Не было счастья, да несчастье помогло

Ириргавирус Вик-шу-Тик Пестрый

Когда сам загоняешь себя в угол, становится страшно. Потому что понимаешь, что не можешь доверять не кому-нибудь, а себе. Я думал, что сумею обмануть и себя, и Андрея, в итоге не преуспел ни в том, ни в другом. Мое поведение в мерцании говорит само за себя. Я хотел их, тех поцелуев. Я хотел той ласки, которую он мне дарил. Да, он видел во мне лишь девчонку-соотечественницу. Не сразу, но я ведь сам убедил его, что я – именно она. Сейчас жалею. И почему я поддался порыву? Потому что хотел. И это не ложь. Эта самая, что ни на есть, правда.

Думать ни о чем другом не могу, только о нем. Даже девчонка, вздумавшая потягаться со мной в силе, не беспокоит меня настолько, как Андрей. У меня безумное, нереальное чувство, что он видит меня насквозь. Это его чутье… что-то запредельное. Меня злит то, что я не понимаю его. Меня раздражает то, как на него смотрит эта девчонка. И сейчас, после дня, проведенного вместе, после поцелуев, подаренных пусть не мне, но они же были… были! Не могу позволить ей так на него смотреть, пусть знает, что здесь есть кому за него бороться, за Андрея. Рискнет ли она открыто выступить против меня, когда узнала, кто я на самом деле? По большому счету, это не так важно. Я все равно сильнее. Но… мне бы хотелось знать, что об этом думает Андрей. Вот только вряд ли он станет обсуждать это при посторонних. Приходиться ждать, но даже такой возможности он мне не оставляет.

Его фраза про предчувствие кажется наигранной. Я не верю ему, но ухожу. Он поставил на кон слишком соблазнительную ставку, чтобы я мог так легко от нее отказаться. Сейчас уже не могу, хотя еще вчера смог бы. Почему? Потому что, увидев эту Нику, как её назвал Андрей, я понял, что не сумею подпустить к нему даже девушку, хоть сам когда-то сказал, что не готов видеть рядом с ним парня, а вот если на его месте будет девушка… Но теперь это все в прошлом. Никаких парней, никаких девушек. Неужели он сам не понимает, что я сумею заменить их всех? Он обещал пересмотреть свои взгляды на отношения с иномирянами. Для меня пересмотреть. Поэтому я оставляю его с ней, с Никой. И, выйдя в класс, мгновенно строю портал в общежитие.

На мгновение кажется, что мир сошел с ума. Оказаться между двух огней – это не самое приятное, что могло со мной случиться в этот вечер. Мы в широком холе на территории нейтральных. С одной стороны от меня светлые, с другой темные. Я окидываю их всех долгим взглядом. Выгибаю бровь, успев про себя обрадоваться, что назло всем решил вернуть себе мерцание, в котором я секретарь ректора и весьма известная в университете личность, и обращаюсь не к кому-нибудь, а к Илюизмене, взгляд которой выхватываю из общей массы.

– Ну, и что тут происходит?

– Вот он, – она кивает на какого-то светлого, ухмыляющегося до отвращения похабно, и продолжает, – Только что сказал при всех, что Лия стала утехой для темных. И Кар стоит сейчас рядом со мной…

– Только потому, что ты его не пускаешь, – очень спокойно роняю я. И впервые осознаю, насколько сильно за эти две недели меня изменило общение с Андреем. Потому что вместо ярости, которая, непременно, вспыхнула бы во мне раньше, приходит спокойствие и ледяная расчетливость. Я поворачиваюсь к светлым. Смотрю на зачинщика. Он все еще ухмыляется. Но ухмылка быстро сползает с его лица, когда кто-то с задних рядов растолковывает ему, кто я такой и кого тут надо бояться. Зря-зря. Сейчас нужно бояться не меня. Я об эту дрянь даже руки марать не стану. Зато, по примеру Андрея, расставлю всех по местам.

Но я не успеваю даже рта открыть, потому что со стороны темных слышится какое-то волнение. Оборачиваюсь и вижу Алого. Он с Машкой. На темной половине. Так. И что я пропустил? Светлого, активно работающего локтями, изумленные его появлением темные беспрепятственно пропускают к Иле. Он шепотом спрашивает у нее, что произошло. Темная, бросив в его сторону ледяной взгляд, объясняет. Теперь слышится волнение в стане светлых. Я наблюдаю. Кто-то выкрикивает.

– Алиэль, ты что там забыл?

– В гости ходил к однокласснику, – с аристократической миной бросает Душистый и смотрит на того, на кого, как и мне, указала Иля. – Я тебя даже вызывать не стану. Такой, как ты, не достоин меча. Ни моего, ни его, – он кивает на Кара, сжимающего в руках меч. – Но за то, что посмел пасть открыть на нашу Лию, обещаю, говорить тебе теперь фальцетом.

– Ты о чем? – тянет зачинщик, имени которого я не знаю. Он из новеньких. Первак, как и колокольчики.

– Обо мне, – сообщает Иля и по-темному улыбается.

