Познание и вера в философии античности и Нового времени

Уже в Древней Греции вера рассматривалась как важный элемент человеческого познания. Одним из первых, кто обратился к проблеме веры, был Гераклит. Так, он пишет: «Чему нас учит зрение и слух, то я ценю выше всего»; «глаза более точные свидетели, чем уши»; «что у них
за ум, что за разум? Они верят народным певцам и считают своим учителем толпу, не зная, что большинство плохо, а меньшинство хорошо».

Следовательно, познавательный статус веры выражается для Гераклита через ее связь со знанием. Вера есть средство выхода за пределы знания, получаемого с помощью органов чувств. На ее основе люди расширяют свои сведения о мире, хотя то, что они узнают благодаря ей, может оказаться ложным. Более содержательный анализ познавательного статуса веры осуществил Платон. Хотя это понятие им непосредственно не употребляется, результаты исследования творчества показывают, что он отождествляет веру с мнением. Иметь мнение означает, по Платону, верить в истинность того, что мнится. То, что обладает бытием — мы знаем, и оно отображается в нашем сознании через знание. То, что не обладает бытием, мы не знаем, и это отображается через незнание. Но имеются явления
и обладающие, и не обладающие бытием. Они оказываются объектами мнения или веры.

Верить не значит знать, даже если мнение истинно (судьи, например, имеют лишь истинное мнение о преступлении, но не знание о нем). Поэтому вера (мнение) противостоит сразу двум феноменам: знанию и незнанию.

Аристотель также связывает веру с мнением, но различает их между собой. Есть просто мнения, считает он, а есть мнения, в которые верят.
В последнем случае вера выступает как отношение к мнению. Через мнение Аристотель соотносит веру со знанием. Предмет знания и знание, — отмечает он, — отличаются от предмета и мнения: знание направленно
на общее, мнения бывают о том, что хотя и истинно или ложно, но может быть иначе. Верят в возможное, тогда как знают действительное. Поэтому вера противостоит знанию.

В философии Нового времени первым, кто обратился к познавательному статусу веры, был Ф. Бэкон. Люди склонны верить в те суждения, которые носят положительный, а не отрицательный характер, являются более привычными, соответствуют их индивидуальным особенностям,
а также — употребляемому значению слов. Т. Гоббс определяет веру
как согласие с предложением, чье основание «заключено не в самом предложении, а в высказывающем его лице, которое мы считали достаточно опытным». Вера направлена на предмет, составляющий то, во что верят,
т. е. «некоторое суждение, признаваемое истинным». Она вырастает
из мнения, которое, в отличие от нее, не настаивает на признании предложения истинным, но допускает его истинность. Вера сосуществует с предложением. Их сосуществование имеет место в пределах сомнения.

Вера, считает Т. Гоббс, соотносится с рядом феноменов. Она отлична от убеждения. Убеждение «опирается на наш собственный опыт, а вера — на чужое суждение». Феноменом, прямо исключающим веру, выступает очевидность, ибо «все, что является очевидным, не называется верой».
К очевидности примыкает понимание, ибо верят, по Т. Гоббсу, в то,
что выходит за пределы понимания и превышает его. Вера у Т. Гоббса соотносится и со знанием, под которым он имеет в виду «правильное
понимание возможной истинности какого-либо положения». Это значит,
что подобно убеждению, очевидности и пониманию, знание исключает веру. Однако, если исходить из высказывания о том, что вера проистекает
из доверия к чужому знанию, придется признать, что Т. Гоббс допускает случаи, когда вера и знание полагают друг друга. Дж. Локк вносит существенное уточнение во взаимоотношение знания и веры. Он признает за ними определенное единство: для дополнения ограниченного знания могут быть использованы суждения, отражающие вероятность, т. е. предметы веры. Но такое дополнение к знанию оценивается им невысоко. Д. Локк называет его темным, ибо оно получено из вторых рук и поэтому
уступает собственно знанию. «Знать, — утверждает Д. Локк, — значит видеть». При отсутствии такого видения нет подлинного равенства между суждением, признаваемым истинным, и действительным знанием.

Д. Локк обращает внимание и на явления, служащие основанием твердости веры. Степень соответствия суждения, в которое верят, должна сообразовываться со знаниями субъекта, достоверностью его наблюдений,
а также правдивостью свидетельств. Кроме этого необходима аналогия между явлением, отображаемым в предмете веры, и явлением, о котором мы обладаем достоверным знанием. Чем больше эта аналогия, тем тверже наша вера.

Д. Юм подчеркивает рациональную обоснованность веры, соотнося
ее с другими элементами познания. Одним из них выступает неверие, имеющее место при отсутствии веры и определяемое отсутствием достаточных предпосылок для ее возникновения. Между верой и неверием находится мнение, предметом которого может выступить любое высказывание, как истинное, так и ложное. К нему можно отнестись либо с недоверием, либо — поверить в него.

П. Гольбах обнаруживает некий парадокс веры. Суть его в следующем: если религиозная вера рационально не обоснована, то она должна исчезнуть по мере развития просвещения. Если же она при этом не исчезает,
то обладает, следовательно, определенной рациональной обоснованностью, которую необходимо обнаружить и объяснить. За этим стоит нечто большее, касающееся не только причин веры человека в те или иные суждения (как имеющие основания считаться истинными), но и того, что дает ему вера (как направляет его действия).