Созидание. Перрин в одиночестве сидел на пне, закрыв глаза и повернув лицо к тёмному небу

Перрин в одиночестве сидел на пне, закрыв глаза и повернув лицо к тёмному небу. Лагерь был разбит, переходные Врата закрыты, а доклады приняты. Наконец‑то у Перрина было время отдохнуть.

В этом‑то и крылась опасность. Отдыхая, начинаешь размышлять. Размышления несли с собой воспоминания. Воспоминания несли боль.

Он чувствовал в ветре запахи мира. Запах на запахе, водовороты запахов. Запахи окружающего лагеря: потных людей, специй на кухне, мыла в прачечной, лошадиного навоза, человеческих эмоций; запахи окружающих холмов: высохшей хвои, ила у ручья, гниющего трупа какого‑то животного. Отдалённые запахи окружающего мира: пыль дороги, стебли лаванды, каким‑то образом выжившей в умирающем мире.

Ни пыльцы цветов, ни волков. Их отсутствие казалось ему ужасным знаком.

Он чувствовал себя больным. Физически больным, словно его живот был наполнен грязной болотной водой, смесью гниющего мха и кусочков дохлых жуков. Ему хотелось кричать. Ему хотелось найти Губителя и убить его, дубасить кулаками по его лицу, пока оно не будет залито кровью.

Послышались чьи‑то шаги. Фэйли.

– Перрин? Не хочешь поговорить?

Он открыл глаза. Ему бы плакать, кричать, но Перрин чувствовал ледяное спокойствие. Спокойствие и ярость. В нём эти эмоции вместе не уживались.

Рядом был расставлен его шатёр, створки входа трепетали на ветру. Неподалёку сидел, прислонившись к деревцу кожелиста, Гаул. В отдалении работал припозднившийся кузнец. Тихий звон раздавался в ночи.

– Я потерпел неудачу, Фэйли, – прошептал Перрин.

– Ты уничтожил тер’ангриал, – сказала она, становясь на колени рядом с ним. – Ты спас своих людей.

– И, тем не менее, Губитель нас обставил, – горько сказал он. – В нашей стае было пятеро, но для схватки с ним этого оказалось недостаточно.

Перрин чувствовал себя так же, когда узнал, что его семья убита троллоками. Скольких Тень у него отнимет, прежде чем всё это закончится? В волчьих снах Прыгун должен был быть в безопасности.

«Глупый, глупый щенок».

Да и была ли там действительно расставлена ловушка для армии Перрина? Шип снов Губителя мог быть предназначен для совершенно другой цели. Просто совпадение.

«Для та’верена не бывает совпадений…»

Ему нужно было что‑нибудь сделать со своим гневом и болью. Он встал, повернулся и был поражён числом всё ещё горевших в лагере огней. Неподалёку, но на достаточном расстоянии от него, чтобы он не мог определить, кому какой запах принадлежит, ожидала группа людей. Аллиандре в золотистом платье. Берелейн в синем. Обе сидели на стульях рядом с деревянным походным столиком, на котором стоял фонарь. Около них сидел на камне Илайас, точивший свой нож. У походного костра, поглядывая на Перрина, столпилось с дюжину двуреченцев, среди них были Вил ал’Син, Джон Айеллин и Грейор Френн. Даже Арганда и Галленне оказались рядом, о чём‑то тихо переговариваясь.

– Им бы следовало спать, – сказал Перрин.

– Они беспокоятся о тебе, – возразила Фэйли. От неё самой пахло беспокойством. – И они беспокоятся, не отправишь ли ты их прочь, ведь теперь переходные Врата работают.

– Глупцы, – прошептал Перрин. – Глупцы все те, кто следует за мной. Глупцы, потому что не прячутся.

– Ты на самом деле заставишь их уйти? – зло спросила Фэйли. – Прятаться где‑нибудь от страха, в то время как идёт Последняя Битва? Не ты ли говорил, что понадобится каждый человек?

Она была права. Будет нужен каждый. Он понял, что частично его раздражение было вызвано тем, что он не знал, чего именно они избежали. Он спасся, но от чего? За что погиб Прыгун? Из‑за незнания вражеского плана Перрин чувствовал себя слепцом.

Он встал с пня и отправился туда, где разговаривали Арганда и Галленне.

– Принесите мне нашу карту Джеханнахского тракта, – сказал Перрин.

Арганда позвал Хиршанина и сказал тому, где найти карту. Посланец убежал, а Перрин двинулся через лагерь на звон металла. Казалось, этот звук его манил к себе. Вокруг кружились запахи лагеря, над головой грохотало небо.

Остальные потянулись следом. Фэйли, Берелейн и Аллиандре, двуреченцы, Илайас, Гаул. Группа росла, к ней присоединялись другие. Никто не сказал ни слова, и Перрин не обращал на них внимания, пока не дошёл до Эмина, работавшего с наковальней. Рядом с кузнецом, пылая красным огнем, стоял один из переносных горнов.

Хиршанин, как только явился, сразу же направился с картой к Перрину. Тот развернул её перед собой, а Эмин прекратил работу. От него запахло любопытством.

– Арганда, Галленне, – сказал Перрин. – Скажите мне. Если бы вы собирались устроить идеальную засаду для большой колонны, движущейся по вот этой дороге в Лугард, где бы вы её устроили?

– Здесь, – не медля ответил Арганда, указывая на место в нескольких часах пути от того места, где они раньше стояли лагерем. – Видите? Дорога поворачивает вслед за старым высохшим руслом. Проходящая там армия будет как на ладони для атаки; её можно будет атаковать с высот здесь и здесь.

