Чудесные известия

В озаренной солнцем комнате Солнечного дворца царил холод, несмотря на жарко пылавший огонь в двух каминах, расположенных у противоположных стен, на уложенные толстым слоем ковры и на яркий утренний свет, лившийся сквозь наклонную стеклянную крышу, где его заслоняли местами снежные наносы, лепившиеся к тонким горбылькам переплетов. Тем не менее этот зал вполне подходил для аудиенций и приемов. Кадсуане полагала, что тронный зал лучше не занимать. До сих пор лорд Добрэйн помалкивал на тот счет, что она держит у себя Каралайн Дамодред и Дарлина Сиснеру – она не видела другого способа уберечь их от глупостей, кроме как крепко держать в кулаке, – но Добрэйн мог заволноваться, решив, что она заходит чересчур далеко за границы, которые он считает приличными. Он был слишком близок к мальчику и верен данным клятвам, и Кадсуане не хотела на него давить. Оглядываясь на свою жизнь, она могла живо припомнить неудачи, о которых очень горько сожалела, и ошибки, за которые заплачено человеческими жизнями, но в этом деле она не могла позволить себе ни поражения, ни ошибки. Поражения – ни в коем случае. Свет, как же подмывает кого‑нибудь укусить!

– Я требую вернуть свою Ищущую Ветер, Айз Седай! – Перед Кадсуане в деревянной позе восседала Харине дин Тогара, вся в зеленом, расшитом золотом шелке. Губы ее были поджаты. Несмотря на лицо без морщин, в прямых черных волосах белели седые прядки. Она занимала пост Госпожи Волн своего клана на протяжении десяти лет, а задолго до того командовала крупным кораблем. Ее Госпожа Парусов, Дерах дин Селаан, женщина помоложе, вся в голубом, сидела на стуле – стоявшем ровно в футе позади, в соответствии с их представлением о правилах поведения. Обе являли собой воплощающие гнев статуи, вырезанные из темного дерева, и их диковинные украшения только усиливали это впечатление. Ни та ни другая словно не замечали Эбена, державшего поднос с серебряными кубками. Он с поклоном предложил им вино, подогретое с пряностями, а они на него бросили всего лишь по косому взгляду.

Когда они не взяли угощения, мальчик, казалось, не знал, как быть дальше. Он так и стоял, склонившись с подносом, пока его не дернула за полу красной куртки и не увела с улыбкой прочь Дайгиан – смешливый голубь‑дутыш в темно‑синем платье с белыми прорезями. Эбен был стройным пареньком с крупным носом и большими ушами, которого не назовешь привлекательным, а уж тем более красавцем, но она относилась к нему как к своей собственности. Они сели рядышком на мягкую скамеечку перед камином и принялись играть в «кошачью колыбельку».

– Благодаря вашей сестре мы надеемся разобраться, что же случилось в тот злосчастный день, – сказала Кадсуане, успокаивающе и несколько рассеянно. Глотнув вина с пряностями, она помедлила, ей было безразлично, заметят ли они ее нетерпение. Сколько бы Добрэйн ни ворчал о невозможности выполнить условия той невероятной сделки, что Рафела и Мерана заключили по поручению мальчишки ал’Тора, он все же и сам мог бы управиться с Морским Народом. Кадсуане слушала их вполуха и уделяла им немного внимания. Хватит с них и того. Если она сосредоточится на Ата’ан Миэйр, то неизвестно, удержится ли, чтобы не прихлопнуть их, точно мошек‑кусименя, хотя и не они являются подлинным источником ее раздражения.

Возле второго камина, в другом конце солнечной комнаты расположились пять сестер. Несан разложила на пюпитре перед собой большой том в деревянном переплете из дворцовой библиотеки. Как и остальные, она была одета в простое шерстяное платье, более подходящее для купчихи, чем для Айз Седай. Если они и жалели об отсутствии шелков или денег на шелка, то виду не показывали. Возле больших пялец стояла Сарен, с вплетенными в тонкие косички бусинками; ее иголка сновала туда‑сюда, добавляя крохотные стежки к очередному цветку на цветущем лугу. Эриан и Белдейн играли в камни, за игрой наблюдала Элза, ожидавшая своей очереди сразиться с победителем. Судя по всему их виду, они наслаждались праздным утром, а вовсе не пребывали в заботах о судьбах мира. Наверное, сами понимали: они здесь для того, чтобы она их изучала. Почему они дали клятву верности мальчишке ал’Тору? Кируна и остальные, когда решили дать клятву, хотя бы находились рядом с ним. Кадсуане готова была признать, что никто не мог бы противиться влиянию та’верена. Но эти пятеро за похищение ал’Тора понесли жестокое наказание и к своему решению предложить клятву пришли прежде, чем их привели к нему. Поначалу Кадсуане склонялась к тому, чтобы принять их объяснения, но за последние дни у нее появились сомнения. Очень серьезные сомнения.

– Моя Ищущая Ветер – не в вашей власти, Айз Седай, – заявила Харине резко, словно отвергая кровное родство. – Шалон должна быть немедленно возвращена мне.

Коротким кивком Дерах выразила согласие с ней. Кадсуане считала, что Госпожа Парусов точно так же, без колебаний, прыгнула бы в пропасть со скалы, прикажи ей только Харине. В иерархии Ата’ан Миэйр Дерах стояла много ниже Харине. И это почти все, что известно о них Кадсуане. Морской Народ может оказаться полезным – или наоборот, но она обязана отыскать способ прибрать их к рукам.

– Расследованием занимаются Айз Седай, – сказала Кадсуане вкрадчиво. – Мы должны следовать закону Башни. – В вольной интерпретации, естественно. Она всегда полагала, что дух закона гораздо важнее, чем буква.