Как она оказывается рядом с ним, вижу я, но многие из присутствующих даже не замечают её движения. Светлый болезненно вскрикивает. Он верзила. Выше Или почти на голову. Она смотрит на него снизу, так смотрит, что я вижу, у него поджилки начинают трястись и выступает холодный потом, потому что она сжимает когтистые пальчики на его промежности. Взгляд светлого начинает метаться. Останавливается на мне, но я демонстративно отхожу в тень. Вот теперь, я уверен, они тут и сами разберутся. Так что зря Андрей меня сюда направил, хотя предчувствие его не обмануло. Ничего не могу сказать. Но в душе такой кураж – откуда он, не знаю, – но я смотрю, как светлые мнутся возле товарища, пришпиленного взглядом темной. И не знают, как ему помочь. Сам он и слово произнести боится, кажется, даже дышит через раз. А Иля просто смотрит. Настоящая темная Владычица. У меня в груди разливается гордость за нее. Да. Я горжусь, что не просто знаком с этой девушкой, но и могу сказать, что дружен. Она скашивает на меня глаза, я улыбаюсь ей. И тут вякает пойманный в захват светлый:

– Алиэль! – хрипит он, все так же обливаясь потом. – Скажи ей!

– Что сказать? – невинно осведомляется тот, стоя теперь между Машкой и Каром.

– Чтобы она… чтобы…

– Да пусть отпустит его, темная бестия! – восклицает кто-то, спрятавшись за рядами более высокорослых соплеменников.

– Как ты её назвал? – ласково пропевает появившийся неизвестно откуда Том.

За его спиной хмурит белокурые брови Улька. И все светлые перваки, что на свое горе собрались в коридоре, оборачиваются к ним. Темные стоят все так же неподвижно, словно за невидимой чертой, через которую могли бы переступить, но пока хватает сдержанности этого не делать. Откуда она в них? Кар и Машка весьма уважаемы на своей половине. Алый, к появлению которого они отнеслись более чем благосклонно, тоже наводит на мысли. И самый главный фактор – это Иля. Будущая Владычица Второго Дома – это вам не пустой звук. За спинами темных парней мелькают цепкие женские глаза. Вот кто куда опаснее всех них вместе взятых. Есть там и леди Рим-Доль, дочь Владычицы Первого Дома. Она на последнем курсе. Скорей всего, за свое поведение Иле отвечать именно перед ней. Поэтому я встречаюсь взглядом с Алым и на миг прикрываю глаза ресницами. Светлый едва заметно кивает, обозначая, что понял намек. И отделяется от группы темных. Идет к своим. Останавливается за спиной Или, кладет руку ей на плечо, сжимает. И тихо, ровно говорит, но таким тоном, что слышат все, и никто не рискует перебить или вмешаться.

– Ладно, Иль, простим убогого на этот раз.

– Он оскорбил Лию, – совершенно спокойно роняет на это темная, навязывая Душистому правила игры. Но они не зря вот уже неделю тренируются когда вместе, когда порознь, но сейчас у них полное взаимопонимание. Думаю, Андрей знал, что делал, когда предлагал нам всем настолько командную игру.

– Да, за такое ему, конечно, можно все оторвать, но ведь нам всем, и ему тоже хочется доучиться до последнего курса…

– Я могу сделать так, – тянет темная, позволяя себе улыбку, – что никто не подкопается.

– Да? – уточняет Алый с сомнением, смотрит на лицо пойманного в капкан светлого, бледного, как полотно. И убирает руку с плеча темной. – Ладно. Тогда…

– Ты ведь светлый! – восклицание вполне оправдано, но озвучивший общую мысль натыкается на взгляд Алого. Голос Душистого холоден и режет, как метал по стеклу.

– Антилия тоже светлая, но вам это не помешало смешать её имя с грязью. И что же, мое тоже смешаете, если скажу, что да, вожу дружбу с темными и да, только что был на их половине в гостях?

– Как в гостях? – и снова изумленный выкрик с задних рядов.

– Молча, – рычит в сторону светлых Машка, – Он был у меня. Мы вместе делали домашнее задание, – и тут же, бандитски ухмыльнувшись, вопрошает. – Что, съели?

Такое заявление надолго отправляет светлых в прострацию. А Иля, на миг сильнее сжав пальцы и выдавив из зачинщика этого безобразия придушенный писк, отступает от него, отпуская. Парень оседает на пол, как подкошенный. И именно в этот момент на этаж врываются коммандос. Двое светлых, двое темный – стандартный наряд. Вот только их нынешняя реакция на происходящее весьма далека от стандартной.

– Иля, – изумленно выдыхает один из светлых коммандос, – ты чего?

Темная поводит плечами, смотрит на игроков своей команды и спокойно, без надрыва говорит, что светлый, валяющийся у нее в ногах, назвал Лию девушкой легкого поведения.

– Да? – уточняет светлый, первым заговоривший с ней, переглядывается с темными коллегами и говорит за всех, – Ну мы тогда на улице подождем, – и все четверо молча покидают холл общежития. Им в спины летят недоуменные взгляды с обоих сторон, как со светлой, так и с темной. Рутберг и Улька криво ухмыляются. Наши бессменные судьи прекрасно понимают, почему коммандос, не сговариваясь, предоставили нам тут самим разбираться. Меня они не заметили, я стоял в тени стены.