Галленне кивнул.

– Да. Здесь помечено, что тут превосходное место для стоянки, пригодное для большой армии. Вот, где поворачивает дорога, у подножия этого холма. Но если на окружающих высотах притаится враг, утром вы можете не проснуться.

Арганда кивнул.

К северу от дороги находилось плато; старое речное русло прорезало в нём широкий, ровный путь на юго‑запад. На вершине этого плато можно было разместить армию.

– Что это? – спросил Перрин, показывая на некие отметки к югу от дороги.

– Древние руины, – ответил Арганда. – Ничего важного; они слишком сильно разрушены, чтобы предоставить укрытие. Просто несколько покрытых мхом булыжников.

Перрин кивнул. Что‑то начинало проясняться.

– Грейди и Неалд уже спят? – спросил он.

– Нет, – ответила Берелейн. – Они сказали, что просто на всякий случай хотят быть наготове. Я думаю, их встревожило твоё настроение.

– Пошлите за ними, – не обращаясь ни к кому конкретно, сказал Перрин. – Один из них должен проверить армию Белоплащников. Помнится, мне кто‑то говорил, что они снялись с лагеря. – Не тратя время на то, чтобы проверить, выполнят ли приказ, он подошёл к кузнице и положил руку на плечо Эмина. – Поспи немного. Мне нужно над чем‑нибудь поработать. Это у тебя подковы, да?

Ошеломлённый, мужчина кивнул. Перрин взял его фартук и перчатки, и Эмин ушёл. Перрин достал собственный молот. Молот, подаренный ему в Тире. Молот, который использовался для убийства, но так давно не использовался для созидания.

Молот мог быть и оружием, и инструментом. У Перрина был выбор, также как и у всех, кто за ним следовал. У Прыгуна был выбор. И волк сделал этот выбор, рискнув ради спасения Света большим, чем может понять любой человек, за исключением Перрина.

Он снял щипцами с углей небольшой слиток металла и положил его на наковальню. Взмахнул молотом и начал бить.

Давненько он не бывал в кузнице. На самом деле, последний раз на его памяти, когда он делал что‑то полезное, был в Тире – в тот мирный день, когда он на короткое время отложил свои обязанности и работал в той кузне.

«Ты похож на волка, муж». Это сказала ему Фэйли, имея в виду то, насколько он становился сосредоточенным. Это волчья привычка; они могли знать прошлое и будущее, при этом сосредоточившись на охоте. Мог ли он так же? Позволить себе, когда потребуется, отдаться чему‑то целиком и при этом не забывать про остальное?

Работа поглощала. Ритмичные удары молота о металл. Работая сразу над несколькими подковами одновременно, Перрин сплющивал железо, периодически возвращая его обратно на угли и доставая другой слиток. У него был под рукой эталон, чтобы проверить нужные размеры. Перрин не торопясь изогнул металл о край наковальни, придавая ему нужную форму. Руки Перрина вспотели, его лицо разгорячилось от огня и работы.

Прибыли Неалд и Грейди, вместе с Хранительницами Мудрости и Масури. Не отрываясь от работы, Перрин отметил, что они отправили Сулин через переходные врата проверить Белоплащников. Она скоро вернулась, но не торопилась с докладом, поскольку Перрин был занят работой.

Перрин поднял подкову и нахмурился. Эта работа была недостаточно сложной. Да, она успокаивала, но сегодня ему хотелось чего‑то посложнее. Он чувствовал, что должен что‑то создать, словно для того, чтобы уравновесить разрушение, увиденное в мире, и то, к которому он сам приложил руку. Рядом с горном были уложены несколько слитков необработанной стали лучшего качества, чем использованная им для подков. Скорее всего, они ждали, пока их превратят в мечи для бывших беженцев.

Перрин выбрал несколько слитков и положил их на угли. Эта кузня была хуже, чем привычная ему, хотя здесь были и мехи, и три бочки для закаливания, но ветер выстуживал металл, а угли не были столь горячи, как ему бы хотелось. Перрин смотрел на это с недовольством.

– Я могу помочь, лорд Перрин, – сказал стоявший рядом Неалд. – Нагревать металл, если вам угодно.

Перрин смерил его взглядом, затем кивнул. Он вытащил щипцами слиток стали.

– Я хочу, чтобы он был прекрасного жёлто‑красного цвета. Но не настолько горячим, чтобы стать белым, имей это в виду.

Неалд кивнул. Перрин расположил заготовку на наковальне, поднял молот и снова принялся бить. Неалд, сосредоточившись, стоял в стороне.

Перрин забылся в работе. Все исчезло, кроме куска раскалённого железа. Ритмичный стук молота о металл, словно биение его сердца. Раскалённый металл, тёплый и опасный. Сосредоточившись на нём, Перрин обрёл понимание. Мир рушился, и с каждым днём всё сильнее. Миру нужна была помощь, немедленно. Разбитое вдребезги нельзя собрать обратно.

– Неалд, – раздался голос Грейди. Встревоженный, но далёкий для Перрина. – Неалд, что ты делаешь?

– Я не знаю, – ответил Неалд. – Это кажется правильным.

Перрин продолжил бить, сильнее и сильнее. Он сгибал металл, сплющивая части между собой. Было замечательно то, как Аша’ман точь‑в‑точь поддерживал правильную температуру. Это освобождало Перрина от зависимости ловить пару мгновений идеальной температуры между нагревами металла.