Харине зашипела, как змея, и вновь пустилась разглагольствовать о своих правах, перемежая объяснения требованиями, однако Кадсуане слушала ее вполуха.

Она могла понять Эриан, светлокожую, черноволосую иллианку, с жаром настаивавшую, что должна быть на стороне мальчика, когда он выйдет на Последнюю Битву. И Белдейн, которая столь недавно заслужила шаль, что ее черты еще не успели приобрести безвозрастности; она была преисполнена решимости во всем быть образчиком Зеленой сестры. И Элзу, андорку, на чьем привлекательном лице пылали глаза, когда она говорила, что уверена: живет он ради сражения с Темным. Еще одна Зеленая, и еще более целеустремленная, чем большинство прочих. Несан, склонившаяся над книгой и напряженно вчитывавшаяся в строчки, походила на черноглазую птицу, рассматривающую червяка. Коричневая, она залезет в ящик со скорпионом, если решит изучить его. Сарен, Белая, пожалуй, изумилась бы, если бы кто‑нибудь назвал ее хорошенькой, но она гордилась холодной точностью своей логики: ал’Тор – Дракон Возрожденный, и отсюда логически проистекает, что она должна следовать за ним. Разные причины, идиотские причины, однако Кадсуане могла бы принять их, если бы не прочие обстоятельства.

Дверь в зал открылась, пропуская Верин и Сорилею. Морщинистая, беловолосая айилка передала что‑то маленькое Верин, и Коричневая сестра засунула это в свой поясной кошель. На простом бронзового цвета платье Верин была приколота брошь в виде цветка – единственное украшение, которое Кадсуане видела на ней, не считая кольца Великого Змея.

– Это поможет тебе заснуть, – сказала Сорилея, – но не забудь: только три капли в воду или всего одну в вино. Чуть больше, и проспишь день, а то и дольше. Намного больше, и не проснешься никогда. На вкус его не определить, поэтому будь очень осторожна.

Итак, у Верин тоже нелады со сном. После бегства мальчика из Солнечного дворца Кадсуане ни разу не удалось как следует выспаться. Если в скором времени она не поспит как следует, то точно кого‑нибудь укусит. Несан и ее компания с тревогой посматривали на Сорилею. Мальчик их самих сделал ученицами у Хранительниц Мудрости, и они уже поняли, что к своим ученицам айилки относятся очень и очень серьезно. Стоит Сорилее щелкнуть пальцами, и конец их праздному утру.

Харине подалась вперед на своем стуле и кончиками пальцев легонько стукнула Кадсуане по щеке.

– Ты меня не слушаешь, – резко сказала она. Лицо ее походило на грозовую тучу, а лицо ее Госпожи Парусов предвещало не меньший шторм. – Ты будешь слушать!

Кадсуане сложила руки домиком и устремила на Харине строгий взор поверх сложенных пальцев. Нет. Она не станет сейчас переворачивать Госпожу Волн вверх тормашками. Она не отправит ее, рыдающую, обратно в ее покои. Она будет так дипломатична, как могла бы пожелать Койрен. В мыслях она вновь пробежала быстро все, что слышала.

– Ты выступаешь от имени Госпожи Кораблей Ата’ан Миэйр, имея все полномочия, обладая такой властью, которую я и представить не могу, – спокойно промолвила она. – Если твоя Ищущая Ветер не будет возвращена в течение часа, ты позаботишься, чтобы Корамур серьезно меня наказал. Ты требуешь принести извинения за содержание Ищущей Ветер под замком. И ты требуешь, чтобы я заставила лорда Добрэйна немедленно выделить участок земли, обещанный Корамуром. Полагаю, я перечислила самые важные пункты. – За исключением того, чтобы ее выпороли плетьми!

– Хорошо, – властно сказала Харине, удобно откидываясь на спинку стула. Улыбка ее была до невозможности самодовольной. – Ты узнаешь, что...

– Мне плевать на вашего Корамура, – продолжила Кадсуане все тем же тихим и спокойным голосом. Все смоквы мира – для Дракона Возрожденного, и ни одной – для Корамура. Она и на волосок не повысила голоса. – Если ты еще раз без разрешения коснешься меня, тебя разденут, отстегают, свяжут и отнесут в твои покои в мешке. – М‑да, дипломатия никогда не была ее сильной стороной. – Если ты не прекратишь донимать меня вопросами о своей сестре... Что ж, я и на самом деле могу осерчать, – вставая, она сделала вид, что не замечает возмущения женщины Морского Народа, и повысила голос, чтобы услышали в конце комнаты: – Сарен!

Стройная тарабонка отвернулась от пялец, только бусинки в косичках тихо стукнули, и поспешила на зов. Подбежав, она на миг замешкалась и присела в реверансе, раскинув темно‑серые юбки. Хранительницы Мудрости их вымуштровали – они кидались исполнять требуемое по первому же слову, – однако сейчас Сарен вела себя так, не только повинуясь традициям. Поистине есть преимущество в том, что тебя считают легендарной, да еще и непредсказуемой.

– Проводи этих двух в их комнаты, – распорядилась Кадсуане. – Они выразили желание попоститься и поразмышлять о вежливости. Проследи за этим. И если услышишь хоть одно неучтивое слово, отшлепай обеих. Но будь подипломатичней.

Сарен вздрогнула, открыла было рот, словно собираясь заметить, что распоряжение не совсем последовательно, но, бросив всего один взгляд на лицо Кадсуане, быстро повернулась к женщинам Ата’ан Миэйр и знаком пригласила их за собой.

