Шесть измерений пространства 1 page

(Пер. Евгения Зайцева)

Мы ехали уже два часа кряду, когда я резко натянула поводья своего пони, принуждая его остановиться. Конь Тэнгира, моего сопровождающего, сделал еще несколько шагов, прежде чем тот раздраженно оглянулся назад. Он недовольно пробурчал себе что‑то под нос – до меня долетели только слова «дура» и «стерва» – после чего развернулся и поравнялся со мной.

– Снова остановились полюбоваться пейзажем? – спросил он, пока два таких разных зверя дружно жевали удила, раздували ноздри и нетерпеливо мотали головами.

Моим ответом стало молчание. Не перед Тэнгиром же мне оправдываться? Мне и в самом деле хотелось запомнить эту картину: под нами, скрытая в глубокой тени, протянулась долина; вдаль убегали холмы, чьи вершины чуть изгибались, делая их похожими на волны из камней и поросшей разнотравьем земли. Темноту долины нарушала лишь крошечная заплатка света – идущий караван.

– Позвольте напомнить, что вы условились о встрече… – снова начал Тэнгир.

– Заткнись.

Проводник вздохнул, а потом сунул пальцы в небольшой кожаный мешочек на поясе и бросил что‑то в рот.

– Ладно, Желтая Собака, мне головой не отвечать. И не мне болтаться в петле, если старик устанет ждать.

Я сжала поводья в одной руке, чтобы приставить вторую ладонь к уху. Повернувшись к каравану, я закрыла глаза. Прошло несколько секунд, и мне, кажется, удалось расслышать. Сейчас звук был едва различим, но я знала: с нашим приближением он станет нарастать, превращаясь в оглушительный, сотрясающий весь мир чудовищный грохот. Его создавали тысячи коней, сотни кибиток и десятки осадных машин. Он казался громом, предвещающим конец света.

– Поехали, – сказала я Тэнгиру.

Он пришпорил коня, чуть не вспоров тому шкуру, и животное с такой скоростью рвануло с места, что мне в глаза полетели комья грязи. Гойо фыркнул и поспешил следом. Мы стремительно спускались в долину, и в небо над нами взмывали стаи жаворонков и куликов.

– Просто следую протоколу, Желтая Собака, – произнес охранник, оправдываясь за то, что потребовал меня предъявить документы. Мы стояли с ним на подвижной платформе императорского гэра.[22]Охранник был одет в синий халат, доходящий до колен, а из‑под шлема выбивались длинные черные волосы, ниспадавшие на плечи. – Караван приведен в боевую готовность. За последнюю неделю мы трижды сталкивались с достаточно серьезными неприятностями.

– Опять какие‑нибудь психи? – спросила я, исподволь взглянув на Тэнгира, с мрачным видом ведущего Гойо. Я заставила своего сопровождающего вернуться к каравану, и ему это не нравилось.

– Две секты исламистов и банда несториан, – ответил охранник. – Я понимаю, что старику нечего бояться вас, но мы обязаны придерживаться протокола.

– Я вас прекрасно понимаю.

– Кстати говоря, мы уже начали сомневаться, что вы вернетесь, – он озабоченно посмотрел на меня. – Некоторые уже стали поговаривать, что вы будете отлучены.

– В бега? – улыбнулась я. – Это вряд ли.

– Просто хочу предупредить, что мы ждем от вас чего‑то действительно потрясающего после столь длительных поисков.

Я отбросила волосы назад и собрала их в хвост.

– Потрясающего? Пожалуй, нет. Но он и в самом деле захочет это услышать.

Охранник коснулся пальцем жемчужинки на воротнике халата.

– Что ж, тогда вам лучше пройти внутрь.

Мне ничего не оставалось, кроме как последовать этому приглашению.

