Основные принципы системы flexicurity. 8 page

1. Сложность правовой интеграции участников Союзного государства. Согласно ст. 17 Договора о СГ к исключительному ведению Союзного государства относятся в числе прочего "создание единого экономического пространства и правовых основ общего рынка, обеспечивающего свободное перемещение... рабочей силы в пределах территорий государств-участников, равные условия и гарантии для деятельности хозяйствующих субъектов". В то же время, в соответствии со ст. 18 этого же Договора, к совместному ведению Союзного государства и государств-участников относятся: "...реализация и защита основных прав и свобод граждан Союзного государства; гармонизация и унификация законодательства государств-участников; осуществление инвестиционной политики в интересах рационального разделения труда; согласованная социальная политика, включая вопросы занятости, миграции, условий труда и его охраны, социального обеспечения и страхования; обеспечение равных прав граждан в трудоустройстве и оплате труда, в получении образования, медицинской помощи, предоставлении других социальных гарантий". Как представляется, происходит некий юридически компетенционный разрыв относительно рабочей силы, т.е. работников, с их правами и социальными гарантиями с точки зрения их надлежащего правового опосредования.

2. Неопределенность правового статуса граждан Беларуси в период пребывания в России и граждан России в период временного или постоянного пребывания в Беларуси как граждан - работников в Союзном государстве с точки зрения действующих национальных законов об иностранных гражданах. В конечном счете это негативно сказывается на их правах и гарантиях как застрахованных лиц по социальному страхованию.

3. Юридически закрепленные минимальные социальные стандарты в Союзном государстве отсутствуют. В России таковые до сих пор законодательно не утверждены. В Беларуси же давно действует Закон РБ от 11 ноября 1999 г. N 322-З "О государственных минимальных социальных стандартах". Для работников как застрахованных лиц (в отдельных случаях и для членов их семей) необходимость в таких стандартах очевидна, так как Конвенции МОТ, например N 102 (1952 г.) "О минимальных нормах социального обеспечения", N 157 (1983 г.) "О сохранении прав в области социального обеспечения" не ратифицированы ни одной из сторон Союзного государства.

4. Юридически оформленная концепция социального страхования граждан в СГ отсутствует. Поэтому не ясны перспективы развития данного страхования в рамках Союзного государства. В России национальная концепция обязательного социального страхования до сих пор не принята. Поэтому в настоящее время явно видны рассогласования в национальных подходах к институциональной сущности социального страхования и его отдельных видов. Например, в Республике Беларусь уже не первый год функционирует законодательство о профессиональных пенсионных системах. В силу многих причин в России таковых нет.

5. Возможности и вероятные способы гармонизации законодательства о социальном страховании в рамках СГ не определены, вероятно, и по причине отсутствия концепции социального страхования граждан. Имеющиеся договоры между Россией и Беларусью, касающиеся социальной защиты граждан, содержат разные правовые режимы сохранения прав в области социального страхования. Первый из них - режим равенства, базирующийся на принципе увязки с постоянным местом жительства застрахованного лица. Второй режим основан на пропорциональности финансовых расчетов или расчетов (подсчета) страхового стажа по национальному законодательству сторон Союзного государства с последующим их суммированием. Третий режим - применение того или иного национального законодательства о социальном обеспечении по выбору самого заявителя. Причем в уже имеющихся договорах по отдельным видам социально-страхового обеспечения граждан можно встретить сочетание элементов тех или иных режимов.

В последнее время говорится о гармонизации законодательства посредством возможности унификации (или сближения) законодательства о социальном страховании в рамках СГ. Главный аргумент при этом таков - удобство "пользования" нормами законодательства работодателями и работниками. В принципиальном плане можно было бы согласиться с таким обоснованием. Однако, как отмечалось ранее, несогласованность в концептуальных подходах к институциональной сущности социального страхования и его внешнему оформлению (выражению его страховой сути) вызывает сомнение к выработке в современных условиях какого-либо юридически оформленного общего знаменателя. Это особенно наглядно в правовом закреплении основных положений данного страхования - в России действует Федеральный закон от 16 июля 1999 г. "Об основах обязательного социального страхования", в Беларуси - Закон Республики Беларусь от 31 января 1995 г. "Об основах государственного социального страхования". Законодательное закрепление социальных страховых рисков и социальных страховых случаев, круга подлежащих социальному страхованию лиц, видов социального страхового обеспечения и пр. существенно различается.

