День прошел, как сон пустой

Вообще‑то, у Пушкина год: «Год прошел, как сон пустой». Но события развивались так стремительно, что каждый без пользы прожитый день был для меня как год. Поэтому позволю себе заменить один временной отрезок на другой.

Меня опять разбудил звонок. Сначала я подумала, что трезвонит телефон, но потом сообразила: домофон же! Неужели Иван Иваныч с утра пораньше явился за своей машиной и решил забежать ко мне за очередной порцией сочувствия в надежде, что за ночь я смягчилась?

– Да? – недовольно сказала я в динамик.

– Зинаида Андреевна, к вам гость, – раздался оттуда взволнованный голос консьержки.

– Гость? Муж, что ли? Так впустите!

– Нет, не Иван Иваныч. Мужчина э‑э‑э… странного вида.

– Что ему надо?

– Говорит, у него к вам срочное дело.

– Да пошел бы он к черту! Я сплю!

– Зинаида Андреевна, это я, – раздался в динамике хриплый мужской голос. Я его не узнала.

– Кто это – я?

– Коля.

– Какой еще Коля?! Коля… – Я растерялась. А где же Толя? И что случилось? По домофону я не могла об этом спросить, консьержка ведь слышала каждое мое слово. Поэтому я поспешно сказала ей: – Впустите.

Пока Коля поднимался в лифте, я носилась по квартире, хватаясь за все подряд. Накинула халат, опрокинула кофеварку, разбила чашку. Откуда он узнал мой адрес?! Это же безумие! Зачем он явился?!

Слава богу, он был трезвый! Я посторонилась и сквозь зубы процедила:

– Проходи.

Коля (кстати, от Толи он ничуть не отличался) мялся в прихожей. Его ботинки оставляли грязные следы на наборном паркете из ценных пород дерева. Он понимал, что портит безумно дорогой пол, и не решался сделать вперед ни шагу. В руках он держал грязную вязаную шапку. Коля теребил ее, явно чувствуя себя не в своей тарелке, но не оставил желания со мной поговорить. Это я видела по его лицу. Видимо, случилось что‑то серьезное.

– Я уж туточки постою.

Меня взяла злость.

– Нет уж! Снимай ботинки и проходи!

Он засопел и скинул свои ужасные ботинки. Я прямо‑таки чувствовала запах дерьма.

– Извини, я еще сплю, – сердито сказала я.

– Так половина первого!

– Я сова.

Он заморгал. Потому что не догнал. Я окончательно рассвирепела. Много чести объясняться с алкашом!

– Проходи в гостиную, а я глотну кофе. Потому как пока мало что соображаю.

У меня пониженное давление, поэтому пока я не выпью кофе, в моей голове туман, а ноги ватные. Главное, чего я не понимала: откуда он здесь взялся, черт его побери?! И что ему надо?!

На кухне я разбила вторую чашку и вконец распсиховалась. Нельзя недооценивать людей. Из двух братниных голов одна оказалась настолько неглупа, что нашла дорогу в мою московскую квартиру. Толя, видать, совсем пропил свои мозги, а вот Коля оказался посообразительнее. Я уже поняла, что в тандеме он – мозг. Хоть и гномий, но все‑таки мозг, способный запомнить московский адрес. И кто его знает, на что он способен еще?

«Спокойно, Зинаида, спокойно…» Мне удалось приготовить кофе, и с дымящейся чашкой в руке я направилась в гостиную. Увидев чашку, Коля судорожно сглотнул.

– Ты тоже хочешь кофе? – спросила я.

– Не. А выпить есть?

– О господи!

– Для храбрости, Зинаида Андреевна.

Мне хотелось его убить, но от него теперь зависело мое будущее. Мне надо было покончить с этим как можно скорее, и я ринулась на кухню, оставив на журнальном столике чашку. На этот раз я разбила стакан. Теперь вся кухня была усеяна осколками. Лед ради Коли я добывать не стала, просто налила виски в стакан и понесла незваному гостю.

– На. Пей. И говори скорее: что случилось?

Он тремя жадными глотками выхлебал виски, рыгнул и сказал:

– Прибавить бы.

– Чего прибавить?

– Денег. Дело‑то, как оказалось, сложное.

– Кто тебя прислал?

– Ик… брат.

– Какой еще брат? – Я почему‑то подумала об Эрике, брате Анжелы.

– Толька, кто ж еще?

– Адрес откуда узнали?

