Объект и предмет философии

Философское осознание реальности осуществляется в различных типах (формах) философствования: научно-философском, обыденном, мифологическом, религиозно-философском, художественно-философском. Общим моментом является то, что в каждом присутствует осознание, освоение реальности в форме предельных оснований, всеобщих сущностей многообразных феноменов действительности. Однако между ними есть и существенные различия. Например, обыденная, житейско-практическая форма философствования интенционирована (направлена) на познание всеобщих оснований реальности. Но эта сущность обыденному типу философствования не дана, «ускользает» от него, поскольку в обыденном сознании нет адекватного понятийно-категориального аппарата, методологических средств, приемов и методов. Самое большее, на что способно обыденное
сознание, — это зафиксировать некоторые повторяемости, регулярности, интуитивно угадывать тенденции изменения реальности. Но не более того.

Предметом нашего внимания и рассмотрения будет философствование научное, т. е. философия как наука. А это, в свою очередь, требует обращения к дефиниции (определению) науки, ее специфики. Данный вопрос, как и многие другие, является остро дискуссионным: мы сталкиваемся
с огромным разнообразием позиций, концепций, высказываний относительно ее сущности. Выйти из такого нелегкого положения можно лишь при условии, если мы используем некоторые методологические ограничения и правила. Вот первое из них. Мы возьмем определение науки ad hoc, т. е. применительно к данному случаю, данной конкретной ситуации. Тогда в содержательном плане науку можно определить как знание, постигающее реальность на уровне закона, т. е. предельной сущности познаваемой реальности, ибо за законом уже нет никакой реальности.

С точки зрения формы (структуры) научное знание есть совокупность принципов, законов, категорий и понятий. Принцип есть исходное, базисное положение, фундамент науки. Как правило, конкретная научная система стремится свести количество принципов, необходимых и достаточных для формирования ее теоретического каркаса, к минимуму. Принцип — это свернутое до предела знание, которое в своем развитии, развертывании образует все «тело» науки, обусловливает ее параметры, специфику, качество. Можно использовать такую аналогию: в зерне, семени уже содержатся все будущие качества растения. Применительно к философии данное положение можно расшифровать так: чаще всего к числу философских принципов относят принцип первичности материального или идеального (в зависимости от принятой конкретным философом парадигмы), принцип всеобщей связи, принцип развития, принцип единства мира и т. д.

Вторым элементом формальной структуры науки будут законы.
Как говорил К. Маркс, наука только тогда достигает своей зрелости, когда она начинает формулировать законы. Закон, будучи отображением реальных отношений, формируется под влиянием принятых в данной научной системе принципов. Это сказывается даже в его формулировке: так, принцип всеобщей связи позволяет определить закон в качестве общей, необходимой, существенной, повторяющейся, относительно устойчивой связи явлений действительности. К числу философских законов, как известно, относятся основные законы диалектики: закон единства и борьбы противоположностей, закон перехода количественных изменений в качественные, закон отрицания отрицания (гегелевско-марксовская модель).

Следующий важнейший элемент научной системы — категории,
т. е. узловые, важнейшие понятия науки, без которых любая наука просто немыслима. Категории имеются в каждой науке. Например, экономическая теория невозможна без категорий «стоимость», «меновая стоимость», «рынок», «капитал», «конкуренция» и т. д. Специфика философских категорий заключается в их всеобщем характере: «бытие», «количество», «качество», «закон» и т. д.

Наконец, философские понятия. В различных философских системах более или менее активно используется, например, понятие «логос» (слово, имеющее огромное количество значений). Интересно отметить, что в философской системе его автора Гераклита оно имело статус философской категории, утратив впоследствии признаки категории и превратившись
в философское понятие. Кстати, возможна и реставрация философско-категориального статуса логоса: в частности, в философской системе
М. Хайдеггера дело обстоит именно так. Философское понятие «логос» необходимо, прежде всего, чтобы наполнить содержанием либо
прояснить смысл категорий «закон», «причина», «закономерность», «развитие» и т. д.

В философии нередко используются и общенаучные понятия. Трудно представить себе сейчас решение какой-либо философской проблемы
без обращения к понятиям «система», «структура», «функция», «информация». Некоторые философы даже склонны считать, что данные понятия уже превратились в философские категории, но поскольку фундаментальные обоснования такого превращения, как правило, отсутствуют, мы полагаем, что все это именно общенаучные понятия, а не философские
категории.