Сказанное выше свидетельствует о необходимости глубокого и всестороннего исследования национальных систем социального страхования в ракурсе поиска приемлемого варианта решения накопившихся правовых проблем. Не секрет, что формирование и функционирование новых надгосударственных образований, например ЕврАзЭС, неизбежно порождает новые вызовы в части форм и способов социальной поддержки работников, перемещающихся в пределах государств - участников данного сообщества.

Необходимость всестороннего и комплексного анализа как обозначенных и иных проблемных вопросов, так и надлежащего правового оформления социального обеспечения граждан Союзного государства очевидна. В равной степени это касается и юридического закрепления положений о социальном страховании граждан Союзного государства (в аспекте Концепции социального развития Союзного государства).

Название документа

Статья: Личная зависимость в условиях социальной напряженности: методологический аспект

(Чернобровкин И.П.)

("Общество и право", 2009, N 5)

Дата

30.10.2009

Информация о публикации

Чернобровкин И.П. Личная зависимость в условиях социальной напряженности: методологический аспект // Общество и право. 2009. N 5. С. 21 - 26.

Примечание к документу

Текст документа

ЛИЧНАЯ ЗАВИСИМОСТЬ В УСЛОВИЯХ

СОЦИАЛЬНОЙ НАПРЯЖЕННОСТИ: МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ

И.П. ЧЕРНОБРОВКИН

Чернобровкин Игорь Павлович, доктор философских наук, доцент, профессор кафедры конфликтологии факультета социологии и политологии Южного федерального университета.

Причины социальной напряженности определяются автором в неопределенности осуществления индивидуальных жизненных планов и карьер, а аргументируются посредством использования интегрального подхода в использовании широкого круга зарубежных и отечественных источников, в результате чего в статье делается вывод о том, что личная зависимость не является патологическим симптомом слабости и незрелости личности.

Ключевые слова: личная зависимость, жизненные трудности, стиль личного приспособления, баланс потребностей, теория присоединения.

The reasons social tension are defined by the author in uncertainties of the realization individual life plan and quarry, but are argued by means of use the integral approach in use the broad circle foreign and domestic sources with the result that in the article is made conclusion that personal dependency is not a pathological symptom of weaknesses and immaturity personalities.

Key words: the personal dependency, life difficulties, style of the personal adjustment, balance of need, theory of the joining.

Трансформирующееся российское общество отличается повышенной микроуровневой социальной напряженностью, связанной с неопределенностью осуществления индивидуальных жизненных планов и карьер [1, с. 8]. Актуальный опыт выражения личной зависимости оказывает воздействие на социальное и эмоциональное развитие поколений людей.

Личная зависимость (ЛЗ) - индивидуальная склонность искать внешнюю поддержку своей безопасности, обретению уверенности и руководство. Объектами ЛЗ могут быть другой человек, социальное и политическое объединение (например семья, школа, религиозная группа, государство) или символическая система веры, от которых люди получают позитивные результаты, например помощь, любовь и поддержку. Требуемая поддержка может быть физической (зависимость от ухаживающего за больными и нетрудоспособными), когнитивной (ученик надеется на помощь своего учителя) и эмоциональной (надежда на внешнее утешение и любовь). ЛЗ предполагает существование межличностной связи, обязательства, вовлеченности, ответственности и доверия.