– Ик… так Анисья.

– Что‑о?!

– Вчера прибежала. Дело‑то, говорю, непростое. Мы с братом завсегда. Только деньги, что вы дали, кончились. А за молчание как же?

– Вы… Совсем с ума сошли! – взвилась я. – Сидите и не высовывайтесь!

– Теперь конечно. Понятно мне все теперь‑то. Сто тыщ.

– Чего‑о?

– Сто тыщ рублей, говорю.

– Да нет у меня сейчас таких денег! Наличными. Ты же не будешь ждать, пока я схожу в банкомат?

– Я бы подождал.

– У меня кредитка временно заблокирована, – почти не соврала я. – Чтобы ее поменять на рабочую, уйдет дня три. – А вот это уже была ложь. Разблокировать мой счет мог только Иван Иваныч. Если он через три дня помрет, я получу доступ к деньгам. – Будешь ждать три дня? – Я прекрасно видела, что у него трубы горят и стакан виски этот пожар не зальет.

– Не. – Он судорожно сглотнул. – Это долго.

– Наличных же я при себе много не держу.

– А сколько есть? – жадно спросил он. – Вы того… Лучше заплатите.

– Ты мне что, угрожаешь?

– Сами все понимаете. Небось отсюда‑то в тюрьму неохота? – Он выразительным взглядом обвел гостиную и, хмыкнув, кивнул на огромную хрустальную люстру, купленную моим мужем на аукционе за сумасшедшие деньги. Девятнадцатый век, сделана на заказ для царских хором, но отчего‑то не прошла кастинг. Так значилось в каталоге, что, впрочем, не повлияло на ее цену. Все равно для царя, и купил ее Царев. Коля всего этого не знал, но угадал верно. Владея такими вещами, как эта люстра, не хочется оказаться на нарах в компании уголовников.

Вот мразь! Взялись меня на пару с братцем шантажировать! Застали врасплох! И Анисья хороша! Вот с кем пора разобраться! Но я пока я не знала, как. Надо дать ему денег, а потом принять меры.

– Хорошо, – сказала я сквозь зубы. – Жди здесь.

Я кинулась в спальню, где лежала моя сумочка. Украшения с бриллиантами ему совать бесполезно, он все равно не понимает их истинной цены. Наличных у меня было тысяч десять разными купюрами. Я выгребла все, не думая о том, что остаюсь совсем без денег. Сейчас спроважу его, оденусь и побегу в ломбард. У меня еще есть что продать, слава богу, Иван Иваныч решил не отбирать у меня свои подарки, а коллекция неплохая.

– На. – Я вбежала в гостиную и стала совать Коле деньги. – Десять тысяч, больше у меня сейчас нет. И – убирайся отсюда!

– Экая вы, – он засопел. – Барыня. Только зря вы так.

– Я же дала тебе денег!

– Я ж вам сказал: мало.

– Потом дам еще.

Он встал и неторопливо засунул купюры в карман. Уходить Коля не спешил.

– Чего тебе? – зло спросила я.

– А еще выпить есть?

– Обойдешься! И забудь сюда дорогу, понял?

– Я по делу пришел, – он засопел. – Сказать вам хотел…

И в это время раздался сигнал домофона. Я кинулась к нему:

– Да!

– Зинаида Андреевна, к вам муж поднимается! – выпалила консьержка.

Ай умница! Уж конечно, она не приняла этого оборванца за моего любовника. Но все равно позвонила и предупредила.

– Коля, живо – за дверь! В углу на площадке стоят пустые картонные коробки – спрячешься за ними. Как только Иван Иваныч войдет в квартиру – беги вниз. Понял?

– Ладно. Но вы этого того… Про деньги не забудьте.

– Будут тебе деньги. Только уходи!

Мне удалось наконец его спровадить. И вовремя! Потому что из лифта вышел Иван Иваныч.

– Здравствуй, Зина. – Он немного удивился, увидев, что дверь открыта, а я стою на пороге. Я следила за тем, чтобы он не столкнулся с Колей. – А ты что, меня ждешь?

– Нет. То есть да. Заходи.

Я посторонилась и торопливо закрыла за мужем дверь. Уф! На этот раз пронесло!

– Зачем ты явился, Иван?

– Я же тебе сказал, что оставил вчера на стоянке свою машину. А она мне нужна.

– А как же твоя работа? Час дня! В это время ты обычно занят делами!

