Глава 44. Там был тёмный драгоценный камень цвета полуночи, и он сверкал, как огонь

Там был тёмный драгоценный камень цвета полуночи, и он сверкал, как огонь. Сто или более алмазов петлёй окружали сапфир и превращались в длинную нить, которая раскрутилась в моей ладони. Я никогда не держала ничего столь драгоценного. Я почти боялась надеть это.

Почти.

Я взглянула на дверь. Я почти ожидала, что Ной появится, чтобы надеть мне это на шею, но он не сделал этого, поэтому я сделала это сама. Ожерелье было тяжёлым, но вес ощущался неплохо, так или иначе, на моей шее.

Я завязала волосы в узел, а затем вышла из комнаты. Мои босые ноги были преимуществом на узкой

лестнице, пока я поднималась на палубу, где, я знала, что увижу Ноя. Моё сердце билось быстро, и я закусила губу, когда вышла.

Его не было там.

Озадачивающе. Я медленно выдохнула, я не понимала, чем мне заняться и огляделась вокруг. Мы были далеко от пристани сейчас,плывущие в большом, тёмно—бирюзовом водном пространстве, усеянном многими другими лодками. Клубки водорослей плавали на поверхности, следы пены от другого катера цеплялись к воде. Другие люди тоже были; некоторые кричали в трубы, другие запускали воздушных змеев с палуб своих катеров. Старик проплыл, взбивая пену, мимо нас, с неоновыми зелёными очками на своём покрасневшем лице и неоновой розовой кружкой пива в руке. Опрятный студент колледжа в клетчатых шортах и тупой маленькой соломенной шляпе пилотировал на своей блестящей яхте, которая взорвала воздух бессмысленной лирикой и пульсирующим, навязчивым ритмом. Он бросил окурок в воду. Тупица.

А потом, когда мы проплыли под красивым, старомодным белым мостом, усеянном уличными фонарями, пейзаж вокруг нас изменился. Мы проплыли мимо поля для гольфа, усеянного пальмами с одной стороны и красивых домов, выстроившихся на противоположной стороне берега. Дворы были густыми с персиковыми и оливковыми деревьями, или розовые сады с беседками, окружающими теннисные корты. В одном дворе стояла лестничная рама, чтобы по ней извивались живая изгородь соответствующей формы. Дом за пределами сада был огромным, в тосканском стиле, с многоуровневыми арками, охватывающими длину от пола до потолка.

Я прислонила руки к перилам, рассматривая шикарные особняки; современное стекло, и чудовищная сталь, и попытка очарования расползались в старых домах. Лодка мягко покачивалась под моими босыми ногами. Я провела так много времени в плохом самочувствии в эти дни, что была удивлена, что не чувствовала себя больной на катере.

Взрыв громкой музыки наполнил мои уши, и я подняла глаза. В одном из домов кто—то включил огромную акустическую систему. Я услышала сердитый вопль гитар и грохот электроники на заднем плане, и рычащий крик певицы о вреде, и злоупотребление, и спасение себя.

Мы проплыли мимо коробчатого дома, который, как я догадалась, относился к шестидесятым годам, а затем перед нами предстал большой белый особняк с высокими окнами, который стоял над водой. Греческие статуи замысловато граничили с ландшафтным газоном, и что—то в этом чувствовалось...

Знакомым.

Потому что это был дом Ноя. Я почти не узнала его отсюда; я всегда видела его изнутри, но сейчас я смотрела отсюда.

Но я не видела и не чувствовала никакого признака того, что мы останавливались. Это, видимо, не было тем, куда мы плыли. Любопытно.

Дом вскоре сменился лесом. Огромное дерево баньяна отклонилось от своих корней, насыщенных испанским мхом, чтобы поцеловать воду. Заходящее солнце отражалось от поверхности, бросая рябую тень под деревья. Пальмы по обе стороны от нас согнулись и качались под тяжестью кокосов. Затем лес стал менее плотным. Мы проплыли мимо столбиков с чем—то привязанным к ним, их выветривающаяся древесина обнажалась в середине прилива. Пальма с отсечённой верхушкой привлекала наше внимание, просто высокий пень, прокалывающий воздух.

И затем я, наконец, увидела, куда мы направляемся. Маленький остров появился перед нами. Мы проплыли много, но я знала, что Ной был там. Ждал меня.

Мы проплыли по кругу, чтобы подойти к узкому причалу, торчащему в океане. Экипаж яхты сбросил якорь, и Рон помог мне сойти, но не присоединился ко мне. Он лишь кивнул в конец небольшого причала, и я пошла.