Аудиенция у хана оказалась ни настолько личной, ни настолько продолжительной, как бы мне хотелось, но в целом мне сопутствовал успех. Говорить пришлось в присутствии одной из жен правителя и министра Чиледу – советника по национальной безопасности, – к тому же хан был слишком занят вопросами церемониального вывода боевого каравана из региона. Я уже не в первый раз обратила внимание на то, насколько постарел наш господин: он уже мало чем напоминал того молодого, переполненного надеждами и планами мужчину, каким был, когда его избрали на этот пост семь лет тому назад. Сейчас это был седеющий, усталый человек, все силы из которого выпили провальные опросы общественного мнения и необходимость поддерживать целостность трещащей по всем швам империи. Караван должен был стать противоядием от всех проблем. В девятьсот девяносто девятый год со дня смерти Основателя (мы бы праздновали его день рождения, но этой даты никто не знал) был создан самый огромный караван за многие десятилетия, в который были призваны командующие практически каждой локальной системы.

Покидая гэр и отправляясь за Гойо, я пребывала нечто очень близкое к восторгу. Хан со всей серьезностью отнесся к предоставленной мной информации – тревожных признаков, касающихся безопасности и функционирования Инфраструктуры. Конечно, хан легко мог отмахнуться от моего доклада, оставив разбираться с этим своего сменщика, но, к своей чести, проявил должную озабоченность. Я получила ярлык и деньги на продолжение изысканий, хотя это и предполагало необходимость отправиться в особый административный округ Кучлук и работу под самым носом Квилиана – одним из людей, серьезнее всего осложнявших жизнь хана в последние годы.

Мое хорошее настроение вскоре было испорчено.

Едва успев сойти с платформы, я заметила Тэнгира. Он тащил моего пони, грубо дергая его за уздечку и пиная. Мужчина был настолько поглощен этим делом, что даже не заметил, как я приблизилась. Я надежно схватила его за тугую косу и запрокинула голову Тэнгира назад до предела. Выпустив из рук поводья, он откачнулся, пытаясь сохранить равновесие.

– Никто, – прошептала я ему на ухо, – не смеет бить моего коня, ты, тупой кусок навоза.

Затем я рывком развернула Тэнгира к себе, так что в моей ладони остался пучок его волос, и со всей силы врезала ему коленом в промежность так, что мужчина, застонав от боли, сложился пополам. Казалось, его вот‑вот вырвет.

Многие полагают, что владычество над звездами предначертано нам волей Небес, так же они благословили нас на установление единой власти в прежде разрозненных землях Великой Монголии. Мы создали общество настолько цивилизованное, что одинокая женщина могла обнаженной проехать от западного побережья Европы до восточной границы Китая, не опасаясь домогательств. И причина тому проста: мы (если хотите, называйте нас монголами, или просто человечеством – разница теперь невелика) всегда стремились придать совершенство всему, что попадало нам в руки.

Взять хотя бы узловую станцию в системе Гансу. Средних размеров луна когда‑то была выточена почти до самого центра, и оставшееся небольшое ядро при помощи девяносто девяти золотых колонн крепилось к внешней скорлупе, чья толщина едва достигала сотни ли.[23]Местные транспортные линии входили и выходили со станции через туннели, просверленные в коре северного и южного полюсов. Впрочем, прежде о сколько бы ни было оживленном движении говорить не приходилось: система Гансу, с ее карликовым красным светилом (чьих размеров едва хватало, чтобы поддерживать процессы термоядерного синтеза) и горсткой лишенных атмосферы, опаленных радиацией каменистых миров, не представляла ни коммерческого, ни стратегического интереса. И вряд ли она была упомянута хотя бы в одном туристическом справочнике. Как часто бывает в подобных случаях, первоначальные причины, заставившие червеподобных хорхой[24]проложить ход в столь неприютном месте, остались тайной.

