Глава 26. Это было их первое Рождество в Хаверстоне

Это было их первое Рождество в Хаверстоне. Раньше Кристофер всегда находился в Лондоне в разгар светского сезона. Но в этом году даже желания такого не возникало. Говоря по правде, он и думать забыл о Лондоне и не собирался возвращаться туда ни по какой причине. Все, что он любил и в чем нуждался, было здесь, в Хаверстоне.

Дом с каждым днем становился все приветливее, хотя до полного конца работ было еще далеко, но пришлось немного замедлить темп, поскольку Анастасия забеременела. Однако основные комнаты были уже обставлены и полны такого жизнерадостного тепла, что обитатели забывали о бушующей за окнами зиме. Особенно радовала гостиная, которую успели украсить к празднику.

Анастасия впервые встречала Рождество в Англии и как ребенок радовалась каждому открытию и каждому сюрпризу. Ее соплеменники старались посетить как можно больше городов и поместий перед Рождеством, потому что люди не жалели тратить деньги на подарки, а цыганам было что предложить. Запасы грошовых побрякушек, деревянных фигурок и плетенных из лозы корзинок казались неисчерпаемыми.

Но это означало, что они никогда не задерживались на одном месте так долго, чтобы проникнуться праздничным духом, нарядить елку или повесить веночки. Это обычай гаджо, а цыгане такими пустяками не занимались. Но теперь Анастасия тоже одна из гаджо, и она с головой погрузилась в предрождественскую суматоху.

С помощью слуг она разобрала многочисленные сундуки, привезенные Кристофером из Рэдинга, где было полно рождественских украшений, передававшихся в семье Мэлори от поколения к поколению. Счастливые супруги вместе развесили их по всему дому. В каждой комнате красовалась ветка омелы, собственноручно прибитая Кристофером, и тот не упускал случая завлечь Анастасию под омелу и поцеловать, изобретая для этого невероятно глупые предлоги.

Она позаботилась и о челяди: купила или сама сделала подарок каждому, вплоть до конюхов и садовников, и собиралась раздать их в сочельник. Днем леди Мэлори первый раз в жизни испытала радость катания на санях, поскольку снег шел с самого начала недели, завалил дороги и грех было упускать случай промчаться с ветерком. Они набрали полный мешок подарков и по пути заезжали в коттеджи слуг, где их всюду встречали с восторгом. Поля и дороги были укрыты толстым покрывалом, и, несмотря на холод, оба от души веселились. Правда, прогулка была недолгой: большинство слуг жили в особняке, но зато как приятно по возвращении домой оказаться в теплой гостиной!

Остаток вечера супруги провели вместе, сидя у огня, где тлело большое рождественское полено, и любуясь крошечными свечками на мохнатой ели, срубленной самим Кристофером.

Анастасия была исполнена ощущения невероятного покоя и довольства, несмотря на неотвязное чувство, возникшее несколько дней назад, чувство, которое необходимо было попытаться объяснить мужу. Оно и походило и не походило на ее обычные видения, и это крайне смущало ничего не понимающую Анастасию.

Она была на четвертом месяце беременности, хотя по фигуре еще ничего не было заметно и держалась она прекрасно, если не считать приступов тошноты по утрам. Однако она испытывала такую нежность к нерожденному ребенку, словно уже держала его на руках. И то самое чувство, столь неожиданно родившееся в ней, имело какое-то отношение к будущему событию, к рождению их драгоценного младенца.

И теперь она попыталась облечь ощущения в слова, хотя давалось это нелегко. Она покрепче прижалась к мужу.

– Нам нужно смастерить еще один дар, хотя отдать его сейчас не суждено.

Кристофер, обнимая жену одной рукой, лениво лаская ее бедро второй, удивленно пожал плечами:

– Не понимаю. О чем ты? Какой дар?

– Я и сама не понимаю, – была вынуждена сознаться Анастасия. – Видишь ли, это чувство, которое вот уже несколько дней не отпускает меня… наш сын… он будет…

– Сын? – ошалело перебил он. – У нас будет сын? И ты точно знаешь? Наш с тобой сын?

– Ну да, я видела во сне. Мои сны всегда сбываются. Но я хотела поговорить совсем о другом. Видишь ли, наш дар… он на века.

– Какой дар?

В голосе маркиза проскользнуло раздражение. Стоит ли осуждать его за это? Она сама терялась в определении того, что сейчас ею владеет.

– Мы должны все изложить по порядку. Взять перо и чернила и написать нашу историю. Поведать, как мы встретились, как полюбили друг друга, как пошли против обычаев и правил обоих наших народов, чтобы быть вместе. Пусть наши дети знают, как горячо любили друг друга их родители.

