Советская военная энциклопедия 3 page

И вот как-то нагрянул инкогнито со свитой из двух "аксельбантщиков" такой вот блюститель и надо было беде случиться, приехал именно в день ЛТУ. Дорожку в полк он видимо уже знал и решил в этот раз начать с полигона. Что он там хотел найти, может полигонного РП надеялся застать с расстегнутой пуговицей на ширинке, но поехал он прямиком на полигон через лесочек. На собственном Жигуленке. Не доезжая пары верст до пункта РП, наш женераль принимает решение подкрасться с тыла и предвкушая изумление Руководителя шлепает со своими двумя денщиками через рощицу. А пост оцепления он уже проехал и боец, разумеется, уже доложил, так, что сюрпризу все равно не получилось бы. Пуговицу РП застегнуть успел бы в любом случае.

Они успели пройти половину пути, как первой же ракетой с заходящего на полигон самолета Жигуленок генерала превращается в звездную пыль. А до мишеней от того места верст эдак пять. Ошибочка-с. Троица дружно бросилась рылами в осеннюю грязь лесной дороги. Возвращаться к останкам генеральского авто они, разумеется, не стали и, переждав взрывную волну, рысью кинулись на КП. Похожего на свинью генерала встретил элегантный и подтянутый Руководитель, который "изумленный неожиданным и приятным визитом" генерала, бодро доложил, о ходе стрельб, после чего вежливо предложил чайку с дорожки.

Потрясенный всем происшедшим генерал не нашелся, что ответить и, помолчав с минуту, выдавил, сквозь еле сдерживаемые слезы. "Совсем новая была. И там еще в багажнике...". И вышел на воздух. За всем этим с большим интересом наблюдали все, находящиеся на КП. Говорят, что большого скандала так и не вышло: "Ну, бывает. Ошибка пилота. Нечего по зоне стрельб на машине мотаться. Кой хрен вас туда понес? И как вообще вас пропустили? А если б вы в машине были?" От этого предположения генералу и вовсе дурно стало. Говорят, что никто так и не был наказан. А за что?

***

У военных летчиков случай был. Летали они зимой на учения, бомбы кидать учились. Метали большие авиационные и противопехотные. Вылетят, бывало, на полигон, поразят условные цели и домой. А по ихнему уставу на базу с неиспользованным боекомплектом возвращаться не положено. Остатки сбрасывали в заброшенный карьер - и домой. Вот у одних осталось пара кассет противопехотных. Hу летят к карьеру и тут у экипажа идея. Ведь метрах в 500 от карьера речка течет, давайте, мол, к ужину рыбки свежей сделаем. Сказано - сделано. Заходят на речку и прям вдоль русла по фарватеру всЁ и высыпали. Прилетают на базу, докладывают - задание выполнено и со всех ног в роту.

Взяли еще знакомых с БТР'ом, где-то сачек большой нашли, поехали. Приезжают - там все оцеплено, суетится маленький такой шустрый капитан, только они появились - он сразу к ним. И говорит что-то типа - "А вот и виновники торжества". Тут ребята ему объяснять, что они еще не летчики, а только учатся, самолеты реактивные, в управлении капризные, чуть штурвал на миллиметр в сторону, машина - на три километра и т.д и т.п.

Оказалось - разведчики тоже ребята хозяйственные и тоже рыбу любят. После учений они, не снимая маскхалатов, бегом на речку и давай прорубки во льду крутить. Сидят себе, рыбачат, с самолета белые рыбаки на белом снегу ну никак не заметны, вдруг видят - самолет летит низко так. А потом заметили - в лучах заходящего зимнего солнца заблестело что-то. Ну и смекнули, что пора делать ноги. И картинка-то красивая была - нарезающие со скоростью ракеты по глубокому снегу ребята в маскхалатах, а за ними взрывная волна. Хорошо ещЁ никого не прибило, все обошлось. Но кто-то начальству настучал-таки. Насчет улова история умалчивает - говорят, было не до рыбы.