Далеко не лучший материал для работы, но всего за пятьсот лет с открытия портала в Инфраструктуру мы заставили его засверкать драгоценным блеском. Теперь через Гансу проходило пять крупных торговых магистралей, включая Коридор Хэрлэн[25]– самый оживленный путь во всех наших владениях. Кроме того, узловая станция обеспечивала доступ к дюжине трасс вторичного значения, и четыре из них были признаны достаточно стабильными, чтобы пропустить судно класса «Джаггернаут». В основной своей массе эти дополнительные проходы ведут к крупным населенным центрам, обладающим определенной экономической значимостью. В их числе административные округа Кирильтук, Тататунга и Чилагун, каждый из которых охватывает более пятидесяти систем и около тысячи колонизированных планет. И даже те порталы, что вели в никуда, часто посещаются исследователями и искателями приключений, рассчитывающими найти реликвии хорхой или мечту всякого авантюриста – не нанесенный на карты узел.

Предназначение девяносто девяти колонн нам осталось неизвестным, как и поддерживаемого ими ядра. Но это не слишком нас заботило; ядро стало хорошей базой для возведения зданий. Глядя в иллюминатор космического челнока, я видела, что поверхность станции сияет плотными скоплениями неоновых огней. Они располагались так плотно, что я не могла отличить свет отдельных зданий, сливавшийся в более крупные пятна, обозначавшие целые кварталы внутри огромных, словно города, районов. Переполненные конные тропы, каждая из которых была не менее ли в ширину, казались с этой высоты тонкими, змеящимися ниточками.

Местное население уже начинало осваивать и золотые опоры, протягивая светящиеся щупальца к внутренней поверхности скорлупы. Повсюду сверкали рекламные плакаты, каждый в десять ли высотой.

«В День Основателя пейте только элитный айраг „Темучин“».[26]«Пони Соркан‑Шира[27]имеют мягкий ход, выносливы и славятся хорошим характером». «Балуй любимую жену: покупай ей только „Зарнукские Шелка“». «Во время охотничьего сезона доверьте свои сбережения Страховой Компании Нового Верхнего Самарканда». «Считаешь себя мужчиной? Пей айраг „Дохлый Червь“. Теперь в заостренных бутылках!».

В Гансу я задержалась только на одну ночь, чтобы нанять евнуха и дождаться прибытия корабля, который должен был доставить меня на Кучлук.[28]Затем, вместе с евнухом и Гойо, я поднялась на борт «Бурхан‑Халдун»[29]– кораблика, оказавшегося даже меньше, чем «Скала Черного Сердца», на которой я добралась до Гансу. Мое новое пристанище имело в длину не более ли, а в ширину – вчетверо меньше. Корпус судна покрывало разноцветье заплат, царапин, вмятин и опалин. Боковые стабилизаторы, казалось, вначале были оторваны, а после грубо приделаны на место, а гасители угловых колебаний, похоже, и вовсе переставили с совершенно отличающейся модели корабля, и швы на них до сих пор серебристо сверкали свежей сваркой. Многие иллюминаторы были заделаны наглухо.

Каким бы старым не был «Бурхан‑Халдун», но не только возраст наложил свой отпечаток на его текущий облик. Парванский Тракт печально известен своими опасностями и быстро взымал дань даже с самых современных кораблей. Если Коридор Хэрлэн можно сравнить с широкой, спокойной рекой, где с управлением судном справится даже слепой, то путешествие по Тракту было сравнимо со спуском по порогам, расположение которых менялось раз от раза. Эта трасса требовала не только опытного экипажа, но и выносливых пассажиров, способных перенести трудную поездку.

Осмотрев отведенные мне покои и убедившись, что о Гойо позаботились, я направилась в зал отдыха. Купив там бокал айрага «Темучин», я прошла к обзорной площадке – ее широкое, изогнутое стекло было местами исцарапано и потерто, а кое‑где и украшено тревожно выглядящими трещинками – и облокотилась на страховочные поручни. Только что отчалил последний транспортный челнок, и «Бурхан‑Халдун» начал ускоряться по направлению к порталу, чьи огромные, созданные человеческими руками створки развернулись подобно цветку лотоса только в самый последний момент, чтобы предохранить станцию Гансу от непредсказуемых энергетических потоков, струившихся по Парванскому Тракту.