– Что это было? – со стороны темных вперед выходит Ингианисса Рим-Доль, та самая дочь Владычицы Первого Дома.

– Взаимопонимание и толерантность в чистом виде, – услужливо поясняю я, снова выходя из тени. – Надеюсь, вы простите юную леди Вик-Холь за столь импульсивные действия? Она защищала женщину своего маленького клана.

– Вы хотели сказать, класса? – осторожно уточняет темная. Красивая. Эта даже красивее, чем наша Иля, хоть и не белокожа, как Вик-Холь.

– Нет. Именно клана.

– И вы уверены, что её одноклассники позволяют ей так считать?

– Абсолютно, – я перевожу глаза на Ульку и Тома. Спрашиваю. – Куда Лию дели?

– Куда-куда, – ворчит Улька, – У Гарри заперли, а то она бежала тут их всех разнимать.

– И Фаля с ними оставили, – добавляет Том. – Не хватало еще, чтобы они обе здесь оказались.

– И что же, – повторяет свой вопрос Рим-Доль, но на этот раз адресует его Тому и Ульке. – Вы оба согласны с тем, что женщина моего народа превращает ваш класс в свой маленький клан?

– Мы-то еще что! – фыркает на это Том, не выказывая темной владычице подобающего почтения, говорит, как с равной. В этом весь Рутберг, но ему можно. О его подвигах на Арене шепчется весь университет, – Вы у него спросите, – Том кивает на Алого и расплывается в говорящей улыбке. – Спорим, ответит, что не против.

Приходит время Алому фыркать. Он жмет плечами и в ответ на пристальный взгляд леди Рим-Доль, объявляет:

– Не думаю, что есть что-то зазорное в том, чтобы подчиняться сильнейшему воину класса.

– Но она же темная! – восклицает какой-то светлый.

– И что с того? – снова пожимает плечами Алый и голосом, исполненным достоинства, проповедует. – С недавних пор мы прекрасно ладим.

– Ага, – не удержавшись, комментирую я. – Всегда, но только не тогда, когда встречаетесь на поле.

Все взгляды тут же обращаются ко мне, а я никак не могу стереть с лица интригующую усмешку.

– Слушай, – влезает Машка, – мог бы и подыграть!

– Теперь понятно, почему Андрей тебя вредным называет, – поддерживает собрата Карунд. Меч, который он все это время сжимал в руке, исчезает.

– А сами-то? Думаете, кто меня к вам направил? У него аж сердце прихватило, как почувствовал, что у вас тут что-то не то.

– Серьезно? – не купившись на мой легкий тон, уточняет Иля и внимательно смотрит на меня. Врать ей я не собираюсь. Такая реакция психолога мне тоже весьма не понравилась.

– Да.

– Слушай, а ты не думал, – говорит Том, оттесняя в сторону заступающих им дорогу светлых. – Может, его успокоительным каким-нибудь отпаивать хоть иногда?

– Думаешь, он пить станет? – с сомнением спрашиваю я, и Том тушуется. Конечно, Андрей так просто не согласится на такую меру, я даже могу себе представить, как он отказывается, говоря, что не барышня, чтобы успокоительное пачками глотать. – А подмешивать тайком – низко.

Они молчаливо со мной соглашаются. И мы все, как я понимаю через секунду, забываем, что сейчас в этом холле не одни.

Вопрос леди Рим-Доль разрезает тишину. Я вздрагиваю, некоторые из присутствующих, кажется, тоже.

– Кто такой Андрей?

– Наш классный руководитель, – отвечает ей Машка. – Он завтра придет с Марфинусом общаться. Так что если хотите, леди, тоже можете с ним познакомиться.

– Хочу, – заявляет та, не задумываясь, и возвращается на темную половину, вслед за ней уходит большинство из темных. Не оборачиваясь, словно бояться им тут нечего. Правильно делают, светлых давно пора на место поставить.

Именно в этот момент возвращаются коммандос. Сейчас первым заговаривает один из темных.

– Ну что, уже разобрались, кто тут самый сильный?

– Нет пока, – отмахивается Алый и обращается к своим недавним товарищам, светлым первокурсникам, – По личному опыту могу вам, ребят, сказать только одно, у них, – он кивает на темных коммандос, – женщины сильнее мужчин. Их обучают по-другому. Поэтому нас с вами встречали только парни. Жалели нас, глупых.

– Нет…

– Не может быть…

– Неправда…

Но Алый продолжает все так же спокойно, с расстановкой:

– К тому же, они все сюда попадают позже нас, то есть в большинстве своем они старше нас всех. Значит, у них было больше времени научиться сражаться внутри своих кланов.

– И с чего ты вообще такое взял? – тихо спрашивает кто-то.

Алый подозрительно горько усмехается.

– Вот скажи, Звездный, когда тебя маменька с паменькой женить надумают? Думаю, лет так через десять, если не через двадцать, не раньше. Так?

Светлый, задавший вопрос, кивает.

– А у Машки уже дочка растет.