Всякая наука, далее, имеет свой объект и предмет, чем и определяется ее специфика. Поскольку эта проблема также не имеет однозначного решения, выскажем свои соображения на этот счет. Объект науки — это фрагмент реальности, который исследуется именно этой наукой. Например, экономическая реальность есть объект изучения экономической теории, социологии, социальной философии, истории. Понятно, что каждая
из наук берет свой срез экономической реальности, но в принципе они изучают одно и то же. Чтобы более конкретно определить специфику экономического или социологического изучения экономики, мы и вводим специальное понятие — «предмет науки». Предмет науки — это объект науки, данный нам через призму ее категориально-понятийного аппарата, специфическое, присущее только данной науке видение ее объекта.

На этом этапе рассуждений возникает очень важная проблема:
что же по своей природе есть предмет науки — реальность или субъективная умственная конструкция? Ответ однозначен: конечно, сама реальность,
но препарированная и презентированная субъекту посредством категориально-понятийного каркаса науки.

Нас интересует вопрос, что же представляет собою объект и предмет философии. Мы не сделаем большого открытия, если скажем, что объектом философии является мир, реальность — и объективно существующая, и субъективная. Иногда к этому добавляют, что философия изучает мир
в целом, мир как целое, что философия исследует отношение человека
к миру, мир, взятый в отношении к нему. Конечно, все это не вызывает возражений, однако в сказанном еще нет ни грана специфически философского подхода к изучению реальности: ведь и сама наука в целом изучает мир как целое, но от этого не становится философией.

Марксистская философия (при всей ее догматичности и, как следствие, амбициозности) имела одно неоспоримое достоинство: она была
(да и есть) проста для понимания, поскольку изначально апеллировала
к так называемому простому советскому человеку, нередко совсем не перегруженному философскими знаниями, и была доступна ему. Таким образом, если использовать метод восхождения от простого к сложному, то логика требует начать изложение с наиболее простой модели — марксистского понимания объекта и предмета философии.

Марксистская философия исходит из того очевидного факта, что материальный мир есть сверхсложная система, состоящая из трех элементов: природы, общества, человека и его мышления. Каждый из этих элементов обстоятельно исследуется соответствующей системой наук: естественными, общественными и науками о мышлении. Каждая из них имеет свой четко определяемый объект и предмет. Например, геологические процессы, происходящие в недрах Земли, изучаются геологией, которая описывает их с помощью понятий «порода», «минерал», «кристалл» и т. д. Биология, соответственно, изучает тайны живой материи, ее специфику опять-таки с позиций соответствующих знаний; экономическая теория исследует экономические отношения, связи, процессы в материальном производстве; логика исследует формы человеческого мышления. Итак, мир «поделен» между разными науками, каждая из которых старательно исследует свой участок. Где же здесь место философии? Где это место, не занятое ни одной из наук?

Такого места нет; все уже поделено между конкретными, частными науками. Ответ напрашивается сам собой: если конкретные науки изучают конкретные области реальности (физические процессы, экономику), то философия изучает мир в целом, мир, как целое. Но это положение чрезвычайно двусмысленно. Первая мысль, которая приходит в голову: предмет философии — это предмет физики плюс предмет биологии, плюс предмет политологии и т. д. и т. п. Необходимость в существовании конкретных наук в таком случае отпадает; есть наука, поглотившая их, — философия. Вторая мысль более тонкая и проявляющаяся в различных натурфилософских системах. По Г. Гегелю, например, существует философия природы, философия права, философия искусства (эстетика), философия истории
(у Ф. Энгельса также есть своя философия природы — «Диалектика природы»). В этом случае философия обретает статус «науки наук», конкретные науки нужны лишь постольку, поскольку они дают эмпирический материал для философских обобщений по поводу сущности мироздания. Тогда смысл существования отдельных наук — обслуживать философию, единственную науку, способную на теоретические обобщения. Такая «картина наук», мягко говоря, неадекватна реальной ситуации, ибо, например, физика существует совсем не потому, что существует философия; у них разные задачи, цели и, соответственно, предмет.

