэдисон снова вздохнул:

– Ладно, Джон. Твоя взяла. Только не подведи меня.

– Не подведу. – Такер повесил трубку и уставился на Хога. – Вон из моего кабинета, кретин!

Хог вспыхнул:

– Как вы смеете, инспектор! Я сыт вашими оскорблениями по горло!

– Ну так пишите жалобу. Только оставьте меня в покое.

У Хога сделался такой вид, будто он готов был сказать что‑то еще, но под взглядом Такера поспешно удалился из кабинета.

Такер покачал головой.

Возможно, идея выразить в словах свое отношение к Хогу была не слишком удачна, но после этого Такер, несомненно, почувствовал себя лучше. Хотя, по‑видимому, его слова для этого ничтожества не были сюрпризом. Однако хватит играть и забавляться. Теперь ему предстоит добиться определенных результатов. Подхватив сандвич, он отправился в комнату радиосвязи узнать, не звонил ли кто‑нибудь из его людей. Под мышкой он нес пухлую папку с досье, содержавшими все сведения, которые имелись в Управлении Канадской Королевской конной полиции о Джеймсе Стюарте Тэмсоне (известном также как Джеми Тэмс), о его отце, деде и о Доме Тэмсонов.

В кругу, находившемся под влиянием Тэмсона, крутились большие деньги: Коммуникационная система Кенделла, деньги, принадлежащие самому Тэмсону. И еще этот Дом. Бегло просмотрев досье, Такер обнаружил, что Дом является пристанищем для всех чудаков и психов, попадающих в Оттаву. Проведенные расследования показали, что ничего особенного там не происходит, но Такера это не убедило. Может быть, прежние следователи искали какие‑то противоправные действия. А для Такера Дом Тэмсонов представлялся прекрасным убежищем для людей типа Хенгуэра или Фоя – здесь им было легко спрятаться. А если понадобится, то и прятаться до бесконечности. Но прежде чем взяться за этот Дом, Такер хотел получить побольше информации о самом Тэмсоне. И о его племяннице Саре Кенделл.

В комнате радиосвязи ничего нового для него не было. Положив досье на стол в углу комнаты, Такер стал снова внимательно вчитываться в них.