В научной литературе ЛЗ анализируется в позитивных или негативных терминах. С одной стороны, ЛЗ отождествляется со слабостью, с незрелостью и пассивностью, оценивается помехой развитию автономной и зрелой личности. С другой стороны, ЛЗ рассматривается базовой человеческой мотивацией, выполняющей адаптивные функции. ЛЗ содействует процессу преодоления жизненных трудностей, создает основу формирования тесных взаимоотношений и социальных связей, а также социальной кооперации и иерархической социальной структуры. Задачи статьи: анализ 2-х концептуализаций ЛЗ и изложение интегрального подхода к ЛЗ.

В течение XX в. ряд исследователей рассматривали ЛЗ совершеннолетних людей показателем их слабости и незрелости. П. Бурдье [2, с. 161], П. Штомпка [3, с. 142] определяют ЛЗ в терминах негативно оцениваемых убеждений и эмоций. Акцентируются когнитивный и эмоциональный компоненты ЛЗ. Относящиеся к ЛЗ убеждения содержат представления о себе (я-образ), социальном мире (картину мира), оправдывающие склонность искать поддержку у других лиц в трудной ситуации. Я-образ содержит заниженную самооценку беспомощности и неэффективности, тогда как в представляемом социальном мире находятся индивиды, способные решать сложные проблемы и контролировать ход внешних событий. В эмоциональном мире личной зависимости преобладают тревога и беспокойство, вызванные внешними требованиями самостоятельного решения жизненных проблем, а также страх критики, неприятия и отделения. Согласно Р. Борнштейну, эти "убеждения и эмоции преуменьшают личную независимость, усиливают зависимость в течение жизненного цикла и превращают ее в жизненное правило человека в различных межличностных ситуациях и социальных пространствах" [4, p. 8 - 9].

Акцентирование негативных аспектов ЛЗ является отражением западных ценностей независимости, автономии и влияния. Негативное акцентирование отражает также значимость положительной самооценки личности, способной автономно преодолевать жизненные трудности. Склонность нуждающегося человека обращаться за помощью, поддержкой и утешением отождествляется с незрелостью, беспомощностью и безвластием, неспособностью следовать культурным ожиданиям и стандартам. Более того, ЛЗ рассматривается рискогенным фактором психических проблем - депрессии, беспокойства, алкоголизма, отсутствия аппетита, а также негативных социальных проблем - утраты личной идентичности и слепого подчинения авторитарным лидерам. В крайних случаях затяжных межличностных или экономических проблем ЛЗ служит симптомом психического расстройства.

Негативный подход к ЛЗ обнаруживается в ранних работах З. Фрейда. Он утверждал, что зависимость взрослых людей проявляется в незрелых и ребяческих формах поведения. Источник ориентации зависимости в жизни находится в потакающем и фрустирующем опыте вскармливания грудью младенца, когда его выживание полностью зависит от материнской воли. Внезапное отнятие от кормящей груди, фрустрации, вызванные жестким и нечувствительным прекращением периода вскармливания, результируют в неспособности разрешать конфликты ЛЗ и автономии. Неспособность вызывает беспокойство в ситуациях, требующих самостоятельных решений. Накапливается опыт сомнений в своей способности быть автономной личностью, и увеличивается период, зависящий от отношений с кормящей матерью. Проблематичный опыт периода вскармливания приводит людей к убеждению, что, аналогично материнской заботе, решение личных проблем зависит от внешней поддержки. Идеи Фрейда не находят эмпирического подтверждения. Не обнаруживается значимая связь между вскармливанием младенца и взрослым опытом ЛЗ. Получены противоречивые результаты изучения связи ЛЗ взрослых людей с психологическими расстройствами, имеющими оральный компонент (потеря аппетита, алкоголизм, курение). Хотя исследования не подтверждают фрейдовское утверждение о тождестве незрелости, инфантилизма и ЛЗ, эта идея продолжает оказывать главное влияние на изучение проблемы зависимости [5, p. 2064].