Харине вскочила на ноги, загорелое лицо стало жестким и сердитым. Но не успела она произнести и первого слова своей, без сомнения, гневной тирады, как ее руки коснулась Дерах. Госпожа Парусов наклонилась к Харине и, приложив ладонь к отягощенному сережками уху Госпожи Волн, что‑то ей прошептала. На ее смуглой коже темнели татуировки. И что бы там ни сказала Дерах, Харине закрыла рот. Выражение ее лица ничуть не смягчилось, но, оглядев сестер в дальнем конце комнаты, она коротким жестом попросила Сарен идти впереди. Харине сколько угодно могла притворяться, что сама решила уйти, но Дерах, двинувшаяся следом, шла так близко к ней, словно подгоняла, и беспокойно косилась через плечо, пока дверь не закрылась.

Кадсуане почти пожалела о своем столь легкомысленном приказе. С Сарен станется исполнить все в точности. Женщины Морского Народа вызывали у Кадсуане лишь раздражение, и кроме того, были пока бесполезны. От раздражения необходимо избавиться, чтобы сосредоточиться на важном, а если она найдет им применение, новые инструменты так или иначе нужно будет приспосабливать для дела. Она чересчур рассердилась на них, и ее не заботило, каким образом будут заточены инструменты, да и какая разница, когда начинать – сейчас или позже. Нет, сердится она на мальчишку, но до него ей пока не добраться.

Сорилея, громко фыркнув, проводила взглядом Сарен и Ата’ан Миэйр, а потом устремила хмурый взгляд на сестер, собравшихся в дальнем конце солярия. Под перестук браслетов она поправила шаль на плечах. Еще одна женщина не в лучшем своем настроении. У Морского Народа бытовали странные представления об «айильских дикарях» – хотя, по правде говоря, не страннее тех, что имела сама Кадсуане до встречи с Сорилеей, – и Хранительница мудрости не слишком любила Морской Народ.

Кадсуане с улыбкой двинулась навстречу Сорилее. Седоволосая Хранительница Мудрости не из тех женщин, которых заставишь подойти к себе. Все полагали, что они подружились, – Кадсуане с удивлением поняла, что такое вполне еще может случиться, – однако ни одна живая душа не знала об их союзе. Рядом с Айз Седай возник Эбен и как будто вздохнул с облегчением, когда та поставила на его поднос полупустой кубок.

– Вчера поздно ночью, – промолвила Сорилея, когда облаченный в красную куртку паренек поспешно вернулся кДайгиан, – Чизейн Нурбайя попросила дозволения служить Кар’а’карну. – В ее голосе явственно сквозило неодобрение. – Еще до первого света о том же попросила Дженин Певара, потом Иннина Даренхолд, затем и Вайелль Камса. Друг с другом им разговаривать не разрешали. Сговора быть не могло. Я согласилась с их просьбами.

Кадсуане недовольно хмыкнула.

– Полагаю, вы уже заставили их отрабатывать наказание, – пробормотала она, напряженно размышляя. Девятнадцать сестер оставались пленницами в айильском лагере, девятнадцать сестер, посланных этой дурой Элайдой выкрасть мальчика, а теперь все они поклялись следовать за ним! Эти последние были самыми упрямыми. – Что заставило Красных сестер дать клятву верности мужчине, который способен направлять Силу?

Верин пустилась было в изложение результатов наблюдений, но умолкла из‑за айилки. Странно, но для Верин вынужденное ученичество стало все равно что болото для цапли. В айильском лагере она проводила больше времени, чем за его пределами.

– Не наказание, Кадсуане Меледрин. – Словно отметая это предположение, Сорилея взмахнула жилистой рукой, и вновь раздался приглушенный перестук золотых и костяных браслетов. – Они стараются исполнить тох, который невозможно искупить. Вообще, по‑своему глупо, как и то, что мы называли их да’тсанг, но возможно, у них еще есть надежда исправиться, если они готовы стараться, – выдавила она из себя признание. Сорилея не просто не любила этих девятнадцать женщин. Она чуть улыбнулась: – Так или иначе мы научим их гораздо большему, чем им необходимо знать. – Кажется, она считала, что всем Айз Седай не помешало бы пройти ученичество у Хранительниц Мудрости.

– Надеюсь, вы по‑прежнему будете как следует присматривать за ними, – сказала Кадсуане. – Особенно за последними четырьмя.

Она была уверена, что они сдержат свою нелепую клятву, хотя и не совсем так, как хотелось бы мальчику, но нельзя сбрасывать со счетов и вероятность того, что среди них окажутся одна‑две Черных Айя. Когда‑то ей казалось, что она вот‑вот выкорчует Черную, и ей оставалось лишь наблюдать, как добыча, подобно дыму, ускользает между пальцев. То была ее самая горькая неудача, не считая, возможно, еще одного случая – когда Кадсуане не сумела вовремя узнать, что кузина Каралайн Дамодред добралась до Пограничных Земель. Правда стала известна ей несколько лет спустя, когда уже бесполезно было что‑то предпринимать. Теперь же даже Черные Айя, похоже, только отвлекали от действительно важных дел.

– Ученицы всегда под строгим присмотром, – отозвалась немало повидавшая айилка. – И думаю, не худо бы напомнить вот этим сестрам, что они должны быть благодарны за то, что им позволили прохлаждаться без дела, как вождям клана.

Остававшиеся у камина четыре сестры с готовностью встали при приближении Хранительницы Мудрости, присели в низких реверансах и внимательно выслушали ее. Сорилея говорила приглушенным голосом, покачивая пальцем. Может, она и считала, что их еще многому нужно научить, но они уже усвоили: учениц Хранительниц Мудрости не защитит шаль Айз Седай. Кадсуане этот самый тох представлялся сущим наказанием.

– Ее... трудно выносить, – пробормотала Верин. – Я очень рада, что она на нашей стороне. Если она на нашей стороне.

Кадсуане окинула ее острым взглядом.

