Глава 33. Итак, Френсис перебежала в лагерь противника, опять соединившись с Амхерстом

Итак, Френсис перебежала в лагерь противника, опять соединившись с Амхерстом. Два дня спустя Розлинн входила в широкие двойные двери бального зала в доме Эдварда. Поражало количество экипажей, стоявших перед домом, а в зале было уже человек двести гостей.

– Я думала, что будут только друзья и родственники – заметила Розлинн, не в состоянии сдержать жесткости в голосе. В любом случае не приехать было невозможно – праздник устраивали в их честь. Но ее не предупредили, что будет так много народа.

– Но праздник действительно скромный по сравнению с обычными вечерами Шарлотты, – заверил Энтони.

– Все эти люди – твои друзья?

– Не хотел бы переубеждать тебя, дорогая, но я не настолько известен. Просто когда Эдди говорил «друзья семьи», он, наверное, подразумевал друзей каждого из членов нашей семьи в отдельности. Ты одета подходяще, моя дорогая.

Ее не волновало, как она была одета.

Темно-зеленое шелковое платье, короткие рукава, которые были окаймлены черными кружевами, глубокий вырез на спине и высокая талия. Подобный наряд вполне подходил для любого бала, тем более для этого, акссесуары – черные вечерние перчатки и шелковые туфли, не говоря уже о бриллиантах, украшавших уши, шею, запястья и несколько пальцев. По мнению Розлинн, в таком виде она могла отправиться и на королевский прием.

Приехав на бал с двумя самыми красивыми мужчинами Лондона – Энтони и его братом Джеймсом, она могла бы испытывать гордость, но сейчас ее волновало только одно: как повернуть ситуацию в свою пользу. После неприятной поездки в экипаже, когда ей пришлось сидеть рядом с мужем, Розлинн была сейчас сплошным комком нервов: Энтони притягивал ее бесцеремонно ближе к себе, крепко сжимая ее за плечи, и она ничего не могла поделать – напротив них сидел Джеймс и весело поглядывал в их сторону. Но именно поэтому Энтони и проделывал все это. Он знал, что жена не будет устраивать сцен, когда напротив сидит его брат.

Как ни ужасно, она чувствовала жар его прикосновений, он гладил ее руку, прекрасно понимая, что происходит с ней в этот момент. Он видел, как она изгибается под его рукой, как замирает ее дыхание и как ее кожа покрывается мурашками, когда он проводит по ней – все доказывало, насколько сильно действует его невинное прикосновение.

Казалось, что поездка длится вечность, хотя они проехали всего четыре квартала от Пикадилли до площади Гросвенор, где жил Эдвард Мэлори с женой и пятью детьми. Праздник был устроен в честь новобрачных, они вдвоем должны были принимать поздравления, поэтому Розлинн стало не по себе, когда увидела столько гостей. Здесь собрались все Мэлори. Розлинн увидела Реджину и Николаев, стоявших со своими родственниками – Джейсоном и его сыном Дереком возле стола с закусками, здесь же был и Джереми, приехавший раньше, чтобы в последнюю минуту помочь с украшением зала Шарлотте. Она заметила Френсис и Джорджа и кое-кого еще из ее знакомых.

Ей представили настоящих друзей Энтони, таких же, как он, распутников. Все они нашли ее очаровательной и по очереди флиртовали с ней. То один, то другой приглашал ее танцевать, унося ее в вихре вальса, пока Энтони вообще не исчез из поля ее зрения.

Энтони заглянул в игровую комнату и попытался принять участие в игре, но остановившись у входа в бальный зал, обвел глазами комнату.

Все было так плохо. Он не мог быть рядом с ней и не касаться ее, не мог быть и вдали от нее. Такое дурацкое состояние, из-за которого он потерял почти тысячу фунтов.

Джеймс стоял неподалеку, тоже с бокалом, и с интересом наблюдал, как брат с тоской смотрит на свою жену, как будто хочет, чтобы Розлинн немедленно упала в его объятия.