– Как я могу думать о делах, когда пропала Анжела?

– Тебе что, опять позвонили?

– Нет, но я думаю, позвонят. Могу я пройти?

– Ты можешь делать все, что тебе угодно.

Он направился в гостиную. Я не сразу сообразила, что избавилась от Коли, но не избавилась от следов его присутствия в доме.

– Чем это здесь так отвратительно пахнет? – Иван Иваныч повел носом и замер на пороге. – Похоже, бомжатиной.

– Это мои новые духи, – соврала я.

– Скажи, как они называются, чтобы я их никогда не покупал.

– Я уже их выкинула. – Я продолжала изо всех сил выкручиваться. – Они мне самой не нравятся.

– А это еще что? – он подскочил к столу и схватил пустой стакан, из которого Коля пил виски. – Виски?! С утра?! Это на тебя не похоже.

– Ты сам вчера пил, хоть и трезвенник. Я тоже нервничаю.

– Из‑за чего? Из‑за Анжелы? Насколько я знаю, ты ее ненавидишь.

– Я нервничаю из‑за того, что ты решил оставить меня без гроша в кармане. Ты мне вчера об этом сказал, – напомнила я.

– Я в курсе, как брошенные жены олигархов превращаются в алкоголичек, – важно кивнул он.

– Ты себе льстишь, – поддела его я. – Ты, Иван, не олигарх.

– А ты вообще ноль без палочки, – разозлился он. – Единственное, что у тебя было, – твоя красота. А теперь, когда ты состарилась, ты превратилась в пустое место.

– Что же ты пришел к пустому месту за советом?

– Давай не будем ссориться, Зина, – пошел он на попятную. – Мне и в самом деле был звонок. Только звонили не похитители.

– А кто? – искренне удивилась я. Неужели братья настолько обнаглели, что позвонили моему мужу?!

– Брат Анжелы, Эрик. – Иван Иваныч поморщился, будто от кислого.

– Эрик? А что ему нужно?

– Я вчера имел неосторожность сообщить ему, что Анжела пропала. Теперь он хочет знать, что с ней случилось.

– Скажи ему, все, мол, в порядке. Да сядь ты наконец! Что ты передо мной маячишь?

Он сел на диван аккурат на то место, где до него сидел Коля, и брезгливо отодвинул пустой стакан.

– Видишь ли, Зинаида, телефон Анжелы по‑прежнему не отвечает. Я ему, конечно, скажу, что с его сестрой все в порядке, только он не поверит. Потребует предъявить Анжелу. Я не могу ему в этом отказать, поскольку он близкий родственник.

Я задумалась. Да, задачка.

– И что делать? – спросил Иван Иваныч.

– Анисья! – сообразила я. – Пусть позвонит ему от имени Анжелы и ее голосом скажет, что все в порядке. Заночевала, мол, у подружки, а мужу не сказала.

– Анисья? Какая Анисья? – уставился на меня Иван Иваныч.

«Которую ты вчера уволил!» – чуть не ляпнула я, но вовремя спохватилась. Иван Иваныч сказал, что уволил вчера прислугу, но имени ведь не назвал. Я едва себя не выдала!

– Помнишь повариху? Сибирячка. Толстая такая. Она гениально подражает всяким голосам. Гениальнее всего мужским, но и у Анжелы голос низкий. Почти мужской. Я уверена, что Анисья справится.

– Ах, эта… – Он опять сморщился, словно лимон прожевал. – Видишь ли, Зина, я ее вчера уволил.

– Зачем?!

– Так это она проспала Анжелу! Именно ей я велел исполнять любой каприз своей жены.

«Жены!» Вот как меня опустили. И я должна все это терпеть!

– …А она вместо этого уснула. Я выставил ее за дверь без выходного пособия. Не думаю, что она захочет оказать мне любезность. Тем более придется впутывать в это дело постороннего человека. Какую‑то прислугу.

– Надо просто хорошо ей заплатить, – осенило меня. Вот так мы с Анисьей разживемся деньгами. – Ты же не преступление совершаешь, Иван. И ее не на криминал подбиваешь. Напротив, это благородная миссия: успокоить родственников Анжелы, чтобы не повредить ей самой. Я думаю, Анисья проникнется. Ну и деньги. Они ведь никогда не лишние. Тем более у нее сейчас нет работы.

– А ты могла бы это устроить?