Марксистская философия (как, впрочем, и Г. Гегель) преодолела подобные натурфилософские концепции, обратив внимание на следующее обстоятельство: если задача конкретной науки заключается в нахождении того особенного, единичного, специфического, что обнаруживается в исследуемом объекте, то философия идет другим путем. Она пытается разглядеть, увидеть в объекте те черты, свойства, отношения, которые родственны объектам других наук. Более того, философия пытается обнаружить эти черты, свойства даже не столько в качестве общих, но всеобщих, присущих всякому предмету, вещи (экстенсивное, количественное понимание всеобщего). Для физика вопрос о том, что общего, например, между камнем, человеческим мозгом, производственными отношениями, государственным устройством может звучать абсурдно. Напротив, для философа такой вопрос вполне правомерен: и то, и другое, и третье есть объективная реальность, т. е. материя. Впрочем, если и физик ответит точно
так же, то он уже не физик, а философ.

Следовательно, философский ракурс изучения действительности заключается в том, чтобы обнаружить в этой действительности не специфические свойства вещей и предметов, но свойства всеобщие, являющиеся объектом философского осознания, а также его предметом, когда они даны в качестве определенным образом артикулированных, понятых философским субъектом. Беря всеобщее даже в чисто экстенсивном плане, можно
с уверенностью утверждать, что всем вещам и предметам присущи содержание и форма, количество, качество, мера и т. д. Достаточно единственного примера, когда мы не обнаружим в предмете этих всеобщих качеств, как вся философия рассыпается в прах.

Поскольку, как уже отмечалось, задача всякой науки (и философии) заключается в том, чтобы формулировать, открывать законы (в том числе всеобщие), то Ф. Энгельс в работе «Анти-Дюринг» определяет философию и ее предмет следующим образом: философия есть «наука о всеобщих законах движения и развития природы, человеческого общества и мышления». Логика и система аргументов, как видим, совершенно безупречны. Но есть и аргументы против. Последователи К. Маркса амбициозно заявляли, что такое определение философии — единственно верное. Однако после перестройки (середина 80-х годов XX века) произошли и изменения в понимании философии; стало очевидно, что существует иное понимание науки философии, а современные крупные западные философы совершенно не считаются с «единственно верным» ее определением. У марксистов, естественно, были свои соображения на этот счет: их теоретические инвективы носили ярко выраженный идеологический характер и, в сущности, сводились к тому, что буржуазная философия стремится своими идеалистическими схемами затуманить чистое, революционное, непорочное сознание рабочего класса, отвлечь его от дел по революционному переустройству жизни.

Но если говорить серьезно, то аргументация противников марксистского понимания философии была достаточно весомой. Голос андерсеновского ребенка: «А король-то голый!» — раздался со страниц работ В. Виндельбанда, Г. Риккерта, О. Шпенглера, нашего великого современника
К. Поппера. То, что в природе существуют законы, — это научный факт, но применительно к обществу он теряет свою силу: никогда не было, нет
и, очевидно, не будет никаких социальных законов потому, что все социальные явления по своей сути, по определению индивидуальны, а индивидуальное никак не подводимо под общее (законы). Еще более категоричен О. Шпенглер, полагавший, что законы, причинность, необходимость характеризуют мир природы; в обществе же есть судьба, рок, жизнь, но никаких законов нет. Столь же категоричен и человек неуемного темперамента К. Поппер, который называет марксистский взгляд на социальную реальность историцистским, т. е. не имеющим шансов на истину. Формулируя законы общественного развития, в соответствии с которыми оно идет, К. Маркс оказался в положении сочинителя очередной утопии, которые он сам же страстно обличал. Реальное общество движется методом проб и ошибок. В своей знаменитой статье «Что такое диалектика?»
К. Поппер заявляет, что так называемые законы диалектики не имеют статуса всеобщности уже хотя бы потому, что они не применимы к обществу, не обнаруживаются в его функционировании и развитии. Впрочем,
к взглядам К. Поппера мы еще не раз вернемся на страницах этого учебного пособия.