– У тебя такой вид, как будто ты имеешь, что сказать, и чего тебе вовсе не хочется говорить. О Сорилее?

Их союз был весьма неопределенным. Подружатся они или нет, но может выясниться, что у нее с Хранительницей Мудрости разные цели.

– Ну, не совсем так, – вздохнула невысокая коренастая женщина. Несмотря на широкое квадратное лицо, она из‑за склоненной набок головы напоминала толстого воробья. – Знаю, это не мое дело, Кадсуане, но Бера и Кируна зашли в тупик с нашими гостьями, поэтому у меня состоялась небольшая беседа с Шалон. После очень деликатного допроса она выложила целую историю. И Айлил подтвердила каждую деталь, стоило ей понять, что мне все известно. Вскоре после прибытия в Кайриэн Морского Народа Айлил обратилась к Шалон, надеясь вызнать, чего они хотят добиться от юного ал’Тора. В свою очередь Шалон стремилась узнать о нем все, что можно, а также о здешней ситуации. Взаимный интерес привел к встречам, они понравились друг другу и стали закадычными подругами. Думаю, дело в одиночестве. В любом случае, больше всего они скрывали именно свои отношения, а не что‑то иное.

– Они столько дней выдерживали допросы, скрывая это? – не веря своим ушам, промолвила Кадсуане. Да у Беры с Кируной эта парочка чуть ли не выла!

В глазах Верин вспыхнул огонек сдержанного веселья.

– Кайриэнки чопорны и ханжески благонравны, во всяком случае, на людях. За задернутыми занавесками они могут любиться как кролики, но если кто и услышит ненароком, ни одна не признается, что мужа хотя бы пальцем коснулась! Поведение Морского Народа ограничено не менее строгими рамками, они, можно сказать, зашнурованы сверху донизу. Шалон, во всяком случае, замужем за человеком, которого долг вынуждает находиться в другом месте, а нарушение брачных клятв – очень серьезное преступление. Кажется, вопиющий дисциплинарный проступок. Если ее сестра прознает, то Шалон окажется... «Ищущей Ветер на гребной шлюпке». По‑моему, таковы были ее точные слова.

Кадсуане покачала головой, украшения в прическе дрогнули. Когда, сразу после нападения на дворец, этих двух женщин обнаружили связанными и с кляпами во рту под кроватью Айлил, Кадсуане заподозрила, что о случившемся им известно больше, чем они утверждают. И стоило им отказаться сообщить, почему они тайно встречаются, как она почувствовала в этом уверенность. Возможно, они все равно причастны к нападению, хотя похоже, это все‑таки дело рук Аша’манов‑изменников. Или, точнее, предполагаемых изменников. Столько времени и трудов пропало втуне. Хотя, может, и не зря, раз уж они столь отчаянно скрывали свою тайну.

– Верни леди Айлил в ее апартаменты, Верин, и извинись за то, что с ней так обращались. Дай ей самые... смутные... заверения, что ее секреты будут сохранены. Убедись, что она уяснила, насколько эти заверения призрачны. И ясно намекни, что ей, возможно, захочется держать меня в курсе всего того, что она услышит о своем брате. – Кадсуане не любила шантажа, но уже пустила в ход этот инструмент с тремя Аша’манами, а Торам Райатин по‑прежнему мог доставить немало хлопот, пусть даже мятеж его как будто и развеялся. На деле Кадсуане мало волновало, кто усядется на Солнечный Трон, однако заговоры и интриги тех, кто придавал слишком важное значение тронам и престолам, зачастую мешали куда более значимым делам.

Верин улыбнулась и кивнула, качнув узлом волос на затылке.

– О да. Думаю, это замечательно сработает. Особенно учитывая то, как сильно Айлил недолюбливает брата. Полагаю, и с Шалон поступить также? За исключением того, что вы хотите знать о событиях у Ата’ан Миэйр? Не уверена, предаст ли она Харине, невзирая на то, какими для нее самой окажутся последствия.

– Она расскажет столько, сколько я от нее потребую, – мрачно заметила Кадсуане. – Продержи ее до завтра и отпусти во второй половине дня.

Харине нельзя и на миг позволить думать, будто к ее требованиям прислушались. Морской Народ должен стать еще одним инструментом для мальчика, и не более. На всех и на все нужно смотреть исключительно в таком свете.

Позади Верин в солнечную комнату проскользнула Кореле. Она аккуратно прикрыла дверь, словно надеясь никого не потревожить, – что на нее совсем не походило. По‑мальчишески тонкая, с густыми черными бровями и с гривой блестящих черных волос, рассыпавшихся по спине и придававших ей растрепанный вид, как бы опрятна ни была ее одежда, Желтая сестра должна была скорее ворваться в комнату со смехом. Потирая кончик вздернутого носа, она нерешительно, без обычных искорок в синих глазах, смотрела на Кадсуане.

Кадсуане властным жестом подозвала ее, и Кореле, глубоко вздохнув и обеими руками подхватив синие юбки с желтыми разрезами, заскользила по коврам. Поглядывая на сестер, сбившихся в кучку вокруг Сорилеи в дальнем конце комнаты, и на Дайгиан, игравшую в другом конце в «кошачью колыбельку» с Эбеном, она заговорила негромким голосом с ритмичным мурандийским выговором.

– У меня чудесные известия, Кадсуане. – Судя по тону, не так уж она была уверена в их чудесности. – Знаю, вы велели найти Дамеру занятие здесь, во дворце, но он захотел осмотреть сестер, что находятся в лагере Айил, и настоял на своем. Вообще‑то он по характеру очень сдержан, но когда чего хочет, бывает чрезвычайно настойчив. Кроме того, он уверен, что все можно Исцелить, – уверен так же, как в том, что завтра взойдет солнце. Ну, и дело в том, что он пошел и Исцелил Иргайн. Кадсуане, она как будто никогда и не была... – Она замолчала, не в силах произнести страшное слово. И все равно оно словно повисло в воздухе. Усмирена.