Металл, казалось, стал текучим, словно Перрин придавал ему форму силой воли. Что же он создавал? Он вытащил из огня другие две заготовки, затем стал поочередно переключаться между ними. Первую – и наибольшую из трёх – Перрин складывал, придавая ей форму, используя операцию, известную как осадка, увеличивая поперечное сечение болванки. Постепенно Перрин превратил её в большой шар, затем добавил ещё стали, пока заготовка не стала размером почти что с человеческую голову. Вторую болванку Перрин протягивал, делая её тоньше и длиннее, затем превратил её в узкий жезл. Последнюю – наименьшую заготовку – он расплющил.

Он вдыхал и выдыхал, его легкие работали как кузнечные мехи. Его пот был словно вода для закаливания. Его руки были будто наковальня. Перрин сам был кузницей.

– Хранительницы Мудрости, мне нужен круг, – выпалил Неалд. – Сейчас же. Не спорьте! Он мне нужен!

От ударов Перрина начали взлетать искры. С каждым ударом дождь искр становился сильнее. Перрин чувствовал, будто из него что‑то вытекает, будто с каждым ударом он добавлял металлу свои собственные силы и чувства. А также надежды и тревоги. Они перетекали из него в эти три незавершённые заготовки.

Мир на самом деле умирал. Перрин не мог его спасти. Это была работа для Ранда. Перрин хотел всего лишь вернуться к своей простой жизни, разве нет?

Нет. Нет, он хотел быть с Фэйли, хотел разнообразия. Ему хотелось жить. Он не мог прятаться, как не могли последовавшие за ним люди.

Перрин не хотел быть их сюзереном. Но он был им. Что бы он почувствовал, если кто‑то другой принял командование, а затем привёл их к гибели?

Удар за ударом. Брызги искр. Слишком много, как будто он стучал по ведру расплавленной жидкости. Искры поднимались в воздух, разлетаясь от его молота на десятки шагов вокруг, взлетая до верхушек деревьев. Все наблюдатели, кроме Аша’манов и Хранительниц Мудрости, столпившихся вокруг Неалда, отступили.

«Я не хочу возглавлять их, – думал Перрин. – Но если не я, то кто? Если я брошу их, и они падут, то виноват в этом буду я».

Теперь Перрин понял, что именно он создавал, что пытался создать всё это время. Он придал самой большой заготовке форму бруска. Длинная поковка превратилась в прут толщиной в три пальца. Плоская заготовка превратилась в крепёж, металлическую ленту, охватывающую боёк и присоединяющую его к рукояти.

Молот. Он создавал молот. А это были его составные части.

Теперь ему было ясно.

Он осознал свою задачу. Удар за ударом. Эти удары были оглушительными. Казалось, от каждого удара сотрясалась земля вокруг, а палатки дрожали. Перрин торжествовал. Он знал, что создавал. Наконец‑то он знал, что создавал.

Перрин не просился быть лидером, но освобождало ли это его от ответственности? Люди нуждались в нём. Мир нуждался в нём. И, остывающее, словно раскалённая, принимающая форму лава, к нему пришло понимание того, что он хочет быть лидером.

Если кто‑то должен быть лордом этих людей, он хотел стать им сам. Потому что единственный способ сделать это правильно – сделать самому.

Воспользовавшись зубилом и пробойником, Перрин проделал отверстие в середине молота, затем схватил рукоять и, подняв её высоко над головой, с силой вогнал на место. Он взял крепёж и, положив на него молот, подогнал его по месту. Всего лишь мгновения назад процесс подпитывался его гневом. Но теперь казалось, что он вытягивал из Перрина его непоколебимость и решимость.

Металл – нечто живое. Это знал каждый кузнец. Стоит нагреть его, начать с ним работать, как он оживает. Перрин взял свой молот и зубило, и принялся выбивать узоры и бороздки. От него разлетались волны искр, звон его молота был громким как никогда, словно перезвон колоколов. Перрин высек рисунок на небольшой стальной заготовке, затем наложил её на боёк молота.

С ревом он в последний раз поднял над головой свой старый молот и опустил на новый, отпечатывая на его поверхности орнамент. Волка, взлетевшего в прыжке.

Перрин опустил инструменты. На наковальне, всё ещё горя внутренним жаром, лежал великолепный молот. Произведение, выходившее за пределы того, что Перрин когда‑либо создавал или думал, что способен создать. У молота был широкий, крепкий боёк, как у кувалды, но с поперечным сплюснутым задком. Как у кузнечного молотка. Молот был четыре фута от конца до макушки, может немного длиннее – гигантский размер для подобного инструмента.

Рукоять была полностью металлической, он никогда не встречал ничего подобного у молотов. Перрин поднял его; он мог поднять его одной рукой, но еле‑еле. Молот был тяжёлым. Основательным.

Украшением его служила крестообразная насечка на одной стороне в виде прыгающего волка. Он был похож на Прыгуна. Перрин дотронулся до него мозолистым большим пальцем, успокаивая металл. Он всё ещё был тёплым на ощупь, но уже не обжигал.

Повернувшись, Перрин был поражён размером собравшейся и наблюдавшей за ним толпы. В первых рядах стояли двуреченцы: Джори Конгар, Ази ал’Тон, Вил ал’Син и сотни других. Гэалданцы, кайриэнцы, андорцы, майенцы. Все молча наблюдали. Земля вокруг Перрина почернела от падающих искр; потёки серебристого металла раскинулись от него, как солнечные лучи.

Неалд, тяжело дыша, с залитым потом лицом, упал на колени. Грейди и бывшие в круге женщины присели, выглядя измождёнными. В работе приняли участие все шестеро Хранительниц. Что же они сделали?

Перрин чувствовал истощение, как будто все его силы и чувства были заключены в металл. Но не время отдыхать.