Смежный подход к ЛЗ предлагается в реляционных теориях, подчеркивающих решающую роль родителей в социальном и эмоциональном развитии своих детей [7]. Подобно фрейдизму, эти теории рассматривают события первых двух лет младенческой жизни решающим фактором формирования ЛЗ. В отличие от Фрейда, сторонники реляционного подхода не акцентируют внимание на младенческом кормлении, но обращают внимание на отношение ребенка со своими родителями и неудачи в разрешении конфликтов близости и автономии. ЛЗ выражает детское желание сблизиться с другими людьми и находиться на их попечении. Более того, ЛЗ означает стремление к абсолютной любви и тесным отношениям, идентификацию с лидерами и сплоченными группами. Одна из основных гипотез состоит в том, что родительский стиль отношений с ребенком в период младенчества и детства может быть решающей причиной возникновения ЛЗ. Сверхзащитное и авторитарное родительское воспитание создает порочный круг, повышающий вероятность появления ЛЗ. Авторитарные родители сдерживают ознакомительную и опытную активность детей, способствующую чувству влияния и автономии. В результате дети воспринимают себя слабыми и склоняются к внешней помощи, когда сталкиваются с жизненными задачами. Склонность к внешней помощи порождает ответное поддерживающее поведение, которое, в свою очередь, может усиливать ЛЗ. В реляционной перспективе условием открытого выражения ЛЗ будет наличие воспринимаемых авторитетных лидеров, например родителя, учителя. ЛЗ может выражаться в слепой приверженности строгим и авторитарным лидерам, предлагающим защиту и помощь.

Теории социального обучения акцентируют тип родительского поведения в отношении своих детей в детском и молодом возрасте [7]. Гипотетически те дети становятся зависимыми взрослыми людьми, чьи родители позитивно культивировали в своих детях пассивное и зависимое поведение. Дети учились, что зависимое поведение может быть адекватным средством достижения позитивных исходов (например, любви, уважения) со стороны родителей и что активное и автономное поведение следует ограничивать ради хороших отношений с родителями. Сторонники теории социального обучения предлагают также вторую гипотезу о родительском стиле, содействующем превращению ЛЗ в жизненный принцип, применяемый людьми в различных социальных контекстах. Аналогично реляционным теориям утверждается, что авторитарная родительская забота усиливает пассивное и зависимое поведение и приводит к появлению ЛЗ. Однако в отличие от реляционных теорий сторонники обучающего подхода рассматривают ЛЗ активным инструментом достижения позитивных реакций со стороны авторитетных лиц. Формирование ЛЗ находится под воздействием обучения гендерным ролям, т.е. культурным нормам и ожиданиям, относящимся к поведению женщин и мужчин. Культуры, отождествляющие зависимость и феминизм, приводят к дифференцированному родительскому влиянию: поощряется зависимое поведение девочек и наказывается аналогичное поведение мальчиков. В других культурных контекстах существуют иные гендерно-ролевые ожидания и иные образцы родительского обучающего влияния [8, с. 100].

В межличностных теориях также подчеркиваются негативные аспекты ЛЗ [9]. Зависимость отождествляется с личной слабостью, пассивностью и бессилием. Кроме того, ЛЗ отличается внушаемостью, уступчивостью, принятием иных убеждений и интересов как средством достижения любви, одобрения и поддержки. Независимость ассоциируется с опасениями негативной оценки и испытанием тревогой, что может усиливать ЛЗ. Затяжное беспокойство блокирует когнитивные ресурсы активного поведения и побуждает избегать ситуации, требующие автономии и независимости. Аналогично психоаналитическому подходу, в межличностных теориях утверждается, что ЛЗ во взрослом возрасте повышает риск психологических проблем. В этом контексте изучается связь между самооценкой зависимости индивидов и депрессией, беспокойством, алкоголизмом, утратой аппетита и др. проявлениями психического расстройства. В одних исследованиях обнаружены связи между названными переменными, тогда как в других случаях связи не обнаруживаются. Более того, наблюдаются случаи, в которых ЛЗ является скорее следствием, нежели причиной психического расстройства [5, p. 2065].

