Глава 20. Несмотря на то что было еще совсем рано, Анастасия уложила бабку в постель

Несмотря на то что было еще совсем рано, Анастасия уложила бабку в постель. В ней почти не осталось воли к жизни, и огонек еле теплился. Девушка не отходила от Марии, держа ее ледяную руку.

Бдение у смертного ложа – вот что это такое. Не думала она, что ей придется это пережить. Преданный сэр Уильям делил с ней скорбь и мужественно стоял рядом, положив руку на плечо Анастасии. Девушка пыталась заверить Марию, что сумеет прожить одна в чужом им, незнакомом мире, хотя понятия не имела, что будет делать и куда пойдет, когда опомнится от горя, сковавшего душу. Но все же она успела рассказать о том, что произошло между ней и Кристофером. И не утаила ничего.

– Он заявил, будто не считает себя ответственным за то, что вытворял в пьяном виде, – всхлипывая, выкладывала Анастасия. – Вообразил, что я согласилась стать его любовницей, и пришел в дикий восторг от такого предположения. Отказался поверить, что женился на мне. Даже во лжи обвинил! Неужели я стала бы обманывать его?!

– И поэтому ты считаешь, что он тебя не хочет? – удивилась Мария. – После встречи с ним я поняла, что это не так.

– Хочет, но лишь как содержанку! Вот и прекрасно! По его мнению, я слишком высоко метила, а по-моему, чересчур хороша для таких, как он. В следующий раз буду умнее.

– В следующий раз? – слабо усмехнулась Мария. – Следующего раза не будет.

– Значит, проживу и без мужа, – поклялась Анастасия, неверно ее поняв. – Мне все равно! Обойдусь и без мужчин. Главное, что мы добились своего и английский лорд послужил нашей цели. Благодаря ему я избавилась от Николая!

Старая женщина улыбнулась:

– У тебя есть муж, с которым ты проживешь счастливую жизнь.

– Мне он не нужен, – пробормотала Анастасия, но кому она пыталась лгать? Марии, которая видела насквозь любого человека? Кроме того, в отличие от большинства соплеменников врать девушка никогда не умела.

– Нужен.

– Вовсе нет, бабушка, честное слово. А когда он в добавление к моим словам обнаружит письменное доказательство нашего брака, в два счета найдет способ развестись. В этом можно не сомневаться.

– Он не станет этого делать. Анастасия равнодушно пожала плечами:

– Так и быть, соглашусь с тобой на этот раз, если у тебя есть достаточно веские причины упрямиться. Интересно, почему это он не захочет отделаться от меня?

– Потому что ты показала ему свет любви, дитя моего сердца. Он не захочет возвращаться во мрак, который держал его так долго в своих клещах, особенно теперь, когда познал рай на земле. И что бы ты о нем ни думала, он далеко не глупец, хотя пройдет немало времени, пока он все поймет и устыдится. Тебе следует подождать и суметь простить его, когда он придет в себя и опомнится. Когда-нибудь все будет хорошо, все обойдется, но нужно потерпеть.

– А может, стоит и немного подтолкнуть его, чтобы образумить, – предложил сэр Уильям, Анастасия удивленно обернулась, пораженная неожиданным вмешательством англичанина.

– Я ни за что не решилась бы просить вас поговорить с ним! Не унизилась бы до такого!

– А я на твоем месте не делал бы слишком поспешных выводов, – сухо отпарировал он. – Я не настолько самонадеян, чтобы лезть к нему с советами. Кто я по сравнению с ним! Он маркиз, а я всего лишь какой-то рыцарь! Он и слушать меня не станет.

– И каким же образом ты собираешься подтолкнуть самого маркиза? – осведомилась Мария еле слышным шепотом.

Уильям заговорщически усмехнулся:

– Я бы отвез ее в Лондон, одел в богатые наряды, представил как свою племянницу. Это покажет юному щенку, что не все то золото, что блестит, и ни внешность, ни происхождение не заменят искренности, честности и верности, а главное – счастья. Может, он и поумнеет немного.

– И ты сделал бы это ради нас?

– Ради тебя, Мария, я пошел бы на все, – мягко ответил сэр Уильям.

Старуха потянулась к его руке и приложила ее к своей морщинистой щеке.

– Возможно, я и отвергну всех красавчиков ангелов ради тебя, гаджо.

Уильям расплылся в улыбке.

– А если нет, я прогоню их, как только прибуду на небо, дорогая.

Губы Марии чуть раздвинулись в подобии улыбки, глаза медленно закрылись.

– Я оставляю ее тебе, – едва слышно прошептала она. – Позаботься о моей девочке. Зорко охраняй это сокровище. И спасибо… спасибо за то, что позволил мне отойти с миром.

В последний раз ее иссохшая грудь поднялась и опустилась. Мария вытянулась и больше не пошевелилась. Анастасия в потрясенном молчании смотрела на бабку, хотя внутри все разрывалось от молчаливых рыданий. Хотелось выть, биться головой о стенку, царапать лицо… но что это изменит? Бабушку не вернуть.

– Мария не хотела, чтобы ты плакала, девочка, но иногда другого способа прогнать боль попросту нет, – запинаясь, пробормотал Уильям. Бедняга сам задыхался, стараясь сдержать слезы. Однако он был прав, прав полностью и безоговорочно. Мария не желала бы, чтобы они скорбели, и предупредила об этом внучку.

Но Анастасия все же всхлипнула, оплакивая не столько бабушку, которая обрела избавление от неотступной боли и не одобрила бы, чтобы по той, которая прожила столь чудесную полную жизнь, лили слезы, сколько собственное одиночество.

Сэр Уильям помог ей вырыть могилу. Немало куда более сильных мужчин предлагали свою помощь, но Анастасия наотрез отказалась. Остальные уважали Марию, благоговели перед ее даром, побаивались, но не любили.

По старинному цыганскому обычаю все, чем владела покойница, включая кибитку, было либо уничтожено, либо сожжено. Но Анастасия нарушила многовековую традицию, отпустив лошадей Марии на волю вместо того, чтобы убить, как обычно делалось, если поблизости не было зоркого надзора властей. Кроме того, она сохранила кольцо, подаренное Марии первым мужем.

– Именно его я любила больше остальных, – часто говаривала Мария, когда они сидели вечерами у костра и говорили о тех многих, женой которых она становилась. – Он подарил мне твою мать.

Кольцо ничего не стоило, так, дешевая безделушка, но для Анастасии оно было дороже всех драгоценностей мира, потому что принадлежало когда-то ее дедушке и бабушке, и лишь поэтому она будет хранить его. Уильям хотел было отправиться в Хаверс и заказать каменную плиту на могилу, но Анастасия его отговорила, открыв последнее желание бабки.

– Мое тело будет покоиться здесь, а память уйдет с тобой, – сказала она в ту ночь, когда открылась, что умирает. – Но мое имя я хочу сохранить в тайне. Если я должна лечь в чужую землю, пусть никто ничего обо мне не знает.

– Когда-нибудь я сама положу плиту, – пообещала Анастасия, – только безымянную.

В эту ночь все члены табора положили на холмик что-то из еды: таков был долг семьи по отношению к усопшей, иначе ее дух придет и станет тревожить живых. Так по крайней мере утверждали старые предания. Правда, это правило не относилось к друзьям и знакомым, но все почтили Марию.