– Вил. Несколько недель назад я отдал тебе приказ. Сжечь знамёна с волчьей головой. Подчинился ли ты? Все ли ты сжёг?

Встретив его взгляд, Вил ал’Син пристыжено опустил голову.

– Лорд Перрин, я пытался. Но… Свет, я не смог этого сделать. Одно я сохранил. То самое, которое помогал сшить.

– Принеси его, Вил, – сказал Перрин. Сам его голос звучал как сталь.

Вил убежал, пахло от него страхом. Вскоре он вернулся, принеся с собой свёрнутую ткань, белую с красным обрамлением. Перрин взял её дрогнувшей рукой, в другой держа молот, затем посмотрел на толпу. Там была Фэйли, сцепившая перед собой руки. От неё пахло надеждой. Она видела его насквозь. Она поняла.

– Я пытался отослать вас прочь, – объявил толпе Перрин. – Но вы бы не ушли. У меня бывают неудачи. Вы должны об этом знать. Если мы выступим на войну, я не смогу защитить всех. Я буду совершать ошибки.

Он оглядел толпу, встречаясь взглядом со стоявшими людьми. Каждый, на кого он смотрел, будь то мужчина или женщина, молча кивал. Никаких сожалений, никаких сомнений. Они соглашались.

Перрин сделал глубокий вдох.

– Если вы этого хотите, я приму ваши клятвы. Я возглавлю вас.

Его накрыло волной одобрения. Раздался чудовищный возбуждённый рёв.

– Златоокий! Златоокий волк! На Последнюю Битву! Тай’шар Манетерен!

– Вил! – проревел Перрин, показывая знамя. – Подними это знамя повыше. И не опускай до тех пор, пока Последняя Битва не будет выиграна. Я выступаю под знаком волка. Остальные, поднимайте лагерь. Пусть каждый солдат будет готов к сражению. Этой ночью у нас есть ещё одно дело!

Юноша взял знамя и развернул его, Джори и Ази присоединились к нему и поддержали полотнище, чтобы оно не коснулось земли. Держа его повыше, они убежали за шестом. Толпа расходилась, люди сновали туда‑сюда, выкрикивая приказы.

Фэйли подошла и Перрин взял её за руку. От неё пахло удовлетворением.

– На этом всё, да?

– Больше никаких жалоб, – пообещал он. – Мне это не нравится. Но убивать мне тоже не нравится. Я сделаю то, что должно.

Он опустил взгляд на наковальню, почерневшую от работы. Поперёк неё лежал его старый молот, потёртый и помятый. Оставляя его, Перрин чувствовал печаль, но он сделал свой выбор.

– Что ты делал, Неалд? – спросил он, когда всё ещё бледный Аша’ман неуверенно поднялся на ноги. Перрин поднял свой новый молот, демонстрируя великолепную работу.

– Я не знаю, милорд, – ответил Неалд. – Просто… ну, это было, как я сказал. Это казалось правильным. Мне было ясно, что делать, как наложить плетения на сам металл. Казалось, он сам втягивал их внутрь, будто океан, пьющий речную воду.

Он покраснел, словно считал сказанное глупой фигурой речи.

– Звучит неплохо, – сказал Перрин. – Молоту нужно имя. Многое ли тебе известно из Древнего Наречия?

– Нет, милорд.

Перрин посмотрел на отпечатанного сбоку волка.

– Кто‑нибудь знает, как произносится «Тот, кто парит»?

– Я… я не знаю…

– Мах’аллейнир, – подсказала Берелейн, выходя вперёд.

– Мах’аллейнир, – повторил Перрин. – Кажется, подходит. Сулин, что там у Белоплащников?

– Они разбили лагерь, Перрин Айбара, – ответила Дева.

– Покажи мне, – сказал он, указывая на карту Арганды.

Она отметила пальцем место: участок на склоне холма. К северу от него располагались высоты, с северо‑востока тянулась дорога, огибая высоты с юга вдоль древнего речного русла, а затем сворачивающая к югу, натыкаясь на место для стоянки у холма. Оттуда дорога направлялась к Лугарду, но место было защищено от ветра с двух сторон. Это было идеальное место для лагеря, но вместе с тем и прекрасное место для засады. То самое, на которое указали Арганда с Галленне.

Перрин разглядывал проход и место для лагеря, размышляя над тем, что случилось за последние несколько недель. «Нам повстречались путники… Говорят, что из‑за распутицы дороги на север стали практически непроходимы для фургонов и повозок...»

Стадо овец, бегущее перед стаей волков прямо в пасть зверя. Фэйли и остальные, идущие к обрыву. Свет!

– Грейди, Неалд, – сказал Перрин. – Мне понадобятся ещё одни Врата. Сможете устроить?

– Я думаю да, – ответил Неалд. – Просто дайте нам пару минут, чтобы перевести дыхание.

– Очень хорошо. Расположите их здесь. – Перрин указал на высоты над лагерем Белоплащников. – Гаул! – Как обычно, айилец ожидал неподалёку. Он подошёл размашистым шагом. – Мне нужно, чтобы ты договорился с Даннилом, Аргандой и Галленне. Я хочу, чтобы вся наша армия прошла через врата как можно быстрее, но тихо. Движемся скрытно, насколько это может себе позволить армия подобного размера.

Гаул кивнул, убегая. Галленне всё ещё был неподалеку; Гаул начал с него.

Фэйли наблюдала за Перрином, от неё пахло любопытством и легкой тревогой.

– Что ты задумал, муж?