Хотя проход Инфраструктуры на самом деле уходил в немыслимую даль, мои глаза и рассудок упорно утверждали, что мы вот‑вот врежемся в поверхность луны.

Примитивные генераторы искусственной гравитации заработали на пределе возможностей, пытаясь сохранить привычное направление вертикали, когда корабль неожиданно прыгнул вперед. Мы прошли сквозь портал, погружаясь в ослепительный свет Инфраструктуры. Пусть стены прохода и проносились во многих ли от нас, но мне казалось, что расстояние намного меньше. Мы все набирали скорость, и мимо проносились витиеватые, сияющие письмена, оставленные по неведомым причинам строителями хорхой. Мне начало мерещиться, будто стены стали сближаться, сжимая свою хватку на хрупком суденышке. Но остальных пассажиров это, по всей видимости, не только не пугало, но даже не привлекало их интереса. Поодиночке или парами, они выплывали из зала, пока я, продолжавшая всматриваться вдаль, не осталась наедине со своим евнухом. Очень медленно потягивая айраг, я разглядывала проносящиеся мимо стены и гадала повезет ли мне собственными глазами увидеть фантомы. В конце концов, именно они и привели меня сюда.

Теперь оставалось лишь отравить евнуха.

Он отзывался и на евнуха, хотя на самом деле его звали (чтобы узнать у него это, мне пришлось постараться) Тиса. Ему не делали хирургической кастрации; у него под кожей предплечья скрывался имплантат, впрыскивающий в его организм необходимый коктейль блокираторов мужских гормонов, благодаря чему либидо моего спутника гасилось, а его тело приобретало несколько женственные черты. Прочие имплантаты евнуха, схожие с теми, что внедряются правительственным агентам, увеличивали скорость реакции, улучшали работу вестибулярного аппарата и позволяли видеть в темноте. Тиса мастерски управлялся с оружием и был не менее искусен в том что касалось рукопашного боя, как и все (в этом я нисколько не сомневалась) евнухи Бату. Конечно, на самом деле я совершенно не нуждалась в его опеке, но выходить из образа было нельзя. Я играла роль обеспеченной женщины, отправляющейся в дорогостоящее турне. Такие никогда не путешествуют без спутников вроде Тисы.

Впрочем, в некотором роде он был полезен. Мы делили общий номер на борту, и евнух расположился в тесной комнатушке, прилегающей к моей спальне. Поскольку меня (гипотетически) могли отравить, Тиса всегда ел ту же пищу, что и я. Ее в одно и то же время приносил облаченный в белую униформу стюард «Бурхан‑Халдун».

– А ты не боишься, что отравишься и умрешь вместе со мной? – невинным тоном поинтересовалась я, когда мы очередной раз сидели за столом, расположившись по разные стороны.

Он ткнул себя в живот пухлым пальцем.

– Меня сложно убить, мисс Боченг. Мой организм способен нейтрализовать все самые популярные среди наемных убийц и разбойников яды. Недомогание я испытаю куда раньше вас, но от дозы, смертельной для другого, просто почувствую себя плохо, но не настолько, чтобы не суметь справиться со своими обязанностями.

– Очень надеюсь, что так и есть.

Евнух промокнул губы салфеткой.

– Это не вопрос моей гордыни. Я стал таким благодаря химии и работе хирургов из «Эскортной службы Бату». Было бы бессмысленно отрицать свои возможности.

Спустя некоторое время, изображая нервозность, я заявила, будто услышала какие‑то шорохи из кабинки евнуха.

– Уверяю вас, там никого не может быть. Без моего ведома никто бы не смог проникнуть в наш номер.