– Написать? – Кристофер растерялся. – Я не слишком хорошо владею пером, Анастасия. Боюсь, сочинитель из меня неважный.

– У тебя все получится, – улыбнулась жена. – Уж мне-то известно!

Кристофер упрямо насупился. Совсем как капризное дитя!

– Знаешь, у меня другое предложение. Куда лучше. Почему бы тебе одной этим не заняться? И вообще, к чему вся эта писанина? Стоит ли?

– Разумеется, стоит. Мы должны сделать это не ради нашего сына, а ради его детей и детей его детей, которых родится немало. Для всего рода Мэлори. Не спрашивай, почему так надо. Просто мне так кажется. Возможно, будущее еще откроется мне, все прояснит, поставит на свои места, но пока мне нечего больше сказать.

– Прекрасно. Твои объяснения приняты… полагаю, хотя по-прежнему ничего в толк не возьму. Но все же никак не пойму, почему мы оба должны заняться этим? В конце концов, достаточно и одного человека, чтобы поведать миру нашу повесть.

– Верно, если не считать того, что я не могу писать о чувствах и мыслях, владеющих тобой в то время, Кристоф. Только ты можешь изложить то, что было с тобой, если хочешь, чтобы история была полной. Но если ты недоволен собственным литературным стилем или опасаешься, что я подниму тебя на смех из-за коряво построенной фразы, обещаю не читать написанное тобой. Этот рассказ увидят те, кого мы, вероятнее всего, так и не встретим. Наши потомки. Мы можем запереть книгу или положить в тайник, чтобы никто из посторонних на нее не наткнулся.

Кристофер вздохнул и нежно поцеловал жену, чтобы загладить обиду от столь явной нерешительности. Но ведь он не зря колеблется, все это очень странно!

– Когда ты желаешь начать?

– Сегодня. В сочельник, – не задумываясь, объявила Анастасия. – У меня такое чувство, словно…

– Никаких больше чувств на сегодня, – со стоном перебил он.

Жена весело хмыкнула:

– Я же не говорила, что нужно все закончить непременно этим вечером. Мы всего лишь напишем по несколько фраз. Кроме того, у меня есть еще один подарок, правда… для того, чтобы передать его, потребуется время.

Она сопроводила намек взглядом, исполненным такой неприкрытой чувственности, что Кристофер заинтересованно поднял брови.

– Говоришь, потребуется время? Вот как? Ты, случайно, не собираешься отдать его прямо сейчас, прежде чем приступим к делу?

– Ну… если очень попросишь… я никогда не остаюсь глуха к разумным доводам.

Его губы коснулись ее щеки, скользнули ниже, ниже… посылая волны озноба по всему ее телу.

– Я прекрасно умею убеждать, – внезапно охрипшим голосом пробормотал он.

– У меня было предчувствие, что ты это скажешь!

Подхватив шутливо отбивавшуюся жену, он закружил ее по комнате и, не отрывая губ от соблазнительного ротика, снова опустил на диван. Кристофер упивался влагой податливого рта, его вездесущий язык скользил между губами, ловил кончик ее языка и затевал с ним шаловливые игры. Ее горячее тело обволокло его желанной негой, и он, уже почти теряя сознание от страсти, припал к ее груди, ловя крошечную горошинку соска. Тихий стон-мольба сорвался с уст Анастасии:

– Еще, милый, еще… о, как хорошо… ты со мной… только не останавливайся…

Он сам не помнил, как исступленно устремился в нее, раз за разом бросаясь в разверстое, истекающее любовным соком лоно, стремясь туда, где звало и манило неописуемое блаженство, известное лишь влюбленным. Но Анастасия ловко вывернулась и оказалась сверху, принимая его в себя все глубже, начиная стародавний танец-борьбу, прекрасная наездница, сумевшая укротить бешеного скакуна. Томная и нежная, томительно-неторопливая, шаловливая и дразнящая, неистовая и одержимая в своей любовной ярости, но всегда неизъяснимо прекрасная. Вместе они мчались вскачь, пришпоривая страсть, пока не достигли высшей точки. Волна, взметнувшая влюбленных к самому небу, чуть помедлила, прежде чем вернуть их на землю.

– Я люблю тебя, – вырвалось у Кристофера, едва он немного пришел в себя. – Ты – единственное, ради чего стоит жить.

– Нет, ты – единственное, ради чего стоит жить, – совершенно серьезно возразила Анастасия, прикусив зубками мочку его уха.

Date: 2015-09-05; view: 249; Нарушение авторских прав