– Пришло моё время быть лидером, – сказал Перрин. Он в последний раз посмотрел на свой старый молот и погладил рукой его рукоять. Затем вскинул Мах’аллейнир на плечо и ушёл прочь, под его ногами захрустели потёки остывшей стали.

Оставленный инструмент был молотом простого кузнеца. Этот человек всегда будет частью Перрина, но он больше не мог себе позволить, чтобы эта часть продолжала вести его за собой.

Отныне он будет владеть молотом короля.

* * *

Как только Перрин ушёл, отдавая дальнейшие приказы по подготовке армии, Фэйли пробежалась пальцами по наковальне.

Осознавал ли он, как выглядел, стоя посреди дождя искр, когда каждый удар его молота заставлял лежащую перед ним сталь пульсировать и вспыхивать словно живую? Его золотые глаза полыхали так же ярко; звон молота почти оглушал.

– Прошло много веков с тех пор, как этот мир видел создание оружия с помощью Единой Силы, – проговорила Берелейн. Люди ушли, чтобы выполнить приказы Перрина, и они остались вдвоём, только Галленне стоял неподалёку и изучал карту, потирая подбородок.

– Этот юноша только что продемонстрировал великий талант. Ему найдётся применение. У армии Перрина будут клинки, созданные при помощи Единой Силы. Это даст ей преимущество.

– Процесс выглядел довольно изматывающим, – сказала Фэйли. – Даже если Неалд сможет повторить сделанное, сомневаюсь, что у нас будет время создать много оружия.

– Даже небольшое преимущество принесёт пользу, – сказала Берелейн. – И эта армия, выкованная твоим мужем, будет чем‑то невероятным. Работа та’верена. Он собирает людей, и они учатся с поразительной скоростью и мастерством.

– Может быть, – сказала Фэйли, медленно обходя наковальню и не спуская глаз с Берелейн, не спеша шедшую напротив неё. Что за игру вела Берелейн?

– Тогда мы должны поговорить с ним, – сказала Берелейн. – Убедить его отказаться от этого плана.

– Какого плана? – спросила Фэйли, искренне сбитая с толку.

Берелейн остановилась, её глаза светились каким‑то непонятным светом. Она выглядела напряжённой. «Она встревожена, – подумала Фэйли. – Чем‑то очень сильно встревожена».

– Лорд Перрин не должен нападать на Белоплащников, – сказала Берелейн. – Прошу, ты должна помочь мне переубедить его.

– Он не собирается на них нападать, – сказала Фэйли. В этом она была уверена.

– Он выбрал место для идеальной засады, – сказала Берелейн. – Аша’маны используют Единую Силу, двуреченские лучники будут стрелять с высот прямо по лагерю Белоплащников. После этого кавалерия спустится вниз и сметёт остатки. – Она помедлила, выглядя при этом огорчённой. – Всё идеально продумано. Он сказал, что если они с Дамодредом оба переживут Последнюю Битву, то он примет наказание. Но Перрин собирается сделать так, что Белоплащники не доберутся до Последней Битвы. Таким образом, он сможет сдержать клятву, и при этом ему не придётся сдаваться.

Фэйли покачала головой.

– Он никогда так не поступит, Берелейн.

– Ты в этом уверена? – спросила Берелейн. – Абсолютно уверена?

Фэйли помедлила. В последнее время Перрин изменился. Большая часть изменений была в лучшую сторону, как, например, решение наконец‑то принять роль лидера. И в засаде, о которой говорила Берелейн, будет некий безукоризненный, жестокий смысл.

Но также это будет неправильно. Очень‑очень неправильно. Перрин бы так не поступил, не важно, как сильно он изменился. В этом Фэйли могла быть уверенной.

– Да, – сказала она. – Дать обещание Галаду, а затем перебить Белоплащников подобным способом – это идёт вразрез с сущностью Перрина. У него и в мыслях нет ничего такого. Подобного не случится.

– Надеюсь, ты права, – сказала Берелейн. – Я надеялась, что с их командующим удастся достичь какого‑либо соглашения перед нашим отбытием…

Белоплащник. Свет! Она что, не могла подобрать себе кого‑то из дворян в лагере? И того, кто не был женат?

– Ты не очень‑то разборчива в выборе мужчин, верно, Берелейн? – Слова сами соскользнули с ее языка.

С распахнутыми от удивления или гнева глазами Берелейн повернулась к Фэйли.

– А что насчёт Перрина?

– Ужасная партия для тебя, – фыркнув, ответила Фэйли. – Ты доказала это только что рассуждениями о том, на что, по‑твоему, он способен.

– Не важно, насколько он хорошая партия. Он был обещан мне.

– Кем?

– Лордом Драконом, – ответила Берелейн.

– Что?

– В Тирской Твердыне я пришла к Дракону Возрождённому, – сказала она. – Но он не согласился на меня – мои заигрывания его даже разозлили. Я поняла, что он, Дракон Возрождённый, намеревался жениться на более важной даме, быть может, на Илэйн Траканд. В этом есть смысл – он не может захватить все королевства силой; некоторые он должен получить путём союзов. Андор – очень могущественное королевство, правит им женщина, и с ним выгоднее заключить брачный союз.

– Перрин говорит, что Ранд рассуждает иначе, Берелейн, – сказала Фэйли. – Не столь расчётливо. Я тоже склоняюсь к этому мнению, судя по тому, что мне о нём известно.

– И то же самое ты говоришь о Перрине. Ты пытаешься заставить меня поверить, что они все такие простаки. Без мозгов в голове.

– Этого я не говорила.