Эмпирические исследования ставят под сомнение идею ЛЗ как негативной личностной характеристики. Возможно иное допущение: зависимое поведение означает потребность личности в помощи, утешении и поддержке в решении эмоциональных и социальных проблем. Зависимое поведение служит адаптивным средством преодоления жизненных трудностей с помощью других людей. В этих случаях отказ от поддержки и сохранение автономии могут вызвать пагубные последствия для людей, реально нуждающихся в помощи для преодоления своих затруднений.

На позитивные аспекты ЛЗ обращают внимание те психологи и социологи (Г. Келли, Р. Парк, Т. Парсонс, Э. Гидденс), которые изучают условия стабильности социальных отношений, соглашений и организаций [10, с. 18 - 25]. В терминах позитивного понимания ЛЗ доверие личности партнеру является необходимым условием устойчивости и развития тесных и консолидированных отношений. Отношения не могут быть стабильными, если личность не способна или не желает полагаться на своего партнера. Зависимость - это связующий элемент, сохраняющий длительные тесные отношения. Более того, зависимость сдерживает обращение людей к альтернативным отношениям [11, с. 30 - 38].

В позитивной перспективе ЛЗ рассматривается центральным компонентом опыта любви. ЛЗ связана с другими компонентами любовного опыта - приверженностью, интимностью и доверием. Например, исследователи отмечают, что зависимость от романтического партнера предшествует приверженности отношениям, т.е. намерению сохранить отношения в будущем. Соответственно, в позитивном аспекте ЛЗ играет решающую роль в развитии тесных связей и интимности внутри любовного отношения. Люди, могущие полагаться на своих партнеров, развивают в партнерской благожелательности чувство доверия и конфиденциальности, которые, в свою очередь, способствуют снижению риска отношений. В результате люди могут усиливать свое желание инициировать и сохранять интимные формы коммуникации и одновременно развивать чувство духовного единства с партнером [12, с. 87].

Исследователей интересует позитивная роль ЛЗ в групповой динамике и в устойчивости иерархических отношений в социальных организациях. В этом контексте ЛЗ предшествует личному желанию участвовать в групповой активности и сотрудничать с членами группы, главным образом с лицами более высокого ранга в организационной иерархии. Люди, не способные или не желающие полагаться на других, могут неохотно участвовать в коллективном труде, предпочитать самостоятельную работу и негативно реагировать на требования властных лиц, угрожающих их независимости. Только когда индивиды испытывают потребность во внешней поддержке и руководстве, они могут быть позитивно ориентированы на коллективный труд и руководителей. Уровень зависимости членов группы друг от друга (чувство взаимозависимости) является показателем групповой сплоченности и позитивным предиктором групповой эффективности. В общей социологии ЛЗ рассматривается предпосылкой филогенетического развития социальных связей и структур [13, с. 166].

Сторонники позитивного подхода склоняются к утверждению: ЛЗ - источник позитивных личностных характеристик. Исследователи выявили связь между двумя названными переменными. Во-первых, отождествление ЛЗ и пассивности не всегда оказывается верным. Имеется множество ситуаций, в которых зависимость ведет к активным формам поведения, например превосходить других, чтобы привлечь к себе внимание руководства. Во-вторых, обнаружены позитивные связи между ЛЗ и сензитивностью к межличностным сигналам - свойством декодировать и понимать сообщения других людей. В-третьих, имеются данные о связи между ЛЗ и здоровым образом жизни, например вниманием к медицинскому обслуживанию. Выявлены связи между ЛЗ и личностными чертами, способствующими развитию отношений, - общительностью, самораскрытием и кооперативной ориентацией в социальном взаимодействии. Исследования стресса и копинг-стратегии (готовность решать сложные жизненные проблемы и умение использовать средства для их преодоления) доказывают, что люди, стремящиеся к поддержке и руководству в сложных жизненных ситуациях, чаще имеют позитивные ментальные образы о себе и о социальном мире. Склонность полагаться на внешнюю поддержку и избирать копинг-стратегию также связана с оптимистическими убеждениями в эффективности кризисного управления и со способностью и желанием внешнего окружения обеспечить поддержку и руководство [14].

