Посылающего полицейских с письмом о лошадях. Ту фразу, которую,

по ремарке Гоголя, Осип ≪говорит за сценой≫, в спектакле

он произносит, обращаясь к тем же полицейским: ≪... отнесешь

письмо на почту≫ —одному, другому —≪и скажи почтмейстеру,

чтобы он принял без денег≫, третьему —≪да скажи,

чтоб сейчас привели к барину самую лучшую тройку...≫

Добиваясь комических эффектов, Товстоногов призывал актеров

≪забыть, что играем комедию≫. Один из самых смеш1

≪Советская культура≫, 1972, 23 мая.

Ных, дважды в вариациях повторяемых трюков найден в сцене,

предваряющей сцену вранья: ≪Без чинов. Прошу садиться≫,— говорит Хлестаков, и все шестеро чиновников садятся на один

Стул. При повторении этой мизансцены Хлопов оказывается на

Коленях у городничего и сам недоумевает —как он попал в такое

Положение.

В сцене вранья, которую Хлестаков —О. Басилашвили проводит

С истинным вдохновением, отчетливо понимаешь, что,

В сущности говоря, Хлестаков не врет, он просто относит к своей

Персоне все то, что реально существует в жизни, все, о чем он

слышал, а кое-что и видел в Петербурге: посланники, барон

Брамбеус, почтительный шепот в приемных, департамент, дворец,

Государь. Плотный, земной Хлестаков —Басилашвили

темпераментно готов ежесекундно срывать ≪цветы удовольствия

≫. Вся сцена вранья —это не сорванные удовольствия,

Не вранье, а вдохновенное мечтание. И про Пушкина он слышал

Чей-то приглушенный разговор, и жест —рукой на горло — подсмотрел у кого-то, вольнодумного.

В азарте и пьяном вдохновении Хлестаков вскакивает на

Клавикорды, на которых только что сыграл одним пальцем мотив

Танца, а потом прошелся в мазурке с замлевшей от восторга

И ужаса Марьей Антоновной (Н. Тенякова). Под продолжавшую

Звучать музыку на клавикордах он заканчивает свой

монолог: ≪Во дворец всякий день езжу. Меня завтра же произведут

сейчас в фельдмарш...≫