– И, тем не менее, ты упорно настаиваешь на своём. Это утомительно. Так вот, я поняла, на что намекал лорд Дракон, потому перевела внимание на одного из его близких спутников. Возможно, он не «обещал» их мне. Я неверно выразилась. Но я знала, что он был бы доволен, если бы я заключила брачный союз с кем‑то из его ближайших союзников или друзей. Более того, я подозреваю, что он хотел, чтобы я именно так и поступила – в конце концов, лорд Дракон на самом деле отправил нас с Перрином на это задание вместе. Однако он не мог выразить своё желание открыто, чтобы не обидеть Перрина.

Фэйли помедлила. С одной стороны, сказанное Берелейн было несусветной глупостью… но с другой, Фэйли понимала, как мыслила эта женщина. Или, возможно, выдавала желаемое за действительное. Для неё не было ничего аморального в том, чтобы разрушить чей‑то брак. Это политика. И, по логике, Ранд, наверное, должен был хотеть привязать к себе государства через брачные узы с теми, кто был к нему особенно близок.

Но это не меняло факта того, что ни он, ни Перрин не решали подобным образом сердечные дела.

– Я отказалась от Перрина, – сказала Берелейн. – И сдержу обещание. Но я оказалась в непростой ситуации. Я давно пришла к мысли, что единственная надежда Майена на сохранение независимости в будущем – связать его с Драконом Возрождённым.

– Брак – это не только политические выгоды, – возразила Фэйли.

– И, тем не менее, эти выгоды столь очевидны, что их нельзя не замечать.

– А этот Белоплащник? – спросила Фэйли.

– Он сводный брат королевы Андора, – слегка покраснев, ответила Берелейн. – Если лорд Дракон действительно намеревается жениться на Илэйн Траканд, это свяжет нас с ним.

Дело было не только в этом; Фэйли видела это в поведении Берелейн, в её облике, когда она рассуждала о Галаде Дамодреде. Но если Берелейн хотелось логически обосновать это политическими мотивами, у Фэйли не было причин её разубеждать, пока это помогало отвлечь её от Перрина.

– Я сделала, как ты просила, – сказала Берелейн. – И вот теперь я прошу твоей помощи. Если окажется, что он действительно собирается атаковать их, пожалуйста, помоги мне переубедить его. Быть может, вместе нам это удастся.

– Хорошо, – пообещала Фэйли.

* * *

Перрин ехал во главе армии, которая впервые казалась единой. Флаг Майена, флаг Гэалдана, знамёна знатных беженцев. Было даже несколько изготовленных парнями знамён областей Двуречья. И над всем этим развевалась волчья голова.

Лорд Перрин. Он никогда к этому не привыкнет, но, быть может, это и к лучшему.

Перрин направил Ходока рысью чуть в сторону от открытых Врат, пропуская проходящие мимо войска. Пока они освещали себе путь факелами. Хорошо бы позже направляющие смогли осветить поле боя.

К Ходоку подошёл мужчина, и Перрин почувствовал запахи звериных шкур, земли и кроличьей крови. Илайас уходил охотиться, пока Перрин ждал сбора армии. Надо быть действительно великолепным охотником, чтобы ловить кроликов ночью. Илайас говорил, что это отличная практика.

– Однажды ты кое‑что мне сказал, – проговорил Перрин. – Ты сказал, что если когда‑нибудь топор начнет мне нравиться, я должен буду выкинуть его.

– Да, было дело.

– Я думаю, то же относится и к лидерству. Нужно наделять титулами тех, кто к ним не проявляет стремления. Мне кажется, что, пока я об этом помню, у меня может всё получиться.

Илайас тихо засмеялся.

– То знамя наверху – хорошо смотрится.

– Оно мне подходит. Всегда подходило. Вот только я не всегда подходил ему.

– Глубокие мысли – для кузнеца.

– Может и так. – Перрин вытащил из кармана головоломку, ту самую, найденную им в Малдене. Ему до сих пор не удалось её разобрать. – Тебе когда‑нибудь приходила в голову мысль, насколько это странно, что кузнецы кажутся такими простыми людьми, при этом именно они делают все эти проклятые головоломки, в которых так сложно разобраться?

– Никогда не думал об этом. Так ты, наконец‑то, один из нас?

– Нет, – ответил Перрин, откладывая головоломку. – Я тот, кто я есть. Наконец‑то.

Он точно не знал, что в нём изменилось. Но, может быть, проблема‑то и была в том, что он слишком уж старался во всём этом разобраться.

Он знал, что обрёл равновесие. Он никогда не станет таким как Ноам, проигравший волку внутри себя. И этого было достаточно.

Перрин и Илайас некоторое время просто стояли, наблюдая за проходящей мимо армией. С помощью этих увеличенных Врат Перемещаться было намного проще; все готовые к сражению мужчины и женщины пройдут меньше, чем за час. Люди салютовали Перрину, от них пахло гордостью. Его связь с волками не пугала их; на самом деле, теперь, когда им стали известны подробности, они выглядели гораздо спокойнее. Раньше были только слухи. Вопросы. Теперь же они начали свыкаться с правдой. И гордиться ею. Их лорд не был обычным человеком. Он был чем‑то особенным.

– Я должен уйти, Перрин – сказал Илайас. – Если получится, этой ночью.

– Я знаю. Началась Последняя Охота. Ступай с ними, Илайас. Встретимся на севере.

Стареющий Страж положил руку Перину на плечо.

– Если мы не увидимся там, быть может, мы встретимся во сне, друг мой.

– Это и есть сон, – улыбаясь, сказал Перрин. – И мы обязательно снова встретимся. Я найду тебя, если ты будешь с волками. Удачной охоты, Длинный Клык.

– Удачной охоты, Юный Бык.

