Дорога из желтого кирпича

В ысоко‑высоко над страной Оз, будто подхваченная ветром пылинка, парила ведьма. Летние тучки и облака плыли мимо нее. Далеко внизу петляла Дорога из желтого кирпича, обезображенная зимними бурями и мотыгами вандалов, но неизменно ведущая в Изумрудный город. По дороге шли путники, избегая выбоин, обходя канавы и перепрыгивая через ямки. Они и не подозревали, что ждет впереди, а ведьма не собиралась их просвещать. Точно по перилам соскользнула она на метле с небес, стремительная, как ее верные слуги – летучие обезьяны, и примостилась на верхней ветке ивы, под которой путники устроили привал. Зажав метлу под мышкой, ведьма бесшумно полезла вниз, пока не различила фигуры. Тогда она замерла и стала прислушиваться.

Путников было четверо. Металлический блестящий человек с топором перебирал косматую гриву могучего зверя кошачьей породы – похоже, льва, – а тот ворчал и щерился от боли. Лежавшее рядом чучело развлекалось тем, что сдувало пух с одуванчика. Завеса листвы почти скрывала прислонившуюся к стволу девочку.

– Говорят, она гораздо хуже своей покойной сестры, – жаловался Лев. – Всем ведьмам ведьма. Больная на голову. Психическая. Та еще картина.

– Ее кастрировали в детстве, – рассудительно сказал Железный Дровосек. – Она родилась гермафродитом или даже мальчиком.

– У тебя одно на уме, – проворчал Лев.

– Говорю, что слышал.

– Чего только не услышишь, – отмахнулся Лев. – Мне говорили, что ее бросила мать. Ее обижали в детстве. Она пристрастилась к лекарству от кожной болезни.

– Ей не повезло в любви, как и всем нам, – добавил Дровосек и печально приложил руку к груди.

– Она предпочитает женщин. – Страшила отбросил голый одуванчик и сел.

– Ее отверг женатый мужчина.

– Она и есть женатый мужчина.

От удивления ведьма чуть не свалилась с дерева. Она никогда не боялась сплетен, но что же о ней болтают по стране, если от первых встречных наслушаешься такого?!

– Она деспот. Страшный тиран, – убежденно продолжал Лев.

– Все‑то тебе страшно, трусливое создание, – сказал Железный Дровосек и дернул Льва за гриву. – Я слышал, она отстаивает автономию для так называемых мигунов.

– Какой бы она ни была, наверняка оплакивает погибшую сестру, – раздался голос девочки, такой глубокий и искренний, что у ведьмы мурашки побежали по коже.

– Ну‑ну, не будем жалеть бедную ведьмочку, – сказал Железный Дровосек, притворно шмыгнув носом. – Без сердца у меня все равно не получится.

– Дороти права, – сказал Страшила. – Колдуньи тоже горюют.

Ведьму страшно разозлили непрошеные соболезнования. Она поползла вокруг ствола, стараясь получше рассмотреть девочку. Ветер набирал силу. Страшила поежился и прижался ко Льву. Лев нежно обнял его в ответ.

– Будет гроза, – заметил Страшила.

Где‑то пророкотал гром.

– Ведьма летит, – сказал Железный Дровосек и ткнул пальцем в ребра Льва.

Перепуганный Лев с жалобным воем прыгнул на руки Страшиле, и тот свалился под его весом. Железный Дровосек рухнул сверху.

– Друзья, не укрыться ли нам от грозы? – спросила Дороти.

Окрепший ветер раздвинул завесу листвы, и ведьма увидела девочку. Она сидела, подобрав под себя ноги и обхватив коленки. Это была не хрупкая куколка, а рослая деревенская девчушка в синем платье в белую клетку и переднике. На коленях у нее нервно поскуливал черный песик.

– Я понимаю, ты боишься гроз, – сказал Железный Дровосек. – После того, что ты перенесла, это естественно. Успокойся.

Ведьма вцепилась пальцами в кору дерева. Она все еще не могла разглядеть девочкиного лица – только крепкие руки и темные волосы, заплетенные в косички. Кто она: опасный враг или безобидная одуванчиковая пушинка, случайно заброшенная сюда ветром? Казалось, достаточно посмотреть ей в лицо, и все станет ясно.

Но как ни тянулась ведьма, девочка постоянно отворачивалась, опасливо озираясь по сторонам.

– Гроза приближается, – обеспокоенно сказала она. – И быстро. – В ее голосе сквозили плаксивые нотки. – Я эти грозы знаю: как налетят – только держись.

– Здесь мы в безопасности, – напомнил ей Железный Дровосек.

– Ничего подобного! – возразила Дороти. – Дерево – самая высокая точка во всей округе, поэтому если ударит молния, то именно сюда. – Она прижала к себе собачку. – Помните, мы видели хижину? Поспешим туда. Пойдем, Страшила, побежали, не то ты первый сгоришь.

Девочка уже была на ногах и трусливо бежала по дороге. Спутники присоединились к ней во все нарастающей панике. Упали первые капли, и тут ведьма увидела – не лицо девочки, нет. Башмачки! Серебряные туфельки сестры переливались всеми цветами радуги даже в сгущающейся грозовой темноте. Сверкали, как желтые бриллианты, как кровавый янтарь, как пламенные звезды.

Если бы она сразу заметила башмачки, то не слушала бы все эти бредни. Но девочка так неудачно сидела. Теперь же ведьма вспомнила про свою нужду. Башмачки! Разве мало она претерпела, разве не заслужила их? Она бы сию же минуту упала камнем с неба и вырвала сокровище у нахалки, если бы только могла.

Если бы могла… Но гроза была для ведьмы страшнее, чем для принесенной ураганом девчонки и для соломенного чучела, которое могло вспыхнуть от молнии. Нельзя, нельзя было бросаться в открытый бой, когда вокругтак ужасно сыро. Ведьма забилась под могучие корни черной ивы, где ни одна капля ее недостанет, и приготовилась пережидать грозу.

Ничего, она еще выберется. Жестокая страна Оз иссушила ее и отшвырнула прочь. Ведьму бросало то туда, то сюда, как семечко, слишком сухое, чтобы прижиться и прорасти. Но проклятие должно лежать на стране, а не на ней. Ведь, несмотря на искалеченную жизнь, разве не достались ей невиданные способности?

Не беда, что путники улизнули. Она умеет ждать. Они еще встретятся.