– Чудесные новости, – бесстрастно промолвила Кадсуане. И впрямь чудесные. У каждой сестры где‑то глубоко живет страх, что она может оказаться отрезанной от Источника. И теперь способ Исцелить то, чего нельзя Исцелить, обнаружен. Мужчиной. Прольется немало слез, будет высказано немало взаимных упреков, прежде чем с этим покончат. Во всяком случае, каждая сестра до поры до времени будет считать, что это открытие потрясло основы мироздания – и на деле потрясло, ведь совершил его мужчина! Но по сравнению с Рандом ал’Тором эта новость – буря в стакане воды. – Полагаю, она предложила, чтобы и ее выпороли, как остальных?

– Ей это незачем, – рассеянно заметила Верин. Она, нахмурившись, рассматривала чернильное пятно на пальце, но казалось, видит что‑то совсем другое. – Похоже, Хранительницы Мудрости сочли, что Ранд достаточно наказал Иргайн и двух других, когда он... сделал то, что сделал. С остальными они обращались как с никчемными животными, но чтобы сохранить жизнь этим трем, Хранительницы изрядно потрудились. Я слышала, что Ронайлле подыскивали мужа.

– Иргайн все известно о клятвах, что дали другие. – В голосе Кореле появились изумленные нотки. – Когда Дамер закончил с нею, она тотчас же принялась оплакивать гибель своих Стражей. Однако и она тоже готова принести клятву. А самое главное, что Дамер хочет попытаться Исцелить еще и Сашалле, и Ронайлле. – Удивительно, но она выпрямилась чуть ли не с вызовом. Кореле, как все Желтые, была заносчива, но с Кадсуане всегда знала свое место. – Кадсуане, я не понимаю, почему нужно оставлять сестру в подобном положении? Ведь есть возможность... Я хочу, чтобы Дамер испытал свое умение и на них.

– Разумеется, Кореле.

Кажется, настойчивость Дамера и ей передалась. Кадсуане не возражала, лишь бы дело не зашло чересчур далеко. Она давно начала собирать при себе сестер, которым доверяла, и тех, кто был сейчас здесь, и других, – с того самого дня, как впервые услышала о чудных событиях в Шайнаре. Ее «глаза и уши» многие годы не оставляли своим вниманием Суан Санчей и Морейн Дамодред, но так до сих пор ничего полезного и не узнали. Однако из того, что она доверяет нескольким сестрам, еще не следует, что она позволит им вести себя как заблагорассудится. Слишком многое поставлено на кон. Но Кореле действительно права – нельзя бросать сестру в таком состоянии.

Дверь с грохотом отворилась, и вбежал Джахар, позвякивая серебряными колокольчиками, вплетенными в концы темных косиц. Все головы повернулись к юноше в облегающей синей куртке, которую для него выбрала Мериса, даже Сорилея на него уставилась, но все мысли о том, как мила его загорелая мордашка, разом заглушил поток слов, хлынувший из его уст.

– Кадсуане, Аланна потеряла сознание. Она упала в коридоре. Мериса велела отнести ее в спальню и послать за вами.

Не слушая потрясенных восклицаний, Кадсуане подозвала Кореле и Сорилею – которую нельзя было оставлять – и велела Джахару идти вперед. С ними пошла и Верин, Кадсуане не стала ее останавливать. Верин замечала то, что упускали другие.

Слуги в черных ливреях знать не знали, кто такой или что такое Джахар, но проворно уступали дорогу Кадсуане, быстро шагавшей следом за ним. Она велела ему торопиться, но иди он чуть быстрее, ей пришлось бы бежать. Не успела Кадсуане уйти далеко, как ей пришлось остановиться: заступив Айз Седай путь, ей поклонился низкорослый мужчина с выбритой спереди головой, в темном кафтане, на котором спереди шли ряды горизонтальных цветных полос.

– Да пребудет с вами Благодать, Кадсуане Седай, – вкрадчиво помолвил он. – Прошу простить, что беспокою вас, когда вы так торопитесь, но полагаю, должен сообщить вам, что леди Каралайн и Благородный Лорд Дарлин отныне не гостят во дворце леди Арилин. Они на корабле, что направляется в Тир. Боюсь, вам до них уже не дотянуться.

– Вы бы удивились, лорд Добрэйн, узнав, до чего я могу дотянуться, – холодно сказала Кадсуане. Напрасно она не оставила во дворце Арилин хотя бы одну сестру, но она ведь была уверена, что с той парочкой ничего не случится. – Разве это разумно?

Она не сомневалась, что этот побег – его рук дело, только вряд ли у него хватит духу признаться. Теперь понятно, почему он не слишком настойчиво расспрашивал об этой парочке.

Тон Кадсуане не произвел на него впечатления. Зато саму ее Добрейн все‑таки удивил.

– Благородный Лорд Дарлин будет наместником Лорда Дракона в Тире. И представлялось весьма разумным отослать леди Каралайн из страны. Она отказалась поддерживать мятежников и клятвенно отреклась от претензий на Солнечный Трон, но ею или ее именем могли бы прикрыться другие. Пожалуй, Кадсуане Седай, было неразумно оставлять их на попечении слуг. Во имя Света, вы не должны винить слуг. Они могли удержать двух... гостей... но не выстоять против моих воинов.

Джахар прямо подпрыгивал от нетерпения и беспокойства. Мериса крепко держала его в узде. Да и самой Кадсуане хотелось поскорее добраться до Аланны.

– Надеюсь, через год вы не измените своего мнения, – сказала она. Добрэйн молча поклонился.