С еле уловимым шорохом Илайас исчез во тьме.

Перрин протянул руку к тёплому молоту у него на боку. Он думал, что ответственность ляжет на него ещё одним грузом. Однако теперь, когда он принял её, стало легче.

Перрин Айбара был всего лишь человеком, но Перрин Златоокий был символом, созданным следующими за ним людьми. У Перрина не было выбора; всё, что он мог – это стараться получше ими руководить. Если он не справится, символ не исчезнет, но люди утратят в него веру. Как потерял её бедняга Айрам.

«Прости меня, друг мой, – подумал он. – Тебя я подвёл больше всех».

Не было смысла оглядываться в прошлое. Он просто должен идти дальше и стараться лучше.

– Я Перрин Златоокий, – сказал он, – человек, способный говорить с волками. И я думаю, что этим человеком быть неплохо.

Он направил Ходока через путевые Врата. К несчастью, Перрину Златоокому нужно было кое‑кого убить этой ночью.

* * *

Галад проснулся немедленно, услышав шелест полога шатра. Он отбросил прочь остатки глупого сна, в котором он ужинал с темноволосой красавицей с совершенными губами и зовущими глазами, и потянулся к мечу.

– Галад! – прошептал чей‑то голос. Это был Тром.

– Что стряслось? – спросил Галад, не убирая руку с меча.

– Ты был прав, – ответил Тром.

– Насчёт чего?

– Армия Айбары вернулась. Галад, они засели на высотах прямо над нами! Мы засекли их совершенно случайно; наши люди, как ты и приказал, следили за дорогой.

Галад выругался, сел и потянулся к одежде.

– Как же им удалось незамеченными туда забраться?

– Это всё тёмные силы, Галад. Байар был прав. Ты же видел, как быстро опустел их лагерь.

Разведка вернулась час назад. Она обнаружила лагерь Айбары зловеще пустым, словно там никого и не было, кроме призраков. И никто не видел, чтобы они уходили по дороге.

А теперь это. Галад быстро оделся.

– Буди людей. И постарайтесь сделать это как можно тише. С твоей стороны было разумно не зажигать свет, это могло насторожить врага. Пусть люди наденут доспехи внутри своих шатров.

– Да, милорд Капитан‑Командор, – ответил Тром. Он с шорохом удалился.

Галад поспешил одеться. «Что я наделал?» Он был уверен в каждом своём шаге, и вот куда это его завело. Айбара приготовился к атаке, а люди Галада спят. С самого момента возвращения Моргейз Галад чувствовал, как рушится его мир. Пропала существовавшая в прошлом ясность. Теперь лежащий впереди путь, казалось, был скрыт за туманом.

«Нам следует сдаться, – пронеслась мысль, пока он закреплял плащ поверх кольчуги. – Нет. Дети Света никогда не сдадутся Приспешникам Тени. Как я только мог о подобном помыслить?»

Они умрут сражаясь. Но что это даст? Конец Детей Света? Их гибель накануне Последней Битвы?

Полог его шатра вновь зашуршал, и он выхватил меч, готовясь нанести удар.

– Галад, – услышал он голос Байара. – Ты нас погубил. – В его голосе не осталось ни капли уважения.

Подобное заявление сильно уязвило Галада.

– Идущий в Свете не отвечает за действия тех, кто следует Тени. – Это было изречение Лотэйра Мантилара. – Я действовал в соответствии с честью.

– Вместо этого глупого «суда» следовало просто на них напасть.

– Нас бы просто растерзали. У него есть Айз Седай, айильцы, способные направлять мужчины, гораздо больше солдат, чем имеется у нас, и силы, которых мы не понимаем.

– Нас хранит Свет!

– И если это верно, то он сохранит нас и сейчас, – с укрепившейся уверенностью ответил Галад.

– Нет, – злобно прошипел Байар. – Мы сами себя довели до этого. Если мы погибнем, то поделом нам. – Он с шорохом исчез из шатра.

Галад мгновение постоял, а потом опёрся о меч. Обвинения и сожаления могут подождать. Сейчас ему нужно отыскать верный выход, ведущий к выживанию. Если он только существует.

«Нужно предпринять контрмеры и встретить атаку собственной засадой, скрыв до времени людей в шатрах, а потом внезапно навалиться на солдат Айбары и…»

Нет. Айбара непременно начнёт атаку смертоносным ливнем стрел, направленным на шатры. Так будут лучше использованы преимущества – высоты и длинных луков.

Лучший выход: собрать всех полностью экипированных людей и по сигналу всем вместе покинуть шатры и броситься к коновязям. Вооруженных пиками амадийцев построить у подножия высоты. Айбара может рискнуть и бросить вниз по склону кавалерию, но пики умерят его пыл.

Но лучники по‑прежнему остаются большой проблемой. Щиты помогут, но немного. Галад сделал глубокий вдох и вышел наружу в ночь, чтобы отдать приказы.

* * *

– Я хочу, чтобы, как только начнется битва, вы втроём отошли в безопасное место, – говорил Перрин. – Я не буду пытаться отослать вас обратно в Андор; знаю, вы не уйдёте. Но вы не должны участвовать в сражении. Оставайтесь позади боевых порядков, вместе с арьергардом.

Фэйли бросила на него взгляд. Он сидел на своём коне, глядя прямо перед собой. Они находились на высотах. Из расположенных позади Врат появлялся арьергард их армии. Джори Конгар держал для Перрина прикрытый щитком фонарь, освещавший окружавшее пространство очень тусклым светом.

– Конечно, милорд, – ровно ответила Берелейн.