– Да, взгляд выразительней, чем тысяча слов. Должен сказать, что мой брат не так уж счастлив.

– Ты можешь изменить это, поговорив с леди и открыв ей правду, – предложил его друг Конрад Шарп, кивнув в сторону Розлинн.

– Полагаю, что мог бы.

– Но не собираешься?

– Облегчить жизнь Тони? Нет, я хочу посмотреть, как он сам справится со своей проблемой. Она будет падать все глубже и глубже, пока не будет ползать перед ним на коленях.

– Если будет ползать.

– Ты же отлично знаешь, Мэлори всегда выходили победителями! – Джеймс самодовольно улыбнулся.

– И чему это вы так улыбаетесь? – спросила Реджина, подходя к ним вместе с Николасом.

– О мужских слабостях, дорогая. Порой мы можем быть такими задницами, – откровенно ответил Джеймс. – Говори только за себя, старина, – возмутился Николае.

Джеймс рассмеялся, увидев, как Николае обнимает и целует свою жену, нисколько не заботясь, что все смотрят на них.

Между тем Энтони уже ничто не могло позабавить: Розлинн весело смеялась над какой-то глупостью, которую нашептывал ей на ухо ее собеседник. Это было уж слишком. Поравнявшись через ряды танцующих, он положил руку на плечо Джастина Уортона не слишком нежно, и тот испугался от неожиданности.

– Что-то случилось, Мэлори? – лорд Уортон осторожно снял руку Энтони со своего плеча, чем вывел того из себя еще больше.

– Ничего, – Энтони напряженно улыбался, пытаясь поймать Розлинн за руку. – Просто беру то, что принадлежит мне, – и с этими словами он увлек свою жену в вальсе.

– Довольна собой, дорогая?

– Была, – огрызнулась Розлинн, не поднимая на него глаз.

Он крепко сжимал ее талию.

– Может быть, тогда уедем?

– Нет, – сказала она слишком быстро.

– Но если тебе невесело…

– Мне весело, – дернулась Розлинн.

Она старалась отвести от него взгляд, она смотрела куда угодно, только не на него. Он прижал ее к себе крепче и почувствовал, что у нее сильней забилось сердце. Интересно, что она сделает, если он воспользуется стратегией Николаев?

– Что ты сделаешь, дорогая, если я завершу танец поцелуем?

– Что?! – она вскинула на него глаза.

– Ты паникуешь? В чем дело? – Я не паникую, молодой человек, – шотландское упрямство помогало Розлинн держать гордый вид.

– Может, ты заткнешься! – прошипела она, делая ошибки в танце из-за его насмешек. Начинать семейную сцену в бальном зале – это дурной вкус. Препирательство так не подходит к элегантной обстановке и роскошному блеску бриллиантов. С трудом сохраняя самообладание, Энтони сказал как можно более безразличным тоном:

– Что может дать мужчина женщине, у которой все есть?

– Что-то, что нельзя купить за деньги, – моментально отреагировала Розлинн, поймав себя на мысли, что все еще думает о том, что может случиться после танца. Казалось, ответ был готов у нее заранее.

– Его сердце, может быть? – догадался Энтони.

– Может быть… но… я не имела в виду… – она быстро справилась с секундным смятением и продолжила более жестко:

– Мне не нужно твое сердце. Мне вообще ничего от тебя не нужно.

– А если оно уже принадлежит тебе? – мягко спросил он.

Розлинн утонула в синеве его глаз. Он прижал ее крепче, ее губы почти раскрылись посреди наполненной людьми комнаты. Их влекло друг к другу до головокружения, еще чуть-чуть – и они самозабвенно целовались бы прямо посреди зала, но Розлинн спохватилась и резко отодвинулась от него:

– Если твое сердце принадлежит мне, значит, я могу сделать с ним все, что захочу. А я хочу разрезать его на кусочки, прежде чем вернуть его обратно.

С этими словами она выскользнула из его объятий и упорхнула под защиту светской компании его старших братьев и их чопорных жен.