Ветер развязал мои волосы, и теперь, они спускались тёмными волнами на мои оголённые плечи. Дерево под ногами было гладким, стёртым воздухом и водой. Я подняла подол платья, я бы умерла, если бы споткнулась, и мне стало интересно, куда мне идти.

Мне не пришлось долго думать; в конце причала маленькие факелы вырастали из земли и указывали мне путь. Я последовала за ними вниз по пляду, пока, наконец, не увидела его.

Трудно оценить, насколько красивым был молчаливый, таинственный пляж с Ноем, стоящим там, смотрящимся так сексуально в тонком смокинге, худой, и высокий, и экстравагантно великолепный. Я уронила подол моего платья вместе с моей челюстью, и мыслями, и всем остальным.

— Ты здесь, — сказал он.

Звук его слов, его вид, унесли мои слова в сторону.

Ной грациозно пересёк песок и склонил голову, чтобы взглянуть мне в глаза.

— Мара?

Однако ещё и дар речи.

Ной улыбнулся своей кривой улыбкой, и я подумала, что смогу раствориться.

— Стоит ли мне беспокоиться?

Мне удалось покачать головой.

Он сделал небольшой шаг назад и изучил меня. Я чувствовала, как его глаза скользят по моей коже.

— Ты сделала.

Я попала под блестящую улыбку.

— Ты тоже, — сказала я, мой голос был странно хриплым.

— Ты упомянула смокинг в своей фантазии, поэтому...

— На самом деле, — удалось сказать мне, — я думаю, что это ты упомянул смокинг в своей фантазии.

Потому что я была слишком ограниченной, чтобы понять, что он будет так выглядеть. Я обожала Ноя, и я не могла беспокоиться об уходе из его гардероба футболок и уничтожения джинсов, но это... не было никаких слов.

— Хм, — сказал он задумчиво. — Возможно, ты права.

Моя улыбка стала ещё шире.

— Я права.

— Хорошо, — сказал он, его голос был ровным, когда он оглянулся на причал. — Я полагаю, ты хочешь вернуться к себе домой...

Я яростно покачала головой.

— Чем тогда займёмся?

Займёмся ли вообще. Я кивнула.

— Отлично. Оливер будет доволен.

— Оливер?

— Портной, которого я использую в редких случаях. Он был взволнован, когда я позвонил, хотя ему пришлось бросить всё, чтобы сделать это в течение двух недель.

— Звучит дорого.

— Пять штук. Но за этот взгляд на твоём лице, я заплатил бы десять. Пойдём?

Я шла вдоль линии, показанной Ноем, по всей длине пляжа. К одеялу, дальше вниз по пространству белого песка, указанному факелами. Кусок яркой ткани был обмотан между двумя деревьями.

Он пошёл в сторону океана и встал на краю, где волны лизали песок. Я следовала за ним почти всю дорогу осторожно, чтобы избежать воды. Солнечный свет ушёл, и серые облака преследовали друг друга по чёрному, продырявленному небу.

— Это то, что я должен был подарить тебе на твой день рождения, — сказал он, его голос был бархатным, но пронизывался тем, что я не могла определить. Затем он повернулся ко мне, и глаза мои упали до самого горла. Он сделал шаг вперёд, почти выравнивая моё тело с его. Его изящные пальцы проехались по моей щеке. Они прошлись по ожерелью. — И это.

Они прошлись по моей коже, закрытой ожерельем, затем поднялся вверх.

— И это, — сказал он, когда остановились на моём подбородке, опрокидывая моё лицо к нему. Его большой палец проследил линию моих губ, и его прекрасное лицо наклонилось ко мне.

— И это, — сказал он, его губы всего в нескольких дюймах от меня.

Он собирался поцеловать меня.

Он собирался доверять мне.

Где—то между яхтой, платьем, пляжем и небом я забыла, ято я сделала. Но сейчас это громко ревело у меня в ушах, и если я ему не расскажу сейчас, то я никогда не смогу. Ложь заставит меня выглядеть кем—то другим, но с Ноем, я должна быть собой.

Слова сгорели в моём горле.

— Я...

Ной отступил немного из—за звука моего голоса. Его глаза переводили выражение моего лица.

— Нет, — сказал он и прижал палец к моим губам. — Чем бы это ни было. Не говори этого.

Но я сделала это.

— Я прочла это. — Слова перехватили моё дыхание. Рука Ноя остановилась на моей коже.

Они лгут, ты знаешь. Это не легче просить прощения. Ни капельки.