– Тогда поклянитесь мне в этом, – сказал Перрин, всё ещё глядя вперед. – Ты, Берелейн, и Аллиандре. Фэйли, тебя я просто прошу и буду надеяться.

– Я клянусь, милорд, – сказала Аллиандре.

Голос Перрина был полон решимости, и это беспокоило Фэйли. Может Берелейн права? Может он собрался напасть на Белоплащников? Они были непредсказуемым элементом, несмотря на все их заверения о желании сражаться в Последней Битве. Они могли принести больше вреда, чем пользы. Кроме того, Аллиандре была вассалом Перрина, а Белоплащники находились в её королевстве. Кто знает, какой урон они нанесут, пока не уберутся? А ещё, в будущем Перрина ждал меч галадовского правосудия.

– Милорд, – раздался обеспокоенный голос Берелейн. – Прошу вас, не делайте этого.

– Я делаю то, что должен, – сказал Перрин, разглядывая дорогу, ведущую в Джеханнах. Белоплащники были с противоположной стороны, прямо к югу от позиции Перрина.

– Перрин, – начала Фэйли, бросив взгляд на Берелейн. – Что ты…

Неожиданно из теней появился человек, бесшумно, несмотря на сухой подлесок.

– Перрин Айбара, – сказал Гаул. – Белоплащники знают, что мы здесь.

– Ты уверен? – спросил Перрин. Он не выглядел обеспокоенным.

– Они пытаются скрыть это от нас, – сказал Гаул, – но я всё равно вижу. Девы согласны. Белоплащники готовятся к битве, конюхи высвобождают стреноженных лошадей, караульные движутся от палатки к палатке.

Перрин кивнул. Ткнув Ходока каблуками, он направил его вперёд, через кустарник, к обрыву. Фэйли двинула Зарю прямо за ним, Берелейн держалась к ней поближе.

Местность круто спускалась к древнему руслу реки, по которому внизу проходила дорога. Эта дорога тянулась от Джеханнаха, проходя мимо подножья высот, и потом сворачивала по направлению к Лугарду. Прямо в месте изгиба располагалась ложбина, закрытая холмом, где Белоплащники расставили кругами свои палатки.

Облачная завеса была тонкой, пропуская бледный лунный свет, одевший землю в серебристо‑белые одежды. Накатывал низкий туман, густой и плотный, оставаясь в основном в пределах русла реки. Перрин внимательно осматривал окрестности; ему открывался хороший вид на дорогу в обоих направлениях. Неожиданно снизу раздались крики, из палаток Белоплащников выскакивали люди и мчались в сторону коновязей. Вспыхнули факелы.

– Лучники, вперёд! – крикнул Перрин.

Двуреченцы вскарабкались к краю своих позиций.

– Пехота, за лучниками стройся! – проорал Перрин. – Арганда, на левый фланг. Галленне, на правый! Я крикну, когда мне нужно будет, чтобы вы подчистили за нами. – Он повернулся к пехотинцам – по большей части вчерашним беженцам. – Сохраняйте плотный строй, мальчики. Держите щиты повыше, а руки с копьями согнутыми. Лучники, стрелы к бою!

Фэйли почувствовала, что вспотела. Это было неправильно. Конечно же, Перрин не собирался…

Он по‑прежнему не смотрел на лагерь Белоплащников внизу. Он уставился на речное русло, находившееся с другой стороны, на расстоянии, может, ста ярдов или около того от высот, обрывавшихся крутым, образованным древней рекой, склоном. Перрин выглядел так, будто видел нечто недоступное взгляду других. И, с учётом этих его золотых глаз, может, так оно и было.

– Милорд, – с отчаянием в голосе произнесла Берелейн, направляя лошадь поближе к Перрину. – Если вам необходимо атаковать, не могли бы вы пощадить предводителя Белоплащников? Он может оказаться полезным по политическим соображениям.

– О чём ты толкуешь? – сказал Перрин. – Я здесь именно для того, чтобы Дамодред остался жив.

– Вы… что? – спросила Берелейн.

– Милорд! – вдруг воскликнул Грейди, подъезжая ближе к ним. – Я чувствую, как кто‑то направляет!

– Это ещё что? Вон там! – выкрикнул Джори Конгар, показывая пальцем. – Что‑то в тумане! Это…

Фэйли прищурилась. Там, как раз под их армией, где когда‑то было русло реки, будто бы из земли стали подниматься фигуры. Бесформенные создания со звериными головами и телами, в полтора раза выше Перрина, с чудовищным оружием в руках. Среди них двигались изворотливые, безглазые фигуры в чёрном.

Когда они пошли вперёд, вокруг них заструился туман, обрывки которого тянулись за ними следом. Создания продолжали появляться. Десятками. Сотнями. Тысячами.

Целая армия троллоков и Мурддраалов.

– Грейди, Неалд! – крикнул Перрин. – Свет!

В воздухе возникли, зависнув над землёй, сверкающие белые шары. Из тумана, будто его собственное порождение, поднималось всё больше и больше троллоков, но свет, казалось, сбивал их с толку. Они смотрели вверх, щурясь и прикрывая глаза.

Перрин фыркнул.

– Как вам это? Не ждали нас? Думали, что Белоплащники окажутся лёгкой добычей? – Он обернулся и посмотрел на ряды удивлённых солдат. – Ну вот, ребята, вы хотели последовать за мной на Последнюю Битву? Прямо сейчас мы отведаем её на вкус! Лучники, залп! Давайте отправим этих Отродий Тени обратно в породившую их бездну!

Он поднял свой недавно выкованный молот, и битва началась.

Date: 2015-09-17; view: 459; Нарушение авторских прав