***

На КДП авиабазы "Владимировка" было душно и полутемно. Справа склонился над своим пультом оператор летающей мишени, а слева офицер боевого управления что-то бормотал в микрофон, одновременно рисуя синим стеклографом на экране ИКО. Был шестой час вечера, но знойный, безветренный августовский день, заполненный до отказа грохотом турбин, треском помех в эфире и раздраженными разговорами все никак не заканчивался, и пыльное солнце, казалось, прикипело к небу. Раз за разом с бетонки, размытой струящимся воздухом, взлетал истребитель и уходил в дальнюю зону, где должен был найти и расстрелять ракетами маленький самолетик, летающую мишень Ла-17. Раз за разом опытный летчик-испытатель выполнял перехват цели в заднюю и переднюю полусферы, шел в атаку под разными ракурсами, но пущенные ракеты неизменно уходили в сторону, обозначая промах бледной дорожкой трассера.

Пилот не удивлялся промахам, он знал, что на мишени установлена серийная помеховая станция, переделанная по разработкам того высокого, лысоватого полковника, который ставил ему задачу на предполетных указаниях. И сейчас новая помеха, придуманная этим полковником, проходит испытания.

По плану испытаний по мишени нужно было сделать десять пусков ракет с радиолокационной головкой самонаведения. Восемь пусков окончились промахом, оставался один заход, две ракеты.

Полковник с утра сидел в зале управления, машинально прислушиваясь к четким командам ОБУ и искаженным помехами ответам пилота.

- Еще один заход - и всё, - подумал он, - скорей бы. Окончится этот невыносимо длинный день, и окончатся испытания, которых ты ждал два года, а теперь подгоняешь время. Наверное, будет успех... собственно, успех уже есть, из восьми пусков - восемь промахов. А по-другому и не могло быть, потому что все проверено и перепроверено десятки раз, но, все-таки войсковые испытания - это войсковые испытания, нужно досидеть до конца.

Потом, когда все кончится, можно будет поехать в гостиницу.

Он представил себе, как в своем маленьком "генеральском" номере, в котором прохладно, потому что он утром не выключил кондиционер, будет, не торопясь, снимать форму и промокшее насквозь белье, как будет стоять под душем, смывая с себя пот, усталость и паутину взглядов чужих, неприветливых людей, а потом, прошлепав босыми ногами по прохладному, дощатому полу, ляжет в постель и будет просто лежать и ждать, когда отпустит сердце.

Впервые сердце дало о себе знать в первой загранкомандировке. Это был Ближний Восток. Тогда он ехал читать курс РЭБ в академии и в дороге все волновался, как он будет работать с переводчиком, поймут ли его слушатели? Но в академию он не попал. Сразу по прибытию его вызвал Главный военный советник и сказал, что есть дело поважнее лекций: потери авиации дружественной страны недопустимо высоки, и надо разобраться, в чем дело. Вместо двух месяцев он тогда пробыл в командировке полгода, мотаясь из полка в полк.

Потом были и другие командировки.

Однажды, лежа в придорожном кювете и пережидая бомбежку, он вдруг почувствовал, как будто невидимая рука мягко легла на сердце и начала играть им, сжимая и отпуская, растягивая утончающиеся алые трубочки.... Почему-то ему представлялась узкая ладонь с неестественно длинными, гибкими пальцами; такие ладошки он видел в Алжире у обезьян, которые попрошайничали, ловко обшаривая карманы смеющихся людей. Одно неверное движение, слабый рывок, беззвучно лопающийся сосуд и - темнота... Между лопаток скользнула струйка холодного пота.

Полковник достал из кармана лекарство, положил таблетку под язык. Но во рту было сухо и таблетку пришлось проглотить. Он осторожно откинулся на спинку кресла, потирая правой рукой немеющую левую.

- "Вышка", я Ноль первый. Цель наблюдаю.

- Ноль первый, "Вышка". Работайте.

- Понял, "Вышка", выполняю.... Есть высокое... есть захват... пуск! Первая - пошла. Промах. Есть захват... Пуск! Вторая пошла! Есть! Поражение! Наблюдаю поражение, пошла вниз мишень, вниз пошла, падает, как поняли?

Полковник резко повернулся в сторону ОБУ. Внезапно оператор мишени выкрикнул:

- Управление нарушено! Снижение... пикирование... Нет управления!

В зале управления наступила тишина, все молча смотрели на полковника.

Со своего места поднялся председатель комиссии, пожилой генерал, и подошел к полковнику:

- Ну что ж, поздравляю вас, испытания окончены. Успех, несомненный успех. Я думаю, у комиссии не может быть двух мнений, на всех станциях будем делать вашу доработку, девять промахов из десяти - это замечательно!

- Не может быть, - невпопад ответил полковник.

- Простите, чего не может быть? - удивился генерал.