– Какого Машки?

– У меня, – холодно сообщает Машмул, и у светлых, всех без исключения, глаза округляются.

Но, что хуже, даже Том и Улька смотрят теперь на темного с недоверием. Признаться, такое заявление удивляет и меня. Надо будет узнать на досуге, а лучше Андрею рассказать. Думаю, ему бы это могло многое объяснить в поведении Машки. Ладно, об этом позже.

– Ладно, ребята, расходитесь, – говорит один из светлых коммандос.

Темные его поддерживают. Первокурсники, постоянно оборачиваясь на нас всех, расходятся. Через несколько минут в холле только колокольчики и я, коммандос, кивнув Иле и Алому, испарились. За время тренировок им понятно объяснили, что ректора подставлять никому не хочется. Поэтому, я уверен, о нынешнем происшествии никто не узнает. А слухи – это только слухи. Непроверенные и недоказанные – они не имеют веса.

Колокольчики собираются вокруг меня. Иля спрашивает за всех:

– Что там с Андреем?

Я накрываю нас всех куполом заглушки и только после этого говорю:

– Тот парень, о котором вам Ира рассказывала, помните? – они нестройно кивают. Машка уточняет за всех.

– Который серый и невзрачный, но Андрей с ним целовался?

– Это не парень. Это девушка. Мерцающая.

– Ты серьезно? – недоверчиво тянет Рутберг.

Киваю и быстро продолжаю рассказ.

– Она из какой-то организации, которая посвятила себя тому, чтобы силой добиться пересмотра списков запретных рас. Именно они…

– Напали на нас! – восклицает Улька и с силой ударяет кулаком по раскрытой ладони.

Киваю. Ребята переглядываются. И тут Иля задает просто сакраментальный вопрос:

– И ты оставил его с ней наедине?

Вздыхаю. Признаюсь.

– Да, оставил. Он попросил.

– И ты так легко… – начинает Алый, причем в голосе светлого звучит неподдельное возмущение моей беспечностью, но его останавливает Иля. Сжимает пальцы на локте светлого и тот замолкает:

– Ты пришел за командорами? – уточняет она.

Я киваю, добавляя:

– Но он отдельно просил заглянуть к вам и проверить, все ли хорошо.

– Да, все отлично, – криво ухмыляется мне Том.

– Вряд ли, – замечаю я, глядя на Кара, который с момента разговора не проронил ни слова.

Мы встречаемся с ним взглядами. Он отводит глаза первым и начинает говорить:

– Я был против. Но она настояла. Это моя вина.

– В том, что мы так удачно сходили друг к другу в гости? – вмешивается Алый, до того, как я успеваю что-то сказать.

– Удачно? – шипит в его сторону раздосадованный темный.

– Удачнее некуда, – поддерживаю светлого я. – Посмотри, сколько плюсов. Во-первых, они теперь и за глаза поостерегутся на наших девчонок наговаривать. Во-вторых, четко расставили акценты, кто на темной половине главный и кого стоит бояться в первую очередь. В-третьих, благодаря наглядному примеру Алого, они теперь не скоро сунутся к вам. И, в-четвертых, леди Рим-Доль поставлена в известность о грядущих переменах. Ненавязчиво, но очень изящно, – замечаю это и перевожу взгляд на Машку. – Так почему ты собрался отправить мужчину её клана к Андрею?

– Потому что он уже не мужчина её клана, он её мужчина, – вдруг говорит Иля, и я, скосив глаза, вижу, что она тоже смотрит на Машку. Спрашивает у него. – Хочешь руками Андрея отвадить от себя Марфинуса?

– Нет, – Машка качает головой и отвечает подозрительно серьезно и взросло для своего легкого нрава. – Хочу, чтобы хотя бы они попробовали жить… – и говорит слово, за которое так часто извиняется Андрей, потому что все время забывает, что мы не люди. – По-человечески.

Иля склоняет голову на бок и какое-то время молчит. Потом уточняет, с подозрительной надеждой в голосе.

– Думаешь, с его помощью у них может получиться?

– Но у нас же получилось, – вставляет свое слово Алый. Иля смотрит на него, только сейчас вспомнив, что все еще сжимает локоть светлого. Разжимает пальцы и медленно кивает.

– Ну так что, – уточняет Рутберг, – По койкам?

– А я за командорами.

– Ты, это, – неугомонный Том, как всегда находит, что сказать. – Поаккуратнее там. Мало ли, чем они заняты!

Осознав, на что он намекает, закатываю глаза к потолку. Снимаю заглушку и открываю портал прямо с того места, на котором стою. Машу им всем ручкой и оказываюсь в казармах коммандос. Возле меня тут же оказываются двое дежурных. Один светлый, другой темный. Сейчас они уже не сидят каждый в своем углу. Кресла и столы сдвинуты, и оба смотрят по ноутбуку запись футбольного матча. Чей ноут – Барсика или Мурки, гадать не приходиться. Командоры выбрали для своих иномирных игрушек разную цветовую гамму. У Мурки темно-синий, у Барсика – красный. Причем слова Андрея про то, что красненькие в их мире обычно девушки выбирают, светлого командора не отвратили от выбранной модели. В этом весь Тарэль. Упрямый и гордый, как все светлые. Дежурные пользуют именно красный.