Аланну отнесли в ближайшую спальню – маленькая комната казалась еще меньше из‑за темных стенных панелей, столь любимых кайриэнцами. В спальне сразу сделалось тесно, когда туда вошли Кадсуане и ее спутницы. Мериса щелкнула пальцами и махнула рукой, и Джахар отступил в уголок, но просторней не стало.

Аланна с закрытыми глазами лежала на кровати, рядом на коленях стоял ее высокий и стройный Страж, Ивон, растирая ей запястья.

– Кажется, она боится приходить в себя, – сказал он. – С ней ничего плохого не случилось, иначе бы я определил, но, кажется, она боится.

Кореле отстранила его, приложила ладони к вискам Аланны. Сияние саидар окружило Желтую, и плетение Исцеления опустилось на Аланну, но тоненькая Зеленая даже не вздрогнула. Кореле отступила, качая головой.

– Хоть мое искусство Исцелять не сравнится с твоим, Кореле, – сухо заметила Мериса, – но я тоже пыталась. – После стольких лет в ее говоре еще слышался сильный тарабонский акцент, но волосы она зачесывала по‑простому, назад, открывая строгое лицо. Ей Кадсуане доверяла, пожалуй, больше остальных. – Что теперь делать, Кадсуане?

Сорилея глядела на распростертую на кровати женщину без всякого выражения на лице, разве что губы стали тоньше. В голову Кадсуане закралась мысль, уж не оценивает ли та заново их альянс. Верин тоже не сводила глаз с Аланны и вид имела перепуганный до полусмерти. Кадсуане не могла себе представить, что ее так напугало. Но и сама ощущала ледяной холод страха. Если она утратила эту ниточку к мальчику...

– Сядем и будем ждать, пока она очнется, – сказала Кадсуане ровным голосом. Больше ничего не оставалось. Ничего.

* * *

– Где он? – рычал Демандред, сжимая кулаки. Он стоял, широко расставив ноги, и выглядел здесь хозяином. Он всегда вел себя как господин. Хотя сейчас жалел, что нет с ним Семираг и Месаны. Союз их был хрупок – простая договоренность, что они не повернут друг против друга, пока не будут уничтожены остальные, но все это время она действовала. Вместе они выводили из равновесия противника за противником, сокрушая и обрекая их на смерть, а то и на что‑нибудь пострашнее. Но Семираг стало затруднительно бывать на встречах, и Месана в последнее время что‑то стесняется. Если она подумывает, не покончить ли с альянсом... – С тех пор, как эти слепые дурни – эти идиоты! – потерпели неудачу в Кайриэне, ал’Тора видели в пяти городах, среди них – и в том проклятом месте в Пустыне! И еще в дюжине городков помельче! И это лишь то, что вошло в полученные нами донесения! И одному Великому Повелителю ведомо, какие новости еще плетутся к нам со скоростью лошади! Или овцы! Или с чем там эти дикари отправляют послания!

Обстановку, по праву прибывшей первой, выбирала Грендаль, и окружение раздражало Демандреда. Благодаря видеостенам деревянный пол казался поляной, окруженной лесом, деревья оплетали лианы с яркими цветами, среди них порхали птицы еще более ярких раскрасок. Воздух наполняли сладковатые ароматы и птичий щебет. Иллюзию портил лишь дверной проем. Зачем ей понадобилось напоминать о давно утраченном? Когда они сумеют создавать видеостены за пределами этого места, что находится близ Шайол Гула, тогда же возможно будет делать шоковые копья и стрелокрылы. И в любом случае, как ему помнилось, Грендаль презирала все, что имеет отношение к природе.

При словах «идиоты» и «слепые дурни» Осан’гар нахмурился было, но быстро разгладил свое заурядное морщинистое лицо, столь непохожее на то, с каким он родился. Каким бы именем ни назывался, он всегда отдавал себе отчет, кому можно бросить вызов, а кому нет.

– Дело случая, – спокойно сказал Осан’гар, но при этом нервно потер руки. Странная привычка. Разодет он был, словно какой‑нибудь правитель этой Эпохи, – расшитая золотом куртка, причем под богатым шитьем почти не видно красной ткани, сапоги, отороченные золотыми кистями. Кружев на вороте и манжетах хватило бы, чтобы запеленать младенца. Он не понимал, что такое мера. И если бы не некоторые умения, его не было бы среди Избранных. Заметив, что творят его руки, Осан’гар схватил с круглого столика возле кресла высокий бокал из квейндияра и глубоко вдохнул аромат темного вина. – Игра вероятностей, – пробормотал он, стараясь говорить непринужденно. – В следующий раз его убьют или схватят. Случай не может защищать его вечно.

– Ты намерен полагаться на случай? – Устроившаяся на длинной, мягких текучих форм кушетке, Аран’гар потянулась с ленивой грацией. Послав Осан’гару быструю томную улыбку, она медленно согнула колено, так что разрез ее ярко‑красных юбок разошелся на ноге, обнажив ее до самого бедра. Каждый вздох угрожал освободить ее полные груди из плена красного атласа. С того момента, как она стала женщиной, разительно изменились ее манеры, но не сущность, заключенная в это женское тело. Демандред и сам не презирал плотские удовольствия, но когда‑нибудь ее пристрастия доведут ее до гибели. Как однажды уже чуть не случилось. И если следующий раз станет последним, он не будет ее оплакивать. – Слежка за ним была поручена тебе, Осан’гар, – продолжала она. – Тебе и Демандреду. Так что и отвечать вам. – Осан’гар дернулся, провел языком по губам, и она гортанно засмеялась. – Моя же обязанность... – Она прижала большой палец к краю кушетки, словно бы прикалывала что‑то, и вновь рассмеялась.