- Поражения.

- Ну-у-у... еще как может! - отмахнулся генерал. - Ведь мы все-таки имеем дело с вероятностями, не жадничайте, и так эффективность вашей помехи убедительно доказана.

- Извините, товарищ генерал, - упрямо повторил полковник, - поражения быть не могло. Надо найти ракету. Она практическая, следовательно, полностью не разрушена. Надо ее найти. Пусть дадут людей, я объясню, что искать. Если вы не согласны, давайте звонить в Москву, пусть они дадут команду на поиски, я должен понять, в чем дело.

Генерал взглянул в лицо полковника, и, вероятно, что-то заметив, встревожено спросил:

- Вы хорошо себя чувствуете? Может, вызвать врача?

- Спасибо, нормально. Все-таки как решим с поиском?

Генерал поморщился, махнул рукой и потянулся за телефоном.

Полковник сидел на КДП. Расчет боевого управления, выключив аппаратуру, давно ушел, уехали члены комиссии, спустился вниз председатель. В зале управления было тихо, только в углу, стараясь не шуметь, возился дежурный солдат-телефонист, испуганно поглядывая на странного офицера.

Полковник застывшим взглядом смотрел на блестящую, изогнутую ручку телефонного коммутатора, но видел не ее, а страницы расчетов, схем и временных диаграмм. Ошибки не было, ракета не могла попасть в мишень. Но она попала! И мишень, потерявшую управление, пришлось подорвать. Почему? Почему? Почему...

В висках звенело. Рваные остатки мыслей кружились беззвучным, бессмысленным водоворотом, а в голове назойливо звучала детская дразнилка:

Тили-тили, трали-вали,

Ты дурак, а мы не знали!

Парам-пам-пам! Парам-пам-пам!

И от этого бессмысленного "Парам-пам-пам!", которое, как испорченная пластинка крутилась и крутилась на одном месте, подступала дурнота, сердце сжимало все сильнее и сильнее, боль раскаленным шилом входила под лопатку.

- Это ничего, - думал он, - это от нервов, усталости и жары. Когда я успокоюсь, все пройдет, так уже было много раз...

Парам-пам-пам!

Парам-пам-пам!

Через три часа поисков внизу под тяжелыми шагами загудела лестница, грубо сваренная из котельного железа. В зал управления поднялся председатель комиссии и зам начальника полигона, у которого, вероятно после генеральского нагоняя, лицо шло красными пятнами.

Генерал бросил фуражку на стол, долго вытирал лоб и шею платком и, не глядя на полковника, сказал:

- Нашли мы все-таки вашу ракету... ну, то есть конечно то, что осталось от ракеты... И мишень тоже нашли, она почти рядом упала. Так вот, оказывается, на последней ракете стояла инфракрасная головка... Идиотская случайность... мы, конечно, разберемся, как это могло произойти... номера мы сверили, так что теперь ошибки нет. Ракета, очевидно, попала прямо в сопло двигателя мишени, поэтому она и потеряла управление, а помеха действовать на нее не могла. Скажите, как вы догадались?! Ведь вы были так уверены...

Парам-пам-пам!

Парам-пам-пам!

Полковник, не поднимаясь с кресла, посмотрел на генерала и равнодушно пожал плечами. Потом положил руку на левую сторону груди и прислушался к себе, ожидая, что боль утихнет.

Боль не утихала...

***

Основополагающий постулат теории и практики жизни корабельного офицера: Любовь к морю у офицера воспитывается созданием ему невыносимых условий жизни на суше.

Зная этот главный постулат, офицер уже не боится ничего в жизни и смело идет в смертный бой за Родину с готовностью …не пожалеть крови и самой жизни!.. — как гласят слова присяги.

***

Корабль ощутимо качало, но это ничуть не мешало трем лейтенантам, собравшимся в 63-й каюте. Это были уже настоящие ЛЕЙТЕНАНТЫ, а не сияющие выпускники, поднявшиеся на борт крейсера всего четыре месяца назад. Все они уже давно сдали зачеты на допуск к самостоятельному управлению своими подразделениями, во-всю "тащили" дежурства и вахты на стоянке. Впереди оставался последний барьер - допуск к несению ходовой вахты, с которым предстояло разобраться за время выхода в море. Однако на столе громоздились не конспекты, руководства и методички, а бутылка коньяка и немудреная закуска. И разговоры велись совсем не о правилах расхождения в море или порядке дачи пробных оборотов, а в основном о виновнице торжества - дочке одного из офицеров, которой в этот вечер исполнился ровно годик. Началу же мероприятия мешало отсутствие четвертого товарища, который вот-вот должен был смениться с вахты.

