За сбычу мечт! 4 page

– Это вы на меня намекаете? – отставив стакан и глядя исподлобья, спросил Белов. Похоже, его уже развезло.

Все замолчали.

– Пей, Евгений Романович! – с нажимом сказал Ефимов. – Хорошую смену себе вырастил, пей и радуйся!

– Меня сменять ещё рано! – раздражённо буркнул полковник. – Хотя все этого ждут. Я столько пусков провёл…

– А что за пуски, Евгений Романович? – спросил Кудасов и улыбнулся. – Расскажите, нам всем будет интересно!

– Рано вам ещё про то слушать. Не доросли…

Но Александр завёлся.

– Почему рано? Вот я сегодня провёл учебно‑боевой пуск с использованием ядерного заряда. Все здесь сидящие этому свидетели. Данный факт занесут в моё личное дело. Правда, товарищ майор? – обратился он к Сомову.

– Даже не сомневайся, – кивнул особист. – Всё занесём.

Кудасов вновь повернулся к своему командиру:

– А вы, товарищ полковник, когда, где и какие запуски производили?

Ефимов и Сомов читали личное дело Белова и наверняка знали, что запусков на его личном счёту нет. Врать в их присутствии Евгений Романович не мог. Поэтому он молча поднял свой стакан и вылил спирт в рот, не закусывая. Потом, забывшись, достал сигарету и, зажав её зубами, принялся искать зажигалку.

Начальник поезда смотрел на него, как на невесть откуда выпрыгнувшую на стол шелудивую кошку.

– Тава‑а‑арищ палковник, – ёрническим голосом произнёс Ефимов. – Осмелюсь напомнить, что курить на борту запрещено!

– Так ведь праздник празднуем, – невнятно произнёс он. – Пить на борту ведь тоже запрещено! А мы пьём!

– Кто пьёт? – удивился Ефимов. – Я не пью, Волобуев и Сомов тоже и Кудасов не пьёт. Потому мы все трезвые. Один ты, Евгений Романович, пьёшь. Потому заканчивай это дело, иди к себе в каюту и отдыхай. А оружие мне сдай. На всякий случай!

Дрожащей рукой Белов расстегнул кобуру и положил оружие на стол.

– А почему вы мне про сброс крышки не подсказали, а? – мстительно спросил опьяневший Кудасов.

– Какой крышки? Я ничего не видел…

Белов тяжело поднялся и, пошатываясь, пошёл в свой вагон.

– Всё он видел! – сказал Кудасов. – Просто был бы рад, если бы я пуск сорвал!

Он встал.

– Спасибо, товарищ подполковник. Готов всегда попадать в цель!

Кудасов вышел из штабного салона, но направился не в четвёртый вагон, а в третий. Из каюты военврача как раз выходил последний пациент, который получил успокоительную пилюлю и постепенно приходил в себя.

Коротко постучав, Александр зашёл в каюту.

– Товарищ майор медицинской службы, старший лейтенант Кудасов представляется по случаю успешного поражения цели! – доложил он по всей форме.

Наталья Игоревна сидела на своём обычном месте в белом халате. Она улыбнулась.

– Фенамин опять помог?

– Фенамин?

Старлей растерянно пошарил по карманам и, вытащив несколько забытых таблеток, удивлённо уставился на них.

– Вот они… Я совсем забыл…

Он обратил внимание, что Наташа подобрала волосы в пучок на затылке. Новый облик очень украшал её.

– Как себя чувствовали при запуске? – доброжелательно спросила майор Булатова. Ему вдруг показалось, что вчера в боевом вагоне ничего не происходило, это просто плод его воображения, как и разговоры с ракетой.

– Совершенно нормально. Только… Я разговаривал с «Молнией» и она мне отвечала!

– С кем разговаривали?!

– Ну с этой, ракетой! И летел вместе с ней. Правда летел. Видел землю, видел, как она попала в цель, даже немного поправил. И взрыв видел. Я рассказал всем, каким именно получилось попадание. А потом пришло подтверждение, и всё совпало!