Все понятно. Прежде чем попросить Анисью оказать ему любезность, Иван Иваныч должен перед ней извиниться. А он наверняка на нее наорал. Я разве не говорила? Иван Иваныч никогда не извиняется. В его лексиконе нет таких слов. Но мне это на руку.

– То есть ты хочешь, чтобы я позвала ее сюда, в эту квартиру, и попросила позвонить Эрику? – Я изо всех сил старалась скрыть свое ликование.

– Да, если тебе не трудно.

– Давай деньги.

– Деньги? Какие деньги?

– Которые я передам Анисье. Плюс мне за посредничество.

– А тебе‑то за что?

– Тогда договаривайся с ней сам!

– И во сколько ты оцениваешь свои услуги? – нахмурился муж.

– Сто тысяч рублей. – Я невольно назвала сумму, уже озвученную сегодня Колей. А почему бы нет?

– Что‑о?

– Ведь это секретная миссия. И столько же ей.

– Ты с ума сошла!

– Ты хочешь, чтобы Анжела умерла?

И вот тут мне в очередной раз повезло! Потому что раздался телефонный звонок! Иван Иваныч поспешно выхватил из кармана свой навороченный телефонный аппарат.

– Это они, – сказал он, едва глянув на дисплей, и включил громкую связь. Я поняла, что номер моей покойной бабушки обозначен в его записной книжке как «похитители Анжелы». – Да. Царев. Слушаю.

– Ваша девушка у нас, – раздался в трубке измененный голос Анисьи.

– Это я уже знаю, – нетерпеливо сказал Иван Иваныч.

– И ваш ребенок тоже. Ваш единственный наследник. Если вы будете упрямиться, мы сделаем ей аборт!

Я чуть не упала. Она что, с ума сошла?! Я, конечно, просила Анисью как следует напугать моего мужа, но, боже ты мой, что за текст! Поистине, если хочешь, чтобы все было хорошо, надо браться за дело самой. Но неожиданно для меня Иван Иваныч испугался.

– Не трогайте ее! – отчаянно закричал он в трубку. – Слышите?! Не трогайте моего ребенка! Я сделаю все, что вы скажете!

– Это благоразумно.

– Чего вы хотите?! Я все сделаю!

– Мы вам скажем. Ждите.

– Но почему вы тянете? Тянете почему? А?

– Ждите. Время еще не пришло, – зловеще сказала Анисья. И дала отбой.

– О господи! – простонал Иван Иваныч и откинулся на подушку. Лучше бы он просто откинулся на тот свет, но, видать, момент еще не настал. – Зина…

– Я уже поняла: нитроглицерин.

Теперь у меня уже не было оправдания, будто я не знаю, где лежат таблетки. Иван Иваныч быстро получил свое лекарство, гораздо быстрее, чем я того хотела. Но если дело так пойдет и дальше, второго инфаркта ему не избежать. Я двигаюсь в правильном направлении.

– Сволочи, какие сволочи… – зашевелил он посеревшими губами. – Ничего святого. Это же ребенок! Как думаешь, они и в самом деле пойдут на это? Сделают ей аборт? – вопросительно посмотрел на меня муж.

– А срок какой?

– Еще ничего не заметно. Я думаю, месяца два.

– Могут просто устроить выкидыш, – я пожала плечами. – На таком раннем сроке это нетрудно. Дадут ей пару таблеток…

– Таблеток? Каких таблеток? – заволновался он.

– Есть такие. Они так и называются: аборт‑таблетка. – Лично я этого не делала никогда, но была наслышана. – Они могут силой заставить Анжелу проглотить лекарство.

А, кстати… Это мысль! Но нет. Я не стану убивать детей. Только не это. Даже если речь идет об Анжеле. Я не буду этого делать. Ни за что и никогда. Потому что страшнее преступления нет. Но Иван Иваныч сильно испугался. Он опять простонал:

– Зина… Воды…

За водой мне пришлось идти на кухню. И тут уж я не спешила. Когда я вернулась, Иван Иваныч еле дышал. Но черт меня возьми, все же дышал! Вот же Кощей Бессмертный!

– Спасибо… – он жадными глотками выпил воду. – Мне легче…

«Да когда уже ты помрешь, зараза такая? Сколько мне еще вокруг тебя выплясывать?» – с надеждой посмотрела я на него и, стараясь изобразить сочувствие, спросила:

– Тебе и в самом деле легче?

– Я почти пришел в себя. – «Какое разочарование!»