Другой аспект самоопределения философии как науки заключается
в следующем. Тот образ философии, что обозначен марксизмом, есть,
в сущности, веберовский идеальный тип, т. е. такой тип, который либо чрезвычайно редко встречается в действительности, либо вообще отсутствует в ней. Если говорить еще более определенно, мы не найдем, очевидно, и двух философов, которые бы не расходились в вопросе о том, что такое объект и предмет философской науки. И в современной философии поражает обилие позиций по данному вопросу. Во-первых, современная философия практически отказалась от поисков каких-либо закономерностей
в области природы, не без оснований полагая, что это — прерогатива естественных наук; она сосредоточилась на изучении общества, человека, его мышления. Во-вторых, даже в исследовании названных областей присутствует весьма впечатляющий разброс мнений. Например, в неопозитивизме и постпозитивизме объектом и предметом философского знания называется научное познание. В экзистенциализме — существование (экзистенция) человека, в аналитической философии — языковая реальность,
в философской антропологии — природа и сущность человека, в феноменологии — проблема сознания и знания, в философской герменевтике — проблемы понимания. И это, конечно, далеко не полный перечень. Возникает впечатление, что философии как единой науке пришел конец: более корректно говорить о разных философиях, например, философии К. Маркса, М. Хайдеггера, К. Ясперса, А. Ф. Лосева, М. К. Мамардашвили и т. д.

Более того, если каждая из названных философских школ (направлений) отказалась от исследования мира как целого, сосредоточившись
на изучении частной области (человека, общества или мышления), не произойдет ли превращения философии в положительную науку (вечная мечта позитивистов)? А это значит (продолжим нашу мысль), что философская антропология есть на деле наука о человеке (но не философия), аналитическая философия — не более чем раздел языкознания. Ведь, как говорилось выше, философия должна изучать всеобщие закономерности реальности, ее всеобщие свойства.

Что же нас заставляет считать, например, аналитическую философию именно философией, а не позитивной наукой, сходной с языкознанием? Сам характер проблематики, подход к изучению реальности. Если языкознание исследует грамматические формы, лексический состав, орфоэпию языка, то задачи аналитической философии иная: для нее язык есть средство, с помощью которого ведется бесконечный диалог человека и мира. Язык, таким образом, есть фундаментальнейшее основание (и в этом плане всеобщее условие) реальности, взятой не абстрактно, но конкретно, в человеческом измерении этой реальности, в ее репрезентативности субъекту. В экзистенциализме же, например, такое всеобщее основание обнаруживается в бытии, экзистенции человека. Получается, таким образом, что философы в принципе ищут одно и то же — всеобщее основание, всеобщую сущность реальности, однако находят ее в разном: языке, научном познании, экзистенции и т. д. Вот почему философию можно определить
как учение о сущности бытия, человека, его познания, практического освоения мира.

Однако такое положение носит чересчур общий характер и способно вызвать возражение следующего плана: как же так, ведь интенция на сущность (о чем говорилось выше) — это родовой признак всякой науки,
а не только философии? Но проблема состоит в определении того, какой именно уровень сущности постигается философией. Конкретная наука, например, ботаника изучает сущность растительной жизни, более общая наука — генетика — исследует сущность более глубокого характера: наследственность, мутации и т. д. в области всего живого. Философия же, будучи наукой о всеобщем основании реальности, постигает предельную ее сущность. Иначе говоря, это тот уровень сущности, далее которого ничего нет (материалистическая версия проблемы: материя есть предельная сущность мира, за пределами которой исследовать нечего). Такая постановка вопроса может вызвать недоумение: так что же, существует объективный предел познанию? Но ведь познание бесконечно, любой объект в процессе познания невозможно исчерпать «до донышка»? Ответ достаточно прост и диалектичен: и да, и нет. Да, — потому что материя есть исходная (предельная) сущность мира и далее, за ней, нет никакой реальности. Нет — потому что, познавая материю, можно углубляться в ее структуру бесконечно, здесь предела нет.

Выяснив, таким образом, каковы объект, предмет, специфика философского знания, совершенно логично перейти к рассмотрению его структуры (строения). И здесь мы вынуждены повторить, что по этому вопросу нет единой точки зрения. Но таковы реалии: разнообразие есть условие жизни, свидетельство того, что философия живет своей напряженной жизнью. Традиционно принято разграничивать философское знание на следующие области: онтология (учение о бытии), гносеология (учение о познании бытия), социальная философия (философское учение об обществе). В свою очередь, учение о бытии включает в себя проблемы (или подструктуры онтологии): учение о сущности бытия (метафизика), формах бытия (движение, пространство, время), способах бытия (природное, социальное, материальное, духовное, бытие человека, общества). Гносеологические проблемы столь же многообразны: это учение о начале познания, его ступенях, уровнях, детерминантах, объекте и субъекте познания; центральная проблема гносеологии — проблема истины. Социальная философия включает в себя следующие подструктуры (или сферы изучения): философию экономики, политики, культуры, истории, философскую антропологию. Конечно, это далеко не полный перечень ее областей, ибо некоторые философы включают в социальную философию явно экзотические разделы: философию секса, философию смеха (Н. Карасев).