– По‑моему, Аран’гар, тебе следует кое о чем задуматься, – проворковала Грендаль, держа у губ кубок с вином. Свое презрение она скрывала с тем же успехом, с каким укрывал ее пышные формы почти прозрачный серебристый туман платья из стрейта. – И тебе, и Осан’гару, и Демандреду. И Моридину, где бы он ни был. Возможно, вам стоит опасаться успеха ал’Тора в той же степени, что и его неудачи.

Засмеявшись, Аран’гар схватила стоявшую женщину за руку. В ее зеленых глазах загорелся огонек.

– И, наверное, наедине ты объяснишь получше, что имела в виду?

Платье Грендаль превратилось в однотонно‑черное, таящее в своих глубинах дым. С хриплым ругательством вырвав руку, она отошла от кушетки. Аран’гар же... захихикала.

– Что ты хочешь этим сказать? – резко спросил Осан’гар, с трудом выбираясь из кресла. Оказавшись на ногах, он принял лекторскую позу, и тон его приобрел педантичные нотки. – Во‑первых, моя дражайшая Грендаль, сомневаюсь, что даже я мог бы разработать методику снятия с саидин тени Великого Повелителя. Ал’Тор же – самоучка, примитивная личность. Что бы он ни пробовал, все окажется неэффективным, и я, со своей стороны, не верю, что он вообще способен сообразить, с чего начинать. Во всяком случае, мы обязаны пресечь любые его попытки, поскольку так приказал Великий Повелитель. Я могу понять страх перед неудовольствием Великого Повелителя, которое ждет нас в случае неудачи, каковая практически невозможна. Но почему те, кого ты назвала поименно, должны испытывать особый страх?

– Слеп, как всегда, и как всегда, бесстрастен, – пробормотала Грендаль. К ней вернулось самообладание, и платье снова стало туманным, правда, теперь красного цвета. Пожалуй, она не столь безмятежна, как прикидывается. Или же хочет, чтобы они считали, что она сдерживает некоторое волнение. За исключением стрейта, все ее украшения принадлежали этой эпохе: огневики в золотистых волосах, в ложбинке груди – крупный рубин, на обоих запястьях позвякивают изысканные золотые браслеты. И кое‑что очень странное – Демандред терялся в догадках, заметил ли это еще кто‑нибудь. Простое кольцо из золота на мизинце левой руки. Простота и Грендаль – это нечто совершенно новенькое. – Если юноша каким‑то образом снимет тень, что ж... Вам, кто направляет саидин, больше не понадобится особая защита Великого Повелителя. Поверит ли он тогда вашей... верности?.. – Улыбаясь, она потягивала вино.

Осан’гар не улыбался. Он побледнел, вытер ладонью рот. Аран’гар села на краешек кушетки, уже не стараясь выглядеть сладострастной. Ее пальцы, сжимавшие колени, превратились в когти, и она так злобно взирала на Грендаль, словно готова была вцепиться ей в глотку.

Кулаки Демандреда разжались. Наконец‑то заговорили об этом в открытую. Он надеялся, что ал’Тор будет мертв – или, в случае неудачи, схвачен, – прежде чем у Великого Повелителя возникнут сомнения в их преданности. Во время Войны Силы больше дюжины Избранных пали жертвами подозрительности Великого Повелителя.

– Великий Повелитель уверен в вашей верности, – входя широким шагом, провозгласил Моридин, будто он и был Великим Повелителем Тьмы собственной персоной. Казалось, частенько он и впрямь в это верит, и мальчишеская личина ничуть не меняла впечатления. Лицо его, однако, несмотря на сказанные слова, было сейчас угрюмым, и черное одеяние как нельзя лучше подходило под его имя – Смерть. – Пока он в ней не усомнится, вам не о чем беспокоиться.

За ним по пятам, точно собачонка в красно‑черной попонке, трусила та девчонка, Синдани, пышногрудая, с серебристыми волосами. На плече у Моридина восседала крыса: черные глаза‑бусинки настороженно шарили по комнате, она принюхивалась, подергивая бледным носом. И зачем ему крыса? Может, на то есть причина, а может – просто так. Хоть Моридин и обзавелся юным лицом, он остался все таким же безумным.

– Зачем ты призвал нас сюда? – спросил Демандред. – У меня дел по горло, и времени на пустопорожние разговоры нет. – Неосознанно он приосанился, чтобы сравняться в росте с Моридином.

– Месаны опять нет? – вместо ответа промолвил Моридин. – Жаль. Ей бы не помешало услышать, что я скажу. – Взяв крысу за голый хвост, он снял ее с плеча и глядел, как животное судорожно перебирает лапками в воздухе. Казалось, для него не существует ничего, кроме крысы. – Некая мелочь, с виду совершенно незначительная, может стать чрезвычайно важной, – пробормотал он. – Например, эта крыса. Преуспеет ли Изам и удастся ли ему отыскать и убить того другого паразита, Фейна. Пара слов, прошептанных не в то ухо или же не сказанных в нужное. Взмахнет мотылек на веточке крылышками – а на другой стороне мира обрушится гора.

Вдруг крыса извернулась, пытаясь цапнуть Моридина зубами за запястье. Он небрежным взмахом отшвырнул ее прочь. В воздухе полыхнула огненная вспышка, куда более жаркая, чем пламя, и крыса исчезла. Моридин улыбнулся.

Демандред невольно вздрогнул. Он не почувствовал ничего; значит, то была Истинная Сила. В голубых глазах Моридина медленно проплыло крохотное черное пятнышко, потом еще одно. Должно быть, он пользуется исключительно Истинной Силой – он получил слишком много саа и так быстро. Сам же Демандред никогда не касался Истинной Силы, кроме как при необходимости. При крайней необходимости. Разумеется, подобной привилегией отныне обладает только Моридин, после своего... помазания. Этот человек и впрямь сумасшедший, раз пользуется ею столь вольно. Это наркотик куда притягательнее и сильнее, чем саидин, и опаснее, чем смертельный яд.