– Так как насчет Анисьи? – напомнила я. – Будем мы звонить Эрику или не будем? Если не будем, то он пойдет в полицию и сообщит о пропаже Анжелы. Тогда ее похитители во всем обвинят тебя и… Как минимум, аборт‑таблетка, – пригрозила я.

– О, нет! Хорошо, я согласен, – поспешно сказал Иван Иваныч. – Мы будем звонить Эрику.

– Деньги, – протянула я руку. – Сто тысяч мне и сто Анисье. Итого двести, – на всякий случай сказала я. Вдруг от горя он разучился считать?

– У меня нет при себе такой суммы. Ты же знаешь, я не держу в кошельке столько наличности.

Я чуть не расхохоталась. Меньше часа назад точь‑в‑точь такой же диалог произошел между мною и Колей. Только я поумнее Коли.

– Выворачивай карманы, Иван, – велела я.

– Зина, ты ли это?

– Ничто не меняет людей так, как бедность. Чем меньше денег, тем меньше гордости. Мой кошелек пуст, и я пойду на все, чтобы он опять был полон. Давай сюда свой пиджак!

– Ты ли это? – повторил он, но покорно снял пиджак и протянул мне.

Я пошарила в карманах и достала портмоне. Шикарное портмоне из кожи какого‑то редкого зверя или рептилии. Моя рептилия в это время замерла на диване, гипнотизируя меня взглядом. Бесполезно. Я давно уже нечувствительна к змеиному яду. Стараясь не глядеть на мужа, я открыла бумажник. Там была куча кредиток и пачка денег. В основном доллары и евро.

– Ага! Ты мне, выходит, соврал!

– Но ты же сказала: двести тысяч рублей, – начал выкручиваться он.

– Я не возражаю, если ты заплатишь в долларовом эквиваленте. И Анисья, думаю, тоже. – Я принялась отсчитывать купюры: – Одна, две, три, десять…

– Зина! – Он кинулся на меня как лев, забыв о своем горе. Я проворно отскочила:

– Не мешай!

Швырнув ему бумажник, в котором остались одни только кредитки, я принялась жадно подсчитывать добычу. Четыре купюры по пятьсот евро, тысяча долларов сотенными и еще пятьдесят тысяч рублей красненькими.

– За тобой остается долг, – с сожалением сказала я. – Здесь только сто шестьдесят тысяч рублей. А я просила двести.

– Это по какому же курсу? – ощерился он.

– По моему.

– Не слишком ли дорого за один звонок?

– Нет.

Я уже поняла: выбить из него остаток долга равносильно тому, что добыть в самом центре Сахары ключевой воды из огненного песка. Но мне не придется идти сегодня в ломбард. Да, я стала, наконец, считать деньги. А раньше не глядя швырялась огромными суммами. Мне давали на хозяйство немало, и прежде я бы сочла эти деньги насмешкой. А сегодня выдержала за них настоящую битву.

– Я начинаю тебя бояться, – проскрипел Иван Иваныч.

– Сам виноват. Если бы ты обеспечил мое будущее, мог бы отныне спать спокойно. Разве забыл? Скупой платит дважды.

– Я прихожу к тебе за сочувствием, а ты вымогаешь деньги, – пожаловался он.

– Эй, эй, поосторожнее! А то я включу в счет услуги психотерапевта! Мне же надо теперь как‑то зарабатывать на жизнь?

– Нет уж, не надо! – вздрогнул Иван Иваныч.

– Уверяю: это обойдется тебе дешевле, нежели ты пойдешь на прием к дипломированному специалисту. Так что ты, Иван, подумай. У меня хоть и нет диплома, но зато я знаю тебя как облупленного.

– Так я могу быть уверен: ты уладишь эту проблему? – спросил он, поежившись.

– Запросто!

– Эрик не будет ее больше искать?

– Не будет, – заверила я.

– Это хорошо, – кивнул Иван Иваныч. – Так я поехал?

– Езжай.

– Я буду тебя информировать обо всем, что происходит.

– А я тебя.

– До свидания, Зина.

– До встречи.

Он не стал возражать. А мне не терпелось его выпроводить. Надо было срочно разобраться с Анисьей. Что это за самодеятельность? Как только за мужем закрылась дверь, я позвонила ей:

– Быстро – ко мне!

– Куда к вам? – слегка растерялась она.

– В московскую квартиру!

– А как же…

– Все улажено. И мне срочно надо с тобой поговорить.

– Лечу.