Глаза военврача округлились. В них плескалось сочувствие и боль.

– Бедный мальчик! Это нервные перегрузки, недостаток воздуха и пространства… Беги с этого поезда! Он привезёт тебя только в психушку!

Она встала, и в тесной каюте они оказались лицом к лицу, как на крохотном пятачке свободного пространства в боевом вагоне. И вдруг Саша понял, что вчерашние воспоминания – вовсе не игра фантазии, потому что зажатые в руке таблетки фенамина вполне материальны. Значит, вполне реально то, что происходило вчера. Он понял это ещё до того, как Наталья Игоревна заперла дверь на задвижку.

Под халатом у неё было только бельё. Александр запомнил белый живот с густой растительностью внизу – яркий контраст с выбритой везде Оксаной. Узкая неудобная полка, стук колёс, тугое бьющееся тело и требовательный стук в дверь…

– Кто это рвётся? – спросил он, когда они вынырнули из горячих влажных волн страсти.

– Не… знаю… – тяжело дыша, вымолвила женщина. И тут же добавила: – Подожди, не выходи…

Она постепенно пришла в себя и, прижавшись ухом к двери, вслушалась в происходящее снаружи.

– Кажется, никого нет… Иди, только осторожно…

Кудасов вынырнул в коридор и закрыл за собой дверь.

В метре от него стоял старший лейтенант Гамалиев.

– Ты что делал у докторши?! – зло спросил он. Кудасову показалось, что соперник нетрезв.

– Какое твоё дело? Давление измерял!

– А почему запирались?!

– Кто запирался? У тебя, видно, крыша едет… Гамалиев шагнул вперёд и ударил его в лицо. Но реакции повелителя ракет гораздо быстрее, чем у простого смертного. Кудасов пригнулся, и кулак противника со стуком въехал в стальную переборку. Раздался приглушённый вскрик. Инцидент можно было считать исчерпанным. Но остановить ракету с включённым зажиганием уже нельзя. Ответный удар, подпитанный силой атомного пуска, сбил Гамалиева на пол.

– Что тут происходит? – Наталья выглянула в коридор.

– Вот, человеку плохо стало, – ответил Александр. Стараясь не смотреть по сторонам, чтобы не привлекать к себе внимания, он прошёл второй вагон, миновал третий и, наконец, добрался до четвёртого. Везде по‑прежнему шло веселье, и стало заметно, что без алкоголя не обошёлся почти никто. Александр подумал, что в качестве универсального транквилизатора наверняка используется одеколон, входящий в комплект рейсового чемоданчика каждого офицера.

В вагоне группы запуска Половников, Козин и Петров конспиративно допивали спирт.

– Иди к нам, Александр! – коллеги замахали руками. – Ты где был?

– Давление поднялось, – обтекаемо ответил Кудасов. – Принял снотворное, ложусь спать.

Он зашёл в свою каюту, лёг на неудобную полку и мгновенно заснул.

Во втором вагоне военврач Булатова оказывала медицинскую помощь Гамалиеву. Вначале с использованием нашатыря она привела его в чувство, потом осмотрела припухшую челюсть. Она не спрашивала, что случилось, всё было и так ясно. Оттого, что офицеры подрались из‑за неё, как второклассники на перемене, она испытывала смешанное чувство гордости и досады.

– Всё в порядке, перелома нет! – весело сказала она. – Можете возвращаться к несению службы…

Старлей угрюмо смотрел в сторону. Ни улыбок, ни обычных комплиментов. Он вообще старался не встречаться с ней глазами. Даже не поблагодарив, оскорблённый в лучших чувствах Гамалиев ушёл.

Вскоре в дверь военврача опять постучали. Это оказался майор Сомов. Он разрозовелся, глаза масляно блестели, на губах блуждала многозначительная улыбка. Особист был пьян.

– Можно, Наталья Игоревна?

Не дожидаясь ответа, он ввалился в каюту и сел на полку рядом с удивлённой женщиной. Она подумала, что Сомов пришёл из‑за драки Кудасова с Гамалиевым. Но в таком состоянии… Она никогда его таким не видела.