ЛЗ также обнаруживается в адаптивном поведении. Склонность к поиску внешней поддержки концептуализируется базовой поведенческой стратегией, применяемой людьми для преодоления жизненных трудностей. В модели Р. Лазаруса и С. Фолкмана (влиятельной теории стресса и копинга) поиск поддержки рассматривается как наиболее часто применяемая стратегия. Исследователи постоянно обнаруживали, что применение стратегии копинга приводит к позитивным психологическим и социальным исходам. По сравнению с самополаганием, люди, стремящиеся к внешней поддержке, реже испытывают стресс и сталкиваются с меньшим числом социальных проблем. Решению адаптационных проблем способствует убеждение в возможности внешней помощи в трудной жизненной ситуации [14]. Отсутствие ЛЗ в условиях стрессовых событий чаще делает человека уязвимым и беспомощным.

В своей теории присоединения Д. Болби обращает внимание на адаптивные преимущества ЛЗ [15]. Младенцы рождаются с набором поведенческих форм, обеспечивающих близость к себе других людей и их необходимую поддержку. Поведенческие формы соответствуют базовой человеческой мотивации и выполняют ключевую адаптивную функцию, обеспечивают выживание беспомощного младенца посредством привлечения родительской заботы. Эта мотивация сохраняется в течение всего индивидуального жизненного цикла, в том числе у зрелых и автономных людей. Болби отказывается усматривать в ЛЗ свидетельство незрелости и инфантилизма. ЛЗ означает позитивную мотивацию, способствующую процессу решения жизненных проблем и развитию позитивных социальных связей. Актуальный опыт выражения зависимости может привести к практикам преодоления жизненных трудностей. Индивиды обучаются способности привлекать внешнюю помощь и убеждаются в эффективности копинга. Анализ научных подходов свидетельствует, что ЛЗ может иметь позитивные и негативные последствия для индивида и общества. Главный вопрос: могут ли и каким способом совмещаться негативный и позитивный аспекты ЛЗ? Необходим интегральный подход, позволяющий объяснять ЛЗ механизмом адаптации и одновременно механизмом, ведущим к неприспособленности и социальным проблемам личности.

Принципом интегрального подхода будет признание совместимости ЛЗ и личной автономии. ЛЗ является предпосылкой личной автономии. Например, в детском возрасте возобновление автономной активности ребенка возможно при условии, что ухаживатель (родители, няня) удовлетворяет его потребности в зависимости. Ребенок воспринимает ухаживателя надежной защитой, к которой он может обратиться в случае угрозы. Использование ухаживателя в качестве защитника дает возможность ребенку осознать баланс зависимости и автономии. Не испытывая беспокойства о присутствии ухаживателя, ребенок может удаляться от него, возвращаться к нему при возникновении угрозы, возобновлять автономную активность, поскольку остается восстанавливаемой близость с ухаживателем. Следовательно, выражение потребностей в зависимости не означает постоянное отсутствие личной способности к автономной активности. Скорее наоборот, выражение и удовлетворение этих потребностей создают основу развития личной автономии.

Интегральный подход ориентирует на изучение баланса потребностей в зависимости и автономии личности. Открытое выражение потребностей в зависимости во взрослом возрасте необязательно находится в конкуренции с автономией или ее подавлением. Личность может действовать возвратным образом между зависимостью и автономией, гибко приспосабливаться к социальным требованиям и сохранять адекватный уровень социального приспособления и выполнения ролей. Только в случае нарушения этого баланса, вызванного преувеличением автономии либо зависимого поведения, приспособление индивидов оказывается под угрозой. Индивиды становятся не способными или не склонными к гибкому реагированию на требования социального мира, в котором они могли бы действовать автономно и в то же время полагаться на внешнюю поддержку. Личный баланс зависимости и автономии производен не только от психологических факторов. Он также является результатом культурных и социальных норм, ценностей и ожиданий.