– Мне показалось, я слышу чье‑то дыхание.

Он мягко улыбнулся.

– На кораблях посторонние шумы – не редкость. Любой звук далеко разносится по трубам системы рециркуляции воздуха.

– А разве по этим трубам не может кто‑нибудь пробраться?

Не подавая никаких признаков раздражения, Тиса поднялся из‑за стола.

– Очень маловероятно, но я обязан проверить.

Едва он скрылся за дверью своей комнатки, я вытащила из кармана флакончик и влила сладковатое содержимое в остатки его обеда. Мужчина тем временем шумно копался в вещах, хлопал дверцами и ящиками шкафа. Когда евнух вернулся в каюту, ядовитые кристаллы уже полностью растворились в еде, а флакон вновь исчез в кармане.

– Что бы вам ни послышалось, но там никого не было.

– Ты уверен?

– Абсолютно. Но, если это вас успокоит, готов все проверить еще раз.

– Я чувствую себя так глупо, – сконфуженно пробормотала я.

– Не беспокойтесь. Вы можете смело рассказывать мне о любых своих подозрениях. Ведь именно для этого меня и наняли.

– Лучше давай закончим с обедом, – кивнула я на тарелку. – Пока не остыло.

Тиса, лежавший в глубоком бреду на пропитавшихся потом простынях, застонал, когда над ним обеспокоенно склонился мистер Тайанг.

– Он не говорил, умеет ли распознавать яды? Эта опция включена не во все комплектации.

– Умеет. Но как тогда это возможно?

– Вероятно, просто какой‑то сбой. С другой стороны, он мог принять что‑то, созданное специально под вас, и его организм не оказался к этому подготовлен.

– Яд?

– Все может быть, мисс Боченг.

Стюард Тайанг был молодым мужчиной с приятным лицом и подчеркнуто профессиональными манерами. Я видела его раньше – как, впрочем, и все присутствовавшие на борту корабля, – и он всякий раз отказывался вступать со мной в диалог, не относящийся к каким‑либо насущным нуждам. Я предвидела нечто подобное, но решила, что отравление евнуха позволит мне установить более близкое знакомство с кем‑нибудь из персонала. Этим кем‑то не обязательно должен был стать Тайанг, но интуиция подсказывала мне, что именно он идеально подходит для моих планов.

– Но тогда почему он не подействовал на меня? – спросила я.

– Не хотелось бы вас пугать, но это вполне может произойти в очень скором времени. Надо срочно доставить вас обоих в лазарет. Там мы постараемся стабилизировать состояние евнуха, а заодно удостоверимся, что вам не причинен вред.

Именно на такой исход я и рассчитывала, но моя роль требовала изобразить возмущение.

– Если вы полагаете, что я собираюсь проторчать весь полет в каком‑то вонючем лазарете, когда заплатила за отдельную каюту…

Тайанг поднял ладонь в примирительном жесте.

– Это ненадолго. День, или два – просто чтобы убедиться, что все в порядке. И вы сможете продолжить путешествие с комфортом.

Он вызвал еще пару стюардов, чтобы перенести бедолагу Тису, в то время как я направилась к лазарету своим ходом.

– По правде сказать, – произнесла я, – раз уж вы упомянули… я и в самом деле начала ощущать себя немного странно.

– Не беспокойтесь, мисс Боченг, – с сочувствием посмотрел на меня Тайанг. – Мы займемся вами уже через считанные секунды.

Лазарет оказался куда больше по размерам и лучше оборудован, чем я ожидала. Казалось, что этот отсек переставили с другого корабля. Я испытала некоторое удовлетворение, обнаружив, что кроме нас там не было никого. Тайанг усадил меня во врачебное кресло, а остальные стюарды положили скрюченного евнуха на койку, закрытую занавесом.

– Как себя чувствуете? – спросил Тайанг, застегивая на моем предплечье черную манжету.

