Рика выгнулся, еще больше раскрываясь, и, прижавшись пахом к бедру Этельстена, начал интенсивно тереться об него

- Эй, остановись, - бормотал парень, не в силах оторвать губ от влажной, слегка солоноватой кожи. Но Рика не хотел или не мог остановиться. Закусив губу, он терся все настойчивее, все быстрее, издавая рваные истерические полукрики-полувздохи, выгибался так, как будто испытывал величайший экстаз в своей жизни, и ревел при этом, захлебываясь слезами.

- Эй, ну ты чего? - растерянно спросил Этель, когда руки мальчишки обвили его шею и он разрыдался, казалось, еще сильнее. Тонкие пальцы впились в волосы Этельстена. Рика резко притянул к себе лицо парня и впился зубами в его губы. Этель зашипел от боли и желания, сдавившего пах. Но он не смог дать выхода своей похоти: только не сейчас, когда этот ребенок, с таким остервенением удовлетворяя себя, прижимался к нему в поисках тепла, нежности и, чего уж там греха таить, любви. Этот мальчик просто до потери сознания хотел, чтобы его любили. Просто так, ни за что. Просто за то, что он есть. За то, что живет...

Протяжно застонав, Рика забился в конвульсиях, сотрясаясь от накатившего оргазма и удушливых рыданий.

- Вот черт, - прошептал Этель, стискивая в объятиях это хрупкое существо. - Что же мне с тобой делать?

- Прости... прости меня... я так больше не могу жить. Я думал, что сойду с ума и тут ты, такой добрый и красивый. Ты такой красивый! Блядь! Почему ты такой?! Я недостоин даже дышать одним с тобой воздухом. А ты вот так принимаешь меня, такого...

Рика сам оттолкнул Этеля и свернулся клубком, зажимая рукой мокрое пятно на джинсах.

И что тут скажешь? А ничего. К Дьяволу слова!

Этель достал из тумбочки теплый плед, укутал в него трясущегося мальчишку и примостился рядом, обхватив этот мохнатый кокон руками. Нежно поцеловал в затылок, провел пальцами по ушной раковине, по шее, по подбородку, сгреб где-то в районе талии и с силой притянул к себе, стараясь не думать о том, как ему нестерпимо хочется взять сейчас это вздрагивающее тело.