– Я по делу, очень щекотливому, между прочим, – майор попытался взять её за руку, но Наталья отстранилась. – Ко мне в каюту транслируется то, что происходит в разных местах поезда. Понимаете, да? – особист многозначительно поднял палец. – В том числе и то, что происходит в боевом вагоне. Понимаете, да?

Женщина напряглась.

– Вчера я видел то, что никому видеть не положено. Но мне всё положено по долгу службы. Понимаете, да? – он еле ворочал языком. – Любому факту можно дать разную оценку… Да, совершенно разную…

Короткопалая, волосатая ладонь легла на колено военврача, отодвинула халат и горячим потом обожгла нежную кожу. Наталья Игоревна двумя пальцами брезгливо сняла пятерню особиста, как снимают запрыгнувшую на кровать лягушку.

– Режим секретности запрещает фиксировать что‑либо, происходящее на борту, – строгим, официальным тоном произнесла она. – За нарушение – трибунал!

На лице Сомова отразилось замешательство. Это говорила не военврач поезда, а жена командира части. Он начал трезветь.

– Я ничего не фиксировал, я просто увидел…

Хлоп! – звонкий шлепок пощёчины на миг перекрыл стук колёс. Наталья Игоревна вскочила. С искажённым лицом она напоминала разъярённую фурию. Хлоп! Хлоп!

И без того красная физиономия особиста стала багровой.

– Я же ещё ничего не сказал, – он поднял руку, защищаясь.

– Пошёл вон, мерзавец! – вцепившись двумя руками в воротник и плечо форменной рубашки, Булатова сдёрнула грузное тело майора с полки, да так, что он чуть не упал. С треском оторвался майорский погон.

– Пьяница! Я должна выслушивать про твои галлюцинации!

Дверь распахнулась, и, получив коленом под зад, Сомов вылетел в коридор. Проклиная себя за глупость и прилаживая на плече сползающий погон, он вдоль стенки вернулся в штаб и закрылся в своей каюте. А через несколько минут через штабной вагон пробежала строго одетая по форме военврач Булатова. Не соблюдая никаких правил конспирации, она ворвалась в каюту, где в одиночестве спал Кудасов, и бесцеремонно разбудила его.

– Это было последний раз! – возбуждённо выпалила она.

– Что?! – спросонок молодой человек ничего не понял.

– Больше такого не будет, вот что! – Наташа тяжело дышала. До него стало доходить, о чём идёт речь.

– Но почему?! Что случилось?!

– Потому, что я не блядь. Это слабость, дань прошлому – и только!

– А я?

– Ты получил, что хотел, должен радоваться. Хватит. Забудь всё. И так неизвестно, чем всё кончится.

– А чем может кончиться?

– Не знаю. Приходил Сомов, хотел меня трахнуть. Потому что видел, как это делаешь ты в боевом вагоне. Почему он это видел? Ты не должен был этого допускать!

Она выскочила из каюты и так же, не таясь, пошла к себе. Отбой прошёл, выключили дневное освещение, но в отсеках продолжали гулять.

– В тот овраг, где мы скопом стоим, артиллерия бьёт по своим, – жалостливо выводил молодой голос. – Это наша разведка, наверно, ориентир указала неверно…

Трудно было представить, что всё это происходит на одном из самых режимных военных объектов России.

– Недолёт, перелёт, недолёт… По своим артиллерия бьёт!

Оскорблённая женщина добралась до своей каюты и повалилась лицом в подушку. Лицо её было мокрым от слёз.

«Надо списываться в поезда, – с горечью подумала она. – Ещё один рейс, чтобы Андрей ничего не заподозрил… И всё, хватит… Сама виновата, дура!»

Лишённый основной своей составляющей – супергрозной «Молнии», а вместе с ней потерявший железную дисциплину и уставной порядок, БЖРК стремительно нёсся через ночные степи средней полосы. Казалось, поезду не терпится получить новую атомную начинку.