– Все еще немного странно.

В течении пары минут Тайанг – явно обладавший базовыми врачебными навыками – вглядывался в показания миниатюрного дисплея, вытащенного им из ниши в стене.

– Что ж, я не нахожу… – начал стюард.

– Надо было мне послушать друзей, – произнесла я, качая головой. – Они ведь меня предупреждали.

Мужчина пробежался пальцами по кнопкам на боку дисплея.

– Ваши друзья предупреждали, что вас могут отравить?

– Не совсем, нет. Они просто говорили мне, что путешествие по Парванскому Тракту на «Бурхан‑Халдун» – не самая лучшая затея. Они ведь были правы, да?

– Это смотря что они имели ввиду. Во всяком случае, я пока что не нахожу каких‑либо признаков отравления. Естественно, существует вероятность, что мы имеем дело с чем‑то, что не может распознать наш анализатор…

– А евнух?

– Скоро узнаем, – ответил Тайнг, оставляя дисплей висеть в воздухе. Подойдя к койке, где лежал Тиса, стюард откинул занавес. Я услышала, как Тайанг, прежде чем пружинистым шагом вернуться ко мне, о чем‑то зашептался с евнухом.

– Не вызывает никаких сомнений, что его организм поразило нечто крайне серьезное. Либо сильнодействующий токсин, либо что‑то не менее неприятное. Мы не так далеко отлетели от Гансу; вполне возможно, что сейчас начал действовать яд, принятый им еще там.

– Он был отравлен, мистер Тайанг. Мой телохранитель. Разве вам это не кажется несколько зловещим предзнаменованием?

– Должен сказать, что причины его недомогания могут быть вызваны и естественными причинами. В скором времени мы будем знать наверняка. До тех пор я бы рекомендовал не делать скоропалительных выводов о том, что вам что‑то всерьез угрожает.

– Но мне страшно, мистер Тайанг.

– Не стоит. Вы в надежных руках, – он склонился, чтобы поправить мою подушку. – Если холодно, можете накрыться одеялом. Возможно, вы желаете, чтобы я распорядился принести какие‑либо вещи из вашей каюты?

– Нет, спасибо.

– Тогда позвольте покинуть вас. Анализатор пока оставляю включенным на тот случай, если вдруг что‑то изменится. Другие стюарды поблизости. Если вам что‑то понадобится – просто позовите.

– Обязательно.

Он уже собирался уходить – у него, без сомнений, было полно работы – когда неожиданно нахмурил брови.

– Скажите, мисс Боченг, если дело не в отравлении, то почему же друзья отговаривали вас от путешествия на нашем судне?

– Ах, это, – я покачала головой. – Так глупо. Даже не знаю, почему об этом заговорила. Нельзя же верить в подобную чепуху.

– А что именно вы называете чепухой?

– Ну, понимаете – фантомы. Поговаривают, будто на Парванском Тракте обитают призраки. Я объясняла им, что выше всяких суеверий, но друзья продолжали настаивать. Они говорили, что если сяду на этот рейс, то могу уже не вернуться. Конечно, это только придавало мне решимости.

– Понимаю вас.

– Я должна была доказать, что я рациональный человек и не верю во всяких духов и гоблинов, – устроившись поудобнее, я одарила стюарда благосклонным взглядом. – Полагаю, вы со своей работой уже сыты по горло подобными байками. В смысле, ведь если бы что‑то такое и существовало, вы, как и любой член экипажа, не могли бы этого не знать, верно?

– Вполне логично, – сказал он.

– А поскольку вы явно ничего этого не видели… значит, никаких фантомов не существует, так? – я скрестила руки на груди и триумфально улыбнулась. – Вот бы дождаться той минуты, когда смогу сказать друзьям, какие же они дураки!

– Возможно… – начал было стюард, но тут же осекся.