– Что-то случилось? – спрашивает меня темный, которого Андрей прозвал Филькой. В подробности вдаваться не хочу, и без того слишком долго возился со студентами, а ведь Андрей там один с этой девчонкой. Пора возвращаться.

– У Андрея проблемы. Мне нужны командоры, – лаконично говорю я и уточняю. – На чьей они сегодня половине?

– Нашей, – говорит светлый, и показывает на нужную мне лестницу.

Благодарно киваю и поднимаюсь по ней, чувствуя на себе беспокойные взгляды бойцов. Спустя несколько ступенек до меня доносится голос Фильки:

– Если будет нужна помощь, только скажи!

– Андрею, он имеет в виду, – встревает светлый, а я, обернувшись, вижу, как они переглядываются.

И сам не замечаю, как начинаю непроизвольно улыбаться. Вот вам и доказательство того, что наш психолог настоящий волшебник. Сделать такое со всеми нами без помощи магии и меча, просто словом и личным примером, – это дар, и еще какой.

Андрей

Ир возвращается подозрительно быстро. Мы с Никой даже поесть не успеваем, они с командорами застают нас на кухне. По сердитым и неудовлетворенным лицам Барсика и Мурки я совершенно неожиданно для себя понимаю, что Ир не просто вытащил их из постели, а прервал. О! Глаза, наверное, делаются квадратными, когда я это осознаю. Недаром же Барсик мне ухмыляется, поймав на себе этот мой взгляд. И становится к окну, как-то подозрительно покладисто позволяя Мурке разговаривать с мерцающей.

Мне приходиться уступить темному стул, чтобы он не возвышался над сжавшейся от испуга девчонкой, как скала.

– Значит, вы хотели с минимальными потерями уничтожить Камни Истинного Зрения? – спрашивает темный командор тоном заправского дознавателя. Я возмущенно шиплю в его сторону:

– Мурка! – но меня одергивает Ир. Мы стоим с ним рядом, спиной к шкафам и мойке. Мерцающий хватает меня за руку чуть выше локтя и притягивает к себе. Шепчет в ухо.

– Не мешай, – видит, что я не доволен таким обращением со своей гостьей, и тут же добавляет, глядя в глаза. – Пока.

Я сдаюсь. Ника кидает в нашу с ним сторону осторожный взгляд и снова смотрит на Мурку. На этот раз с вызовом. Отвечает.

– Совсем без потерь. Их и не было.

– Не считая того, что вы собирались подставить Карла, – вмешивается Ир, к нам тут же оборачивается от окна Барсик. Выгибает красную бровь.

Ир быстро пересказывает им с Муркой наши логические выкладки, а я смотрю на Нику. Пока их не было, она рассказала, что всегда мечтала учиться в университете, причем именно нашем. Но с ранней юности ей все говорили, что это невозможно. Она задалась целью во чтобы то ни стало уничтожить несправедливость по отношению к их расе и тем, другим, кто тоже входил в список запрещенных. Единомышленники нашлись быстро. Теперь эта юная, даже по меркам мерцающих, как я понял, особа, была одной из идейных вдохновителей их движения. Но, чтобы отучить сильных и деятельных деток от идеи жестко революционного решения проблемы и уговорить не вдаваться в откровенный террор, на мой взгляд, самым действенным было бы преподать ей наглядный урок толерантности. Поэтому, пока они рассуждали между собой, я подбирал слова. Ника уже в открытую спорила с командорами и Иром и ничего, похоже, не боялась. Смелая решительная девочка. Подумав об этом, я вспомнил о другой, рыженькой, легкой, которую я целовал сегодня в парке. Но потряс головой и отогнал воспоминания о ней. Все в прошлом. Ирина в прошлом. Не стоит об этом забывать.

– Ир, когда ты планируешь защищаться?

– Что? – растерялся мерцающий, увлеченный спором совсем на другу тему.

– Просто, я думаю, тебе уже можно было бы не примазываться к колокольчикам. Разве теперь так уж принципиально, сумеешь ли ты прятаться до защиты или нет?

– Уже нет, – помедлив, ответил мне Ир, и тут же уточнил. – Но я не понимаю, к чему ты клонишь.

– Давай возьмем её на место Иры, – и я кивнул на притихшую Нику. – Сразу несколько плюсов. Во-первых, под присмотром. Во-вторых, сможет убедиться, что мирный путь может быть куда эффективнее насильственного. В-третьих, у тебя высвободится уйма времени, и ты сможешь быстрее закончить. Почему нужно, чтобы быстрее?

– Потому что на общей волне твоя диссертации прозвучала бы очень в тему, – неожиданно поддержал меня Барсик, первым осознавший, к чему я клоню.

Ир прищурился, глядя на меня.

– Что, не терпится спровадить меня в преподавательское крыло?

Я закатил глаза к потолку и, схватив мерцающего, успевшего отойти в сторону Ники, за руку, притянул к себе. Не знаю, зачем сделал это. Просто порыв. А, может, снова чутье это неосознанное шепнуло.