***

На этот раз БЖРК встречали как вернувшийся с орбиты космический корабль: яркие прожектора, приветственные транспаранты, родственников пропустили прямо на перрон, где и провели торжественный митинг.

Встречающих сегодня было особенно много, не пришли только Оксана и Ирина Александровна Белова. В отличие от своего командира, Кудасов к такому отношению не привык и чувствовал себя сиротой. Тем более что Наталья Игоревна стояла рядом с мужем возле трибуны и нежно держала его под руку.

Митинг был коротким: командование поздравило экипаж с выполнением важного правительственного задания, пообещало поощрения и награды, после чего все разошлись по домам.

В квартире звенела непривычная пустота. Александр проголодался, но когда открыл холодильник, то обнаружил лишь заплесневелый кусочек сыра. Сейчас бы навернуть материнских котлет… В хлебнице нашлась четвертушка в камень зачерствевшего батона, на балконе – одна‑единственная луковица… Он счистил ножом плесень с сыра, намочил и разогрел в духовке хлеб, нарезал лук… На праздничный ужин было, конечно, не похоже. Хотелось выпить, но спиртного в доме не было.

Через несколько дней в клубе состоялось торжественное собрание. Ефимов и Кудасов получили грамоты и именные часы от Министра обороны. Грамоты и денежные премии вручили всем командирам подразделений и дежурным операторам смены запуска. Полковник Белов никаким поощрением отмечен не был. Очевидно, эпизод с контейнерной крышкой своевременно довели до сведения командования.

Он выходил из зала мрачнее тучи и в столовую, где были накрыты праздничные столы, не пошёл. У Кудасова тоже не было никакого настроения веселиться, но, как герой дня, он не мог уклониться.

Ради столь торжественного случая «сухой закон» был отменён: на столах стояла водка – из расчёта бутылка на троих мужчин, и шампанское – бутылка на трёх женщин.

Булатов поднял тост за героев, успешно выполнивших боевую задачу, персонально выделил Ефимова и Кудасова, а потом особо – Кудасова, который точно направил ракету и поразил цель в самое «яблочко».

– Это хорошо, что мы вырастили молодых, но зрелых офицеров, которые могут успешно заменить отслуживших свой срок ветеранов! – сказал он, и все поняли, что командир имеет в виду.

Потом заиграла музыка, супружеские пары вышли танцевать. На правах героя дня Кудасов пригласил Наталью Игоревну, но она холодно отказала. Вскоре он ушёл домой, в пустую холодную квартиру.

На следующий день, не выдержав, Саша позвонил в Тиходонск родителям Оксаны. Однако Ирина Владимировна сказала, что Оксана в отчем доме не появлялась.

Ничего себе! Где же она находится столько времени? Может, эта старая обезьяна Степан Григорьевич укатил с ней куда‑нибудь? Если он в отъезде, то всё станет ясно! Кудасов нашёл визитную карточку Короткова. Андрей должен знать, где его хозяин…

Он набрал номер, через несколько гудков ответил молодой голос:

– Алло!

– Здорово, Андрей!

Наступила короткая пауза.

– Это Сергей. Теперь я вместо Андрея.

– Подожди, а где Коротков?

Снова пауза.

– А кто его спрашивает?

Саша почувствовал какое‑то беспокойство.

– Это старший лейтенант Александр Кудасов, мы с ним вместе в училище учились!

– Так он это… Пьяный в гараж заехал, заснул… Короче, газом отравился…

– Насмерть?! – ахнул Александр.

– Ну а как… Мотор‑то не выключил…

Кудасов медленно положил трубку. Царствие небесное! Когда‑то многие завидовали Андрею, – как же, генеральский сын! А оно вон как обернулось… У каждого своя судьба…

Он до вечера ходил по квартире, словно тигр по клетке. Наконец принял решение. Надо ехать в Тиходонск, там разбираться проще. Может, она сидит дома, а мать научила отвечать, что её нет. Может, ещё что… Короче, на месте виднее!