Совершенно ясно, что подобная теоретическая схема — тоже «идеальный тип», некий усредненный инвариант. В реальном же существовании множества философских школ и направлений этот инвариант постоянно деформируется: например, философия М. Хайдеггера — это по преимуществу онтология, гносеологические проблемы здесь носят явно подчиненный характер. Феноменология Э. Гуссерля сводится к вопросам гносеологии, а проблемы самого бытия «выносятся за скобки» познавательного процесса. Современные постпозитивисты (И. Лакатос, П. Фейерабенд,
Т. Кун) сводят всю философию даже не к гносеологии,
а к эпистемологии — учению о научном познании. Более того, в эпистемологии постпозитивистов практически отсутствует главная, центральная гносеологическая проблема — проблема истины. Нужно ли говорить,
что, например, основной вопрос онтологии — что есть бытие — понимается различными философами радикально противоположным образом: в марксистской философии (которая, кстати, старательно изгоняет из употребления понятие «онтология») бытие интерпретируется в качестве движущейся в пространстве и времени материи, в фундаментальной онтологии М. Хайдеггера бытие рассматривается как «Dasein» — бытие субъекта здесь и теперь.

Но место истины указать даже в этом многообразии можно: она,
как отмечал известный отечественный философ А. Ф. Лосев, всегда где-то между высказываемыми позициями. Правда, каждый философ субъективно убежден (и это тоже нормально), что истина — в его собственной концепции, поскольку без такой убежденности заниматься философией бессмысленно. И. Фихте, немецкий философ XVIII – начала XIX века,
был абсолютно уверен, что его наукоучение — ясное как Солнце,
а потому совершенно правильное. В случае с марксистской философией нарекания могут вызывать не идеи сами по себе, но методы их
утверждения.

В структуру философского знания входит и специализированное знание: философские проблемы естествознания, гуманитарных и социальных наук, социального познания. К числу философских дисциплин можно отнести этику (философское учение о морали), эстетику (учение о прекрасном, об эстетических свойствах реальности), философию религии и атеизм.

Необходимо отметить, что предмет и объект изучения философии постоянно изменяется: они одновременно и сужаются, и расширяются. Сужаются потому, что философия все время освобождается от проблем,
не входящих в ее компетенцию. Если, скажем, в эпоху античности
философия — это синкретичное знание фактически обо всех проблемах мироздания (от космоса до медицины), то уже в Новое время мы обнаруживаем достаточно четкую дифференцированность наук. (Хотя ностальгия по прошлому дает о себе знать: И. Ньютон, как известно, называл свою физику философией; появились многочисленные трактаты с интересными названиями — «Философия ботаники», «Философия минералов» и т. д.). Именно эту тенденцию отметил и абсолютизировал не самый известный современный немецкий философ М. Гайгер в статье с программным названием «Конец философии». Не получится ли так, писал М. Гайгер, что философия, подобно неразумным и легковерным дочерям короля Лира, промотавшим отцовское наследство, щедро раздаривает свои предметные области другим наукам и потому останется у разбитого корыта: ей попросту будет нечего изучать. Забавно отметить, что далее М. Гайгер предлагает меры уже чисто практические: пора прекратить выплату зарплаты профессиональным философам.

Отмеченная тенденция к сужению предмета философии реально существует. Именно поэтому, например, из структуры философского знания выделились и обрели самостоятельность в качестве нефилософских дисциплин формальная логика, психология. Но одновременно предмет философии расширяется: обнаруживаются все новые грани, стороны реальности, требующие философского осмысления. Так появились отрасли философского знания, имеющие свою четкую предметную область: аксиология (философское учение о ценностях и оценках), семиотика (учение о знаниях и значениях), философская герменевтика (учение о понимании и интерпретациях). Так что с заявлениями о конце философии нужно быть поосторожнее. Далее мы приведем еще один аргумент в защиту философии — как представляется, он абсолютно неопровергаем.