Вера и очевидность. Объект и субъект веры

Принимая результаты, достигнутые философией на протяжении
ее многовекового развития, следует признать, что в качестве первого феномена выступает очевидность. Как и вера, она является признанием истинности определенного суждения, но складывается тогда, когда субъект квалифицирует его содержание как явное и несомненное.

Возникает вопрос: каков предмет самой очевидности? Ограничивается ли очевидность только суждениями, вытекающими из данных чувственного опыта и способных быть непосредственно соотнесенными с этими данными, или относится также к суждениям, которые не обладают указанными свойствами? Однозначного ответа на этот вопрос не существует. А найти его, хотя бы в первом приближении, необходимо. От этого зависит решение других вопросов, касающихся познавательного статуса веры.

Обратимся к суждениям, чья истинность непосредственно основывается на чувственных образах субъекта. Характер очевидности, которая может быть им присуща, выявляется на основе характера самих чувственных образов. Рассмотрим это сначала на ощущении. Например, выскажем суждение: «Я вижу желто-зеленое». Очевидность его содержания вытекает
для субъекта из непосредственного воздействия фрагмента объективной реальности на зрительный анализатор и поэтому может показаться безграничной. Но ее нельзя будет не признать ограниченной, если учесть особенности, присущие ощущению. Во-первых, ощущение бесструктурно. Поэтому за одним и тем же ощущением может стоять целый набор фрагментов объективной реальности. Но какой именно фрагмент порождает данное ощущение, установить, не выходя за его пределы, невозможно. Во-вторых, одно и то же ощущение способно вызываться различными физико-химическими процессами. Например, различные виды вещества, отличающиеся между собой по физико-химическому составу, способны порождать у людей одно и то же цветоощущение. Поэтому, исходя из него, невозможно опять-таки сказать, результатом каких физико-химических процессов и состояний оно является. В-третьих, ощущения могут быть искаженными, что зависит от патологического состояния органов чувств.
В этом случае субъект вообще не может сказать, что он видит (например,
в случае дальтонизма).

В восприятии, отражающем предмет в целом на основе единства различных ощущений, эти моменты в определенной мере снимаются,
ибо ощущения здесь взаимно дополняют и координируют друг друга. Однако имеются предпосылки, способствующие ограничению и его очевидности. Во-первых, восприятие всегда неполно. Для него существует предел, обусловленный устройством органов чувств. Во-вторых, оно несвободно от иллюзий, связанных с тем, что органы чувств не отделяют воспринимаемый предмет от условий его существования, влияние которых может видоизменить характер воздействия предмета на субъект.
В-третьих, степень адекватности восприятия определяется характером деятельности субъекта и, следовательно, степенью его включенности в эту деятельность.

С пределами очевидности представления дело обстоит следующим образом. Если представление складывается под воздействием прошлого опыта и памяти, то эти пределы в целом совпадают с пределами очевидности восприятия при условии способности памяти к полному воспроизведению того, что было в прошлом. Отсутствие такой памяти прибавляет к предпосылкам, ограничивающим очевидность, еще одну, вытекающую из несовершенства памяти. Если же представление складывается на основе воображения, то степень его очевидности ограничивается пределами возможности восприятия представляемого. То, что выходит за эти пределы,
не может быть на уровне представления очевидным. Для обнаружения его очевидности или неочевидности требуется способность. Эту функцию выполняет мышление.

Итак, существует ряд объективных моментов, накладывающих отпечатки на очевидность содержания чувственных образов и ограничивающих ее. Эта очевидность выступает как очевидность факта воздействия
на субъект определенного фрагмента мира, как очевидность наличия в его сознании соответствующего образа, а также как очевидность констатации в этом образе некоторой нерасчлененности в отображаемом фрагменте существенного и несущественного. Отсюда следует, что очевидность чувственного образа соотносится не столько с его содержанием, столько с тем, что находится за пределами последнего.

Специфика очевидности чувственных образов определяет и специфику очевидности образов, основанных на суждении. Очевидность их содержания также следует рассматривать как ограниченную. Помимо элементов, чья истинность обладает для субъекта достаточной несомненностью,
в этом содержании необходимо признать наличие элементов, не обладающих ею. Они должны быть приняты субъектом на веру. Вера выступает здесь продолжением и дополнением очевидности.

Обратимся теперь к особенностям очевидности суждений, чье содержание субъект получает на логической ступени познания. Оно отражает внутренние, существенные моменты объекта. Поэтому очевидность такого содержания — если она для субъекта существует — непосредственно ему не дана. Она достигается на основе совокупности логических действий, направленных на то, чтобы наделить содержание суждения смыслом. Эти действия выступают в виде интерпретаций и ведут к пониманию. Поскольку интерпретация, в конечном счете, обеспечивает для субъекта очевидность содержания суждения, постольку именно понимание следует считать выражением очевидности на логической ступени познания.

Обычно под пониманием имеют в виду контекст. Им выступает упорядоченный на основе соответствующей категориальной системы фрагмент знания (или того, что субъект воспринимает в качестве знания), который отображает ту же сферу объективной реальности, что и осваиваемое суждение. Именно с ним последнее и соотносится. Если такой контекст отсутствует или является недостаточным, субъект оказывается неспособным достичь понимания суждения. Чтобы на его основе осуществить определенные действия, субъекту необходимо поверить в него.