- А вот и я! - ворвался в каюту запаздывающий командир ГОПО (группа освещения подводной обстановки). Но общая радость тут же омрачилась заливистым звонком телефона.

- Черт, наверняка наш бычок (командир боевой части). Сейчас выдернет к себе в каюту, и битый час будет вопросами по зачетам пытать! - огорчился комбат "Форта" (батарея ракетного комплекса), хозяин каюты.

Звонок продолжал звенеть, лейтенанты переглянулись, и... трубку поднял акустик.

- Командир ГОПО лейтенант Тетерев! Слушаю!... Да что вы, я в своей каюте. Я ж только с БИЦа сменился, дублером стоял. Вы ж в курсе должны были быть... Ну, при наборе ошиблись, бывает, - лейтенант положил трубку.

Телефон тут же вновь зазвонил. Теперь ответил трюмный.

- Командир трюмной группы лейтенант Курганов! Алло?... У себя, а где ж еще?... Диск при наборе сорвался, бывает, - трубка ответила короткими гудками.

Надо ли объяснять, что в третий раз на телефонный звонок ответил лейтенант-штурман. Телефон помолчал пару минут. Четвертого "автоответчика" пришлось срочно вылавливать в коридоре. Мичман-финансист с полуслова все понял и с удовольствием подключился к игре.

-... Да что вы, сижу в своей каюте... У меня же номер с тройки начинается. Уж вы-то, Николай Николаевич, должны помнить... Говорите, не в первый раз? Это электрики виноваты. Всё шило выпивают, а КАТС годами без регламента... Ничего, будет нужда - звоните.

Телефон молчал подозрительно долго. Хозяин каюты всполошился:

- Сейчас он сам придет! Я - на пост. Вы - к Лешке в соседнюю каюту, - и с дикой скоростью растворился в кормовых коридорах. Лейтенанты заскочили в соседнюю каюту и прильнули к двери.

Через считанные секунды дверь 63-й каюты содрогнулась от мощных ударов кулака:

- Родинов! Открой! - затем напор сменился неуверенностью, - Родинов, ты там? Р-о-д-и-н-о-о-в...

- Искали, тащ? — с деловым видом с кормы подошел комбат.

- Ты, это..., - К-2 ("кА-два", командир БЧ-2) запнулся, - у тебя телефон работает?

- Конечно! Вот с поста звонили, ходил - журнал забрал, наработку подобью.

- А-а-а,... а я что-то дозвониться не мог. Черт знает куда попадаю...

- Ну, при наборе ошиблись, бывает, или устали...

- ОШИБСЯ!!!??? - взревел бычок и уже тише добавил, - или устал,... или..., - и совсем уж потухшим голосом пробормотал, - Занимайся журналами, лейтенант, - повернулся и ушел.

А 63-я каюта вновь наполнилась лейтенантами, и телефон им уже не мешал.

***

Чем отличается психически больной человек от здорового? У каждого из нас, есть какие-то черты, которые в гипертрофированном виде свойственны сумасшедшим. Очевидно, по этому у нас иногда здоровые сидят в психушке, а больные бродят по улицам. И где та планка, за которой начинается безумие, вам не сможет ответить даже врач-психиатр. Особенно, если пациент человек не буйный.

Корабельный доктор, был толстеньким невысоким человеком лет 40, с круглым веселым лицом. Венчик седых волос обрамлял колоритную загоревшую лысину. Крепенькое брюшко упруго нависало над короткими ножками. Доктор улыбался. Он улыбался постоянно. И это ужасно раздражало замполита. Потому что на политзанятиях доктор улыбался тоже, придавая оттенок комичности пламенным речам комиссара. Может быть поэтому, а может, просто не любил замполит хороших людей, но при каждом удобном случае он старался сделать доктору гадость. И должность ему это позволяла. Но доктор был очень добрым человеком, он любил людей, животных и даже замполита, что приводило последнего в бешенство.

