Святая Хельга

Вечером, когда измочаленный Роберт вернулся из банка домой, жена встретила его с сосредоточенным и серьёзным лицом.

– Что‑нибудь случилось? – тревожно спросил он. – У тебя такой вид, будто ты приготовилась сообщить мне что‑то ужасное.

– Нам придётся сегодня переспать.

Он устало опустился в кресло и измученно простонал:

– Опять! А я думал, что мы уже отработали твою плодородную фазу.

– Никогда не знаешь точно, миновала она или только наступила. В конце концов, я перестала принимать гормональные таблетки всего шесть недель назад.

Он обхватил голову руками.

– И я не знаю, – продолжала она, – установился у меня цикл или ещё нет. Начало месячных было шестнадцать дней назад, и вроде бы фаза зачатия миновала.

– Ну вот видишь! – с облегчением сказал он.

– Но разброс может быть плюс‑минус три дня. Кроме того, температура у меня всё ещё держится на тридцать шесть и восемь. А это означает, что именно сегодня оптимальный срок. Мы должны использовать этот шанс.

Он вздохнул:

– Ну, хорошо. Чуть позже. Есть что‑нибудь поесть?

– Почему ты смотришь на меня? Я здесь что, повариха?

– Ну, хорошо, хорошо, я же только спросил. – Он встал, прошёл на кухню и вернулся оттуда с бутылкой пива. – В холодильнике пусто, – сообщил он с упрёком.

– Тогда тебе придётся сходить за продуктами, – раздражённо сказала Регина. – Я работаю не меньше твоего, те же восемь часов в день. И после этого ты ждёшь, что мы придём – а тут уже всё приготовлено и накрыто!

Он поставил бутылку на стол и стал искать в кармане сигареты.

– Домашнее хозяйство – это женское дело! А если женщины придерживаются других взглядов, пусть сами меняют свечи зажигания и прокладки в кранах.

Регина закатила глаза:

– О, эти мужчины! Сунь в микроволновку замороженный полуфабрикат, а я не хочу есть.

– Регина, что это за тон? Я возвращаюсь с работы измочаленный, а тут такая атмосфера, что воздух хоть кусками нарезай!

– А ты удивляешься? Ты же сам пришел с плохим настроением!

– Что? Я?! Да это ты постоянно занудствуешь – впору повернуться и уйти.

– Я не занудствую!

– Нет, ты занудствуешь!

– Нет!

– Ещё как!

– Я не занудствую, Роберт! Это ты ко всему придираешься: то холодильник пустой, то хозяйство – женское дело. И ждёшь от меня, что после этого я с настроением лягу с тобой в постель.

– Минуточку, Регина! Что значит, я жду от тебя? Это ты набросилась на меня, я ещё дверь за собой не успел закрыть.

– Ну, это уже чересчур! Кому из нас двоих нужен этот дом? Разве не тебе?

– А тебе нет? Пусть он достанется твоей сестре?

Он открыл бутылку и уселся, чтобы выпить.

– Не пей так много!

Он не мог ответить, присосавшись к горлышку бутылки.

– Если ты сейчас нальёшься, то сразу свянешь.

Он отставил бутылку и проворчал:

– У меня вообще нет никакого желания.

– А ты думаешь, у меня есть желание? Иной раз гладить твои рубашки тоже нет никакой охоты, но приходится преодолевать себя.

– Нашла, с чем сравнить, – сказал он и покачал головой: – Сегодня опять был на правлении. Каждый день приходится биться за этот многомиллионный проект Бергштрасской клиники, три банка рвутся его финансировать. От этих правлений у меня только давление поднимается, и главное – никакой подстраховки. – Он поискал зажигалку и закурил сигарету.

– А что с проектом? Я думала, уже давно всё решено.

– Я‑то уже давно договорился с инвестором. Но всё заблокировали некоторые карлики, лишённые всякого полёта фантазии. Да и конкуренты не дремлют. Каждый месяц в офис инвестора летит новое предложение, – он огорчённо махнул рукой.

– Подогрей себе что‑нибудь в микроволновке, – буркнула она,– чтобы уж скорее в постель!

Синие и белые вспышки метались по танцполу. Человек пятьдесят танцующих тряслись в ритме оглушительного саунда в стиле «техно». Аня и Карин сидели у края танцпола и нерешительно озирались.

– Не понимаю, зачем непременно нужно было идти на эту дискотеку! – кричала Аня в ухо своей рыжеволосой подруге. – Тут как в покойницкой!

– Вот как раз поэтому! – проорала в ответ Карин. – Себастьяну двадцать четыре года, он ещё не вырос из дискотек!

– И я должна путаться с этим ребёнком! – надрывала горло Аня. – Вот будет весело!

– Придётся тебе стиснуть зубы...

– Что?

– Стиснуть зубы и думать о наших феминистических идеалах. Другого парня среди моих знакомых нет.

– Что ты сказала?

– Я не знаю другого подходящего парня. Главное, чтобы ты не ошиблась в расчётах!

– Я не ошиблась. Ровно тринадцать дней назад у меня были месячные! – во весь голос орала Аня.

– Что ты сказала?