Необходимо отметить, что очевидность определенным образом соотносится с достоверностью. И очевидность, и достоверность предполагают доказательство. Но достоверность выражает доказанность истины, а очевидность — доказанность того, что в результате интерпретации приобретает смысл и соответствует логическому контексту понимания субъекта. Веру следует рассматривать не как убеждение в недостаточно достоверном, а в недостаточно очевидном. Сложившаяся и уже обнаруженная субъектом очевидность содержания некоторого суждения исключает веру
в него.

Итак, можно подвести некоторые итоги наших рассуждений. Вера есть признание истинным такого суждения, чья истинность не является
для субъекта достаточно очевидной. Существование веры как элемента познания определяет наличие дефицита очевидных сведений, основываясь
на которых субъект мог бы действовать. Данное положение нуждается
в более подробном раскрытии. Первое, что необходимо учитывать в рассматриваемом случае — своеобразие субъектно-объектного отношения. Дефицит очевидных сведений, порождающих у субъекта веру, связан, во-первых, с неопределенностью объекта, во-вторых, с неоднородностью отражения субъектом объекта.

Неопределенность объекта и неоднородность отражения субъектом объекта наиболее адекватно выражает понятие «правдоподобие». Оно-то
и может служить исходным элементом веры. Соотношение правдоподобия и противоречивости явления можно назвать объектом веры. Выражая единство этих тенденций, вера содержит в себе элемент сомнения. Вера близка также к понятиям «уверенность» и «доверие». В чем их сходство
и различие? Вера не существует в чистом виде. В зависимости от того, каким путем суждение, признаваемое субъектом истинным без достаточного субъективно-объективного обоснования, оказывается в его сознании (посредством творческого акта или через общение), она выступает в соответствующей разновидности. В первом случае такой разновидностью оказывается уверенность, во втором — доверие. В уверенности доминирует субъективный момент (к ней субъект приходит самостоятельно). Доверие же отражает некоторую общезначимость: доверяют не только сведениям, полученным от других, но и тем, кто их высказал.

Поскольку вера не воспринимается в чистом виде, то судить о ней можно лишь на основе уверенности и доверия. Но последние, в силу своей субъективной направленности и переплетения в них познавательного аспекта с психологическим, могут по-разному восприниматься различными людьми. Поэтому случается, что наличие веры констатируют там, где она отсутствует, и игнорируют ее там, где она существует.

Определенный интерес представляют некоторые моменты веры, обнаруживающиеся в свете единства субъекта и объекта и связанные с тем, кто верит. В зависимости от этого вера подразделяется на индивидуальную
и общественную. Индивидуальная вера ограничивается сознанием отдельного человека. Общественная выходит за эти пределы и охватывает сознание группы, порождает единство общественной воли.

Поскольку веру мы рассматриваем как элемент познания, то одним
из вопросов, касающихся ее субъекта, является вопрос о ее соотношении
с субъектом познания. То, что понятие «субъект веры» более ограничено по содержанию, нежели «субъект познания», не вызывает сомнения: ведь познание не сводится к использованию веры, подобно тому, как и вера имеет место всего лишь на некоторых его этапах. Субъект веры выступает субъектом познания лишь в той мере, в какой вера вплетается в познание. Соответственно, объектом веры предмет или явление выступают тогда, когда для их познания используется вера. Отсюда следует, что в большинстве случаев объект веры не является чем-то сверхъестественным. Чаще всего это такое же реальное явление, как и всякое другое. Но в отличие от последнего, оно пока полностью не обнаружено в опыте, равно как и полностью не выведено из имеющихся фактов. Познание такого явления сопряжено, как правило, со значительными затруднениями. Выход из затруднений осуществляется с помощью опредмечивания объекта веры: субъект мысленно наделяет его некоторыми дополнительными свойствами,
для признания наличия которых нет пока достаточных субъективно-объективных оснований, а есть достаточные субъективные. В итоге возникает предмет веры, который в той или иной мере отображает объект в сознании субъекта. Отсутствие у веры предмета сделало бы ее ненужной.

Однако необходимо заметить, что предмет веры весьма условен. Его условность определяется стремлением субъекта придать выражение тому, что, хотя и возможно, но не может быть установлено достоверно, а его содержание не может быть непосредственно проверено на истинность
или ложность. Условность предмета веры ориентирует субъекта на недопустимость его абсолютизации. Правда, условность эта должна осознаваться. Степень такого осознания зависит от сложившейся ситуации
и не может быть постоянной. В одних случаях она более глубокая, в других — менее. Итак, в познании между объектом и предметом веры обнаруживается взаимосвязь. В частности, предмет веры замещает и представляет объект в процессе познания более общей группы явлений, куда тот входит в качестве элемента. Тем самым заполняется пробел в очевидном знании об одном из элементов этой группы, и субъект получает возможность сосредоточиться на других ее элементах.

В процессе этого поиска истинность предмета веры либо подтверждается, что достигается путем обнаружения объекта, либо опровергается вследствие того, что такое обнаружение оказывается невозможным.
Но, отбрасывая один предмет веры, субъект заменяет его другим, который выполняет те же функции, что и предыдущий. В качестве ориентира познавательной деятельности предмет веры часто оказывается многовариантным.

Как следует из соотношения образа и оригинала, познание объекта через предмет веры предполагает определенную адекватность последнего первому. Такая адекватность детерминируется наличием у субъекта соответствующих средств познания. Они, в свою очередь, определяются и духовным развитием личности и состоянием общества в целом.

Date: 2015-09-22; view: 642; Нарушение авторских прав