– Про отселение я ничего не говорил, – заметил я, склонившись к его лицу.

Он смотрел на меня своими желтыми кошачьими глазами, почти сразу вернувшись в истинную форму из своего светлого мерцания, как только появился на пороге моей кухни в обществе командоров.

– Что значит, возьмем на место? И кто такая Ира? – Ника старалась говорить возмущенным тоном, но я видел, как горели её глаза. У Ира они тоже так иногда горят, когда он по-настоящему одержим какой-то идеей.

Пришлось улыбаться девушке и отпускать так и не сказавшего ничего мерцающего.

– Ира – староста класса 'Колокольчики'. Светлая эльфийка. Ир прикидывался ей некоторое время.

– Я передам тебе мерцание, – неожиданно сказал Шутвик и снова шагнул к соотечественнице. Та, помедлив, встала со стула.

Мы с командорами с одинаковым изумлением наблюдали за тем, как она подошла к Иру вплотную. А тот накрыл ладонью её затылок. Девушка же как-то по-особому обхватила ладошками его лицо, так, что указательные пальцы оказались в области основания шеи, а большие на висках. Она потянулась к нему. Он склонился к ней. Если бы я не смотрел на них сбоку, мог бы подумать о поцелуе. Но до этого не дошло. Они просто замерли с приоткрытыми губами, почти соприкасаясь ими, но только почти. И тогда струйка сизого дыма вырвалась изо рта Ира и проникла между губ Ники. Когда она полностью втянулась в рот девушки, мерцающие синхронно моргнули и одновременно отступили друг от друга.

– Какое… – Ника запнулась, глядя сквозь Ира стеклянными глазами. – Многоуровневое мерцание. Я…

– Еще юная для такого. Я знаю, – кивнул на это Ир, ведя себя с девушкой куда спокойнее, чем в первое время. – Но только в таком мерцании можно обмануть камни.

– Обмануть? – девушка вскинула голову и впилась глазами в его лицо.

– Да, – сказал Ир и вдруг принялся объяснять. – В своей научной работе я описываю принципы функционирования магического устройства, которое может стать аналогом камней. В отличие от них, оно не ошибается.

– Что?! – вскричала Ника и метнулась к нему, схватила парня за грудки и возмущенно вопросила. – Тогда с какой стати мне помогать тебе, если ты хочешь лишить нас и этого шанса?

– Считаешь жизнь, превращенную в бесконечное мерцание и притворство, шансом? – холодно уточнил он, и девушка разжала руки. Отступила. Посмотрела на меня. Я не понял этого её взгляда, зато понял Ир.

– Да, – сказал он. – Ты отказываешься или уходишь через его мир к своим.

– Если откажусь, смогу попробовать поучиться с этими вашими колокольчиками, которые разбили в пух и прах весь наш почти удавшийся план, так? – уточнила она у него.

– От чего откажешься? – вмешался я.

– От тебя, – мерцающие одновременно повернулись ко мне и сказали это тоже почти одновременно.

Вот, блин! Так и знал, что от подозрительно добренького Ира можно ожидать любого подвоха!

– Слушай, а тебе не кажется… – начал я, обращаясь к нему.

– Не кажется, – отрезал мерцающий и глянул на командоров. Мурка все еще сидел, Барсик стоял у него за спиной. Потом посмотрел на Нику. – Твой выбор. Если мерцаешь, то прямо сейчас можешь отправляться в общежитие. Командоры тебя проводят. Если нет…

– Мерцаю.

Ир тут же удовлетворенно улыбнулся. А я поставил себе зарубку на память. Вот выпровожу всех и все ему скажу. Все.

– Умная девочка, – похвалил мерцающую Ир.

И потом даже помог ей настроиться на мерцание. Я смотрел на все это, смотрел. Потом махнул рукой и ушел в свою комнату, сочувственно глянув на прощание на помятых со сна командоров. Мурка кивнул мне, а Барсик фыркнул. В общем-то, все как обычно. Я, кажется, уже привык.

Ир, пришедший в комнату минут через двадцать, застал меня лежащим одетым поверх одеял на нашей с ним общей кровати. Лежал я лицом к стене. Но в ночной тишине услышал, как он вошел. Поэтому спросил:

– Не боишься, что она за эту ночь перевернет твою комнату вверх дном?

– Это не моя комната. Это комната Иры. Там нет настоящих личных вещей, – сказал он и включил компьютер.

Похоже, мерцающий тоже понимал, что уснуть так просто не получится. Столько потрясений для одного дня – это, пожалуй, и для него слишком, что уж говорить обо мне. Не было даже сил, чтобы сбегать в душ и заползти под одеяло. Навалилась апатия. Меня уже не настолько злило поведение Ира, когда он вздумал от меня Нику отваживать всеми доступными способами. Подумав об этом, я кое-что вспомнил.

– Предчувствия не оправдались?

– Нет. Полностью себя оправдали, – помедлив и успев пару раз щелкнуть мышкой, ответил он.