Я поняла, что зацепила его; оставалось только вопросом времени, когда же Тайанг осмелится предъявить мне доказательства. Чутье меня не подвело, и уже на следующий день после того, как я покинула лазарет (евнух по‑прежнему находился под присмотром, но уверенно шел на поправку), стюард нанес мне визит. Через его руку было перекинуто чистое полотенце, словно он заглянул только для того, чтобы заменить мои банные принадлежности.

– Я принес свежее полотенце. Мне показалось, что эту секцию по ошибке сегодня утром пропустили.

– На самом деле не пропустили, но я ценю вашу заботу.

Он помедлил, делая вид, что снимает какую‑то пылинку со своей формы, но на самом деле просто подбирал нужные слова.

– Мистер Тайанг? – подбодрила его я.

– Мне вспомнилось, о чем мы говорили до этого…

– Да? – мягким тоном спросила я.

– Боюсь, вы ошибались, – он старался говорить учтиво, но в его голосе послышались вызывающие нотки. – Фантомы существуют. Быть может своими глазами я их и не видел, зато видел данные, подтверждающие это.

– Что‑то сомневаюсь.

– Я легко могу доказать, – должно быть, он решился произнести эти слова еще даже не открыв мою дверь, но едва они слетели с его губ, как Тайанг пожалел о такой опрометчивости.

– Неужели?

– Вообще‑то я не имею права…

– Расскажите мне, – надавила я. – Что бы это ни было, но я должна увидеть.

– Но это будет означать, что ваши друзья были правы, а вы – ошибались.

– Тем более мне необходимо знать.

Тайанг предостерегающе посмотрел на меня.

– Это может изменить вашу жизнь. До сих пор вы наслаждались верой в отсутствие фантомов. А я знаю о существовании чего‑то, что мы не в силах понять, чего‑то чуждого. Вы и в самом деле хотите взвалить на себя подобную ношу?

– Раз уж вы с этим справились, то и я смогу. Что надо сделать?

– Я собираюсь вам кое‑что показать. Но не прямо сейчас. Позже, в ночную вахту будет спокойней.

– Буду ждать, – с явным нетерпением кивнула я.

Тайанг зашел за мной около полуночи. Продолжая играть роль дамочки, напуганной тем, что ее может преследовать наемный убийца, я не стала сразу открывать дверь.

– Кто там?

– Это я – Тайанг.

Я приоткрыла дверь.

– Уже готова.

Он оглядел меня с головы до ног.

– Пожалуйста, снимите эти вещи.

– Прошу прощения?

Смутившись, стюард отвел взгляд.

– Я хотел сказать, что вам стоит переодеться во что‑нибудь, что обычно надевают перед сном, – я обратила внимание, что Тайнг держит свой камзол в руках, словно собираясь накинуть его мне на плечи. – Если мы на кого‑нибудь наткнемся, и нас станут спрашивать, вы скажете, что гуляли во сне, и теперь я веду вас обратно к каюте обходным путем, чтобы вас не заметил в таком виде кто‑нибудь из пассажиров.

– Понятно. Как вижу, вы давно все спланировали?

– Мисс Боченг, вы не первый наш гость, выразивший недоверие.

Вновь скрывшись за дверью, я разоблачилась, а затем переоделась в тонкие шелковые шаровары и столь же тонкую шелковую блузу. Первые были вишневыми, а вторая – сверкающе‑желтой, украшенной крошечными синими волчатами. Я распустила волосы и немного взлохматила их так, чтобы казалось, будто я только что вылезла из постели.

В коридоре снаружи, как и всегда в ночную смену, лампы горели приглушенным, убаюкивающим янтарным светом. Бар, рестораны и игровые залы уже закрылись. На смотровых площадках царили безлюдье и тишина, нарушаемая лишь суетливыми, похожими на мышей уборочными роботами, появлявшимися сразу же, как уходили пассажиры. Тайанг старательно выбирал путь, чтобы не натолкнуться на кого‑то из путешествующих или других членов экипажа.