Та крикнула ещё громче:

– Месячные у меня были тринадцать дней назад!

Карин кивнула и отхлебнула свой тоник.

Аня разглядывала происходящее. Через некоторое время она крикнула в ухо подруге:

– Надеюсь, я ему понравлюсь! Наверное, надо было накраситься!

Карин обернулась:

– Никакой косметики, это мы полностью исключили! В конце концов, мы не сексуальные объекты для мужской цивилизации.

– Но сегодня я должна стать в некотором роде сексуальным объектом, если хочу, чтобы Себастьян на меня позарился.

– Что ты сказала, Аня?! – изо всех сил выкрикнула Карин.

– Что я должна быть сексуальной, чтобы он меня трахнул! – с той же звуковой мощностью ответила её подруга.

К женщинам расслабленной походкой приблизился молодой человек в расстёгнутой рубашке. Его грудь была покрыта тёмными волосами, на шее болталась тонкая золотая цепочка. В стёклах тёмных очков отражался танцпол.

– Ну, что вы тут... совсем одни, что ли?

Карин показала ему средний палец. Тип отреагировал с той же ленивой небрежностью:

– Лесбиянки, что ли? – И, не дожидаясь ответа, двинулся дальше в ритме музыки.

– Может, тебе лучше будет исчезнуть, Карин, когда придёт Себастьян? – прокричала Аня.

– Об этом не может быть и речи! – возмутилась та. – Я не могу бросить тебя одну с мужчиной.

– Ты хочешь присутствовать и при остальном?

– И не подумаю, и не отстану! – фыркнула Регина в темноте. – Ещё немножко, и у тебя будет совершенно нормальная эрекция!

– Но мне уже не двадцать, – слабо оборонялся Роберт. Он откатился к краю кровати и включил свет. Нащупал на ночном столике сигареты и закурил. – Регина, я и так уже сам себя превзошёл: восемь дней подряд, вечер за вечером, лишь бы получился этот ребёнок, а ты ещё давишь на меня. Так вообще ничего не получится... Немного дополнительной стимуляции... не помешало бы.

– Ну что, мне устроить для тебя стриптиз?

– Избави бог, – пробормотал он.

– Что ты сказал?

– Да ничего, ничего.

– Но ты что‑то сказал!

– Ничего.

– Я же слышала!

– Я ничего не сказал, во всяком случае ничего существенного.

– Но что‑то всё‑таки сказал!

– Теперь уже не помню.

– Я больше не кажусь тебе привлекательной?

– Нет... то есть... например, эта твоя идея фикс с твёрдой установкой на время соития – она у меня уже вот где сидит. Потому что ты, видите ли, вычитала в познавательных книгах, что в этом промежутке наверняка всё получится. Я уже чувствую себя кабаном‑производителем, который покрывает свиноматку.

– Роберт!

– Но это правда! Я сыт по горло, по горло! – Он встал и накинул на себя одеяло. – С меня хватит. Переночую на диване.

Она саркастически рассмеялась:

– Вот так мы надеемся родить ребёнка! Ну что ж, спокойной ночи!

Себастьян был пай‑мальчик. Пухленький такой, светловолосый и голубоглазый. Он долго извинялся за опоздание и только после этого скромно уселся рядом.

– Спасибо за приглашение! – громко сказал он.

– Что‑что? – хором отозвались обе подруги.

– Большое спасибо за приглашение, Карин! – прокричал он. – Если бы я знал, что ты будешь с подругой, я бы тоже взял с собой Хельгу!

Аня взглянула на Карин. Интересно, что же та нарассказала Себастьяну?

– Не хотите ли потанцевать?! – крикнула Карин и незаметно подтолкнула Аню в бок.

Та сразу подскочила:

– Потанцуем, Себастьян?

– Конечно!

Вскоре они уже прыгали под техносаунд. Карин танцевала одна, не спуская с них глаз. Себастьян весь отдался музыке и отделился от Ани. Ей приходилось то и дело пробиваться к нему сквозь толпу, натыкаясь на шестнадцатилетних подростков.

– Оп‑па, тётя! – крикнула какая‑то девчонка, ухмыляясь.

– Сама ты тётя! – огрызнулась Аня.

Она попыталась снова пробиться к Себастьяну. Но тот был словно оглушён музыкой. Тогда Аня направилась в сторону Карин.

– Дурацкая была идея! – прокричала она, приблизившись.

– Что ты сказала?

– Дурацкая, говорю, идея эта дискотека! Где тут поговоришь?

– Я ни слова не понимаю, Аня!

– Вот и я о том же! – срывала та горло.

– О чём? – вопила Карин.

Аня прекратила все попытки объясниться. Но её партнёрша всё не унималась:

– Ты должна добиться с ним телесного контакта! Понятно тебе? Прижмись к нему!

– Я умею танцевать только «техно»!

Карин крепко стиснула её локоть и прокричала ещё раз:

– Ты должна к нему поприжиматься!

Аня с таким отчаянием затрясла головой, что её хвост заметался из стороны в сторону.

– Для меня всё это возможно только через спокойный, задушевный разговор.