– И что случилось? – спросил я, не сумев уговорить себя повернуться к нему. Казалось, что вообще нет сил шевелиться. Наверное, это уже что-то схожее с нервным истощением. Совсем мои ребятки доконали меня. Или это я сам себя доконал, как посмотреть.

– Кар ходил в гости к Лие, Алый в отместку отправился к Машке. Светлые пронюхали и сегодня чуть стенкой на темных не пошли, объявив во всеуслышание, что Лия – подстилка темного. Кар бы этого придурка прибил. Уже меч вытащил, но вмешалась Иля. Не пустила и разобралась по-своему. Завтра они тебе сами расскажут, я думаю, – сжато посвятил меня в случившееся Ир.

Я вздохнул. Конечно, хорошо, что ребята контакт начали активно налаживать, но, если они каждый раз будут на уши всю общагу ставить, это не есть хорошо, ведь так?

– Ты чего не спишь? – неожиданно спросил меня Ир от компьютера.

– А ты? – задал я встречный вопрос.

Он не ответил. Я уже решил, что и не ответит никогда, но неожиданно понял, что Ир рядом. Да-да, прямо за спиной. И буквально через мгновение он забрался ко мне на диван. Я весь напрягся. Не знаю почему, наверное, потому что в памяти еще были свежи поцелуи с Ириной. Наше свидание в парке и все остальное тоже. Да что же это такое! Неужели я на самом деле схожу с ума?

А Ир вдруг обнял меня со спины. Прижался всем телом и выдохнул куда-то в затылок:

– Хочешь, я снова стану Ириной? Тебе будет хорошо с ней. Обещаю, – и столько дикого, совершенно не вяжущегося с этими словами надрыва было в его голосе, что я похолодел. Что с ним случилось? Что происходит со мной самим? Что это вообще между нами?

Прежде, чем я хоть что-то сумел понять, с губ сорвались жестокие, почти злые слова:

– Никогда больше даже не смей заикаться об этом. Если я когда-нибудь буду с мерцающим, по-настоящему буду, то не с маской, а с тобой, понял,?

– А ты будешь? Со мной будешь? – спросил он, все так же пряча лицо у меня в волосах.

– Нет, – это простое слово тяжело мне далось. Я смял в пальцах наволочку подушки, на которой лежал, и прошептал, не в силах придумать, как еще ему объяснить. – Если встречаться с тобой, то только серьёзно, а я так не смогу. Никогда не смогу. Любой из вашего мира, не обязательно ты, просто любой, может быть для меня лишь временной прихотью. Но с тобой так не получится. Я знаю.

Он ничего мне на это не сказал. Не уточнил. Просто отстранился, встал с кровати и ушел. Снова к компьютеру. Я слышал, как скрипнуло под ним компьютерное кресло. А я почувствовал себя последней сволочью. Конечно, он так и не понял, о чем я. Конечно, мои слова прозвучали совсем не так, как могли бы прозвучать, если бы он знал настоящую причину. Но как, как я могу ему сказать? Он ведь не поймет, я уверен. Он попытается все исправить. А я не хочу. Сегодня, после визита к родителям, я окончательно понял, что не хочу. Вот и все. Но…

Сам не знаю, как так происходит. Наверное, это сильнее меня. Встаю. Иду к нему. Ир сидит перед компьютером и даже мышкой не щелкает. Просто пустыми глазами пялится в экран. Я сделал ему больно. Мне тоже плохо сейчас, грустно, противно, но… Хватит тайн! Вот единственные слова, что бьются у меня в висках пульсом. И я подхожу к нему сзади. Компьютерное кресло у меня невысокое. Мои руки удобно ложатся на плечи мерцающего. Он вздрагивает, замирает, а я говорю. Голос звучит надтреснуто, почти хрипло. Негромко. Кто же сможет орать, обрекая и себя, и его? Но, в первую очередь, конечно, себя.

– Помнишь женщину, что подарила нам Бандита? Сколько, по-твоему, ей лет? – начинаю я издалека, просто не могу иначе.

Он не задумываясь отвечает:

– Триста, может быть, триста пятьдесят.

– Нет. Не знаю уж, почему ни твой, ни мой переводчик наше с тобой представление о возрасте друг друга не переводят… – начинаю я, и он перебивает, пытаясь спешно объяснить, глотает окончания и не всегда договаривает предложения до точки.

– Потому что переводчики не фиксируют временные промежутки… Они живут колониями, больше всего напоминающими изумрудную породу с вкраплениями кварца… Они – камни, по сути своей… Для них не существует времени… оно для них всегда стоит на месте… в этом… в этом все дело… – и тут же, без перехода, – Это важно? – спрашивает он меня.

Вздыхаю.

– Бабушке Шуре восемьдесят с хвостиком. В моем мире люди редко доживают до таких преклонных лет. Иногда еще до девяноста, но сто – это уже недостижимый идеал, да и начиная с семидесяти – это уже глубокая старость. Моему отцу сорок восемь, мне двадцать три. У вас один курс – восемь лет. В лучшем случае меня хватит на два таких курса. Через шестнадцать лет мне будет уже под сорок, изменится мировоззрение, изменюсь я сам и внешне и внутренне, а вы останетесь все такими же. Ты останешься, – еще тише, чем до того, добавил я. Потом не удержался, склонился к его волосам и на миг прижался губами к макушке. Отстранился, выдохнул, – Прости, – попытался отойти, но он перехватил мою руку у себя на плече. Обернулся.