К сожалению, с некоторых пор, доброта доктора стала переходить рамки разумного. Похоже, что многолетняя служба и несочетаемость внутреннего мира с окружающей действительностью все-таки внесли разлад в его психику. К странностям на флоте привыкли - у каждого свои тараканы в голове, но некоторая неадекватность действий доктора могла боком выйти в море. Это становилось очевидным даже тем, кто к доктору благоволил. Первым нашумевшим "звоночком" была акция по прикормке крыс. Доктор получал на базе отраву, которую должен был замешивать с пшенной кашей и разбрасывать по углам отсеков и возле норок. А крысы должны были ее есть, и подыхать стаями.

Однако крысы ели, но не подыхали, а становились толще. Шерстка их лоснилась, а в бусинках глаз прибавлялось наглости. Вредительскую деятельность доктора пресек бдительный замполит. Оказалось, что доктор кормил крыс вареной кашей, а отраву потихоньку выносил с корабля. Вторым "звоночком" была вакцинация матросов - мотористов "прививкой от крыс". После нее, по мысли доктора, матросы и крысы должны были полюбить друг друга. История получила огласку и командир решил не испытывать судьбу перед выходом на боевое дежурство. Он отправил доктора на обследование в госпиталь, выделив сопровождающим самого бесполезного человека на корабле - замполита.

Когда они прибыли в госпиталь, там творился обычный флотский бардак. Никого из нужных врачей на месте не было. Поскольку доктор здесь был своим человеком, то предложил замполиту отдохнуть на скамеечке, а сам обязался быстро найти начальника отделения. Разумеется, доктор знал, где и кого надо искать. Разговор врачей под медицинский спирт, изобиловал специальными терминами и предварительными диагнозами. Когда наш доктор отправился за замполитом, то в двери обернулся и еще раз напомнил коллеге:

- Имей ввиду, замполит уверен, что не я его, а он меня привел на госпитализацию.

Замполит уже начал волноваться, когда объявился благоухающий свежим спиртовым душком подопечный. Возле кабинета начальника психиатрического отделения, замполит приказал остаться доктору в коридоре, а сам, испросив разрешения, вошел.

- Товарищ, капитан третьего ранга, - доложил от двери замполит, - привел на обследование нашего доктора. Похоже, с ума сошел, бедняга.

Потом дверь закрылась. Некоторое время за дверью тихо бубнили, потом раздался возмущенный голос замполита и успокаивающий голос начальника. Затем в кабинете раздался грохот, и над дверью загорелась красная лампочка, где-то протрещал звонок. По коридору протопали два дюжих матроса-санитара. А еще через минуту из кабинета мимо доброго доктора, прошли те же санитары, крепко держа завернутого в смирительную рубашку замполита. Он извивался как куколка бабочки-капустницы в клюве воробья и орал на весь коридор. Речь его была нечленораздельна и многословна. Отдельные осмысленные фразы, обладай они силой материализации, должны были повергнуть в геенну огненную не только начальника отделения, но весь госпиталь должен был незамедлительно провалиться в преисподнюю.

После, коллеги выпили еще немного спирта и посокрушались на тему "до чего доводит служба". Затем подписали необходимые бумаги, и доктор убыл на корабль. А утром, он свежевыбритый, по доброму улыбаясь, докладывал обалдевшему командиру: - Замполита в госпиталь сдал, предварительный диагноз - шизофрения.

***

Во время одного из походов в недрах их боевого корабля развелось такое количество крыс, что житья от них не стало. Ночами звери глодали задубелые пятки спящих после вахты матросов, постоянно сновали по палубам и трюмам, грызли снасти. Тогда капитан издал приказ: "За каждую дюжину убитых крыс предоставлять одно увольнение на берег. А в качестве доказательства приносить корабельному доктору хвост убитого хищника." Матросы с радостью взялись за дело и потащили доктору хвосты пачками.

Через несколько дней крыс стало заметно меньше, но хвосты продолжали поступать в возрастающем количестве. Когда их объем превысил все мыслимые пределы, и всю команду можно было списывать на берег, на целый год, капитан почуял неладное и приказал боцману разнюхать, в чем дело. Проверка обнаружило в одном из дальних трюмов фабрику по разведению крыс.

Сидящим в клетках бесхвостым грузынам ничего не мешало скрещиваться и приносить нормальное хвостатое потомство, которое тоже ставилось на поток, принося "фермерам" все новые и новые "дивиденты". Бегать за крысами по кораблю уже не было никакой надобности, и "дикие" звери за пару недель восстановили свое поголовье. В итоге капитанский приказ был аннулирован, по приходу в порт экипаж отправили на берег, а на судне провели трехдневную "газовую атаку", сведя количество крыс к абсолютному нулю.

