Гносеологический образ и искусство

Гносеологической категорией, характеризующей самые разные типы отношений образов (в том числе и художественных образов) к действительности, является понятие отражение, которое включает в себя познание как одну из своих форм. Категория отражения фиксирует, прежде всего, проблему источника субъективных образов: он всегда находится в самой действительности. Поэтому содержание сознания обладает свойством предметной соотнесенности, состоящим в том, что любой его образ является образом конкретного объекта, факта, явления. Но следует различать первичную и вторичную соотнесенность. В первом случае возможно указать на те реальные элементы действительности, на основе которых возник данный образ, те жизненные впечатления, из которых он сложился. В случае вторичной соотнесенности образ не только запечатлевает те или иные стороны действительности, но и моделирует связную предметную ситуацию, являясь средством ее осмысления и оценки. Их различие можно проиллюстрировать конкретным примером — картиной С. Дали «Предчувствие (или, точнее, предощущение) гражданской войны»: на фоне голубого неба изображены конструкции из скрюченных, полуразложившихся,
но натуралистически выписанных и узнаваемых частей человеческого тела. Они опираются на подставку в виде ящика. Нетрудно установить предметную соотнесенность отдельных фрагментов картины, но замысел, модель мира, представленного в ней, вовсе не тождественны простой сумме ее частей. Очень приблизительно его можно обозначить как иррациональный ужас перед абсурдом и разрушительными силами надвигающейся катастрофы.

В процессе взаимодействия сознания человека с внешним миром возникает два типа образов. Во-первых, это первичные, или репрезентирующие, образы, которые не противопоставляются внешней реальности. Эти образы выполняют функцию «представления» сознанию первичного, исходного материала для дальнейшего исследования, осмысления. Например, световое воздействие вещи на зрительный нерв воспринимается
не как субъективное раздражение самого зрительного нерва, а как объективная форма вещи, находящейся вне глаз. К ним принадлежат чувственные восприятия, значительная часть представлений обыденного сознания.

Художественные образы (как теории и гипотезы науки) принадлежат
к другой категории. Для них характерно сопоставление, соотнесение с отличаемой от них внешней действительностью. Эти образы на всех уровнях анализа и в обыденной реальности выступают как идеальная реконструкция реальности, «модель», активно соотносимая с оригиналом. Описанная особенность роднит художественные образы с образами, создаваемыми
в других сферах духовной культуры. Одновременно она разграничивает виды искусства, ориентированные на познание, от тех, которые имеют целью создание новых объектов, обогащающих предметное окружение человека (архитектура, декоративно-прикладное искусство, дизайн, садово-парковое искусство, аранжировка цветов и т. п.).

Восприятие таких образов состоит в раскрытии идеальности их содержания, в соотнесении их с предметами, процессами, явлениями, отличными от данных. Поэтому произведение искусства должно рассматриваться как специфический знак, то есть такой материальный объект, который обладает всей полнотой физических качеств, присущих материальному телу, но функциональное назначение которого «поглощает» его «материальное бытие» как вещи, обладающей химическими, механическими и другими свойствами. Функционально знак выступает заместителем других объектов или материализацией мыслей и представлений об этих объектах. В самой природе знака заложен бифункционализм (двойственность назначения), ярко проявляющийся в произведении искусства. С одной стороны, произведение искусства выступает как часть предметной среды, и этим оно похоже на букет цветов или цвет обоев. С другой же оно является средством материализации определенного содержания. Таким образом, художественное отражение постигаемых человеком явлений опосредствуется произведением искусства, выполняющим знаковую функцию.

Достаточно сложен вопрос, каждый ли вид искусства обладает познавательным потенциалом. Правомерно ли говорить о воспроизведении окружающего мира в музыкальном и архитектурном творчестве? Можно предположить, что музыка — это чрезвычайно абстрактная и в то же время эмоциональная модель действительности. Многие исследователи подчеркивают способность музыки к созданию философски обобщенной картины мира, к воплощению раздумий о его судьбах. Такая содержательность музыки оказалась возможной как итог длительного процесса создания устойчивых ассоциаций между чисто музыкальными средствами (темп, ритм, лад, звуковысотные характеристики и т. п.) и программными элементами. Замечено, например, что нисходящее в басовый регистр движение мелодии использовалось в культовой средневековой музыке как канонический прием для части мессы под названием «День гнева», содержанием которой является низвержение грешников в ад, и с тех пор устойчиво ассоциируется
с падением, разрушением, катастрофой. Трансформации (так называемая разработка) музыкальной темы связываются в сознании воспринимающих с идеями развития, борьбы конфликтующих сил. Архитектура также способна ассоциироваться с общезначимыми идеями; например, в религиозной культуре архитектурное сооружение «прочитывается» как особая модель мироздания.

Таким образом, познавательный потенциал характеризует искусство
в целом, в совокупности всех его родов и видов. При этом, естественно, различные виды искусства познают разные аспекты мира качественно различными способами, которые находятся в отношении взаимной дополнительности друг к другу и к иным способам познания (научному,
обыденному).