Между ними протиснулся молодой парень и крикнул:

– Эй, мамашки! Хотите поболтать, так поищите для этого местечко поуютнее!

Подруги озадаченно переглянулись и воскликнули почти в один голос:

– Вот именно!

Дверь в турецкую закусочную не успевала закрываться: то и дело входили и выходили люди. И всякий раз снаружи врывалась волна ночного промозглого воздуха. Аня, Карин и Себастьян стояли в пальто за круглым столиком и расправлялись со своей шаурмой, завёрнутой в бумажные салфетки. Из динамиков лилась восточная музыка. У стойки трое мужчин, переговариваясь, пили пиво.

«Вот уж действительно, уют, – подумала Аня. – Абсолютно интимная, эротичная атмосфера. В подготовке этого вечера Карин просто превзошла себя».

– Кстати, а вот Хельга, моя подруга, – сказал жуя Себастьян и раскрыл свой бумажник, чтобы показать вставленное в окошечко фото. Аня бегло взглянула на белокурую головку с мальчишеской стрижкой и натянуто улыбнулась. – На прошлой неделе мы обручились и хотим вскоре пожениться.

Аня, приготовившись откусить шаурму, застыла с открытым ртом.

– Это удивительно, – продолжал он, – мы знакомы уже два года, а всё ещё влюблены, как в первый день.

«В самую точку!» – подумала Аня.

– Со временем пройдёт, – сказала Карин с набитым ртом. Белый чесночный соус капал из её салфетки на стол. – Вся эта буржуазная трескотня о верности и партнёрстве – всего лишь фарс. Известно ли вам вообще, что шестьдесят процентов мужчин изменяют своим жёнам, а сорок процентов женщин обманывают их?

– Я никогда не изменял Хельге, – возразил Себастьян. – И никогда не сделаю этого.

«И ради чего я, собственно, торчу в этой конуре на сквозняке, – сердито размышляла Аня, – поедаю истекающее жиром мясо и освежаю дыхание чесноком и луком?»

Один из пивников у стойки обернулся и поднял свой бокал:

– Выпьем за прелестных женщин!

Карин пронзила его ядовитым взглядом и повернулась к Себастьяну:

– Но ты думал об этом, признайся! Если бы подвернулся случай и Хельга бы ничего не узнала...

Он отрицательно покачал головой:

– Зачем? Всё, что мне нужно, я получаю от Хельги. Она первая женщина в моей жизни и будет последней.

Перемазанный жиром рот Карин растянулся в широкой улыбке:

– Что, в самом деле всё? Но ведь есть ещё много чего, о чём мужчины обычно могут только мечтать.

– Не представляю, что это может быть, – сказал он и принялся за большой лист салата.

– А знаете ли вы, собственно, – снова начала Карин своим двусмысленным тоном, – что большинство мужчин втайне мечтают о сексе с двумя женщинами сразу?

Аня украдкой пнула её под столом и громко заявила:

– Прошу прощения, мне надо в туалет.

Карин поняла:

– Мне тоже!

В крошечной умывалке дамского туалета Аня напустилась на подругу:

– Если этот парень и дальше будет изображать из себя святого, я расплачусь от умиления. Просто какая‑то мужская реинкарнация матери Терезы. Но ты‑то с ним работаешь в вашей консультации для беременных, ты видишь его каждый день, вы же коллеги! Как ты только могла притащить с собой этот образец добродетели?!

– Но...

– И вообще, ничего себе наборчик: сперва дискотека, в которой можно оглохнуть, а потом ещё эта забегаловка с вонючим туалетом. Великолепно! Замечательно! Лучше не придумаешь!

– Но...

– Ив заключение просто вершина: намёк колотушкой по башке! Бестактней не придумаешь. Представляю, какого страху натерпится этот молокосос, если заставить его спать сразу с двумя женщинами.

– Но...

– И что это вообще значит, Карин, «с двумя», если он должен спать со мной! Не с тобой! Если забеременеешь ты, мы получим от моей матери не дом, а самое большее поздравительную открытку.

В кабинке послышался шум спускаемой воды. Оттуда вышла пожилая женщина, смерила обеих непонимающим взглядом и удалилась, возмущённо качая головой.

– Ну, в конце концов, я не эксперт в деле совращения мужчин, – начала оправдываться Карин. – А то, что он верен своей Хельге, так это даже хорошо: исключает возможность СПИДа.

– Великолепно! Заодно исключает и моё оплодотворение.

– А у тебя есть идея получше, Аня?

– Да. Сейчас мы пригласим его к нам домой и откроем бутылку вина.

– Но только не моё французское красное!

– Да нужна ему твоя дешёвая сивуха! Поздний сбор – вот что мы откроем. Оно так легко пьётся, что он в мгновение ока позабудет про свою святую Хельгу и примется за нас.

Когда они вернулись, Себастьян, сияя, доложил:

– А я уже заплатил по счёту.

Карин запротестовала:

– Я настаиваю на раздельной оплате! Я не позволю мужчине содержать меня.

– Поздно, уже свершилось! – засмеялся он. – А теперь мне срочно надо домой. Я просто погибаю, если целый день не вижу свою Хельгу.