– Здесь у нас библиотека, – произнес мой спутник, заходя в небольшое помещение, заставленное шкафами, дисплеями и креслами. – Ей редко кто пользуется – чтение не слишком популярно среди наших пассажиров. В основной своей массе во время поездки они только и делают, что пьют айраг «Темучин».

– А нам сюда можно?

– Технически говоря, никто не запрещает вам посещать библиотеку в обычные часы. Но днем я бы не сумел вам кое‑что показать, – он старался сохранять непринужденный вид, хотя явно нервничал, словно мальчишка на первом свидании. – Не беспокойтесь, проблем у вас не возникнет.

– И каким образом библиотека должна убедить меня в существовании фантомов?

– Сейчас покажу, – он подвел меня к одному из терминалов и пододвинул к нему пару раскладных стульев. Я села на левый из них, и Тайанг откинул пылезащитную крышку, открывая клавиатуру. Вскоре он застучал по клавишам, выводя какую‑то информацию на экран дисплея, подвешенного на уровне наших глаз. – Суть в том, что все эти терминалы подключены к главному компьютеру «Бурхан‑Халдун». Надо только знать нужные команды.

– А нас не засекут?

Стюард покачал головой.

– Я не делаю сейчас ничего такого, что могло бы привлечь чужое внимание. Кроме того, у меня есть все необходимые права для доступа к этим данным. Нарушением является только то, что со мной здесь вы, но если кто‑то решит к нам заглянуть, у нас будет полно времени, чтобы все выглядело так, будто я нашел вас гуляющей во сне, – он замолчал примерно на минуту, вводя какие‑то команды, явно ведущие его к главному хранилищу информации. – Остается только надеяться, что нанятые компанией ищейки еще не успели добраться до него, – проворчал Тайанг. – Время от времени кто‑нибудь из «Синевы Небес» поднимается на борт «Бурхан‑Халдун» и стирает значительные куски памяти. Они‑то говорят, что производят рутинное архивирование, освобождая место для новых записей, но им давно уже никто не верит. Но, похоже, мы успели. Во время остановки в Гансу я не видел, чтобы сюда совался кто‑нибудь из агентов: скорее всего, нами займутся на следующей, – он оглянулся через плечо. – Показываю только один раз. И мы уходим. Хорошо?

– Как скажете, мистер Тайанг.

– На «Бурхан‑Халдун» установлены камеры, нацеленные в направлении полета. Они отслеживают изменения геометрии туннеля и передают эту информацию на сервоприводы, управляющие стабилизаторами и гасителями угловых колебаний, что позволяет нам избежать тряски. Кроме того, они защищают нас от случайного столкновения с движущимся навстречу кораблем, если тот вдруг пойдет вне намеченного расписания, или у него выйдет из строя радиомаяк. Камеры дают нам время резко принять в сторону, освобождая проход. Пассажирам в такой ситуации приходится не сладко, но все же это куда лучше, чем лобовое столкновение на подобных скоростях.

– Полагаю, камерам удалось что‑то записать? – спросила я.

Тайанг кивнул.

– Это случилось несколько переходов назад, на полпути между Гансу и Кучлуком. Успели отснять только восемь кадров. Что бы это ни было, но двигалось оно куда быстрее любого из наших кораблей. Изображение отчетливее всего на четвертом, пятом и шестом кадрах.

– Покажите.

Он нажал на клавишу. На дисплее возникла фотография, выполненная в зеленых тонах. Поверх изображения было наложено время создания снимка и прочая вспомогательная информация. Мне пришлось приглядеться, чтобы понять – на что именно я смотрю. Половину снимка занимало размытое бледно‑зеленое, бесформенное пятно, чем‑то напоминающее то, что можно увидеть, если слишком долго глядеть на солнце. Позади объекта извивались, уходя в бесконечность, покрытые запутанными письменами туннели хорхой.