– Но ведь можно найти способ продлить… – начал Ир, но я прижал палец к его губам и отрицательно покачал головой.

– Я не хочу смотреть, как умирают мои младшие брат и сестра, а я остаюсь вечно молодым и здоровым.

– Но они…

– Ир, это не обсуждается.

– Так, значит, поэтому только прихоть? Только временно, да? – его глаза сузились.

Я осторожно высвободил руку, к которой он успел прижаться щекой. Покачал головой.

– Давай не будем травить друг другу души, хорошо? – развернулся и ушел в душ.

Скоро уже утро, а сна ни в одном глазу. Беда просто. А ведь завтра у нас матч. Да и командоров мы с Иром вытащили из постели из-за Ники. Бедолаги. Вот уж кому не позавидуешь. Именно такими мыслями я забивал голову только затем, чтобы не думать о том, что только что произошло в спальне. Чтобы всерьез не задумываться о предложении Ира. Не сомневаюсь, мне было бы хорошо с Ириной, как он и обещал, но отчего-то казалось, что это было бы равносильно предательству.

Я стоял в моей маленькой метровой ванной, подставляя затылок под тугие струи воды из душа, и гнал от себя назойливые, как мухи, мысли, когда без стука и предупреждения ко мне ворвался Ир.

– Я думал, есть время, – заговорил он с каким-то пугающим отчаянием в голосе, скользя по мне, обнаженному и мокрому, рассеянным взглядом, – Что события развиваются слишком быстро. Что ты слишком спешишь. Что я… я смогу присмотреться к тебе, привыкнуть, понять то, что чувствую, но…

– Ир, – попытался успокаивающе улыбнуться ему, но понял, что бесполезно. Да и не мог я в тот момент поделиться с Иром спокойствием, потому что его во мне не было. Всегда не по себе, когда ты обнажен и беззащитен, а твой собеседник застегнут на все пуговицы. Но дело было даже не в смущении, а в том, как дрожали тонкие зрачки в его желтых, кошачьих глазах. Как кривились губы. Даже уши несколько раз дернулись. Я не удержался и спросил, одним движением выключив шумящую и только мешающую сейчас воду. – Злишься?

– А? – мерцающий растерянно моргнул и попытался скосить глаза на свои уши, на которые я ему указал взглядом. Потом слабо улыбнулся, – Просто нервничаю, – и подал мне полотенце.

Я принял, обернул его вокруг бедер, выбрался из ванной и, схватив другое полотенце, начал вытирать голову. Санузел у меня совмещенный, поэтому нам с Иром обоим было где развернуться в этой крохотной ванной комнате. И все равно, стояли мы слишком близко. Я делал вид, что остервенело вытираю голову. Он смотрел на меня. На таком расстоянии наша разница в росте, которая, по сути своей, была небольшой, ощущалась отчетливей всего. Ему приходилось запрокидывать голову, чтобы смотреть мне в глаза. Это напрягало.

– Забавный способ продемонстрировать нервозность, – замечаю я лишь затем, чтобы хоть что-то сказать.

– А как нервничаешь ты? – с вызовом восклицает он.

Не знаю, что ему на это ответить. Сглатываю и пытаюсь пошутить:

– Я не собираюсь умирать прямо сейчас.

– Но можешь умереть в любой момент. Сердце прихватит или еще что-нибудь, так? – спрашивает он, не разделяя моего веселья. Ему не смешно. Мне теперь тоже.

– Ир, – устало вырывается у меня.

– Я почти двести лет Ир, и что? – спрашивает он, а я лихорадочно пытаюсь посчитать. Если у них люди живут в среднем триста-триста пятьдесят лет, то продолжительность жизни мерцающих где-то в пять раз больше, так что ли? Или я что-то…

– Андрей, – зовет он, и я забываю обо всех арифметических подсчетах.

Смотрю в кошачьи глаза. А Ир вдруг объявляет:

– Знаешь, а ведь я на самом деле увлечен тобой. Никогда бы не подумал, что когда-нибудь буду говорить такое парню, – и смотрит, душу вынимает этим своим взглядом.

Закрываю глаза, все еще держа руки вверху, на полотенце, которым еще секунду назад вытирал голову. И снова не знаю, что ему на это сказать. Вздыхаю.

– Ир, пожалуйста, подожди меня за дверью.

– Я лучше в постели подожду, – заявляет он, неожиданно коротко хмыкнув, и оставляет меня одного.

Опускаю руки, так и оставив на голове полотенце. Упираюсь руками в раковину, склоняюсь над ней. Тошно и муторно. Каким же сложным теперь все стало. Наверное, было бы лучше, если бы я сдержался, и продолжал относительно возраста отмалчиваться, как партизан. Но я сказал. А он все понял правильно. Со мной у него почти не будет времени. У нас не будет. Поэтому лучше и не начинать, или я не прав?

Date: 2015-09-27; view: 325; Нарушение авторских прав