***

Интеллигентная история

Саша толкнул дверь в кабинет Вадика.

- Вы знаете, Вадим, тем, кто замечен в чтении устава скуки ради, предписано проходить диспансеризацию 2 раза в год. Вышло распоряжение.

- Что вы говорите? - Вадик закрыл устав и запустил ластиком в муху, долбящуюся в стекло.

Ластик резво срикошетил Саше в голову. Саша пригнулся:

- А вы головорез. Я пугаюсь сам себя - почему я вас ещё не бью?

- Потому что вы доброй души человек. Чем вызвано ваше обращение ко мне на ВЫ? А, кака в тельняшке? - Вадик потянулся.

- А знаете ли, - Саша придал взору печали, - Надоела грубая повседневность военных буден, хочется всем говорить ВЫ, общаться с интеллигентными людьми, и хочется... хочется чего-нибудь для души!

- И можно поинтересоваться чего?

- Можно. Мне хочется... выпить... Не смотрите на меня как Мать Тереза. Да! Мне банально хочется выпить, но...

- Но?

- Именно НО! Мне хочется, что бы все это происходило в необычной обстановке, за интеллигентной беседой... Слюну подберите.

- Шизофренический бред, осложненный маниакально-депрессивным психозом и сумеречным состоянием души, - Вадик закинул ноги на стол.

- А причём здесь бабушкины трусики? - обиделся Саша.

- Что вы подразумеваете под «необычной обстановкой» в нашей отдалённой дырке? У тебя на кухне, у меня на кухне? Три дома - пять частей. Не смешите мои ботинки.

- Внимание! Сегодня пятница? Лето? Полярный день? Жены на Большой земле? Ничего не пропустил? Предлагаю провести этот день под знаком интеллигентного общения и завершить его дегустацией спиртосодержащей продукции у костра, на вершине близлежащей сопки. А? Как вам? - Саша умел быть убедительным.

Вадик заинтересованно снял ноги со стола.

- На самом верху сопки?

- Именно. Вы там бывали?

- Нет, - должен был признать Вадик.

- Чем вам не необычная обстановка? Да не раздумывайте, поручик, чего вам делать дома? Жена уехала...

- Разве я похож на человека, у которого одна жена? Но всё же, почему не встретиться у вас или у меня? - Вадика ломало лезть на сопку.

- Не будьте так низменны. Мне нужна смена обстановки. Я категорически устал!

- Да?

- Да! Мне надоела однообразная военная суета. Мне надоели построения по утрам, а ещё больше мне надоели построения после обеда. У меня от них изжога.

- Вы государственный преступник! - обрадовался Вадик.

- Что вы говорите? - удивился Саша.

- Точно. Глядя на вас, мне категорически не хочется служить.

- Не давите мне на железу совести. Мне её вырезали. Так да или нет?

- А что мы будем пить? - сдался Вадик.

- Выбор небогат. Есть шило, а есть... шило. А у вас?

- Шило.

- Вы предсказуемы. Но усвойте главное,... - Саша сделал паузу, - Главное не ЧТО а КАК! Пить надо правильно!

- Вы извращенец, - догадался Вадик.

- Пить правильно - это хрустальная мечта моего детства, и не лезьте в нее в своей ортопедической обуви.

- Ну, можно и шило, тоже ничего, - понял по-своему Вадик, - Тогда шило с вас, с меня закуска.

- Вы пошлый человек.

- Почему?

- Вы бескорыстно любите шило.

- Это взаимно. Из закусок могу предложить... ммм... консервированные голубцы! Как вам?

- О! Голубцы! Должен с прискорбием констатировать, вы встали на путь чревоугодия. Не боитесь закончить своё белковое существование ожирением?

- Боюсь, финансовые органы мне этого не позволят, - вздохнул Вадик. Саша посмотрел на часы.

- Работе криньдец, - он поправил на груди Вадика знак «за дальний поход», - Да вы орденоносец!... Вперёд, заре навстречу!

- Сами вы... О! Я возьму фотоаппарат. Жена должна знать, что я в её отсутствие отдыхал культурно...

Они топали из части, а Саша декламировал в полный голос: «Ищут пожарные ищет милиция, ищут матроса из Западной Лицы. Знак за ДП на груди у него, больше не знали о нём ни чего».