Пройдя по выскобленному полу, Моридин положил руку на плечо Осан’гару, саа сделала его улыбку еще более зловещей. Осан’гар дернул кадыком и ответил жалкой улыбкой.

– Хорошо, что ты не задумывался над тем, как снять тень Великого Повелителя, – негромко произнес Моридин. Сколько времени он выжидал за порогом? Улыбка Осан’гара стала совсем бледной. – Ал’Тор не так умен, как ты. Расскажи им, Синдани.

Невысокая женщина шагнула вперед, приосанилась. По лицу и фигуре – лакомый кусочек, этакая налитая слива, так и тянет сорвать, но от больших голубых глаз исходит ледяная стужа. Все‑таки персик, скорее. Персики – фрукт ядовитый.

– Полагаю, вы помните, что такое Чойдан Кэл. – Ее низкий, с придыханием голос от природы звучал сладострастно, безо всяких усилий с ее стороны, но сейчас в нем слышалась злая ирония. – У Льюса Тэрина есть два ключа доступа, по одному на каждый элемент. И ему известна женщина, обладающая достаточной силой, чтобы воспользоваться женской половиной пары. В его намерения входит использовать для своего деяния Чойдан Кэл.

Заговорили едва ли не все разом.

– Я думала, все ключи уничтожены! – воскликнула Аран’гар, вскакивая на ноги. Глаза ее широко открылись от страха. – Да он мир расколет, только попытавшись воспользоваться Чойдан Кэл!

– Если бы ты в жизни прочла хоть что‑нибудь, кроме учебника истории, то знала бы – их практически невозможно уничтожить! – сердито зарычал на нее Осан’гар. Но сам принялся дергать себя за ворот, словно тот душил его, и глаза его тоже полезли из орбит. – Откуда эта девчонка знает, что ключи у него? Как она узнала?

Из руки Грендаль после слов Синдани выпал бокал и покатился по полу. Платье ее приобрело темно‑красный цвет сырого мяса, рот скривился, будто ее вот‑вот стошнит.

– И ты надеялся случайно на него наткнуться! – заорала она на Демандреда. – Надеялся, что кто‑то отыщет его для тебя! Ну и глупец! Безмозглый болван!

Демандред решил, что Грендаль перегибает палку, даже для нее это чересчур экспрессивно. Он готов был поспорить, что прозвучавшее сообщение для нее неожиданностью не было. Пожалуй, ей наскучило наблюдать. Но он ничего не сказал.

Приложив руку к груди, ни дать ни взять любовник, Моридин кончиками пальцев приподнял подбородок Синдани. В глазах ее полыхало негодование, но лицо оставалось гладким, застывшим, как у куклы. Его благосклонность она уж точно принимала со сговорчивостью куклы.

– Синдани известно многое, – мягко промолвил Моридин, – и обо всем, что знает, она рассказывает мне. Обо всем.

Выражение лица маленькой женщины ничуть не изменилось, но она заметно вздрогнула.

Для Демандреда Синдани оставалась загадкой. Поначалу он предполагал, что она – перевоплощенная Ланфир. По‑видимому, для переселения душ выбирали те тела, что были доступны, однако Осан’гар и Аран’гар служили наглядным доказательством жестокого чувства юмора Великого Повелителя. Демандред был уверен в своей догадке, пока Месана не сказала ему, что девчонка слабее Ланфир. Месана и другие полагали, что она – из этой Эпохи. Тем не менее Синдани говорила об ал’Торе и Льюсе Тэрине в точности как Ланфир, а о Чойдан Кэл, как человек, на себе испытавший ужас, который этот артефакт вселял во время Войны Силы. Больше страшились разве что погибельного огня. Или же Моридин подучил ее, преследуя какие‑то свои цели? Если у него есть другие реальные цели. Порой поступки Моридина казались чистой воды безумием.

– Так. Видимо, его все‑таки нужно убить, – сказал Демандред. Нелегко было утаить свое злорадство. Ранд ал’Тор или Льюс Тэрин Теламон, но когда он будет мертв, то спать Демандред точно будет спокойней. – Пока он не уничтожил мир, а заодно и нас. Это означает, что отыскать его – срочная и первостепенная задача.

– Убить? – Моридин сложил руки, как будто что‑то взвешивал. – Если дойдет до этого, то да, придется убить, – наконец произнес он. – Но отыскать его труда не составит. Когда он прикоснется к Чойдан Кэл, вы узнаете, где он находится. Вы отправитесь туда и захватите его. Или убьете, если будет необходимо. Так сказал Ни’блис.

– Как прикажет Ни’блис, – с готовностью откликнулась Синдани, склоняя голову, и остальные, словно эхо, повторили ее слова, хотя голос у Аран’гар был мрачен, у Осан’гара – полон отчаяния, а у Грендаль – странно задумчив.

Шею в поклоне Демандред согнул с не меньшей болью, чем произнес те слова. Выходит, они должны захватить ал’Тора, когда тот попытается воспользоваться Чойдан Кэл, – ни больше ни меньше! Когда он и какая‑то женщина подпитаются Единой Силой настолько, что ее достанет, чтобы расплавить континенты! И никаких указаний, ни единого намека, что с ними при этом будет Моридин. Или его любимицы‑двойняшки, Могидин и Синдани. Ныне он – Ни’блис, но кто знает, может, дела устроятся так, что, умерев в следующий раз, другого тела он не получит. Возможно, этого не так уж и долго ждать.

Date: 2015-09-22; view: 294; Нарушение авторских прав