В условиях нынешней социальной напряженности российского общества обнаруживаются три стиля личного приспособления к жизненным трудностям взрослого населения: доверительный, избегающий и поглощающий. Доверительный стиль отличается чувствами комфортности ЛЗ и склонностью к поиску внешней поддержки. Избегающий стиль определяется нежеланием зависимости от других людей, дистанцированием от тесных отношений, преувеличением автономии и самообеспеченности, опоры на собственные силы. Поглощающий стиль отличается принудительными попытками уменьшения дистанции с другими людьми посредством удерживающего поведения и страха неприятия, отделения и критики. Все три стиля помещаются в континууме зависимости: избегающий стиль воспроизводит слабую ЛЗ, доверительный стиль - нормальное выражение потребностей во внешней поддержке, поглощающий стиль - личную сверхзависимость.

Избегающий стиль в преодолении личных жизненных трудностей, по-видимому, распространен среди представителей узкого высшего социального слоя России - экономической и политической элиты, ориентированной на личные достижения, влияние, свободу и автономию. Доверительный стиль скорее свойственен представителям среднего класса России, численность которого невелика, колеблется от 10% (Т.И. Заславская) до 20% (журнал "Эксперт") [16, с. 58]. Следующие доверительному стилю индивиды испытывают меньший стресс, находятся в более положительных отношениях со своей семьей, имеют более позитивные и стабильные отношения и более позитивно вовлечены в социальную активность, нежели индивиды избегающего и поглощающего стилей. Открытое выражение потребностей в зависимости связано с позитивными личными и социальными последствиями при условии, что отношения зависимости имеют моральную и правовую легитимность. В противном случае доверительный стиль трансформируется в сверхзависимую форму поведения, имеющую пагубные психологические и социальные последствия.

О распространенности в российском обществе поглощающего, или сверхзависимого, стиля преодоления жизненных трудностей свидетельствуют деформализация трудовых отношений и предпринимательства, клиентелизм и коррупция. Проблематичность стиля состоит в том, что он создает тревожный фокус социальных отношений: сомнения относительно автономии участников взаимодействия, тревожные требования близости, страх отделения, отвержения и унизительной критики, неспособность избегать фрустирующих социальных интеракций. Данный адаптивный стиль имеет все те негативные последствия, которые по мнению психоаналитиков и сторонников реляционных теорий присущи ЛЗ.

Следовательно, по своей природе ЛЗ не является патологическим симптомом слабости и незрелости личности. Только когда потребности в благотворной зависимости подвергаются фрустрации и индивид избирает избыточную стратегию защитной зависимости, он оказывается в порочном круге беспокойства и возросшей зависимости. Необходимо отказаться от устаревших и упрощенных подходов к ЛЗ и применять интегральный подход в изучении базового человеческого поведения.

Литература

1. Волков Ю.Г. Идентичность и гуманистическая идеология. М., 2008.

2. Бурдье П. Начала. М., 1994.

3. Штомпка П. Социология. М., 2005.

4. Bornstein R. The Dependent Personality. N.Y., 1993.

5. Mikulinger M. Personal Dependency // Encyclopedia of Sociology. 2-d ed. V. 3. N.Y., 2000.

6. Greenberg J. and Mitchell S. Object Relation in Psychoanalytic Theory. Cambridge Mass. Harvard Un. Press, 1983.

7. Rotter J. The Development and Application of Social Learning Theory. N.Y., 2003.

8. Надолинская Л.Н. Трансформация гендерных отношений: социокультурный анализ. Ростов н/Д, 2008.

9. Leary T. Interpersonal Diagnosis of Personality. N.Y., 1997.

10. Гуськов И.А. Социальная зависимость в российском обществе. 2008.

11. Магомедов М.Г. Социальное доверие в российском обществе. М., 2008.

12. Самыгин С.И. Любовь глазами мужчины. М., 2007.

13. Зинченко Г.П. Теория социологии. Ростов н/Д, 1993.

14. Lazarus R. and Folkman S. Stress Appraisal and Coping. N.Y, 1984.

Date: 2015-09-17; view: 281; Нарушение авторских прав