***

- Блядь, Саша... - захрипел Вадик, больно приложившись коленкой о валун на середине восхождения, - Я уже горько сожалею, что проявил мягкотелость и податливость...

- Вы уже второй раз говорите «блядь»,... я стараюсь не замечать... - хрипел впереди взмокший Саша, - Но уже... начинаю подозревать вас... в неинтеллигентности.

- Боюсь,... мне уже фиолетово, - Вадик остановился, тяжело дыша, и оглянулся назад.

- Над вами... будут смеяться потомки, - Саша оперся на палку, восстанавливая дыхание, - Выкиньте эти пораженческие мысли из головы,... осталось совсем чуть-чуть... Ничто так не приносит наслаждения, как фрикция последнего движения!

- Не разжижайте мне мозг... - никак не мог отдышаться Вадик.

***

Макушка сопки оказалась небольшим пятачком, на который они в изнеможении и повалились.

- Я никуда отсюда уже не пойду... - стонал в мох Вадик, - Я останусь здесь... передайте там нашим...

Саша перевернулся на спину:

- Спокойно, лейтенант, сейчас начнётся самое главное... Посмотрите, как мы близки к небесам... Красотень... Ну, давайте, голубчик, искать дровишки, нам же нужно разогреть ваши замечательные голубцы...

***

Дров было до обидного мало, но насобирали с грехом пополам..

- Чего вы алчете под сенью кривеньких берёз? - подходя, пригляделся Саша.

- Да это... я тут... - Вадик как-то неуверенно озирался.

На расстеленной газете стояла бутылка разведенного шила, две рюмки, большая жестяная банка с голубцами и пачка печенья.

- Натюрморт понятен и печален... Печенье с голубцами... А позвольте задать нескромный вопрос - где хлеб?

- Хлеба не было... Да ладно, с печеньем пойдёт... Тут другое... - Вадик продолжал озираться.

- Вы хотите меня испугать? - озабочено спросил Саша.

- А?... Да нет... Ладно, сейчас решим... Вы это, давайте костерок мастрячьте...

- Ну-ну...

Скоро заплясали оживлённые языки огня. Саша потирал руки:

- Ну что, коллега? А жизнь-то налаживается!... Предлагаю по первой под печенюшку...

Вадик встряхнул бутылку и постучал по дну. Саша поморщился:

- Ну что вы долбите? Не долбите да не долбимы будете! Это же хрупкий продукт, своими заскорузлыми граблями можно запросто нарушить тонкую грань момента.

- Вы сейчас с кем разговаривали?

***

Выпили. Повторили.

- Тут вот в чём дело, - хрустел печеньем повеселевший Вадик, - Я нож забыл... Саша прекратил жевать.

- Простите... нож? То есть вы заранее запланировали сохранить жизнь своей банке голубцов?... Она дорога вам как память?...

- Да ладно вам, не делайте трагедию, я уже придумал... Сейчас подогревать поставим, а за это время я найду острый кусок камня... Хрен ли нам, двум молодым, здоровым интеллигентам... А? Я вас умоляю! Приободрись дрись-дрись... По одной?

***

За разговорами не заметили, как закончилось печенье и половина бутылки.

- Уважаемый! - вспомнил Саша, - Где ваш острый камушек? Пора, по-моему познакомиться с нашими голубцами. Им там, кстати, ничего не будет в закрытой банке, на костре?...

- Ох, мать!... - Вадик попытался встать...

***

И тут, собственно говоря, РВАНУЛО.

***

Горячая, слизистая субстанция, хлестанула Вадика по лицу и груди.

Потеряв ориентацию, он покатился куда-то вниз, одновременно кашляя, и пытаясь вытолкнуть обжигающую слизь изо рта. Глаза ничего не видели, а в процессе качения очистить их не получалось. Голова стукалась о камни и стабилизации сознанию не способствовала.

Саше ударная волна пришлась в бок. Горячая липкость заклеила ухо и проникла за шиворот. Саша мог кричать. Чем сразу и воспользовался. Он выкрикивал однообразные неинтеллигентные слова, крутился на упёртой в землю голове и пытался обеими руками выгрести из уха и из-за шиворота голубцовую кашу.

Праздник удался.

***

Когда каша остыла, они успокоились. Саша приподнялся на локте, и посмотрел на Вадика.

- Ваша старенькая добрая мама, плакала бы сейчас навзрыд, узрев вашу рожу в голубцах....